Читать книгу Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма - Дина Хапаева - Страница 15

В 1970‐е годы, когда я была ребенком, я обычно проводила свои летние каникулы в Гомеле, небольшом белорусском городе. Из окон многоквартирного дома, где жила моя бабушка, открывался вид на большой зеленый внутренний двор. То и дело здесь устраивались похороны – дом был старый, и жили в нем в основном пожилые женщины еврейской и белорусской национальности.

При советском режиме национальность и вероисповедание практически никак не были связаны с похоронными ритуалами. В городах панихиды были сугубо гражданскими; в редких случаях родственники усопшего открыто заявляли о своей религиозной принадлежности. Поскольку это было скорее исключением, чем правилом, похоронные церемонии в СССР проходили по единому стандарту. Государственное похоронное агентство устанавливало четкий регламент траурной процедуры – исключения из правил были нечастыми212. Так было и в небольших городах, где население различалось по этническим и религиозным традициям, как, например, в Гомеле. Гроб с открытой крышкой выставлялся во дворе; тело покойника было покрыто цветами. У соседей была возможность сказать последнее «прости» усопшему. Поминальные речи были длинными, изобиловавшими клише. Поскольку в этом доме моего детства жили в основном одинокие старушки, я не припоминанию каких-либо погребальных песнопений или громких рыданий. По большому счету, погребальную церемонию устраивали скорее для соседей, нежели для членов семей. По окончании обряда прощания с усопшим похоронная процессия направлялась через весь город на кладбище. Рядом с траурным кортежем двигался оркестр, громко исполнявший похоронные марши, так что все в округе были в курсе: кого-то хоронят. После погребения участники процессии возвращались в квартиру покойного, чтобы остаться на поминальной трапезе, которая длилась несколько часов. Подавали специальные блюда и напитки – например, клюквенный кисель и кутью (вареный рис с изюмом). Меня очень пугали похороны – я боялась, что моя любимая бабушка тоже вдруг умрет. Но в Ленинграде, где жила моя семья, все было по-другому. Здесь не было принято привлекать внимание к похоронам, если, конечно, речь не шла о каком-нибудь партийном деятеле. В 1970‐е годы в СССР культура отрицания смерти была типичной для крупных городов.

В Советском Союзе усопших либо погребали, либо кремировали. Частных похоронных бюро не существовало, а государственные были централизованы. В советском обществе принцип «уравниловки» распространялся на покойников не в меньшей степени, чем на живых: хронический дефицит имел отношение и к товарам, необходимым для похорон. Грубые деревянные гробы и низкокачественные надгробные памятники были одинаковыми по всей огромной стране.

Чтобы исключить из похоронных обрядов любые религиозные элементы, в противовес традиционному православному погребению в практику советского ритуала была введена кремация. Первый крематорий был построен в Москве в 1927 году при Ново-Даниловском кладбище. К началу 1970‐х годов в крупных городах СССР кремация стала стандартной процедурой, особенно среди малоимущих слоев населения и недавних мигрантов. В городах, которыми было проще управлять централизованно, панихида была гражданской, хотя некоторые элементы православной традиции – открытый гроб, прощание с телом и похороны на третий день – стали составными элементами советского обряда.

Несмотря на активную атеистическую пропаганду и серьезные меры пресечения, успех советской власти в деле десакрализации похоронного ритуала не был однозначным. Труднее всего коммунистическому режиму было держать под контролем обширные сельские просторы российской и белорусской глубинки. В деревнях и небольших населенных пунктах вплоть до конца ХХ века сохранялись основные составляющие православного похоронного обряда: посещение дома усопшего, отпевание в церкви, похоронная процессия с песнопениями и причитаниями, открытый гроб, погребение на третий день. Отказ от посмертного вскрытия, а также от помещения покойника в морг и кремации там был нормой213.

В 1970‐е годы американский похоронный ритуал тоже был вполне единообразным. Исследователи показывают, что погребальные обряды были унифицированы и контроль над процессом осуществляли не столько религиозные организации, сколько распорядители похорон. Как отмечали Хантингтон и Меткалф в классическом межкультурном исследовании, посвященном анализу похоронных ритуалов в 1970‐е годы, американский подход был сугубо консервативным:

Учитывая огромное разнообразие похоронных обрядов в мировом масштабе и культурную неоднородность американского общества, можно было бы предположить, что в США мы будем иметь дело с самыми различными вариациями ритуала с учетом региональных, социальных и этнических особенностей. Но нет – на всем пространстве территории Соединенных Штатов мы наблюдаем на удивление унифицированный подход: быстрая доставка усопшего в похоронное бюро, бальзамирование, отрежиссированная «церемония прощания» и погребение214.

