Читать книгу Шамиль – имам Чечни и Дагестана. Том 1 - Муслим Махмедгириевич Мурдалов, Джабраил Мурдалов, М. М. Мурдалов - Страница 7

Российский Государственный Военно-Исторический Архив (РГВИА) Ф. 489, оп. 1, д. 7062
«Записки о Кавказе». ОР РГБ ф. 137, шифр ф. 217. д. 43. (Рукопись) Неизвестный автор

Оглавление

Краткий обзор местности Чечни. Так как левый фланг был театром главных происшествий всей войны то об центре и правом фланге я говорить не буду; центр и правый фланг есть совершенно особая часть Кавказа не имеющая ничего общего с левым флангом и Дагестаном. Местность левого фланга составляют три площади прилегающие к горам. Начиная от Владикавказского округа идет равнина реки Сунджи. Река Сунджа вытекая из под горы Казбека сначала идет параллельно Тереку и недалеко от крепости Грозной впадает в него; она делит собою всю площадь на 2 почти ровные части. По левой стороне лежит равнина открытая и нам покорная, по правой лесистая и населенная теми народами Чеченского племени, которые ведут с нами настоящую войну. Площадь всей Чечни совершенно ровная, прорезанная притоками Сунджи, которые вытекая из гор, почти параллельно между собой идут к Сундже и разделяют собой Чечню на несколько участков или обществ. С одной стороны площадь Сунджи или Чечня замыкается черными лесистыми горами, с противной округляется Тереком. Горы идут тремя линиями одна другой почти параллельными. Главный хребет снеговой, рядом с ним каменный и ближайший к нам лесной.

Обзор Дагестана. В этом порядке горы растянуты от правого фланга до истоков реки Сулака. отсюда характер изменяется, снеговой хребет и каменный уменьшаясь или склоняясь к Каспийскому морю расходятся отрогами и таким образом составляют треугольник вершина которого у соединения гор, а основание берег Каспийского моря. С правой стороны треугольника пробивается чрез горы Сулак и отделяя собою Кумыцкое владение от Шамхальской площади делит Дагестан на две части, на Северный и Нагорный. Лесистый хребет идет до Сулака и за него не переходит.

Разделение по управлению. В отношении управления этот край разделяется на 2 части: левая сторона Сулака и вся равнина Сунджи принадлежит к левому флангу, правая же сторона Сулака принадлежит уже Дагестану. Ежели пересечь треугольник Дагестана от вершины перпендикулярно к основанию, то эта линия почти отделит пространство Шамхальских владений и Ханства Мехтулинского от Ханств Казыкумукского и Кюринского. Первые 2 области находятся под управлением Командующего войсками в Северном и нагорном Дагестанах Г. Клюке-фон-Клюгенау. Ханства Казыкумукскоеи Куринское под ведением Начальника Самурской линии Г. Аргутинского Долгорукого. Между ханствами Мехтулинским и Казыкумукским, к горам лежит Акуша /:вольноеАкушинское общество:/ оно до сего времени было нейтральным и сохраняло независимость свою и от Русских и от Горцев по уважению к его силе и многочисленности и важному месту которое Акушинцы занимают в Кавказских или лучше сказать Дагестанских горах. К Акушинскому обществу прилежит вольная Табасарань и еще несколько обществ доселе живших свободно и покойно. Но при малейшем движении нашем они могли бы с Акушею выставить около 50 тысяч воинов и потому мы ограничивались с ними сношениями миролюбивыми и мало-помалу окружали крепостями. Акуша и Чечня житницы всего Кавказа. Отсюда только жители гор получают хлеб и соль, а потому полное покорение обоих племен влечет за собою покорение Горцев. но покорить эти два племени не легко тем более, что до сих пор в Чечне мы сделали очень не много, хотя и окружили ее цепью укреплений; за Акушу приняться было невозможно не окончив с Чечнею.

Нагорный Дагестан. Выше Акуши в горы идут мелкие общества Горцев и Ханство Аварское, которое с принадлежащими к нему племенами было нам предано и занято нашими войсками и укреплениями. Ханство Аварское и общество Койсубулинское составляет наш т. е. занятый нами Нагорный Дагестан. Характер местности дикие гранитные скалы прорезанные горными речками, русло которых образовали дороги нашей пехоте. Пути сообщения в Дагестане коридоры между скалами в одно горное орудие; 50 человек безоружных бросая камни с вершин гор остановят отряд. Дагестан населяет народ богатый и торговый, но пылкий и до того легковерный, что нет ничего легче как увлечь целые племена. Авариею и Койсубулинскими племенами оканчивались наши владения в горах и начинается ряд племен воинственных и непокорных известных здесь под названием Тавлинцев/:Тауло кремень горы:/ Лезгинского племени. Они образовали сначала между собою союз, а потом слились в одно общество и находятся под одним управлением, как военном так и домашним. Все тавлинцы племени или происхождения не имели. Общая опасность в последние пять лет соединила их в тесный союз, а мюридизм укрепил его и соединил оба племени в одно сильное Государство. Мюридизм Мюрида монашеская секта, под видом желания торжества своей веры, цель их выгнать русских с Кавказа и объединить все народы мусульманские в одно государство. Мюридом может быть только Горец или Чеченец известный своею храбростью или подвигом, должен считаться между своими уменьем человеком и преданным общему делу и фанатики по вере. В деле они командуют партиями дома управляют народом. Соединенные племени Горцев и Чеченцев под управлением Мюридов имеют общего главу которому платят подать по 3 рубля серебром в лето. Каждое племя разделено на тысячи, сотни и десятки. Каждая часть имеет своим начальником Мюрида, целое племя имеет начальником или наместником Наиба. Власть Наиба неограниченно деспотическая, что хочет то и может делать со всеми подчиненными. Но теперь у них введен мюридами Шариат или свод законов составленный из обычаев и по преданиям народным, в духе мюридизма. Появление мюридизма на Кавказе полагают в двадцатых годах, но главным действователем был Кази-Мулла от 30-го до 1833-го года. С тех пор эта секта все увеличивалась и до тех пор пока ее не истребят мы ни одного племени считать себе преданным не можем.

В последних происшествиях горцы выставляли против нас 3 партии, в 2-х партиях Лезгин было до 50 тысяч пехоты 3-я Чеченская до 12 тысяч пехоты и 6 тысяч кавалерии. Партии как и народы разделяются по племенам; каждое племя имеет свой значок, который возится за начальником племени или наибом. Партии делятся на сотни и десятки, бросаются в шашки и идут на приступ по очереди и по очереди поддерживают одну партию другою.

Занятие Чечни и Кумыцкого владения. Устройство крепостей. Алексей Петрович после устройства в Кабарде укреплений и Терекской линии перешел в Чечню. Чеченцы рады были приходу русских которые покорив Кабарду избавили их тем от страшных врагов; их не притесняли, обходились ласково и дикие чеченцы были лучшие наши подданные на Кавказе. Надо заметить, что только чеченцы левого берега Сунджи были нам совершенно покорны. Жители же лесной Чечни явно не признавали нашей над ними власти но были в сношениях и искали у нас правосудия против притеснений соседей.

Строго наказывали попадавшихв наши руки пойманных за Тереком на воровстве, и таким образом мало-помалу они доведены были до совершенного спокойствия, даже не носили оружия. Появлявшиеся партии жителей лесной Чечни заставили А. П. устроить крепость Грозную в средине Чечни на Сундже, а укрывательства бежавших и дальнейшие виды на покорение края заставили сколько возможно прорубать в лесах дороги и делать мосты. На Кумыцкой площади как для удержания самих Кумыков, так и для соседей их Чеченцев поставлены были 2 крепости Внезапная и Герзель-Аул, обе крепости были вдвинуты в предгорье, чем и положено было начало дорогам в горы.

Занятие Северного Дагестана. Действия от Дербента А. П. привел Хана Мехтулинского, Хана Казыкумукского и Шамхала Тарковского в совершенное подданственное положение. Поссорив их между собой он ловко пользовался своим посредничеством и они не успели опомниться как были у него в руках. В Тарках главном месте Шамхальских владений на берегу Каспийского моря он поставил цитадель и при ней крепость Бурную. Ловкость его, хитрость вместе с силою и неумолимою строгостью, умение выбирать людей, которым он вверял управление покоренными народами, ласковость его с преданными, твердая воля и решительный характер и умение пользоваться обстоятельствами без побед доставили бы ему славу покорения Кавказа, ежели бы он не был отозван. С его отъездом все пошло на выворот.

Действие наших войск в Персии и Турции. Во время Турецкой и Персидской войны все было покойно на левом фланге и в Дагестане. Пристава были уже не те же или ежели те же, то за ними никто не наблюдал. Фельдмаршал был в походе, но в горы доходили слухи об его делах и как в горах всякая весть отдается как горное эхо, всякая победа Паскевича была увеличиваема в тысячи раз. По возвращении Паскевича была увеличиваема в тысячи раз. По возвращении Паскевича многие племена прежде непокорные спешили к нему принести свою покорность и соревновали в этом друг другу. Фельдмаршал уехал поручив дела линии Вельяминову и Панкратьеву. Вельяминов занятый делами правого фланга и Черного моря, на вновь приобретенном берегу которого он устраивал линию, мало занимался делами фланга и только одною экспедициею сначала поправил испорченное влияние на горцев Эмануелем, который по оплошности и не присутствии духа допустил разбить себя на голову около Внезапной и бросил 7 орудий.

Кази-Мулла. Это были первая победа горцев. Ободренный этою победою явился Кази-Мулла, он начал проповедывать Мюридизм, выдал себя за Богом вдохновленного пророка посланного Магометом восстановить свободу в горах и увлек все народонаселение Дагестана в общий бунт. Все поднялось. Бурную осадили. Панкратьев выручил крепость из осады. Не прошло месяца Кази-Мулла осадил Дербент едва прогнали его оттуда он явился в Чечню собрал партию и разгромил Кизляр. Вельяминов собрал отряд двинулся в Чечню, соединился там с Розеном наказал Чеченцев. Отнятые у Эмануеля 5 орудий были возвращены и потом перешед Сулак у Чир-Юрта Вельяминов окружил и на голову разбил Кази-Муллу. Страхом привел он в сомнительную покорность Дагестанских горцев. Полковник Маклашевский имел блестящие дела с Кази-Муллою, с 5-ю ротами он взял Качь-Калу и на этом приступе был убит. Но Качь-Кала был взят, а Кази-Мулла спасся с несколькими мюридами. Кази-Мулла был храбрый воин, но безрассудный фанатик. Он был убит в Гимрах и с его смертью все пришло в порядок. Войска и на левом фланге, и в Дагестане было мало, а которые были те работали на начальников и умирали в госпиталях от лихорадок.

