Читать книгу Девятый круг - Дж. А. Конрат - Страница 7

Несмотря на групповой протест доктора и моего бойфренда, я поднялась и решительно оделась. Фин этому не обрадовался. Дать мне свой мобильник для звонка Хербу он отказался, но не уступил и вещмешка, где лежала моя трубка. В порыве я выскочила вслед за ним наружу – под промозглый колкий дождик, от которого я невольно зажмурилась. И тут Фин допустил ошибку, еще более крупную: в попытке сдержать он схватил меня за предплечье.

– Джек, я тебя не отпускаю. Тебе надо…

Я крутнула рукой, сбивая его хватку, а затем ухватила ему запястье и, задействуя импульс, провела прием. Фин рухнул на колени – не из желания взмолиться, просто иначе он бы вывихнул локоть. А может, действительно просил пощады. Хотя при всей моей злости в этот момент мы оба знали, что вреда ему я не причиню.

– Фин. Не говори, что мне можно, а чего нельзя. Это, во-первых. И не пытайся сдерживать меня физически. Никогда. С этим разобрались?

Фин смотрел на меня снизу глазами побитой собаки.

– Джек, в твоем состоянии…

– Лютер – самый опасный из всех известных мне психопатов, а уж я их повидала куда больше, чем мне положено по справедливости. И я не хочу весь остаток жизни пугливо озираться в ожидании, когда он сделает свой выпад.

– Пускай этим займется Херб. Он хороший спец.

– Я лучше.

– Ты, понимаешь, Джек, – я не вынесу, если что-нибудь случится с тобой… или с вами, – добавил он, прикладывая ладонь к моему пузу.

Я ощутила, как ребенок во мне солидарно дрыгнул ножкой.

Выпустив руку Фина, я направилась к красной «Тесле Родстер», припаркованной на местах для инвалидов. Не машина, а птица; последняя из игрушек Гарри Макглэйда – полная электрика, разгон с нуля до ста в четыре секунды. Хозяин сейчас сидел на водительском сиденье, играя со своим сотовым. Стуком в окошко я игруна вспугнула. Он опустил стекло, заранее хмурясь своим небритым лицом. Седины у него изрядно прибавилось с той поры, как мы с ним двадцать с лишним лет назад сотрудничали в отделе нравов. Спустя годы злодейка судьба снова справила так, что мы с ним оказались в партнерах, только уже в частном порядке. Пятичасовое пребывание с Гарри Макглэйдом заставляло меня тихо тосковать по работе где-нибудь в убойном отделе, но чтобы только без него.

– У тебя сердитый вид, – бдительно сказал он. – Что стряслось? Доктор сказал, что ты не беременна, а просто разбухла до неприличия?

– Ах вот как ты прикрываешь мне спину? Игрой в бирюльки?

– «Башня безумия». Инопланетяне сейчас всех моих овец растырят[7].

– Дай-ка сюда твою трубку.

Он настороженно отстранился вместе с ней.

– Испортишь мне все тут.

– Не испорчу.

– Не верю. Вон глазищи полыхают, как у горгоны на сносях. Признайся, у тебя гормональное бешенство?

– Дай сюда твой гребаный айфон или морду расцарапаю!

Он дал. Я набрала Херба.

– Тебе сюда нельзя, – коротко сообщил тот.

– Да вы что, сговорились? Если еще один начнет поучать, что мне можно, что нельзя, я тут свихнусь!

– У нее гормональный взрыв! – вместо меня заорал в трубку Макглэйд. – Беги к канадской границе, еще успеешь!

Из-за его ора я прослушала, что мне ответил Херб.

Я отошла от «Теслы» подальше, за порог слышимости.

– О! Она у меня еще и трубу увела! – не унимался мне вслед Макглэйд.

– Херб, извини, я прослушала. Повтори еще раз.

– Железнодорожный мост на Кензи-стрит. Там все скверно, Джек.

– Откуда ты знаешь, что это Лютер Кайт?

В ответ тишина.

– Херб? Алло, ты где?

– Он… гм, Лютер кое-что оставил. Кое-что с твоим именем. Так что не надо сюда. Лучше я сам к тебе подъеду, когда закончу.

