Читать книгу Техпессимист. Файлы 6—10 - Дж. Нортон - Страница 3

Профессор Айзек Майерс, руководитель Отдела поведенческой психологии корпорации «Глоботек», отвел глаза от монитора и закрыл лицо руками. В кабинете Ричарда Стоуна, прямого начальника Айзека, только что закончился очередной тест Тьюринга, и прошел он очень неудачно. Робот «Арни», психоэмоциональная модель с доминантой «Добродушие», пал жертвой гнева Стоуна, и теперь уборщики паковали останки робота в большие черные мешки.

«Арни» был последним роботом, созданным в Отделе поведенческой психологии, и Айзек очень на него надеялся. Робот получился замечательный: веселый, забавный, беззлобный и очень компанейский. Во время предварительных тестов «Арни» показал отличные результаты и быстро стал всеобщим любимцем. Немного нервничая, Айзек отправил его на финальное тестирование Стоуну.

Для роботов тест Тьюринга у Ричарда Стоуна был похож на игру в русскую рулетку. Если робот не оправдывал ожидания, Стоун мог прямо в процессе теста снести ему голову клюшкой для гольфа. Это автоматически заканчивало тест, и разъяренный Стоун вызывал уборщиков, чтобы вынести мусор из кабинета. Риск такого исхода был и сейчас, но Айзек верил в «Арни». У робота были все шансы понравиться Стоуну.

Тест, как всегда, проходил в кабинете Ричарда. Во время теста Стоун не пускал к себе посторонних, однако Айзек мог наблюдать весь процесс через камеру слежения. С первых секунд появления «Арни» в кабинете Айзек почувствовал неладное. Ричард напрягся, сжал кулаки и пристально посмотрел на приветствующего его андроида. Потом начался сам тест: Стоун ходил вокруг робота, задавал ему каверзные вопросы возрастающей сложности все более и более жестким голосом. «Арни», в котором искусственно были занижены параметры осторожности, не чувствовал опасности, но профессор похолодел от ужаса. Ричард был в бешенстве. На второй минуте теста в его руках появилась тяжелая стальная клюшка. На третьей минуте тест закончился полным разгромом «Арни».

Такого провала Айзек не ожидал. Дело было даже не в том, что его фаворит поставил новый антирекорд, продержавшись против Стоуна всего три с половиной минуты. Айзека поразило другое: невиданная жестокость, с которой Стоун уничтожал робота. Он не только снес «Арни» голову клюшкой, но еще минут пять после этого работал ею как битой, нанося чудовищные удары по туловищу и конечностям. Все это сопровождалось жуткими криками, ругательствами и визжащим металлическим скрежетом, раздававшимся, когда Ричард разламывал железные внутренности робота. Если бы на месте «Арни» было живое тело, оно бы уже превратилось в ярко-алое кровавое месиво. Когда Айзек подумал об этом, его начало мутить.

Наконец, Стоун закончил и, тяжело дыша, упал на огромное черное кресло. На его лице мелькнуло что-то похожее на странное садистское удовлетворение. Он еще несколько минут сидел в глубокой прострации, рассеянно оглядывая раскиданные по комнате обломки. Наконец, сознание к нему вернулось, он выпустил из рук покореженную клюшку и потянулся к телефону. Через минуту в кабинете Стоуна появились крепкие люди в бежевых комбинезонах, которые деловито стали собирать по кабинету останки «Арни».

Только в этот момент Айзек в полной мере осознал, что это провал. Робот, на которого он возлагал большие надежды, и к которому даже немного привязался, оказался самым худшим из всех. Айзек закрыл лицо руками, не в силах больше наблюдать происходящее на мониторе.

Когда Айзек вновь взглянул на экран, уборщики уже ушли. Стоун все еще сидел в своем кресле, мрачно оглядываясь по сторонам, словно в поисках чего-то. Его взгляд привлекла висевшая под потолком камера слежения, и, пристально посмотрев в объектив, он потянулся к телефону. В кабинете Айзека раздался звонок.

– Ты смотрел? – без приветствия бросил Ричард. – Последний тест? Как тебе?

Айзек смотрел на монитор, загипнотизированный пристальным взглядом начальника.

– Ричард, на мой взгляд, тест шел вполне нормально, просто ты, как бы немножко…

– Не юли!

– Да, были небольшие накладочки, – поежился профессор, – но все в пределах допустимого уровня. Тебе не кажется, что ты подходишь к тестированию слишком строго? – опасливо добавил он, следя через видеокамеру за реакцией начальника.

Со стороны это смотрелось даже комично: пожилой седовласый профессор с изящной белой бородкой и классическими круглыми очками как провинившийся школьник оправдывался перед экраном монитора.