Со времен гибели Авраама Линкольна в американском похоронном ритуале бальзамирование стало типичным даже для христиан. Другой характерный элемент – погребение после прощания с усопшим в открытом гробу. Кроме того, как пишет Рональд Гримм,

[т]радиционные обряды относительно незатейливы <…> В нашем обществе не принято публично выражать чувства печали и горести, хотя мы и не скрываем своих личных эмоций <…> Мы не нуждаемся в трауре, хотя и отсутствие слез может быть воспринято как недостаточное переживание утраты <…> Наш контакт с усопшими минимален, погребение мы спешим осуществить подальше от торговых центров и жилых районов. Слишком продолжительные разговоры о покойных считаются отклонением от нормы. Мы страшимся смерти и в силу этого считаем невежливым или ненормальным много говорить на эту тему; перед усопшими мы не испытываем страха. Мы не считаем смерть чем-то грязным, но наш подход к делам похоронным сугубо прагматический – мы предпочитаем доверять это наемным профессионалам215.

В США, как и в России вплоть до начала 1990‐х годов, отработанные на профессиональном уровне похоронные процедуры можно было рассматривать как трансформацию отрицания смерти в соответствующий ритуал. В начале 1990‐х в Америке появились два новшества: растущая терпимость по отношению к кремации и хосписы216. В наши дни эти революционные по меркам того времени инновации воспринимаются так же привычно, как джазовый оркестр на похоронах в Новом Орлеане217.

На заре нового тысячелетия стало очевидным, что в Америке резко изменился характер похоронных обрядов и традиционные похороны стали существенно преображаться. Названия книг на эту тему говорят сами за себя: «Последнее право: переосмысление смерти по-американски», «Трансформация культуры покидания этого мира» и так далее218. Появились так называемые «зеленые похороны», а также началось движение в поддержку домашних похорон – и «это стало частью американской культуры»219. Наиболее неожиданными с точки зрения западной традиции можно считать «зеленые», или «экологические», похороны. Место захоронения отмечено минимально, если вообще каким-либо образом отмечено. Такие захоронения нередко находятся в частной собственности, но некоторые кладбища приспособлены для обрядов такого рода. Основная идея состоит в том, чтобы не препятствовать естественному процессу разложения и минимально влиять на окружающую среду. Применение каких-либо бальзамирующих или дезинфицирующих средств не предусмотрено – чтобы обеспечить ничем не сдерживаемый распад. Могилу намеренно делают неглубокой для обеспечения большего контакта тела усопшего с почвой220. В конце 1990‐х годов «зеленые» похороны стали настолько распространенными, что были институционализированы. В США первое кладбище такого типа появилось в 1998 году в Южной Каролине, хотя центром распространения этих новшеств стало Соединенное Королевство.

Существует и другой нетрадиционный обряд погребения, пока еще не вошедший в обиход, в отличие от «зеленых» похорон. Это так называемая «промессия»: в результате сухой заморозки останки в земле стремительно превращаются в прах. Хотя промессия, разработанная шведским биологом Сюзанной Вииг-Масак, еще не стала широко распространенной, она служит дополнительным доказательством радикального распада традиционных похорон221. Крионизация тела в надежде, что технологии будущего смогут регенерировать усопших, – это еще один новый способ обращения с покойными, хотя это даже нельзя назвать похоронами в строгом смысле слова. Эта практика особенно распространена среди сторонников идей транс- и постгуманизма, и она показывает, как идея бессмертия оказывает воздействие на возникновение новых обрядов. Новые подходы к похоронам имеют место и в американских больницах: смертельно больным атеистам помогают приспособиться к традиционным обрядам, «избегая компромиссных ситуаций, имеющих отношение к религии»222. Следует согласиться с мнением, что в наше время «идет активный процесс модернизации официальных похоронных ритуалов». Высказываются предположения, что «в США следующий цикл преобразований в этой области будет включать в себя различные культурные аспекты – в том числе и религиозные в контексте стремительно меняющейся церковной структуры»223. Домашние похороны тоже становятся все более популярными в Соединенных Штатах. Это связано с растущей поддержкой права семьи решать самостоятельно, как именно должен быть похоронен усопший родственник, и существуют специальные агентства, осуществляющие содействие в организации домашних похорон.

Надо отметить, что не только в Америке происходят перемены в похоронных ритуалах. В России после падения коммунистического режима также появились нововведения, которые в чем-то схожи с американскими, а в чем-то нет. Хотя изменения в похоронных обрядах в посткоммунистической России могут быть хотя бы отчасти объяснены глубокими экономическими и политическими изменениями, начавшимися с 1991 года, хронологически эти изменения почти совпали с преобразованиями в американских похоронных ритуалах, что дает возможность предположить, что у этих перемен могли быть общие культурные причины. Масштаб и стремительность преобразований застали российских антропологов врасплох. В течение одного десятилетия в деидеологизированной стране произошло то, что не могло произойти за семьдесят лет советской власти224. В сельской местности стали широко практиковать кремацию и в большинстве случаев производить посмертное вскрытие. Происходит это, в частности, под давлением правоохранительных органов, желающих удостовериться в том, что смерть конкретного человека наступила естественным путем; в особенности это касается лиц преклонного возраста. Бальзамирование всегда считалось страшным нарушением православной традиции. В 1924 году верующие восприняли бальзамирование останков Ленина как справедливую кару: с телом диктатора, которое было выставлено навечно на всеобщее обозрение, обошлись «как с египетским фараоном». При советском режиме бальзамирование было недоступно для простых смертных, но на постсоветском пространстве его очень скоро стали практиковать и атеисты, и верующие.