– Встречаемся в десять, – сказала я и ушла со связи.

Со мной поравнялась машина – новый «Форд Бронко» Фина.

– Извини, – сказал он, – тебя подвезти?

Я уперлась руками в свои дикорастущие бедра.

– Давай. К месту преступления. Или ты опять будешь меня удерживать?

– Да уж ладно, – ответил он со вздохом.

На Фина я все еще злилась, но нельзя забывать, что альтернативой было ехать с Макглэйдом. С которым торчать в машине – примерно то же, что сверлить зубы, только чуточку хуже.

– Ладно. Жди здесь.

Я пошла отдавать Гарри мобильник и сказала, куда мы направляемся.

Тот нахмурился.

– Ты уверена, что тебе непременно туда надо, в твоем состоянии?

– Макглэйд, я беременна, а не беспомощна.

– А эта твоя… прекогниция?

– Надо говорить «преэклампсия».

– Я почему-то подумал, что ты так и скажешь.

– А вот это уже прекогниция, – вздохнула я.

– Ты ж вроде только что сказала «преэклампсия»?

– Да. Значит у тебя она есть, прекогниция. Дар предвидения. Раз ты предвидел, что именно я скажу.

Он мотнул головой.

– Ох-х. Это я, наверное, подхватил от той птахи по вызову. Надо было предвидеть такие последствия.

Меня всегда озадачивало: Макглэйду просто нравится выносить людям мозги, или он в самом деле такой тупой? Ладно, пускай лучше тупой.

– Ну и тупой же ты, – сказала я ему.

– Ох ты огроменная. Я, кажется, даже чувствую твою силу тяготения. Может, тебе лучше домой? Ляжешь там, и пускай предметы вокруг тебя кружатся по орбите.

Я нахмурилась.

– Преэклампсия у меня вне зависимости от того, на свободе Лютер Кайт или нет. Но если он перестанет застить свет, мне будет легче.

– Ладно. Сейчас добью в «Башне» уровень костей и мчусь туда к вам. Минут за двадцать, думаю, управлюсь.

Под моим взглядом беременной горгоны он, впрочем, завибрировал:

– Да ладно, ладно. Похохмить нельзя. Еду.

Я вернулась к «Форду», и в натянутом молчании мы с Фином проделали путь до полицейского кордона на Кинзи – шесть черно-белых машин с включенными мигалками. Дорожный коп попытался заставить нас свернуть к обочине, но в этот момент среди мундиров я разглядела одну знакомую мне долговязую фигуру и скомандовала Фину:

– Стоп. Я сойду здесь.

Он сжал губы в нитку.

– Я не люблю, когда ты оказываешься у меня вне поля зрения.

– Тебя к месту все равно не пропустят.

– Но тебе-то туда зачем? Ты ведь больше уже и не коп.

– У меня есть друзья в верхах. Кроме того, департамент полиции Чикаго мне должен.

Он все так и смотрел на меня страдальческими глазами.

– Ты ведь знаешь, как я о тебе беспокоюсь?

– Там два десятка полицейских, – успокоила его я, – так что ничего со мной не случится.

– Джек, я ведь не об этом. Доктор сказал…

– Да брось ты, Фин. То была лишь одна случайная схватка. Ты слишком остро реагируешь.

Взгляд у него в самом деле заострился.

– Остро? Он говорил, что может случиться разрыв печени. Отказ почек.

– Маловероятно.

– Ты можешь впасть в кому!

– Исключено.

– Летальный исход, Джек. Для тебя и для младенца.

– Что ты несешь? Никто из нас не умрет, – отмахнулась я.

Такой сентиментальный, мнительный Фин меня к себе не располагал. По мне, так лучше бы он громил бандюков и угонял машины.

– Джек…

– Дай мне мой телефон и перестань.

Он с неохотой подтянул к себе мешок, и я углядела там пакетик чипсов. Я чуть было их не выхватила, но кое-как себя сдержала. Грызть чипсы на месте преступления – в известной степени моветон, не важно, насколько они великолепны и сколь слезно каждая клеточка моего тела по ним вопит.