– То есть ты хочешь сказать, что эта тупая деревенщина, которую ты направил на тест сегодня, – вполне себе неплохой робот? И это у меня просто завышенные ожидания? Ты так думаешь?

– Что ты, Ричард! Ты руководитель проекта, и только тебе выбирать критерии оценки! У меня в мыслях не было критиковать тебя. Просто давай попробуем обсудить произошедшее. Возможно, вместе мы придем к новым, более выверенным критериям?

– По-моему, ты неправильно понимаешь свою работу, Айзек, – в голосе Ричарда появились угрожающие нотки. – Твоя работа заключается в том, чтобы предложить мне такую модель поведения робота, которая бы полностью меня устроила. А не убеждать меня в том, что мусор, который у тебя получается сейчас, это то, что мне нужно! За что тебе платит компания?!!

Глаза Айзека забегали.

– Айзек, хочу тебя спросить про последнего робота. Что ЭТО вообще было? Ты ему совсем мозги не прописал, да?

– Ричард, что ты говоришь? «Арни» был создан в полном соответствии с нашей программой, в рамках психоэмоциональной модели «Ганимед», которую, между прочим, ты сам утвердил. Может быть, доминанта «Добродушие» сделала его немного наивным, но это не значит, что у него не было мозгов!

Психоэмоциональная модель «Ганимед» была разработана в отделе Айзека и использовалась в «Глоботек» для «одушевления» роботов. Целью модели было сделать поведение андроида неотличимым от поведения обычного человека. В целом, с поставленной задачей удалось справиться: модель обеспечивала комфортный уровень взаимодействия людей с машиной.

Но Ричарду Стоуну этого было мало. Тогда для усложнения «психики» робота были введены доминанты – сложный комплекс настроек, которые создавали у робота некое подобие характера. Доминанты назывались по преобладающей черте, которую они имитировали: «Жизнерадостность», «Осторожность», «Смелость», «Понимание», «Добродушие». Айзек гордился этим нововведением, считая, что теперь его роботы совсем незначительно отличаются от живых людей.

Однако Стоун не разделял восторгов профессора. Первой была разбита «Жизнерадостность», потом приведена в негодность «Смелость», искорежено «Понимание», разнесено и выпотрошено «Добродушие». Только робот с доминантой «Осторожность» смог избежать клюшки Ричарда, и то потому, что сбежал на предварительном тестировании. О чем профессор Ричарду не доложил, как и робот, проявив осторожность.

– Ты думаешь, я идиот? – закричал Ричард в трубку. – Я слышу это от тебя уже целых полгода, после каждого теста! «Психоэмоциональная модель „Ганимед“, доминанта такая-то». Ты что, просто раз за разом меняешь доминанты, надеясь, что какая-нибудь из них пройдет мой тест?

Айзек молчал.

– Ты вообще совершенствуешь модель?

– Ричард, пойми…

– Какого черта? Когда я утверждал ее, мы оговаривали, что это временная мера. Ты обещал мне, что сможешь найти способ отойти от формальной логики и заложить в мышление робота неопределенность. Помнишь? Это реализовано?

– На уровне переключения шаблонов поведения мы смогли добавить неопределенность… – еле слышно пробормотал Айзек.

– Ты хочешь сказать, подключили к модулю эмоциональной подстройки генератор случайных чисел? А ты видел, к какому результату это приводит? Только сегодня этот тупица во время паузы в разговоре ляпнул: «Какая замечательная погода на улице!». Откуда он это взял? В кабинете без окон, на минус третьем этаже?

– Информацию о погоде он загрузил из Интернета, – произнес Айзек. – В этом нет противоречия.

– А паузы обработки? Это что вообще такое? Я задаю ему вопрос, он три секунды грузится, потом выдает цитату из онлайн-энциклопедии. И так после каждого вопроса, требующего внешних данных. У нас даже голосовой поиск в «Глобоскопе» быстрее работает!

Айзек на полминуты задумался, потом ответил:

– Запаздывания при обмене данными не моя специфика, Ричард. Это никак не связано с моделью. Я, конечно, могу попытаться разобраться, но у меня нет…

– Не говори ерунды! – оборвал его Стоун. – Я не требую от тебя решения задач, в которых ты не компетентен. Но работа по совершенствованию «психики» модели целиком и полностью лежит на тебе. И пока я не вижу результатов. Ты вообще справляешься?

– Каких результатов ты от меня ждешь, Ричард? – устало произнес Айзек. – Чтобы я уподобился Творцу и вдохнул в железяку душу? Увы, это за гранью человеческих возможностей. Все, что мы можем, лишь имитировать ее наличие. И модель с этим справляется.