Парадоксальным образом эти серьезные изменения в похоронных ритуалах совпали со стремлением православной церкви утвердиться в качестве высшей духовной инстанции в многоконфессиональном обществе. Но в той же мере, в какой православной церкви не удалось заполнить духовный вакуум, возникший после краха коммунистического режима225, православию не удалось создать унифицированный похоронный ритуал в постсоветской России. Так же как и в США, в последние десятилетия в современной России организация похорон делается на усмотрение клиента. Приватизация похоронных служб повлекла за собой широкое многообразие ритуальной практики – отныне все зависит от пожеланий заказчика и его финансовых возможностей226. Частные агентства гордо заявляют о предоставлении «элитных ритуальных услуг, ориентированных на пожелания клиента». Российские исследователи даже предложили термин «спонтанные похороны» в связи с принципиально новым подходом к ритуалу и полным отсутствием его связи как с православными, так и с советскими традициями227.

И в США, и в России идут решительные изменения в процедуре кремации. На основе российских исследований была разработана технология превращения праха в «драгоценные камни», и, по словам рекламы, эти «объекты вызывают сильные чувства». В последнее десятилетие эта практика становится все более популярной – не только в России и США, но и в Европе. Это новшество представляется особенно наглядным примером коммерциализации и эстетизации смерти.

В США становится традицией сопровождать гроб непосредственно до печи крематория, что указывает на еще одно изменение в ритуале, который сам существует весьма недавно228. В России, Европе и США практикуется развеивание праха по ветру;229 отправка его в космическое пространство тоже предоставляется тем, кто может себе это позволить230. Хотя в массе своей нынешние россияне, особенно городские жители, напоминают американцев в стремлении быть подальше от организации похорон, в постсоветский период стало возможным захоронение покойников на частных участках прямо рядом с домом. Ничего похожего прежде никогда не было – в царской России, как и в Европе того времени, захоронения были разрешены лишь на церковных кладбищах. Нарушение этого правила считалось грехом, бедой, уделом лишь преступников и самоубийц, и при советской власти захоронение вне пределов официального кладбища тоже было немыслимым.

В наши дни на российском шоссе среди бесконечных безлюдных лесов трудно не заметить множество придорожных мемориальных знаков – самого различного дизайна, размера и качества. Это могут быть простые деревянные кресты, украшенные венками из искусственных цветов, помпезные мраморные памятники или просто железные столбики, установленные на месте рокового дорожно-транспортного происшествия. Некоторые мемориальные знаки быстро забрасывают, за другими, наоборот, подолгу ухаживают. И в США и Европе тоже в память о погибших в ДТП стали устанавливать такие придорожные знаки. Лишь некоторые из них временные, ибо число могильных крестов и камней, установленных всерьез и надолго, неуклонно растет231.

Разумеется, виртуальный мир не остался в стороне от этих новоявленных поминальных обычаев и обрядов. По мнению исследователей, изучающих эти новые практики, сетевые «мемориалы» представляют собой «новый ритуал поминовения усопшего» и создают не только некое поминальное пространство, но и сообщество социальной поддержки232. Эти виртуальные мемориалы, в частности, свидетельствуют о том, как их создатели мучительно стараются придать смерти какой-то смысл: «При всей туманности традиционных эсхатологических верований, благодаря новым ритуалам сохраняется ощущение связи между живыми и мертвыми»233. В целом исследователи, изучающие похоронные ритуалы в США, считают, что «диверсификация наших методов публичного увековечивания памяти усопших» стремительно набирает обороты234, и их коллеги в постсоветской России также указывают на их продолжающуюся модернизацию этих ритуалов235.

Итак, в США, России и Европе похоронные ритуалы, как гражданские, так и религиозные, становятся все более и более индивидуализированными, утрачивая бывшее традиционное единство: «В то время как профессионалы пока еще играют значительную роль [в определении формы конкретной похоронной церемонии], начиная с 1980‐х годов и далее все чаще решение относительно специфики определенного ритуала принимается самими скорбящими»236. Перемены в этом самом консервативном из ритуалов столь стремительны, что людям приходится быстро приобретать знания и навыки. «Поскольку наше современное общество утратило понимание того, как правильно провожать человека в последний путь, для многих скорбящих процесс усвоения новых знаний в этой области в период безутешного горя становится весьма мучительным»237.

Изобретение новых похоронных обрядов прямо на наших глазах ясно подтверждает наличие повышенного общественного интереса к тематике смерти, а также тот факт, что существовавшие прежде стандарты не соответствуют новому пониманию смерти и умирания238. По мнению антропологов, изменения в похоронных ритуалах могут быть связаны с парадигматическим сдвигом в понимании смысла смерти239. Археологи и историки, изучающие дописьменные цивилизации, считают, что изменения в погребальных обрядах часто являются главным показателем смены культур. Вполне возможно, что революционные перемены в погребальных обрядах свидетельствуют о том, что наше общество проходит через очень серьезные культурные преобразования, которые, как я показываю в этой книге, связаны с переменами в восприятии таких понятий, как «смерть», «человек» и «бессмертие».