Не беременность, а бич божий.

– Я вернусь минут через десять, – сказала я, вылезая из машины, и ступила в бучу.

Меня остановил один из чинов, и тогда я спросила, где здесь детектив Том Манковски. Прошло немного времени, и навстречу показалась моя знакомая каланча, улыбаясь на ходу. Признаться, он удивительно походил на Томаса Джефферсона с двухбаксовой купюры – такие же длинноватые волосы, сильные нос и подбородок.

– О, лейтенант! Поздравляю с малышом.

– Спасибо, Том. Пока рано, но готовлюсь. И лейтенантом меня можно больше не звать.

– Что поделать, привычка, – с улыбкой развел он руками. – Хотите прогуляться? Тело уже срезали.

– Откуда?

Том указал на железнодорожный мост Кинзи-стрит, торчащий своими разведенными створками на сотню футов в воздух; один из многих реликтов архитектуры, коими полнится город. В этой позе ржавые пролеты застыли уже годы назад, когда мостом окончательно перестали пользоваться. Возведенный из перекрестных балочных ферм, он имел такой же антикварный вид, как Эйфелева башня. Палец Тома указывал на среднюю секцию моста, под которой я уже успела разглядеть свисающий к воде отрезок веревки. Под мостом на деревянном настиле топталась стайка парамедиков и лежало непременное тело, укрытое простыней. За их спинами, на парковке здания «Chicago Sun – Times», теснились фургоны прессы и репортеры, отгороженные желтой полосатой лентой.

Том провел меня сквозь людскую сутолоку, затем вниз по нескольким бетонным ступеням и подвел к помосту с телом. Здесь, в непосредственной близости от воды, вольно гулял ветер, и было заметно прохладней. Река дышала сыростью вперемешку с отходами. Возле одной из опор моста я увидела моего давнего друга и соратника, сержанта Херба Бенедикта. На нем топорщился серый, казенного вида костюм; галстук был допотопно широк, а один из лацканов несмываемо помечен пятном горчицы. При виде меня моржовые усы Херба поникли.

– Черт возьми, Джек, – проворчал он. – Тебе здесь не место.

– Время смерти? – спросила я без остановки.

Херб протяжно вздохнул.

– Медэксперт говорит, два-три часа ночи. Где-то в этом интервале.

– Хьюз где?

– Кофейком пробавляется. Джек, в самом деле: тебе не надо…

– Херб, не начинай. – Я сцепила перед собой ладони, по мере сил разряжая обстановку, наэлектризованную отчасти моим приходом. – Как жертва была подвешена?

– За запястья. Альпинистской веревкой, обмотанной вокруг одной из ферм.

– Происхождение отследить можно?

– Сейчас выясняем. Хотя надежды мало. Нынче по Интернету хоть парашютные стропы можно заказать. Я вот через «Амазон» купил: неубиваемые шнурки получились.

Я посмотрела вверх, на серое ватное небо, откуда в лицо побрызгивал дождик.

Щурясь на нижнюю кромку моста, я спросила:

– На какой примерно высоте?

– Двенадцать метров.

Не взберешься.

– Кошка? – предположила я.

Том покачал головой:

– Невозможно.

– Откуда ты знаешь?

– В «Разрушителях легенд» что-то подобное пробовали. Больше чем на шесть метров бросить не получается.

– Тогда как он затащил туда веревку? – спросил Херб.

Пока они глядели вверх, я посмотрела вниз, изучая причал. Секунд через десять я наклонилась, приметив на щербатом дереве нечто, напоминающее серый камешек.

– Перчатки у тебя с собой? – спросила я Тома. – И мешок?

Он выудил и натянул на руки латексные перчатки; Херб снабдил его полиэтиленовым мешочком для вещдоков. Том согнутой фалангой пальца препроводил в него каплевидное грузило – свинцовое, размером с грецкий орех и весом в несколько унций. Из медного ушка пушился обрывок капронового волокна.

– Рыболовная снасть, – определил Херб.

Том кивнул, прибрасывая.

– Допустим, он привязал грузило к веревке; метнул вон туда, пропустил через опорную балку, а затем сделал петлю и вздернул труп. Поднял, как на флагштоке.

