Читать книгу Твое сердце принадлежит мне - Дин Кунц - Страница 11

В кабинете Райан поел, сидя за письменным столом, глядя из окна на бассейн и на далекий океан.

Зазвонил телефон, по личной линии, этот номер знало лишь несколько человек. На дисплее высветился номер Саманты.

– Привет, Моргунчик. По-прежнему неторопливо стареешь?

– Знаешь, волосы в ушах еще не выросли.

– Это хороший знак.

– И мужская грудь не появилась.

– Перед тобой просто нельзя устоять. Слушай, я сожалею, что в среду вечером все так вышло.

– А что вышло в среду вечером?

– Я испортила вечер разговорами о Терезе, о трубке для питательного раствора, о том, как мою сестру уморили голодом.

– Ты не можешь испортить мне вечер, Сэм.

– Какой ты милый. Но я хочу загладить свою вину. Приходи сегодня на обед. Я приготовлю шницель из телятины по-римски.

– Мне нравится твой шницель из телятины.

– И кукурузную кашу.

– Это ж сколько работы.

– А начнем мы с капонаты[20].

Не доверять ей у него оснований не было.

– Почему бы нам не пообедать в ресторане? – предложил он. – Тогда не придется мыть посуду.

– Я помою посуду.

Он ее любил. Она любила его. И отлично готовила. Он поддался безотчетному страху.

– Слишком много работы. Я тут узнал об одном отличном новом ресторане.

– И как он называется?

Насчет ресторана он солгал. Но он знал, что без труда такой найдет.

– Хочу тебя удивить.

– Что-то не так?

– Просто есть желание выйти в свет. И узнать, так ли хорош этот ресторан.

Они поговорили о том, что ей надеть, в какое время ему заехать за ней.

– Люблю тебя, – услышал он на прощание.

Ответил: «Люблю тебя» – и положил трубку.

К этому времени съел только треть ленча, но напрочь лишился аппетита.

Со стаканом вина вышел из дома, пересек внутренний дворик, подошел к бассейну, посмотрел, как солнечный свет, преломившись в воде, играет на итальянских синих кафельных плитках.

Вдруг понял, что водит пальцами по нашлепке из пластыря.

Цыгане предсказывали будущее по ладоням и чайной заварке, какой-то шаман проанализирует кусочки его сердечной мышцы и скажет, что с ним будет.

Возникший перед мысленным взором образ цыганки, гадающей при свечах, напомнил ему истории о том, как волос человека использовался черным магом для того, чтобы навести на него порчу.

Вудуист, заполучив эти три кусочка сердца (куда более ценный исходный материал, чем три волоска), мог наслать на него страшную беду.

Когда по спине побежал холодок, сердце учащенно забилось, а на лбу выступил пот, Райан резко одернул себя за такие мысли. Беспочвенные подозрения относительно Сэм материализовались в суеверную чушь.

Он вернулся в кабинет, позвонил Саманте.

– Знаешь, я, пожалуй, отдам предпочтение твоему шницелю из телятины.

– С чего такая перемена?

– Не хочу делить тебя с толпой завистливых мужчин.

– Толпой?

– Метрдотель, бармен, официант, все мужчины в ресторане, которым посчастливиться увидеть тебя.

– Иногда, Моргунчик, ты переходишь тонкую грань, отделяющую истинного романтика от подхалима.

– Я говорю от чистого сердца.

– Свежо предание, но верится с трудом.

И она положила трубку. Но перед щелчком отбоя Райан вроде бы услышал смешок.

Хотя Сэм отключила связь, гудков Райан не услышал. В трубке лишь потрескивали помехи, словно линия оставалась открытой.

– Кто здесь? – спросил он.

Ему не ответили.

В телефонном аппарате было десять линий выхода в город, одна – внутренней связи, еще к одной подключался дверной звонок. В настоящий момент все линии оставались свободными. С других телефонных аппаратов подслушать его никто не мог.

Райан ждал, в надежде услышать сдерживаемое дыхание или какой-то шум в комнате, где находился человек, подключившийся к этой линии. Напрасно. У него только создалось впечатление, что кто-то его слушает, а слушает или нет, наверняка он знать не мог.

И ему не осталось ничего другого, как вернуть трубку на рычаг.

* * *

Около четырех часов, даже раньше, чем обещал, Уилсон Мотт прислал электронное письмо с подробной информацией о матери Саманты.