Действия Фезе в Чечне. Генерал Фезе приняв 20-ю пехотную дивизию имел поручение от Вельяминова заняться лично делами фланга. Его пребывание здесь с 1835 по 39-й и с 1839 по 42-й год в Дагестане пролило много крови и не принесло никакой пользы. В Чечню лесную он пошел в 1836 году в трескучие морозы, желая наказать два племени делавшие прорыв на линию, он наделал чудеса навел страх на Чеченцев, но вместо одних наказал других, и этою бестолковостью вооружил против себя и правых и виноватых. Его перевели в Дагестан. Там он делал чудеса.

Действие Фезе в Дагестане. Отважность его пылкость, умение воодушевлять солдат, вселять в войско дух непобедимости, в Начальников предприимчивость, живость и благородство характера покорили ему весь Дагестан. Он влетел в Аварию и забрался в такие места, откуда едва вышел и без боя. Горцы имени его боялись, для него не было неприступных мест и Горцы говорили: «где птица пролетит только Фезе пройти может». Он шел все вперед и едва успевал делать каменные заборы, которые называл крепостями. Не надо было его брать отсюда. Он был счастлив и ежели боялись чтобы он не погубил войско, то следовало придать ему руководителя и разгромить лучше его никто не мог. Во время его управления явился в горах Шамиль. – Ученик, воспитанник Кази-Муллы он превзошел своего воспитателя умом, решительностью и твердостью воли и характера. Молодость Шамиля прославлена в горах удальством, наездничеством и подвигами молодечества. Кази-Мулла любил его как сына и в нем готовил себе приемника и наследника. Он не ошибся в выборе. Когда Кази-Мулла был убит Шамиль успел раненый вырваться из Гимров и бежал в горы. Там он скрывался; в короткое время изучил Алкоран и вскоре разнеслись слухи о появлении в горах нового пророка. Он успел поднять народонаселение Нагорного немирного Дагестана для преграждения успехам Фезе. Тут следует ряд битв у Шамиля с Фезе. Дорого покупал Фезе малейший успех. Авария залита кровью. Наконец около местечка Телетли Шамиль окружил Фезе, а Фезе в то же время, будучи сам блокирован запер выход из ущелья Шамилю. Конечно, подобного случая кроме как на Кавказе еще не было. Фезе штурмовал был отбит. Шамиль сделал то же, та же неудача. Наконец противникам нечего стало есть. Вступили в переговоры, Шамиль отдал своего племянника в аманаты, дал слово оставить неприязненные замыслы и разошлись полюбовно, выпустив один другого из общей западни. По отъезде Фезе в Дагестан 20-ю дивизию принял Генерал Крюков. Левым флангом управлял Полковник Пулло. Крюков человек недальновидный, попал в совершенную зависимость к Пулле. Этот хитрый Грек, корыстолюбивый и бессовестный человек грабил Чеченцев обоими руками. Трудно описать все низости и злодейства этого Полковника. Крюков ничего не видел. Вельяминов продолжалось до 1837 года. В 1837 году Крюков человек, богомольный вздумал привести Чеченцев в христианскую веру. Пулло видя свои выгоды из этого апостолического управления, все более и более убеждал Крюкова в превосходстве его системы. Сам же брал контрибуцию и деньгами и стадами, наконец предложил Крюкову обезоружить мирных Чеченцев, и тогда можно ручаться что они разом примут христианскую веру. Крюков потребовал оружие. Хотя с ропотом, но некоторые Аулы повиновались, другие нет. Являлся Пулло с отрядом забирал скот, имущество, наконец жен, у кого был целковый тот еще имел надежду откупить жену. Наконец разлился общий ропот. Пулло убедил Крюкова показать пример строгости и как в это время богатый и торговый аул Миятлы не взносил контрибуции наложенной на него Пуллою, то он убедил Крюкова начать с Миятлов, которых обвинял в распространении мятежного духа между Чеченцами. В то же время был убит Армянин на земле при надлежащей аулу. Для Пуллы и Крюкова предлог был достаточен и Крюков решился наказать Миятлов. Богатый аул окруженный садами и славившийся своей торговлей по всему Кавказу имел более 4000 жителей, давно отставших от военных действий и мирно и беспечно преданных Русскому правительству. Аул окружен на заре; скот и бесчисленное множество баранов отхвачены кавалериею аул обстреливаем и потом взят на штыки. Жители не защищались. Это факт и только здесь может случиться. Знают ли об этом? Камня на камне не осталось и не было пощады ни женщинам, ни детям. Генерал-майор нашей службы Муса-Хасой Кумыцкой владетельный князь, поскакал в Петербург, лично доложил Государю обо всем. Крюков и Пулло отданы под суд. Крюкова не застала конфирмация, он умер. Пулло свалил все на мертвого, оправдывался и остался начальником фланга. Незадолго до Миятлинского дела умер Вельяминов. В конце 1837 года приехал Генерал Граббе. 1838 год прошел в бездействии с нашей стороны, но Шамиль возбуждал горцев заступиться за своих единоверцев и показывая на Миятлы предрекал на ту же участь всем. Горы восстали. Граббе собирал войска и стягивал их к левому флангу. Я теперь приступаю к очерку событий 1839 года, знаменитого на Кавказе происшествиями. К этому времени должно приписать чрезвычайный успех распространения мюридизма в горах даже между народами покорными и в Чечне. На берегу Аварского Койсу/:горного притока Сулака:/ было приискано место и на двух скалах сложен и укреплен знаменитый замок Ахульго и в 20 верстах как бы авангардными укреплениями заняты аулы Аргуной и Аргаун. Граббе полагая, что для нанесения решительного удара надо пользоваться случаем справедливо решился двинуться к Ахульго, запереть его со всех сторон и уничтожить тем, и мюридизм и Шамиля. В Ахульго собрались все лучшие войны из гор; Граббе привел войска, прославившиеся под Карсом и Ахалцихом и полки делавшие горные походы с Фезе.

Аргаун взят приступом чудо-богатырем Лабинцевым. Аргуной обойден и оставлен, а отряд подошел к Ахульго. После обложения решились на приступ, который был поручен полковнику Врангелю. Скалы сходятся на пистолетный выстрел, надо спуститься в пролом с отлого-отвесной высоты, под выстрелами неприятеля обставившего свою скалу каменными завалами и потом обойдя скалу кругом по руслу Койсу, идти на замок по тропе. Врангель вызвал офицеров вперед, сел на скалу и полетел вниз. В этот же момент в раненый упал с круги. Офицеры перебиты и изранены, солдаты в числе 400 оставшихся из 2500, влетели на верх и овладели возвышенностью. Мюриды бежали, но графцы сами испугались своего успеха и не видя, своих офицеров, дрогнули и побежали назад. Мюриды воротились, но уже не били их, а за подсумки сталкивали с круги. Ахульго был обставлен батареями и 2 месяца продолжалась правильная осада. Горцы истомлены голодом, болезнями, не знали что делать наконец Лабинцов хитростью занял старый Ахульго и когда женщины и дети из старого пошли в новый во время перемирия, он вслед за ними схватил два батальона и безвредно прошел к замку и потребовал сдачи; с противных высот по нем сделали выстрел, этим он оправдывает нарушение перемирия. Он получил отказ и овладел всем, мюриды защищаясь до последнего были переколоты. Шамиль с 9-ю человеками спасся ночью, спустившись с горы на веревке в Койсу. Некоторые, может быть и неприятели. Пуллы доказывают, что Шамиля выпустил Пулло, но вероятности эти основаны на предположениях, хотя имеют много правдоподобного. Во время осады Шамиль отдал своего сына Граббе и просил воспитать его. Он отправлен в С. Петербург и находится в Кадетском Корпусе. Взятием Ахульго далеко не достигнута была главная цель Граббе. Мюридов осталось еще очень много и сам Шамиль ушел. Но удар нанесен был горам жестокий. Лучшая молодежь и сподвижники Кази-Муллы погибли. Оставалось пользоваться успехом и идти тот же час в горы. Тогда бы горцы выдали Шамиля и оставалось бы только уметь взяться за дело и навсегда упрочить спокойствие края. Взятием Ахульго двери всех ущелий отверзлись нашим войскам. Шамиля не впускали в самые дальние от нас аулы и он скитался с мюридами по горам без одежды и пищи; он ушел в леса Ичкерии, где и поселился как простой горец.

Чиркей в 1839 году. Граббе кончив осаду двинулся в Чиркею. Чиркеевцы всегдашние разбойники и злейшие враги наши не смели однако оказать сопротивления и только старшины просили Граббе не входить в аул, потому что не ручались за жителей. Граббе пренебрег этой предосторожностью и поплатился батальоном, который оплошно даже не зарядив ружей вошел на мост Койсу. Батальон был истреблен. Поставили батареи. Громили аул, но с этой стороны ворваться в него было невозможно, и так как жители соглашались покориться ежели мы не пойдем в аул, то на этот раз Граббе показал вид, что довольствуется их покорностью. Два орудия, взятые у Эмануэля были в Чиркеях и были тут же отданы Граббе. Пулло, как хитрый и умный человек воспользовался временем осады Ахульго, он снискал себе полную доверенность Граббе. (:Во время экспедиции 1839 года он был Начальником Штаба:); Генеральский чин, ленту и бриллиантовую саблю все это в продолжение 2-х месяцев. Граббе уехал в Ставрополь, Пулло в Грозную, а войска поручили Генералу Галафееву для окончания укреплений на Кумыцкой площади.