– А как они вообще здесь очутились? Он что, среди ночи подбил жертву спуститься к реке порыбачить?

Такая версия вызывала сомнение.

– Ну да. Если только ее не смущал моток веревки у него на плече или вокруг шеи.

Я указала в сторону репортеров:

– Кстати, у газетчиков парковка ночью мониторится?

– У них есть сторож, – ответил Херб. – А наружной камеры нет.

– Возможно, убийца припарковался там, а причиндалы были у него в багажнике. Или же они ждали его на месте, когда он прибыл туда с жертвой. Вы проверяли то место альтернативным источником света?

Херб кивнул.

– Крови нет.

Я, раздумывая, поцокала языком.

– Получается, что он завлек ее сюда или привел в бессознательное состояние и прямо здесь убил. Ногти?

– Чистые, – ответил Херб.

Часто жертвы царапают своих мучителей, и остается след ДНК. Чистые ногти означали, что убийца владел ситуацией на время всего преступления.

Я поглядела на веревку, колышущуюся на ветру. Поднять тело, привязанное к одному концу, требует недюжинных физических сил и стараний. Или же…

Я посмотрела на другой конец веревки, прихваченный к загородке возле ступеней.

– Попытайте сторожа, видел ли он здесь какие-нибудь грузовики или седаны. Убийца наверняка подогнал сюда свою машину, привязал к ней конец веревки и вздернул жертву, как на буксире.

Настала часть, вызывающая у меня внутреннее содрогание. Я перевела взгляд на тело под окровавленной простыней.

– Труп опознан?

– Джек…

Голос Херба не предостерегал; он тихо умолял меня не продолжать.

– Опознан? – повторила я с нажимом.

Херб вздохнул.

– С ней была сумочка. Джессика Шедд. Место жительства Ригливилль.

– Причина смерти?

– Гиповолемия.

Потеря крови. Внутри меня зашевелился ребенок, или это просто желудок так себя повел. При всем своем нежелании видеть жертву, я все-таки попросила Тома поднять угол простыни. Не будучи штатным сотрудником, я не могла вмешиваться в формирование цепочки доказательств: любое стороннее касание – это нарушение хода следствия.

Между тем Том выполнил просьбу, и я как могла заставила себя сохранить хладнокровие.

– Ее на рассвете заметил бегун, позвонил нам, – произнес Херб. – На подъезде к месту я подумал, что из нее свисают еще какие-то обрывки. А это оказались…

Голос Херба осекся, а я старалась не глядеть на внутренности, змеящиеся по настилу кровавыми петлями. Она лежала голой, на боку, запястья перехвачены пластиковым хомутом. Я сосредоточилась на ее лице – белые окаменелые глаза выпучены, рот перехвачен лоскутами скотча. Я невольно попятилась; тошнота в горле мешалась с сырой привонью реки в ноздрях.

Мучительно сглотнув, я вынула свой айфон.

– Прости, Джессика, – шепнула я, делая снимки. А затем обратилась к Хербу:

– Ты говорил, убийца что-то мне оставил.

– Да… Это, гм, все еще в ней.

Херб поглядел вниз, и я заставила себя посмотреть на вывороченный вскрытием живот. Этот предмет торчал краем из потрохов – какая-то книжка в прозрачном пакете на «молнии», настолько заляпанном кровью, что он смотрелся почти как самостоятельный орган.

Задержав дыхание, я как могла присела, с прищуром вглядываясь в запекшуюся кровавую массу.

На пакете черным маркером значилось:

«ДЖЕК Д. – ЭТО БЫЛ РЕАЛЬНЫЙ УЛЕТ – Л. К.»

Херб сделал несколько снимков. Том, опустившись рядом на колено, попытался вынуть книжку, но не тут-то было.

– Ты глянь, проволокой прихвачено, – выдохнул он с гневливым отвращением. – К ребрам.

Какое-то время ушло на поиск кусачек, после чего за дело взялись парамедики. Я в эти минуты смотрела через реку, поглаживая себе живот и вспоминая о своей последней встрече с Лютером. В частности, то, какое он дал мне обещание:

«Мы еще встретимся. Скоро».