Распечатав письмо, Райан отправил его в «корзину» и тут же стер, чтобы больше никто не мог до него добраться. Потом уселся на шезлонг у бассейна и принялся за чтение.

Ребекка Лоррейн Рич, пятидесяти шести лет, жила в отдельной квартире жилого комплекса «Оазис». Работала дилером блэкджека в одном из известных казино.

Каким-то образом, наверняка незаконно, Мотт добыл теперешнюю фотографию Ребекки из ее досье, которое хранилось в Комиссии по контролю азартных игр штата Невада. Выглядела она не старше сорока и была очень похожа на Саманту.

Ездила на внедорожнике «Форд Эксплорер». Правила дорожного движения не нарушала.

Никогда не принимала участия в чем-то криминальном, не боролась за гражданские права. Кредитная история однозначно указывала, что она – надежный заемщик.

По словам соседки, Эми Крокер, Ребекка крайне редко общалась с другими жильцами «Оазиса», ни во что не вмешивалась, никогда не говорила о дочерях, ни о живой, ни о мертвой, поддерживала романтические отношения с мужчиной, которого звали Спенсер Баргхест.

Мотт сообщал, что Баргхеста дважды судили по обвинению в убийстве, в Техасе, и оба раза присяжные признавали его невиновным. Известный борец за право умереть, он свыше десяти раз помогал самоубийцам уйти из жизни. Имелись веские основания полагать, что некоторые из этих самоубийц не страдали не только смертельными, но даже хроническими заболеваниями, а их подписи на записках, где выражалось желание избавиться от страданий, подделали.

Райан представить себе не мог, как именно оказывается помощь самоубийце. Может, Баргхест приносил пузырек с таблетками снотворного, которое выполняло роль безболезненного яда, но все равно яда!

Мотт прислал и фотографию Спенсера Баргхеста. Идеальное лицо комика: приятные и очень подвижные черты, хитрая, но располагающая улыбка, короткий ежик седых волос, не самая подходящая прическа для мужчины за пятьдесят.

Райан мог оказаться в числе смертельно больных людей, поэтому и обеспокоился из-за того, что очень уж близко (Саманта, ее мать, вот и все) оказался человек, который с радостью даровал вечный покой другим, хотели они того или нет.

Однако он не нашел подтверждений тому, что мать Саманты (и, возможно, сама Саманта) как-то связана с внезапно возникшими у него проблемами со здоровьем.

В жизни частенько случаются некие события, несущие в себе что-то важное. Но совпадения остаются совпадениями.

Баргхест мог быть отвратительным типом, но его отношения с Ребеккой не таили в себе ничего зловещего, никоим образом не касались Райана.

С учетом его текущего состояния ему, прежде всего, не следовало скатываться в паранойю. Именно шаг в этом направлении побудил его заказать Мотту проверку прошлого и настоящего матери Саманты.

Вот он и выяснил, что Ребекка – заурядная личность, ведущая ничем не примечательное существование. Подозрения Райана не выдерживали критики.

И присутствие Спенсера Баргхеста в жизни Ребекки Рич не являлось чем-то удивительным. Оно не тянуло даже на совпадение, тем более подозрительное.

Шестью годами раньше Ребекка приняла трудное решение, удалила из желудка дочери, получившей фатальную травму мозга, трубку, по которой поступал питательный раствор. Она могла испытывать чувство вины… тем более что Саманта не согласилась с ее решением.

Чтобы унять угрызения совести, Ребекка, в поисках философского оправдания своего поступка, возможно, начала штудировать литературу, обосновывающую право человека на смерть. Могла даже присоединиться к какой-нибудь общественной организации, борющейся за это право, и на одном из собраний этой организации встретиться со Спенсером Баргхестом.

Поскольку Саманта не общалась с матерью после смерти Терезы, она, вероятнее всего, и не знала о том, что у Ребекки и Баргхеста роман.

Устыдившись за сомнения по отношению к Саманте, Райан поднялся с шезлонга, вернулся в кабинет.

Сел за стол, включил шредер[21]. Долго слушал, как гудит электромотор и щелкают ножницы.

Наконец выключил шредер, так и не пропустив через него распечатку. Положил ее в сейф, который стоял в нише за сдвижной панелью.

Страх пустил в нем слишком глубокие корни. И Райан никак не мог от него избавиться.