Бунт чеченцев. Пулло обложил всех Чеченцев данью в свою пользу, не вносивших подати мучил жестоко. Общее негодование разлилось по всем аулам. Чеченцев до того притеснили, что у них не оставалось собственности. Стада были забраны и они не видели конца этому бедственному положению. Шамиль воспользовался общим неудовольствием и корыстолюбием Пуллы, явился с 5-ю человеками в Чечню и представляя им их горькое положение сказал, что Магомет сжалился над ними и послан его вывесть их из под начальства неверных. В 3 дни 20 тысяч семейств оставили свои дома и ушли в леса, в которых и начали селиться, но уже не аулами, а хуторами. По два и по три семейства в одном месте. Чечня бежали, Пуллу сменили. Штурм Ахульго остался без последствий. Шамиль сделался сильнее, чем когда-либо. Мюридизм разлился по Чечне и горцы видя, что Русские нейдут к ним, в начале 1840 года снова признали власть Шамиля и правозгласили его верховным имамом /:главою веры:/. С 1840 года настоящее деспотическое правление человека; рожденного в горах без образования, но с умом и характером удивительным. Три неудачные покушения на его жизнь еще более прославили его в горах, и он признан Богохранимым пророком.

Экспедиция в Чечню в 1840 году. Начальником левого фланга назначен командир Куринского полка полковник Фрейтаг. Весною 1840 года Начальник 20-й дивизии Галафеев ходил по Чечне и сделал огромные, потери без результатов. Были дела жаркие и самое ужасное из всех было дело на речке Валерике. Галафеев овладел полем битвы, но на другой день проходя дальше был преследуем Чеченцами до самого Терека. Фрейтаг был ранен. Начальство флангом доверено Генералу Ольшевскому. Осенью в том же году Граббе сам пошел в Чечню – та же неудача как и прежде. Авангард шел покойно вперед, арьергард и боковые цепи сильно терпели. Граббе жег хлеба и сено, но терял много людей.

Экспедиция 1841 года. На 1841 год предположена была экспедиция против Салатавских и Койсубулинских племен; в особенности устремляли все силы в Чиркей, который первый призвал к себе Шамиль и был одним из главных аулов в этих местах. Предположено было действовать двумя отрядами. Одним из Дагестана, другим из Чечни. Оба отряда в один день должны были соединиться под Чиркеем. Сам корпусный командир Головин принял начальство над Дагестанским отрядом. Граббе выступил из Внезапной, вошел в горы; перешел 2 хребта, имел блистательное дело на Хубарских высотах, где он окружил и разбил на голову партию горцев в 20 тысяч и явился под Чиркеем, где Корпусный Командир предупредил его одним днем. Головин по неприступности с Дагестанской стороны Чиркея ничего не мог сделать и ограничился обстреливанием аула. Чиркеевцы узнав, что Граббе перешел Хубары и выходит на их равнину, спешили принести полную покорность и оба отряда заняли Чиркей. Под Чиркеем выстроена цитадель и башни. Тут же положено основание верхней Сулацкой линии, которая начинаясь от Чиркеев, в том же году должна была быть окончена и доведена до Чир-Юрта. Что и было исполнено. В Чиркеях созван был Военный Совет, который кончился тем, что Граббе и Фезе поссорились с Головиным и между собою. Фезе был отозван в Россию. Командующим войсками в Северном и Нагорном Дагестане назначен был Генерал Клюке-фон-Клугенау. Граббе в Августе возвратился на линию, осенью ходил по Чечне с большими потерями опять без результатов. Головин устроил Сулацкуюлиниею, занял Балаканское ущелье и тем упрочил сообщение Аварских укреплений с Темир-Хан-Шурою.

Набег на Кизляр. Осенью в том же году партия Чеченцев под начальством Ахвердыя бросилась к Кизляру, изрубила 2 сотни казаков и взяла орудие. Генерал Ольшевский был окружен огромною партиею, ранен, отряд был спасен подходившим. Полковником Витзортом с 2 батальонами.

Назрановское дело. Наступила зима. Военные действия прекратились. Одно только Чеченское племя Назрановцев остались верными и не ушли в леса и горы. Племя это считаюдо 5 тысяч семейств и жило в верховьях Сунджи, прикрывая собой от Чечни, военно-грузинскую дорогу. Шамиль желая увести Чеченцев, и обнажив военно-грузинскую дорогу увести Чеченцев, и обнажив военно-грузинскую дорогу, прекратить сообщение линии с Грузиею, овладеть Осетиею и входом в Кабарду, с которою он уже был в сношениях, собрал партиею в 18 тысяч и явился под укреплением Назрановским. Назрановцы собрались в крепости с имуществом и скотом и были прикрыты батальоном. Желая дело окончить скорей он вошел в сношения с Назрановцами и назначил срок покорности чрез 2 часа. Назрановцы уже готовы были передаться; участь батальона и крепости висела на волоске, как ничтожный случай лишил Шамиля плодов его соображений. Назрановский бык наскучив быть в блокаде вышел вперед и начал есть траву, чеченец поймал его и потащил к себе. Хозяин быка убил Чеченца, Чеченцы убили Назрановца. Завязалась перестрелка. Наша рота поддержала Назрановцев. Гарнизон сделал вылазку и Шамиль отступил с потерею в глубь Чечни.

Сношения с мирными. Шамиль не терял времени. Распространяя мюридизм в горах и в Чечне, он входил в сношения с Кумыками, с Кабардинцами и даже с народами правого фланга, убеждая все народы присоединиться к нему и общими усилиями стараться выгнать Русских с Кавказа. Но сношения эти не доставили ему выгод Кумыцкой князь Муса-Хасой, Мехтулинской владетель Ахмет-Хан и Хан Казыкумукской имели больше его влияния и были нам преданы по положению своему и выгодам. Они верны были и потому, что были все трое кровные враги Шамиля и портому все воззвания его к народу успеха большого не имели.

Распоряжения для устройства внутреннего. Шамиль разделил управление всем краем на 4 части Чечню на 2: Малую и Большую Чечню. Малой Чечне дал он в наибы Ахвердый-Магому страшного набегами своими всему Тереку, но доброго и благородного человека. Во всех важных случаях этот храбрый воин был правая рука Шамиля. Он мог собрать до 2 тысяч конных через 3 часа. Пеших мог выставить до 6 тысяч.

В большой Чечне был наибом Шуаиб-Мулла изувер, фанатик, хитрый и чрезвычайно умный и ловкий человек. В сутки Шуаиб мог иметь под рукою партию в 4 тысяч конных и до 8 тысяч пеших. Шуаиб славится в Чечне счастьем и ловкостью, с которою он выходит из самых неприятных положений при встрече партии с нашими отрядами. Шуаиб-мулла был депутатом из чеченцев во время проезда Государя Императора по военно-грузинской дороге и имел счастье представиться Государю. Он первый из чеченцев сделался мюридом. Шамиль его не любит, но уважает по влиянию, которое он имеет на Чеченцев.

В Дагестане против Клюки-фон-Клугенау наибом Кабит-Магомет, а против Казыкумыкского ханства и Аргунтинского, Хаджи-Мюрад. Последние обстоятельства и происшествия в Дагестане показали достоинства этих наибов и совершенно оправдали выбор Шамиля.

В 1841 году сделана на Чечне и в горах народная перепись: назначены пятисотенные начальники. Сотенные предоставлены выбору Наибов. Пятисотенные начальники партий сделаны были начаьниками и мелких племен. Все народонаселение обложено данью по 3 рубля серебром. Шамиль ввел в Чечню Шариат, в роде свода законов, составленный из обычаев по преданиям народным в духе мюридизма. Пятисотенные и сотенные начальники получили для отличия серебряные медали. Каждый Начальник имеет свой значок, который означает место где он находится во время дела. Добыча подчинена также правильному разделу: 1/3 часть всей добычи Шамилю. Другая часть бедным, но она поступает обыкновенно к наибу, последняя же делится поровну на тех, которые участвовали в набеге, десяточному вдовое против рядового, сотенному в четверо, пятисотенному в 8 раз более. Правонаказывания смертью предоставлено пятисотенным. По всей границе расставлены маяки или соломенные шесты, по зажжении маяка ближайшие к нему жители должны сбегаться, в тоже время сигнал передается по всей Чечне, а выстрелы означают в которой стороне тревога. Всем начальникам даны инструкции как действовать, строго запрещается вступать в дело с нами на ровных местах и открыто. За потерю воина начальник платит Шамилю 1 руб. серебром. Мюриды не имея никакой собственности пользуются собственностью других, чтобы ему ни захотелось взять он берет не исключая и лиц семейства. Потому в Мюриды охотников множество. Вино и табак запрещены под смертною казнью. Лазутчика нашего пойманного может убить безнаказанно тот, кого его поймает на деле, лишь бы был третий свидетель. Кровомщение строго запрещено под смертной казнью. Но этого прекратить невозможно и потому Чеченец убив из мести другого переходит к нам и у нас аула 4 или 5 состоят из отявленных разбойников. Ввести эти постановления в Чечне было дело не малое, тем более, что Чеченцы не имели никогда никаких законов ни религиозных, ни нравственных, ни военных и никогда не терпели над собой никакой власти. Ужасом, кровью и муками, наибы до того успели усмирить буйный дух чеченцев, что теперь Чечня гораздо благоустроеннее и богаче Дагестана и наших мирных кумыков; наконец тема шпионов Шамиля или тайных мюридов наблюдают за всем в Крае и доносят ему лично обо всех злоупотреблениях начальников и проступках сделанных. А у него суд короток. Шамиль избрал своим главным местопребыванием Ичкеринское селение Дарго, находящееся в центре подвластных ему племен и загражденное со стороны Дагестана трудными для наших войск непроходимыми ущельями, а со стороны Чечни вековыми дремучими лесами. Окружающие его мюриды совершенно ему преданы и он умеет заставить себе повиноваться людей, которые гордились прежде тем, что не имели над собой никакой власти. Всего непонятнее то, что ему очень хорошо известны все наши самые тайные предположения.

После взятия Ахульго в его сакле нашли всю секретную переписку Фезе с корпусным командиром, переведенную на арабский язык. После штурма Ахульго он сам в делах не участвует, но представляет начальство одному из наибов. Сам же находится, по крайней мере, на 2 пушечные выстрела от дела и наблюдает за ходом. В набегах на линию он никогда не участвует, но находится в том месте, из которого партия выступает и переезжает потом туда, куда она должна возвратиться. Вот кажется, все что мы знаем об Шамиле и его государстве. Поручик князь Орбелиан, бывший у него в плену 9 месяцев, один из тех, коим обязаны мы теми сведениями, какие мы имеем и в топографическом и в административном отношении нового государства, образовавшегося в несколько месяцев.