Я вздрогнула, как-то разом ощутив весь этот промозглый холод. Возле меня остановился Херб.

– Джек. Фин с Гарри рассказывали тебе про Женевское озеро? – спросил он.

– Женевское? То, что в Висконсине? Нет. А что?

– Там есть спа-курорт, специально для беременных. Мы тут меж собой подумали… Может, тебе недельки на три устроить себе отдых, а? Отложить все дела, уехать из города.

– Здесь, в Чикаго, мой доктор.

– Ну и что. Знаешь, какие там на спа-курорте специалисты? Супер! Лучшие во всем штате. А, Джек?

Я пристально оглядела моего друга. Его лицо, даром что щекастое, действительно выражало участливую обеспокоенность.

– Знаешь что, Херб? Если я начну бегать от каждого шизоида, который мне чем-то грозится…

– Она была жива, Джек. Когда Лютер ее вздергивал. Хьюз говорит, ее организм мог еще несколько минут бороться, а то и вообще до получаса. Выглядит как кровавая рубка мяса, но на самом деле все сделано с опытом, можно сказать, искусно. Сразу, легкой смертью, она не умерла.

Я пошевелила пальцами ног, как будто они враз затекли.

– Я ушла из полиции затем, чтобы избавиться от всего этого, – сказала я вполголоса. – Надеюсь, что это и будет тем самым избавлением.

– Вот-вот. Надеешься.

– Теперь насчет Женевы и прочего…

Я встряхнула головой, рассчитывая на возврат сил.

– Мне льстит, что вы втроем печетесь о моей судьбе, но спасибо. Очень прошу впредь никогда этим не заниматься, и…

– Хватит, – властно осек меня Херб.

Я повернулась к нему, удивленная жесткостью в его голосе.

– Джек, ну сколько еще ты будешь разыгрывать эту роль боевой мамаши! Мы стремимся тебе помочь, а ты только и делаешь, что противишься нам на каждом шагу. Одной тебе в этом быть нельзя. Единственное, что у тебя получается, это истязать себя и тех, кто к тебе неравнодушен.

Я не нашлась, что и ответить. С Хербом мы ссорились настолько редко, что любой его разнос, даже небольшой, повергал меня в растерянность.

– Готово! – заставил нас обернуться возглас Тома.

В руке он как трофей держал ту самую книжонку, вынутую из окровавленного пакета. Его он сунул под заляпанную ржавыми пятнами простыню.

– «Поджигатель», триллер Эндрю З. Томаса, – прочел он с пестрой обложки, на которой щерился некто маньячный с зажигалкой в руке.

– Томас? – переспросил Херб. – Слыхал. Паскудный писака. Понаделал кучу трупов и словно растворился.

– Эту книжку я читал, – сказал Том, постучав корешком себе по ладони. – Пироман поджигает всех подряд. Там есть место, где плохой парень через трубку в горле накачивает одну из жертв жидкостью для зажигалок. А затем чиркает спички и кидает их в открытый рот, пока не происходит возгорание.

– Очень мило, – ответила я. – Интересно, в каком извращенном состоянии надо быть, чтобы такое придумать? Не хотелось бы мне водить знакомство с таким детективщиком.

– Да нет, в целом нормально, – видимо, почувствовав мою неприязнь, спохватился Том. – Вопиющих сцен здесь не так уж и много. Больше смахивает на Стивена Кинга.

– Проверь, нет ли чего внутри, – сказала я ему.

Том большим пальцем взъерошил страницы и где-то посерединке нашел одну загнутую.

Глава 39, страница 102.

Что странно, в слове «копы» кружком была обведена буква «п». Я бегло проглядела страницу.

Эндрю З. Томас – «Поджигатель»

Копы были везде. Сиззл видел, как машины свиней стегают лучами фар по окнам. Склад был окружен, а свинские голоса ревели в мегафоны, приказывая выйти наружу, сдаться.

Ха, сдаться. Тупые, тупые свиньи.