– Единственное, что ты сейчас имитируешь, – это рабочий процесс. Повторяю: мне нужен робот с неопределенностью, способный мыслить и решать нестандартные задачи, не заложенные в него алгоритмом. Ты обещал мне его сделать, и ты его сделаешь.

Айзек напряженно молчал.

– А если ты еще раз подсунешь мне робота с прежней моделью, без каких либо доработок и улучшений, то моя клюшка опустится не на его, а на твою седую черепушку. Ты меня понял? А теперь работай, Айзек. Твори, а не имитируй.

С этими словами Ричард Стоун выключил камеру. Ошеломленный профессор остался сидеть перед погасшим монитором, на черном экране которого проступала надпись: «Нет сигнала».

В полутемной комнате скрытого наблюдения царило необычное оживление. Два охранника, наблюдающие за внешним периметром здания корпорации, о чем-то увлеченно переговаривались и время от времени бросали любопытные взгляды на один из мониторов. В общей сложности они отвечали за сорок камер, охватывавших само здание, а также парковки, выезды и широкую пешеходную аллею, ведущую к парадному входу. Она-то и привлекла их внимание.

– Терри, глянь. У главного входа какая-то ерунда происходит, – произнес один из охранников, увеличивая изображение на мониторе. – Ты не в курсе, что там творится?

Действительно, на аллее у парадного входа толпилось почти два десятка сотрудников.

– А, это… – ответил Терри, жуя принесенный из дома сэндвич, – это запланировано. Можешь не переживать.

– И приказ был? Покажешь?

– Вечно ты так, Спайк! Не дашь поесть спокойно, – пробурчал Терри и, отложив бутерброд, полез куда-то в стол. – Держи приказ, параноик.

Спайк взял помятый листок бумаги и быстро пробежал его глазами.

– Тут сказано, что у главного входа будет проводиться какое-то исследование.

– Ага, – пробурчал Терри с набитым ртом, – опять Центр Исследований воду мутит. Все успокоиться не могут.

Толпа перед главным входом росла. Там было уже не менее ста человек, и каждую минуту прибывали все новые сотрудники.

– Их что на демонстрацию собирают? – озадаченно спросил Спайк.

– Не, – ответил Терри, который был смышленее своего коллеги. – Посмотри на вход. Их просто не пускают внутрь.

Действительно, все три двери парадного входа были закрыты.

– Зачем это?

Терри пожал плечами.

В этот момент началось какое-то движение. Шесть человек в лабораторных халатах начали растягивать два ленточных коридора, подобных тем, что делают в аэропортах или в музеях перед билетными кассами. Левый коридор вился змейкой и заканчивался двумя входными дверями. Правый был абсолютно прямым и заканчивался третьей дверью. Коридоры были изолированы друг от друга, и выбрать можно было либо левый, либо правый. Закончив работу, один из лаборантов подошел к началу коридоров и повесил большой разделенный пополам плакат. В этот момент все три двери в главное здание открылись, и томившиеся на аллее люди потянулись в сторону входа.

Дальше произошло необъяснимое: не сговариваясь между собой, сотрудники образовали длинную очередь в левый коридор к двум первым дверям. Прямой правый коридор оставался пустым, так что через третью дверь в здание еще никто не прошел. Бывало, к правому коридору подходил какой-нибудь случайный работник, но, прочитав надпись на плакате, он немедленно разворачивался и вставал в конец левой очереди.

– Что за чертовщина? – удивленно произнес Спайк и максимально приблизил камеру.

Надписи на плакате стали различимы.

– Стрелочка налево: Вход для умных. Стрелочка направо: вход для дураков, – озадаченно прочитал Спайк.

Терри расхохотался.

– Чего ты ржешь? – насупился Спайк.

– Да так. Хорошее исследование, ничего не скажешь…

Терри замолк, как будто что-то обдумывая.

– Интересно, кто-нибудь пройдет через правый коридор? Посмотреть бы, что будет…

В этот момент к главному входу в здание подлетел мужчина лет тридцати. На секунду замерев перед плакатом, он повернулся к очереди, окинул ее взглядом и, недолго думая, прошел по правому коридору внутрь.

В комнате Спайка и Терри раздался громкий тренькающий звук. Лицо мужчины крупно высветилось на мониторе, обведенное прямоугольной желтой рамкой. Терри присвистнул.

– Смотри-ка, Спайк, заклеймили беднягу. Теперь все камеры в «Глоботек» будут его пасти. А всего-то прошел не по тому коридору. И правда, дурак.

Второй охранник, открыв рот и не мигая, смотрел на монитор. Он не понимал, что происходит.

– Так, давай-ка глянем, что это за кадр, – Терри открыл профиль работника. – Питер Миллер, подразделение: колл-центр, должность: оператор, личный номер: 543867. Какой-то знакомый номер, Спайк. Не припоминаешь парня?