1842 год. На 1842 год Граббе делал большие предположения, которые состояли в том, чтобы действуя двумя отрядами из Чечни и Дагестана, проникнуть в Андию и утвердиться в ней. Исполнением этого предположения казалось, можно было считать на Кавказе оконченною, потому что с занятием Андии ключи всех гор падают в наши руки, занятием Андии отделяются все мелкие дагестанские общества и племена от Чечни, на которую тогда можно будет действовать с 4-х сторон. Предположения были основательны и отлично обдуманы. Генерал Клюке должен был тронуться из Дагестана в день прихода Граббе под Дарго. Горцы по всем вероятностям не оказали бы сопротивления, узнав о приходе Граббе, и потому все предвещало блистательные и решительные результаты.

Потеря времени. Недостаток провианта, не присылка из Грузии вьючных лошадей, заставили откладывать все далее и далее исполнение предприятия. Наконец, в половине мая отряды начали сосредоточиваться и переправляться через Терек. Ожидали прибытия Граббе. Вдруг партия чеченцев в 500 человек из под самого лагеря угоняет 700 артиллерийских и транспортных лошадей. Это обстоятельство заставило еще отложить движение на 2 недели. 29 мая все было готово. Три дороги предстояли на выбор; Граббе избрал кратчайшую и по времени года труднейшую. Всего расстояния было не более 50 верст от нашей крепости Герзель-Аула до Дарго. В том числе 30-ти верстный переход через всякий лес и два перевала чрез 2 хребта, потом отряд должен был спуститься в долину Акоча и его ущельем подходить к Дарго. На 30-ти верстах не было воды и вся дорога завалена была огромными деревьями, из которых горцы и чеченцы поделали себе завалы, возвышавшиеся один над другим. Кумыкской князь Муса-Хасой со слезами просил Граббе отложить исполнение похода до следующей весны. Ты потерял время и теперь не пройдешь по лесу, дождись весны, говорил он ему, весной я сам пойду с тобой и головой моей отвечаю, что в 2 дня приведу тебя в Дарго. Теперь не пройдет и половины леса будешь истреблен. Граббе остался тверд в своем намерении, старик Муса простился с ним и предсказал ему гибель отряда.

Диверсия Шамиля. В начале мая Шамиль, видя бездействие наших отрядов открыл действие сам. Воспользовавшись смертью Казыкумукского хана, он ворвался в его владения, покорил его подданных, ограбил их, взял у ханши 2,000,000 денег, нашего полковника генерального штаба Сниксарева и поручика князя Орбелиана взял в плен; все окончил в 5 дней. Казы-кумукцы взбунтовались против наших войск бывших там и требовали очищения ханства. 2 роты одна Апшеронского полка, другая саперная были окружены жителями, 2 суток, устьями и нанесли им огромную потерю. Генерал Аргутинской будучи задержан на пути отрядом Шамиля, опоздал прибытием в Кумух, и все мусульманские провинции по ту сторону гор готовы были пристать к Шамилю, ожидая, чем кончится движение Аргутинского. Но опасность со стороны Граббе заставила Шамиля оставить Казы-кумукское ханство и спешить к Дарго для защиты своего семейства и богатства.

Движение в Ичкерийский лес. Отряд Граббе состоял из 12 батальонов в 500 человек каждый, 24 легких орудия, 48 зарядных ящиков и 70 тысяч зарядов артиллерийских на вьюках; на вьюках же месячное продовольствие на весь отряд. Кроме того, каждый офицер брал вьюков с собой сколько кто мог. Выступив из Герзель-Аула 30 мая, Граббе приказал Лабинцову с 2 батальонами Кабардинского полка составить авангард и выстроив обоз в один конь вошел в лес Шуаиб-Мулла ожидал его на опушке леса, видя бесконечный обоз ободрил чеченцев и поздравил их с богатою добычею. Завязалась перестрелка, сначала в авангарде, потом по мере движения вперед в лес распространилась по отряду и, наконец, со всех сторон обхватила отряд растянутый более чем на 5 верст. В первый день прошли 9 верст, Лабинцов брал завалы штурмом, с обоих боков растянул боковые цепи по 3 батальона в каждую сторону. На другой день двинулись в том же порядке, чем далее, тем дорога становилась хуже, горцы защищались отчаянно, завалы возвышались за завалами, и все они были фланкированы другими, брать которых было невозможно. 2 батальона Кабардинского полка, бывшие у Лабинцова брали штыком завал за завалом; к концу дня из 2-х батальонов выбыло из строя 640 человек. Число раненых в каждую минуту увеличиваясь, уменьшало вчетверо число рядовых, ибо под каждого раненого надо 4-х под носилки; к вечеру авангард начал выходить из лесу и увидели впереди должны и воду. Все оживилось; начали спускать орудия.

Отступление. В 7 часов вечера велено было Лабинцову остановиться; в 9 приказано начать отступление по той же дороге в том же порядке. Этим приказанием отряд был расстроен и побежден морально. В ночь тронулись в возвратный путь; Лабинцов не успел еще подняться, какуже отряд ушел. Спешили занять прежде неприятеля одно дефиле, которое дорого стоило войскам нашим. В полночь горцы открыли отступление отряда, бросились преследовать, обхватили весь отряд, кидались в шашки, но наши все еще держались. Лабинцов отбивался и отступал в порядке, сам на себе тащил орудие. На рассвете он сам испугался, у него из 2-х батальонов оставалось 80 человек – раненых бросали. В полдень горцы опрокинув боковую цепь ворвались в обоз и к счастью начали грабить и сталкивать вьюки в кручи. Все побежало, 12 орудий брошено. В это время полковник Траскин брат начальника штаба схватил Кабардинскую роту 3-го батальона еще не бывшую в деле, ударил в штыки и отбил 11 орудий, 12-е свалилось с кручи. Рота эта приняла на себя остатки авангарда Лабинцова. Траскин был смертельно ранен. Горцы сбирались все больше и больше, и ободренные удачей бросились с 3-х сторон в шашки; все побежало; арьергард ослабел, боковые цепи опрокинуты, вьюки брошены и Лабинцов спасся чудом. 2 батальона свежие Куринского полка одни держались и отступали в порядке. Прочее все перемешалось. Тем окончился этот поход в 4 дня. Шамиль с 14 тысячью горцев не успел прибыть вовремя, у Шуаиба было не более 2500 человек. Кабардинский полк был истреблен в буквальном смысле слова.

Пришли в Герзель-Аул. Там дождались Военного Министра. Картина была ужасная и она произвела сильное влияние на князя Чернышева. Тут же кажется, решено было удалить Граббе. Однако, получив от Государя повеление открыть опять наступательное движение он составил отряд, соединился в Дагестане с Клюке-фон-Клюгенау и двинулся в горы по той же дороге, по которой сей последний должен был идти к нему на соединение в Дарго. Около аула Эгали он был остановлен Кабит-Мегметом, сделал большую потерю, опять отступил ночью и растерял отряд. Он уехал в Ставрополь и более не возвращался. Несмотря на неудачу надо ему отдать полную справедливость. Он хорошо знал край, неприятеля, которого презирал и справедливо думал, что горцев надо поражать там, где они считают себя необоримыми. Еще одно дело, как в Ахульго и весь Кавказ был бы покорен. Его ситемалиниями вдавиться в Чечню, превосходна хотя и медленна. Из недостатков главнейший леность.

После Ахульго положим идти вперед по слабости и усталости войск было трудно. Но когда Чечня ушла, отчего он в ту же зиму не пошел в Чечню и тогда же, не дав новым поселенцам возможности устроиться и забрав их скот, еще можно было все поправить. Зиму эту он упустил, а Шамиль ею воспользовался. Граббе окружен был людьми нестоящими его доверенности и неспособными. Сам же он полагая, что все делает сам, делал одни только предположения, а в мелочи исполнения не входил. От этого допущен был этот страшный обоз, эти тысячи вьюков; допущен был пятисотенный состав батальонов, когда самим же им приказано было иметь по 750 рядовых в батальоне. Чем много испортил Граббе здешние войска, это тем, что он не обращал на них никакого внимания. Он во время переходов, даже не здоровался с людьми и после подвигов геройских не благодарил. Не входя совершенно во внутренний состав войск, он не знал заслуженных офицеров и хотя представлял к наградам многих, но не зная никого в отряде, представлял к наградам более людей искательных, чем истинно достойных; потому теперь мы видим георгиевские кресты на людях малодушных, и все награды вышли на выворот. Об корпусном командире Головине сказать можно только то, что вовсе время пребывания на Кавказе он не имел на дела линии никакого влияния и лично никакого веса.

Положение дела осенью и зимой после экспедиции. Так кончились все военные действия в августе месяце. Неудача 2-х предприятий наших усилила Шамиля. Он стал угрожать мирным и преданным нам племенам и вошел в тесные сношения с князьями правого фланга. Горцы и Чеченцы под предводительством Ахвердый-Магому и Шуаиб-Муллы беспрестанно спускались с гор, угоняли скотину и всегда пользовались случаем напасть врасплох на линию Терека или на какую-нибудь из деревень покорных нам племен. Во время осени 1842 года Ахвердый-Магому с партиею в 2 тысяч человек подходил к Моздоку и разграбил близь него хуторы, угнав более 2 тысяч рогатого скота. В ноябре Шуаиб прошел к Кизляру, обошел его и с огромной добычей уже шел назад в горы, когда Фрейтаг/:начальник фланга:/ с 2 батальонами пересек ему возвратный путь и переправу через речку Яман-су. Чеченцы бросили добычу и рассыпались по полю, с другой стороны от Терека спешил полковник Витторт, от Сулака генерал Клюке-фон-Клугенау; но что же может сделать пехота. Они рассыпались и по одиночке пробрались в горы. Наступила зима. Партии гуляли по площадям Сунджи и Кумыцкой, угоняли скотину, брали в плен жителей, не давали покоя ни войскам, ни жителям. Мы бегали за ними без всякой пользы и знали, что ничего сделать им не можем. У нас на площади было пять батальонов нашего полка. Занимая 5 крепостей мы имели еще 2 подвижных эшелона в батальон каждый и ровно ничего прикрыть не могли.