Он оглянулся на единственный козырь в переговорах, что у него еще был. Точнее, был да сплыл. Агент ФБР был по-прежнему прикован наручниками к железному складному стулу, но походил больше на шкварку, забытую на костре. Горелую-прегорелую. Черную, как головня. Еще дымящуюся. Какая жалость. Последний человек, которого он имел удовольствие спалить.

– Кристофер Роджерс! – снова заревел свин-переговорщик. – Может, мы с тобой все же договоримся?

Хм. Может.

А может, и нет.

Еще оставалось полканистры бензина. И коробок спичек.

Сиззл сел на бетон в пятнах машинного масла. Сказать по правде, он над этим никогда не задумывался. Может, из-за невообразимой боли, связанной со всем этим, хотя есть вещи и похуже, чем она. Как, например, сидеть взаперти без доступа к тому, что любишь более всего.

Он открыл канистру и вылил ее содержимое себе на голову, блаженно вдыхая аромат бензина, а копы тем временем все нудели снаружи насчет того, чтобы сдаться, «установить диалог».

Ну а теперь самое забавное. И легкое. И сложное.

Коробок спичек был из шикарного отеля, которым он баловал себя в Эшвилле, Северная Каролина… «Гроув Парк Инн». Сиззл, шурша коробком, вынул спичку.

Не надо самосозерцания, шелухи воспоминаний.

Он просто хотел это обонять, пусть даже тем запахом будет его собственная пылающая кожа.

Сиззл чиркнул спичкой и несколько долгих секунд неотрывно глядел на ее желтый огонек.

«За искрой пламя ширится вослед».

102

Понимая, что повторный доступ к книге у меня вряд ли будет, я попросила Тома подержать ее в открытом виде и сделала снимок обложки и той самой страницы. После этого Херб отдал книжку криминалистам.

– Так кто он, этот Л. К.? – спросил меня Том. Видимо, Херб его в это не посвятил.

– Мы думаем, это Лютер Кайт, – сказала я.

Том мрачно кивнул. О моем опыте общения с Кайтом было известно всем. Я давала показания в расследовании убийства одной из его жертв. Как раз тогда я таскалась со сломанной ногой. Нога срослась, но то, что мне довелось тогда видеть… Скажем так: лучше сломать себе обе ноги, чем вновь лицезреть что-либо подобное.

Фину невдомек, какие меня на самом деле посещали кошмары. Пускай я не попала к психотерапевтам, но ночные лазания по Интернету укрепили мое подозрение, что во мне поселились множественные симптомы посттравматического стрессового расстройства. Как раз ими я собиралась заняться после того, как рожу, а Кайт сгинет с моего горизонта. Ну а до этих пор оставалось находиться в привычном разладе со сном к большой радости моей гипертонии.

– Я чем больше думаю, – сказал Том, потирая подбородок, – тем больше просматриваю некую связь между Лютером Кайтом и этим Эндрю Томасом.

– Связь? Какую же?

– Я много читаю, ищу в Википедии. Несколько месяцев назад я зашел на страницу Томаса, после того как прочел его книгу «Пассажир». И вот какое сделал наблюдение: существуют определенные места давних нераскрытых преступлений, на которых в одно и то же время оказывались Томас и Кайт. И которые затем оказывались пищей для многих необузданных теорий Томаса, выложенных на его странице.

С мешком для трупа пришли парамедики и, упаковав, унесли Джессику.

Находиться здесь мне больше не было смысла. Я ведь теперь не штатный сотрудник.

Зато теперь можно было исследовать связь между Кайтом и Томасом. Удивительно, но на Кайта, этого отъявленного злыдня, не имелось четкого досье. Разыскивался он лишь по подозрению в ряде преступлений, и в полиции Чикаго лежал ордер на его арест. Вместе с тем известно о нем было крайне мало.

Я думала послать Фину эсэмэску о том, что уже иду к нему, но рука неожиданно отказалась повиноваться. Уставившись на нее как на чужую, я беспомощно ее встряхнула; и тут мне вдруг показалось, что все это происходит не наяву, а в каком-то сне, от которого я вот-вот очнусь. Но вопреки этому ощущению, все вокруг меня мельчало, теряя размеры, словно бы сознание падало в какую-то мерклую бездну.

А затем все исчезло.