1843 год. Наконец, в январе месяце они вывезли против Ойсунгура к недоконченному укреплению Куринскому, оставленное в Ичкеринском лесе орудие и начали стрелять по крепости. Так продолжалось 2 суток, они крепости и гарнизону вреда нанести не могли. Между тем, как все войска на площади были тревожимы и спешили туда, они сделали прорыв на линию. Так продолжалось дело до весны.

Весна и оборонительная война. В мае месяце собран был отряд на Кумыцкой площади при Ойсунгуре, как для прикрытия оной, так и для окончания начатого еще в прошлом году укрепления. Тут вскоре получено было известие, что командующий войсками стягивает войска на правый фланг для экспедиции и требует от Фрейтага 2 батальона. Фрейтаг батальонов не только не дал, но объясняя генералу Гурке положение дел он просил его о немедленной присылке войск на левый фланг и присылке казаков.

Фрейтаг писал; у меня на фланге 10 батальонов егерей и 2 батальона линейных; этими войсками занимая линию Сунджи, Терека и передовую Кумыцкую я должен иметь гарнизоны в 12 передовых крепостях и в глубине площадей должно иметь по батальону на каждых 25 верстах. Мне известно, что у Шамиля большие замыслы и 4 орудия, ежели он всеми силами обрушатся на меня, то мирные кумыки сей же час к нему присоединятся. Крепости пропадут, ибо строены только против ружейного огня и будучи командуемы прилежащими горами не выдержат от меня хотя 1 батальон, то я не отвечаю за то удержу ли я линию Терека.

Над донесением о 4-х орудиях в Ставрополе смеялись и спрашивали откуда Шамиль мог их достать. У горцев есть поверье, что взять у нас орудие несчастие, и потому они взяв орудие у Грекова распустили слух, что его распилили и этому у нас поверили, другое орудие было ичкеринское, третье взятое у подполковника Волжинского, 4 неизвестно у кого и когда было взято. Что же касается до донесения, что Шамиль намерен прекратить хищнические набеги и сбирает силы действовать решительно и с целью, то на это не обратили даже внимания.

Предположения действовать наступательно на правом фланге. В мае дошли до нас слухи, что командующий войсками делал экспедицию на правом фланге и окончил ее довольно удовлетворительно. На правом фланге живут в горах Черкесы, Абазехи, Шапсуги, Убыхи и другие племена. Но одно племя соединено быть с другим не может. Каждое племя имеет своего князя, который никогда другому князю не подчинится, и потому одно чем угрожают горцы правого фланга нашим линиям, это хищническими набегами. Но как там много кавалерии, то эти прорывы не опасны. В 1839 году они на время составили союз и взяли 9 крепостей на Черноморской береговой линии и держали в осаде еще 5, но как воины храбрые они потеряли столько лучших князей своих и узденей, что с тех пор никогда уже не помышляли об союзах и наших крепостях. Ежели правым флангом будет командовать человек умный, честный и ловкий, то с этими племенами можно кончить без войны. Лет 9 командовали здесь Засс, Пулло правого фланга, ежели не хуже и потому дела шли очень плохо. Кратковременное командование флангом Безобразова уже принесло большую пользу. Раевский командовавший Черноморскою береговою линиею положил начало дружеским и торговым сношениям с ними Русских и, вероятно, теперешние обстоятельства заставят выбрать в начальники фланга человека, который будет способен на эту трудную должность. Потому то экспедиция правого фланга справедливо огорчила всех на левом. Говорили, что Гурко слушается Граббенского штаба, что штабу так не нравятся экспедиции в Чечне, в горах, что они отговаривают Гурку. В то время, как против левого фланга и Дагестана собирались полчища и образовалось государство, которого все силы и средства были устремлены к одной цели одним человеком умным, решительным и предприимчивым. В переписках прошли летние месяцы июнь и июль. Дела у нас были беспрестанно, перестрелки ежедневно. Против нас в горах постоянно жила понедельно наблюдательная партия в 500 и 1000 человек, но кроме покушения на отбитие скота ничего, не было и все не выходило из обыкновенного порядка вещей. В конце июля лазутчики дали знать г. Фрейтагу о чрезвычайном сборе во всех горах и в Чечне и о движении Шамиля из Дарго с артиллериею к Ойсунгуру. У нас в отряде было 3 батальона егерей и 500 человек донских казаков.

Блокада и дела 1 и 2 августа 1843 года. 1-го августа на рассвете мы были окружены партиею. Чеченцы поставили 4 орудия в опушке леса принадлежащих высот и двое суток почивали нас ядрами и каменьями. Наши орудия вредили им мало, ибо действовали снизу вверх. Пойти на них было не с чем, и потому мы сидели в лагере и отпаливались со всех фасов. 3-го августа партия чеченцев тысячи в 4 конных вышла на равнину и решилась броситься на лагерь и укрепление. Генерал взял 2 роты и 4 орудия, подпустил их на картечный выстрел и опрокинул огнем орудий. Они сделали сильную потерю, и потому ограничились обложением и пальбой с гор. После мы узнали, что движение конной партии было ложное, но Шуаиб-Мулла распоряжавшийся действиями очень хорошо знал, что она берет опрокинута, но полагал, что генерал пошлет казаков ее преследовать, а с 2 ротами или батальоном отойдет от крепости. В этом случае 4000 пеших, под его начальством уже готовы были, построенные в глубокую колонну броситься на крепость. Другая же 2000 партия, скрытая за высотой должна была отрезать генерала от крепости и истребить его отряд и казаков. 3-я пешая партия горцев должна была выйти и атаковать лагерь, стараясь не допустить из лагеря войска к крепости. Эта партия состояла более чем из 10000. Осторожность и решительность генерала спасла отряд и неприятьель не мог исполнить своих предположений. В этом деле в первый раз увидели мы батальон составленный из наших беглых солдат он находился при орудиях.

Диверсия Чеченцев на Галгаевцев. В начале июля месяца Ахвердый-Магома собрал значительную партию и пошел на горное племя, живущее под Казбеком. Это движение его партии угрожало нам большими последствиями. Это горное племя хотя и подчинено было нашему правительству, но имело торговые сношения с нами и не подчинялось Шамилю. Оно состоит из горных охотников, которые не дают промах пулею по птице, и хотя и не многочисленное, но живет в местах неприступных. Шамиль приказал Ахвердыю, во чтобы то ни стало, покорить их и разрезать нашу военно-грузинскую дорогу занятием ущелья Казбека. Ахвердый потребовал покорности, ему было отказано. – Денег и хлеба у нас нет. Мы вас не звали, за чем пришли вы к нам, говорили ему старшины, ежели пришел ты к нам в гости мы тебе рады, но тогда оставь своих чеченцев; мы всех своих чеченцев; мы всех твоих воинов угостить и поместить у себя не можем, но выбери 50 человек и мы тебя угостим, чем кто может. Покориться мы тебе не хотим, и не видим в том надобности. А драться с русскими у себя мы тебе не позволим, ибо русские наши добрые соседи и без них мы существовать не можем. Наш весь промысел охота, и мы русским сбываем все, что имеем от нее, а у них берем хлеб и соль. Ахвердый начал действовать силой, сделал большую потерю, желая примером своим ободрить чеченцев, бросился сам вперед и был убит. Чеченцы разбежались, и это предприятие не имело никакого успеха.

Шамиль признан вольными горцами. В нагорном Дагестане Шамиль в июне стоящий с партиею горцев покорил Лезгинское племя. Покорением этого племени он округлял свои владения и обхватывал покорную нам Аварию. Вслед за тем, вольные общества Ходатль и Корах признали его своим имамом. Движением в конце июля на Ойсунгур и блокадой нашего лагеря он хотел оттянуть войска от Дагестана, для удобнейшего исполнения своих замыслов выгнать нас из Дагестана и утвердиться в Аварии.

Крепости Дагестана и линии. Приступаю к описанию последних событий нахожу необходимым сделать, хотя краткий местный обзор, как северного так и нагорного Дагестана. Начиная от Сулака и до Дербента идет берегом Каспийского моря длинная и ровная долина, которую называют Шамхальскою площадью. С одной стороны она примыкает к хребту каменных гор, с другой к берегу моря. На этой площади наша крепость Бурная, под Шамхальскою столицею Тарками и потом по Сулаку от Чир-Юрта до устьев Сулака 3 укрепления, составляющие нижне-Сулакскую линию. Посреди площади укрепленный пост Озонь. От Чир-Юрта до Темир-Хан-Шуры верхне-Сулакская линия, в которой 4 крепости: Мятлы, Зубут, Черкей/:Евгеньевское укрепление:/ и Шура; эта линия идет в горах по Сулаку. 3-я линия Аварская, на ней крепостей 6: Моксок, Зыряны, Балакан, Унцукуль, Цитаных, Урпи и Хунзах – главное место Аварии, влево от линии и по дороге от Хунзаха к Гергебилю промежуточное укрепление Хоцотль. Гергебиль важная крепость и переправа чрез приток Сулака. По дороге от Шуры в Зыряны башня Бурундук-Кале, защищающая проход тесный, Балаканскоеущелье запирается Зырянами и Балаканами. Между Балаканами и Унцукулем башня Моксок и между Унцукулем и Цатаныхом – Харачинская позиция. От высоты Харачи идут тропинки, одна в Балаканское ущелье, другая в Цатаных, третья по хребту гор под Хунзах, а потому эта высота есть самый важный пункт в нагорном Дагестане; кто владеет Харачинскою горою, тот владеет всеми нитями путей нагорного Дагестана. Темир-Хан-Шура, построенная в предгории Шамхальских гор, богатейшее русское поселение при довольно сильной крепости. В Дагестане расположена была бригада 19-й пехотной дивизий Апшеронской и Графской полки. Все роты обоих полков расположены были по укреплениям.

Отряды. В нагорном Дагестане было только два подвижных эшелона. Один майора Косовича в 4 роты занимал Харачинскую позицию. Другой подполковника Веселитского стоял выше больших Казанищей, наблюдая и за горами и за площадью Шамхала, и имел временное поручение заготовить дрова на зиму для всех нагорных укреплений. В Темир-Хан-Шуре у генерала Клюке-фон-Клугенау было 2 батальона Апшеронского полка и 3-й батальон того же полка на сенокосах и хозяйстве полковом. Состав батальонов был пятисотенный. На нижне-Сулакской линии подполковник Евдокимов имел 2 ½ батальона, из них он имел подвижной эшелон в 3 роты и 3 сотни казаков. В начале весны генерал Клугенау писал и просил войск. Ему было отказано. Он доносил, что укрепления, будучи построены на скорую руку требуют прочной перестройки, что артиллерия крепостная в плохом состоянии, и что с теми войсками, которые у него находятся он решительно ни исправить, ни вновь построить ничего не может. Корпусный командир приказал Фрейтагу отправить к нему батальон. Батальон этот прибыл в Дагестан и занялся приготовлением материалов для перенесения укрепления Низового на более выгодное место. Алексей Петрович при занятии края поставил над Шамхальскою столицею Тарками крепость и цитадель Бурную. Во время Кази-Муллы она была в осаде и была без воды. Генерал Панкратьев спас ее. После сего сняли крепость с горы, цитадель упразднили, а внизу под Тарками, обкопали 4-х угольник без рва и назвали его укреплением Низовым. Это укрепление служило складочным местом для провианта и артиллерийского парка на все войска и крепости северного и нагорного Дагестана. Оказалось, что и на новом месте крепость стоять не могла, по большой смертности, и потому предположили перенести ее на место, где был лагерь Петра Великого. Вообще на Кавказе, и в особенности в Дагестане климат изменчив. В полверстве климат здоровый, на другой половине люди мрут как мухи. К этому прибавлю странное замечание. Все госпитали временные и постоянные поставлены в самых нездоровых местах. Как то: Егорьевск, Екатериноград, Внезапная, в которой летом жить нельзя, Кизляр и проч. Алексей Петрович строив укрепления имел ввиду одно – климат. Последовавшие ему корпусные командиры хотели для гарнизонов огороды, сенокосы и другие выгоды, хотя и важные, но для достижения коих требовалось строиться под горами и подвергнуться лихорадкам.

Войска на линии и в Дагестане. Нельзя также не упомянуть, что экспедиция 1842 года и неудача Ичкеринского похода сильно расстроила войска. Лучшие офицеры были перебиты или изранены, другие дождавшись сентября подали в отставку. Осталось старых и опытных офицеров очень немного. Прислали из России батальонных педантов или пьяных людей. Пока их узнали здешние начальники, до тех пор они наделали много вреда и войскам и краю. Дисциплина, уже тронутая в Ичкеринском лесу, совершенно ослабела. Видали ротных командиров, вытаскиваемых из речек на переправах солдатами, до того пьяных, что не могли сидеть на лошади. Спросите, что это значит. «Их Благородие от воды помутились». Спросите фамилию. «Не можем знать они недавно из России». Разумеется, явится сам собою вопрос, чего же смотрели полковые командиры; на это отговорок много.

1) Есть батальоны в полках, которых полковой командир не видит от 6 до 8 месяцев, потом встретит батальон где-нибудь в отряде, спросит нет ли жалоб, кормят ли и получив удовлетворительные ответы оставляет батальон и его дела до другого более удобного случая, который, как кажется, никогда не представляется.

2) Все полковые командиры вместе с тем начальники края или линии, дела которых более их занимают и имеют больше влияния на их службу, чем командование полком. Так, например, мой полковник есть вместе с тем командующий войсками в кумыцких владениях и начальник передовой Кумыцкой линии. Ему времени даже нет подписывать полковые бумаги, он беспрестанно должен объезжать крепости, входить в разбирательство дел Кумыков, заниматься их положением, принимать беспрестанно меры к охранению от аулов имущества и скота и быть в постоянных походах, для преследования партий. Поручить это он никому не может и должен делать сам. Кроме того, беспрестанные переписки по делам края, нетерпящие ни малейшей отсрочки, отнимают последние минуты свободного времени. И потому полки лишены внимания своих полковых командиров.

Инспекторские смотры, поручаемые бригадными командирами какому-нибудь постороннему штаб-офицеру делаются только потому, что их нельзя не делать, но в самом деле это пародия на настоящий смотр; нет роты, которая бы не имела 20-ти претензий по делам жалованья или амуниции. Об прочих частных претензиях и в обычае нет упоминать на инспекторских смотрах дивизионного начальника, ежели ему не доверяют отряда, то его кроме полкового адъютанта и казначея никто и в глаза не знает. А он должен бы быть настоящим хозяином дивизии командующему войсками нет времени и возможности входить вовсе. Нельзя себе представить какие беспорядки допущены в войсках. Люди разобраны офицерами. из 150 офицеров на лицо в ротах едва 6-я часть. Где остальные? По госпиталям или на линии, ходят в черкесках пьют чихирь /:вино:/ и не являются в полк до тех пор, пока их силой не заставляют к этому. Самые простые вещи, известные в русских корпусах даже инвалидным ротам здесь неизвестны. В хозяйственном отношении еще хуже. Жалко и больно смотреть на этих добрых и храбрых людей, как их содержат. Государь сделал много. На каждого рядового отпускают по 5 рублей серебром в год на винную и мясную порции; во время нахождения в отряде двойное жалованье, и вся добыча собственность отряда. Несмотря на то, водки не пьют, говядину едят тогда только, когда отобьют от чеченцев. Даже в ротах никогда не знают, что такое припек от печения хлеба, тогда как выдают людям хлеб суточный на вес. Преувеличенный не только тут нет слова, но даже все представленные в лучшем виде, чем оно есть в самом деле. Будучи душой предан делу нашему на Кавказе право хотелось бы чтобы и другие не видели того, на что самому не хочется и больно смотреть.

Я остановился на том, что генерал Клюке-фон-Клюгенау просил войск и получив отказ от корпусного командира, получив верные сведения, что Шамиль решительно хочет вломиться в Дагестан, он просил еще раз корпусного командира о немедленном сборе войск и экспедиции в нагорный Дагестан, ему отвечали, что войска нет и все экспедиции Высочайше запрещены. Тогда, видя, что войска нет ниоткуда, он, описав положение крепостей, раздробление войска и дух мятежа, появившийся в покорных племенах, просил сложить с него ответственность за потерю края, и стал покойно ждать происшествий.

Смерть Мусы-Хасая и хана Мехтулинского. Еще весною на одной неделе край лишился 2 людей, которые имели сильное влияние на все горное народонаселение, Кумыцкой князь Муса-Хасай и Ахмет-Хан Мехтулинской умерли. Шамиль щедро наградил вестника и во всех горах праздновали их смерть 3 суток. Он говорил «только 2 человека мешают мне победить русских. Они знают край и имеют влияние на народ. Теперь их нет русским советовать некому и к весне за Тереком не останется ни одного неверного».

Унцукул. 25 августа на заре аул Унцукул, Койсобулинского общества был обхвачен сильною партиею горцев, которые окружив его требовали покорности имаму. Унцукульцы, имея в средине аула крепостцу и зная, что подполковник Веселитский недалеко и поспеть на выручку, отказали и объявили, что будут драться до последнего.

Унцукульцы кровные враги всех мюридов, в 1841 году они в своем ауле зарезали их 500 человек. Получив отказ Шамиль устроил 3 колонны и в одно время направил их с 3-х сторон. Горцы ворвались и вырезали все не щадя ни пола, ни возраста. Кончив с аулом обложили крепость и потребовали сдачи, но получив отказ, поставили 2 орудия, сделали брешь и пошли на приступ. 3 дня рота Апшеронского полка отрезанная от воды и за развалившеюся стеною отбивала приступы один за другим. Наконец, в половине 4-го дня 29-го августа Веселитский показался на горе и спешил на выручку; ему для подхода к крепостце были 2 дороги. одна через аул; другая через сады; аул и сады заняты были партиями. Он решился пойти по садам. С 12-ти часов дня и всю ночь бился он в садах, и не мог пробиться к крепости. утром горцы повели на него атаку и истребили до последнего и взяли 2 горных орудия. Все это было в виду крепости. Лишенный всех средств защиты, расстреляв все патроны и заряды, без надежды на помощь, истомленный жаждою гарнизон сдался и был вырезан горцами; 3 легких орудия были взяты в крепости.

Харачинское дело. 29-го генерал Клюке из Шуры спешил к укреплению Цатанаху и оттуда послал майора Зайцева для занятия Харачинской позиции, оставленной майором Косовичем без выстрела. Майор Косович, узнав о происшедшем в тылу его истреблении Веселитского, поспешно отступил с Харачинской позиции к Моксоку и оттуда в Балаканы. Этим он открыл все дороги партиям в Аварию. Зайцов подойдя к Харачинской горе и видя ее уже занятою неприятелем, не решался атаковать, видя что это невозможно. Генерального штаба капитан Капгер именем генерала приказал ему идти в штыки, говоря, что партия придти туда еще не может, а тут самое большое число 300 человек. Зайцов потребовал от него бумаги. Тот ему объявил, что теперь писать некогда и не место: ежели от вашей нерешительности погибнет край, вы будете под судом. Зайцов пошел вперед, начал спускаться без выстрела, но при подъеме был остановлен, опрокинут, убит, батальон истреблен. с ним то погибли наши гвардейцы Аверкиев, Шелашников, Граф Вуичь, князь Черкасской. Конно-гвардеец Нечаев спасся только тем, что еще до спуска был ранен. С ним спаслось 5 человек. Генерал Клюки, узнав об этом происшествии в Цатаныхе, двинул к горе Абаде 1-й батальон Кабардинского полка для защиты Цатанахских высот или Ахалчей, смотря потому, куда двинется неприятель. Сам же бросился к Хунзаху зная, что туда дороги партиям открыты.

Нерешительность Гротенфельда. Капгер прискакал к Цатаныху и хотел направить этот батальон на помощь укреплению Ахалчи, куда направились партии Кабита Мегмета, но батальонный командир отказался исполнять приказания младшего и остановился на месте, не предприняв сам ничего. Подполковник Гротенфельд командир 1-го батальона Кабардинского полка только за несколько месяцев прибыл из России, не имел ни одного офицера в своем батальоне, который бы хоть раз был в деле, и не зная сам ни края ни положения дел, должен был исполнить совет офицера уполномоченного начальником края. Да и старшинством считаться было не время и не место. Видя, что он ничего не предпринимает, и зная что по занятии Ахалчей этот батальон погибнет, Капгер решился для спасения батальона советовать Гротенфельду отступить по Хунзахской дороге. Ахалчинской комендант имел сначала 3 роты, и занимал двумя аул, а 3-ю укрепление. Генерал прибыл в Цатаных и оставляя там батальон Гротенфельда, взял из Ахалчей 2 роты с собой, передав Капгеру, что по получении известия о движении неприятеля на Ахалчи, идти туда, ежели же он направится на Хунзах, то другой дорогой идти к Хунзаху.

Комендант Ахалчей объявил генералу, что ежели ему не оставят 2-х рот у него взятых, то с 3-ю, которую ему оставляют, он защищаться не может, и по приближении партии сдаться. Генерал полагал, что скорей неприятель пойдет на Хунзах, чем на Ахалчи, и потому не нашел нужным оставлять 2 роты там, в то время как от удержания Хунзаха зависела участь Аварии и нагорного Дагестана. Предложения генерала Клюки оправдал не вполне; только несколькими часами предупредил он неприятеля в Хунзахе. Он успел туда прибыть с батальоном Тифлисского полка. На другой день, генерального штаба подполковник Пассек, прибывший в Абаду вступил Кабардинский батальон в беспорядке, отступающий по Хунзахской дороге. Он принял над ним начальство, восстановил порядок, опрокинул преследующих горцев и ободренные кабардинцы стали прежними храбрыми кабардинцами. Пассек привел батальон к Хунзаху; партия хотела ему загородить дорогу; батальон пошел в штыки, горцы не выдержали, бежали и Пассек вступил в Хунзах. С прибытием Пассека в нагорный Дагестан моральных дух войск поправился и Клюки, отлично храбрый генерал сам воодушевился, решился погибнуть, но не отдать неприятелю столицы Аварии. В то же время Шамиль отделил часть партии на Ахалчи, что и обмануло Капгера, советовавшего Гротенфельду идти туда и предупредить там неприятеля. Я уже сказал, что Гротенфельд не пошел, и потому Ахалчи предоставлен был собственной защите. Майор Косович отступил к укреплению Моксоку, потом узнав, что неприятель направляется на ахалчи, он бросил Моксок и спешил вскочить в Балаканское ущелье и им уже безопасно отойти к крепости Зырянам, т. е. в совершенно противную сторону от Хунзаха.

Взятие крепостей партиею Кабит-Мегмета. Крепость Моксок пала первая, разбитая пушками башня не выдержала, а за башнею защита укрепления безнадежна, гарнизонсдался. Балаканы сделали то же, Хоцотна то же с тою разницею, что заклепали орудия. Неприятельская партия подошла к Ахалчам. Ахалчинской комендант сдержал свое обещание. Он вышел с своей ротой и не сделав ни одного выстрела положил оружие. Остались 3 крепости в нагорном Дагестане Хунзах, Гергебиль и Цатаных, я не упоминаю об Зырянах, ибо эта крепость хотя и запирает Балаканское ущелье, но уже выходит из общей цепи нагорных укреплений Дагестана. Хунзах обложен 25 тысячною партиею, занявшею высоты артиллериею.

Переговоры в Хунзахе. Отрезав все сообщения Хунзаха, Шамиль потребовал сдачи. Клюки отвечал, что ежели осмелятся прислать к нему с подобными предложениями, то посланных он повесит. Получив ответ Шамиль написал ему собственноручно, что дозволяет ему выбрать из своего отряда 9 человек и выйти из Хунзаха, как он вышел из Ахульго. при записке прислано было 4 старшины для сделания договора. Клюки 3-х из них повесил 4-го отправил к Шамилю без ответа. Горцы тесно обложили Хунзах и дожидали приближения отделенной от ахалчи партии. Клюки успел еще нам дать знать о своем положении и просил Фрейтага послать батальон для занятия Темир-Хан-Шуры, а другой на Мятлинскую переправу, чем удерживали Шамхальцев в покорности. 2 батальона были отправлены. У Фрейтага осталось подвижных 6 рот на Кумыцкой площади. Клюки не отчаивался. Партия, направленная на Ахалчи, заняв это и Моксокское укрепление обратилась на Хацатли, отделив от себя небольшую часть на Балаканы. Все эти укрепления сдались, которые по причине невозможности защищаться, которые будучи разбиты орудиями не могли выдержать приступа.

Славная защита Цатаныха. Партия эта подошла к Цатаныху, 4 суток отрезанные от воды 80 человек отбивали приступы, и когда горцы ворвались в башню, то в ней нашли артиллерийского фейерверкера, израненного и ползущего к пороху с фитилем. Его зарезали; весь гарнизон нашел славную смерть и все дрались в буквальном смысле слова до последней капли крови. В Цатаных достался горцам артиллерийский парк в коем было 5 тысяч зарядов.

Окончив с мелкими крепостями, Кабит-Мегмет присоединился к Шамилю под Хунзахом. Шамиль справедливо рассчитывал, что отряд наш запертый в Хунзахе не в состоянии получить провианта и более недели держаться не может, а в неделю никто придти на выручку не мог, и потому ограничился тесным обложением и канонадой. В это время совершен геройский подвиг. В отряде Веселитского или в какой-то из взятых крепостей был взят в плен артиллерийский фейерверкер, беглые наши представили его Шамилю и сказали ему, что он отлично стреляет. Шамиль приказал ему стрелять, он отказался. «Я тебя заставлю», не заставишь: – ему отрезали ухо, потом другое, нос, и ничего не могли от него добиться, тогда на живот положили угольев и он умер не прося пощады. Горцы его похоронили. До сих пор фамилия его неизвестна, труп его найден, но до того изуродован, что никто узнать не может. Во время обложения Хунзаха Клюки вызвал охотников снести записку к Аргутинскому вызвались двое Тифлисских егерей. Они прикинулись беглыми пробрались в Акушу и дошли до Аргутинского. До Аргутинского доходили слухи о происшествиях в нагорном Дагестане и он собрал отряд в Кумухе, 5 батальонов, чтобы быть на всякой случай готовым. Получив записку, он решился идти к нему на выручку. Он взял направление на Гергебиль, здесь перешел Аварское Койсу, но отсюда ему предстояли 2 дороги, на Цатаных уже взятый и занятый или на Хоцотль. Он двинулся на первый. Хаджи-Мурат спешил к Цатаныху, дабы сильно заняв его не пропустить Аргутинского по этой дороге, к Хунзаху. Сделав переход Аргутинской ночью воротился к Гергебилю назад, и явился под Цатаныхом неожиданно. Бывший мирный аул загородил ему дорогу; без выстрела Аргутинский ворвался в аул, и сделал с ним то же, что горцы с Унцукулем. Проход был открыт. 2 недели продолжалась блокада Хунзаха. У Клюки снарядов оставалось уже очень немного. На 15-й день услышали выстрелы, и вскоре показались головы колонн отряда Аргутинского. Клюке сделал вылазку Шамиль и партии отошли на 7 верст к Танусу. Аргутинский привел с собою 5 батальонов и 2000 человек Грузинской конной милиции. Оба отряда совокупно преследовали Шамиля, в надежде что в горных теснинах отнимут орудия.

Дело под Танусом. Шамиль остановился на Тунусских высотах. Отряд Аргутинского пошел в штыки, но был остановлен, Аргутинской отвел его назад. Клюке не поддержал его и атака не удалась. После этого оба генерала поссорились и Аргутинский просил Клюке приказывать как старший. Он же будет уметь повиноваться. Клюке 3-е суток стоял под Танусом и поставил отряды так, что Шамиль до тех пор стрелял в них, пока не истратил все бывшие у него заряды и потом ушел в горы.

Общее отступление. Соединенный отряд в то же время отошел к Хунзаху. Во время дела под Танусом, Аргутинской занял одним батальоном высоту, стоившую ему дорого, имея в виду то, что ежели с этой высоты спустить орудие и 2 роты вниз, и в то же время со всех сторон атаковать Шамиля решительно, то он должен будет или опрокинуться на эти 2 роты, которые его не пропустят и тогда увидя этот проход занятием ему останется или бросив орудия и лошадей пробираться горною тропинкою, и ежели же он этого в первый момент атаки не сделает, то ему придется быть самому запертым и попасть в плен. Клюке не решался, Аргутинской взял и ответственность и исполнение на себя, только просил Клюке поддержать его с противной стороны и сделать ложную атаку, в то время когда он пойдет для занятия высот. Клюке и этого не сделал, Аргутинской был отбит с уроном; из этого то вышла ссора обоих генералов. Клюке говорил, что ему сделать этого было невозможно, ибо малейшим движением открывал дорогу в Хунзах. Кто из них прав решить трудно. По всем обстоятельствам решимость Аргутинского могла иметь огромные результаты, но так как это делом не оправдалось, то может быть прав и Клюке, но Клюке, то ставят в вину, что обещавшись поддержать Аргутинского ложною атакою, он не сделал ни шагу. Одним словом Клюке, сколько я понимаю, человек завистливый, страшный интригант и человек, который не в состоянии принять холодного военного соображения, даже не знает местности, но храбр как лев. Так кончилось первое действие драмы.

Следствия. Следствия были ужасны. Шамиль имел 21 орудие медных в том числе были и горные единороги. Все крепости кроме Хунзаха и Гергебиля взяты, 14 рот Апшеронского полка не существовали. Аварцы и Койсабулинцы уведены в глубину гор. Корпусной командир по правым известиям о происшествиях послал в Дагестан Гурко поправить дела. Все, что мог собрать Гурко это 3 батальона, с этими малыми силами он двинулся к Хунзаху. Проход был ему открыт Аргутинским, и он шел безостановочно. По его приближении Шамиль отступил. В то же время Нейдгардт писал Фрейтагу и приказывал ему воспользоваться сбором партий в Дагестане и наступать на Чечню. Фрейтаг отвечал, что ни одного чеченца нет в Дагестане, что все они дома, и что в сентябре идти на Чечню можно не иначе как с 8 батальонами, у него же линия Терека обнажена, и все что он может иметь это 2 батальона, с чем предпринять ничего не в состоянии. Эта переписка продолжалась до 25 сентября, в этот день мы узнали и поголовном сборе в Чечне, а 26 партия Шуаиба из 4 тысяч конных собралась выше Герзель-Аула и направилась к Сулаку. Генерал взял 2 батальона и 700 казаков и встал на средине площади, полагая, что конница Чеченская нарочно отвлекает наш отряд, чтобы дать время пехоте ударить на аулы. Они действительно хотели это сделать, но осторожность генерала на этот раз расстроила их предположения. Между тем, Шуаиб узнав, что Фрейтаг не пошел за ним к Внезапной, обошел эту крепость, переправился чрез Сулак и охватил 20 тысяч баранов у Шамхальцев, 28 переправил всю добычу на нагорную сторону Сулака, а 29 разнеслись слухи о распущении Чеченской партии. Откомандирование подполковника Барона Миллера-Закомельского. Барон Миллер-Закомельский с 2 батальонами Куринского полка, посланный генералом на Сулак сделал ошибку во-первых ту, что не вышел сей час по приближении к Внезапной в сношение с полковником Козловским, который как местный начальник имел все средства знать, как о направлении взятом партиею, так и о успехе ее набега, и мог бы направить подполковника Миллера на пункты чрез которые, ей следовало возвращаться. Подполковник Миллер офицер, хотя и отличный, но мало опытный в здешней войне, боясь, вероятно, попасть в зависимость от полковника Козловского, или по неопытности не дал ему знать о своем прибытии на Сулак и слушаясь каждого старшину без толку провел 2 суток беспрестанно переправляясь с одного берега этой реки на другой. Переправы чрезвычайно трудные утомили людей. Мы уже знали о распущении партии и о ее подвиге 29 числа, а подполковник Миллер все еще ожидал ее возвращения. 24-го сентября 60 человек Кабардинского полка препровождали транспорт из Ташкичу в Внезапную, на половине дороги к ним присоединилась рота этого же полка, 70 человек и орудие под командою штабс-капитана Ждан-Пушкина, который как старший и принял начальство над всею колонною, и роту свою поставил в авангард, с одним орудием, другую в арьергард с другим орудием.

Потеря орудия на Ярык-Су. В этом порядке он подошел к речке под крутыми берегами покрытыми мелким, но частым кустарником; егеря начали разуваться для переправы, орудие начали опускать вниз и переправлять; человек 20 егерей были в воде и по сторонам переходили кому где казалось лучше, как вдруг чеченцы, открытые в кустах дали по ним залп. Наши бросились на орудие сняли с передка, но выстрелить не успели, передок ускакал через речку назад егеря были смяты, опрокинуты и не видя своих офицеров, не знали что делать – один момент и орудие скрылось из глаз, преследовать было некому. Ждан-Пушкин был плен, арьергардный офицер хотел броситься преследовать, но был остановлен другим офицером. Так случилось 24-го сентября происшествие, которое больно было всем нам, оказалось, что чеченцев было только 70 человек.

Я уже сказал, что 29 сентября подполковник Миллер был на Сулаке, генерал оставался на средине площади с 700 казаков; к нам спешили на линию 6 рот, которые в это время переправлялись чрез Терек и направлены были генералом к нему на средину Кумыцкой площади. По получении известия 29 числа о распущении партии, генерал с 6-ю этими ротами и 700 казаков возвратился в Куринское укрепление и послал приказание Барону Миллеру следовать туда же. Полковник Козловский получил известие, что слух о распущении партии ложный, что действительно конная партия разошлась по домам с добычей, но 30-го должна опять собраться, и что чеченцы в огромном числе ждут Шамиля и орудий в Ауховском владении в 5 верстах выше Внезапной, полковник Козловский получив сведение об этом в тот же час послал подполковнику Миллеру приказ приостановиться на Сулаке, избрав пункт между деревней Костеком и Внезапной, с тем чтобы по первым выстрелом спешить туда откуда их услышит комендант Мятлинской крепости в тоже время уведомил его от 29 числа ввечеру около самого укрепления переправляется партия пехоты, вероятно с намерением завтра атаковать крепость и уничтожить переправу. Сообразив оба сведения от Козловского и Мятлинского коменданта полученные, он из них вывел то заключение, что намерения партии открыты, а потому 29 ввечеру переправился на Мятлинскую сторону Сулака.

Андреевское дело. 30-го сентября в 3 часа по полудни Внезапная и прилежащая к ней деревня Андреева со всех сторон были обхвачены чеченцами. Пешие чеченцы ворвались в аул и заняли половину оного, с криком требуя покорности имаму. На высоты в то же время поставлено было Шамилем 4 орудия из коих 2 стреляли по аулу, другие два по крепости. Полковник Козловский оставя в крепости 2 роты с 3-ю бросился в аул, взял с собой одно орудие. Идти в аул в половину занятой неприятелем с одною ротою решительно не зная будут ли защищаться жители было очень смело. Но Козловский действует всегда по первому впечатлению. Из крепости открылась канонада со всех фасов. Полковник Козловский при входе в аул увидел женщин и детей столпившихся в одну кучу. Он их окружил и велел идти в крепость; Кумыки увидя жен своих во власти Козловского решились защищаться, к чему много способствовала смелость Козловского и то что чеченцы начали грабить, дойдя до первой представившейся высоты, он поставил орудие, сделал 3 выстрела картечью и бросился на чеченцев с криком ура. Рота, бывшая при нем была рассыпана цепью, чтоб казалась больше, а при орудии осталось 20 человек. Кумыки пешие и конные поддержали Козловского, тоже кричали ура. Чеченцы полагая, что их нарочно заманили в аул чтобы легче истребить, бросились вон, их преследовали и они потеряли более 200 человек из коих 50 тел остались в ауле. Миллер по выстрелам начал переправляться, и кончив эту трудную переправу пошел к Внезапной, но по усталости людей пришел ночью и не доходя до Внезапной 2 верст остановился дожидаться света. В 7 часов вечера партия отступила, а с сумерками со всем скрылась. Не менее того, около крепости слышны были голоса и потому канонада хотя была и реже, но продолжалась.

Движение нашего отряда к Внезапной. У нас в Куринском укреплении услышаны были выстрелы в 4-м часу, доложили генералу он сей же час схватил 6 рот и бросился с ними по дороге к Внезапной. Мы бежали пальба делалась сильней и сильней ущелье, в котором Внезапная, покрыто было облаками дыма; но мы сделав 30 верст остановились пред входом в дефиле, также как и Миллер дожидаться света. На рассвете пальба умолкла и мы тронулись вперед в боевом порядке; конный разъезд Чеченский попался нам, но быстро отступил и был преследован. Около Внезапной мы увидели 2 батальона Миллера и соединясь с ним вместе вошли в Внезапную. На другой день 1-го октября получены и Шамиль с орудиями пошел в Дарго.

Ловкий обман Шамиля. От 1 до 15 октября все было спокойно, 15 октября уже думали распустить отряд, как получены были сведения, что Шамиль сбирает Тавлинцев и хочет вести их в Андрееву наказать ее за обман, ибо он говорил, что жители сами же звали его, а потом когда он пришел к ним, то вместо помощи, которой он ожидал от них, и которую они ему обещали они заманили чеченцев в аул и изменнически истребили 200 человек. Он всенародно в мечети дал клятву истребить весь аул. Слухи об сборе партий в горах и в Чечне заставили генерала Фрейтага донести генералу Гурко, что ежели все силы горцев устремятся на левый фланг, то он не ручается за линию Терека. А площадей Сунджи и Кумыцкой он решительно не удержит и потому просит командующего войсками прислать 2 батальона у него прежде взятые в Дагестан и направить их на левую сторону Сулака к деревне Костекам. Оттуда они могут обращаться туда, где будет большая опасность. Генерал Гурко по получении этих сведений тот час сам взял 2 батальона и до 500 Грузинской конной милиции двинулся к Сулаку из Темир-Хан-Шуры, и перейдя эту реку дал знать Фрейтагу, что он сам прибыл в Темир-Аул, и что за левую половину площади Фрейтагу опасаться нечего. Получив это сведение генерал Фрейтаг собрал весь свой отряд, 3 ½ батальона и выйдя из укрепления и выйдя из укрепления Куринского стал на левом берегу Аксая с тем чтобы оттуда обращаться, куда потребует надобность. Так простояли мы до 26 октября, дня в который нам дали знать, что все партии должны собраться в Ауховские горы, прилежащие Внезапной. Вечером действительно по направлению ко Внезапной увидели мы все подошвы гор обложенные огнями. Это были бивуаки партий. В первый еще раз горцы и чеченцы осмелившись разложить огни лицом к лицу с 2 русскими отрядами. Отряд командующего войсками и наш соединились. Фрейтаг предложил атаковать. Гурко говорил, что для атаки мы слабы и кроме потери в случае удачи ничего не выиграем. Фрейтаг совершенно с этим согласился. Партии же решились не атаковать нас, но попасть но какой-либо аул на площади. Так прошло 3 суток. Партии разошлись Гурко поехал в Шуру для сделания окончательных распоряжений в Дагестане и оттуда хотел ехать в Ставрополь, наш отряд вернулся в Куринском укрепление, а Фрейтаг должен был окончить батарей в крепости, после чего отряд распущался на зимовые квартиры. Корпусный командир взял войска из Черномории к нам на левый фланг, но они еще были очень далеко. 700 казаков с Кубани прибыли. В то же самое время Шамиль вознамерился нанести нам решительный удар в северном и нагорном Дагестане. Для сего он собрал 3 партии, в Миските пеших и конных чеченцев 12 тысяч пеших и за 6 тысяч конных в Дыдыме 8 тысяч пеших, и в Беное более 30 тысяч тавлинцев, т. е. горцев. Собирая эти партии он вместе с тем уговорил Акушинскогокадия и главных старшин этого племени пристать к нему по его появлении в их землях. От Акушинцев он был обнадежен и они обещали по его приближении к Акуше выставить 20 тысяч воинов. Шамхальские подданные давно уже звали его к себе, и потому оставалось ему только двинуться; успех был несомненен. За присоединением к нему Акуши, верхняя и нижняя Табасарань должна была к нему присоединиться. Ханство Куринское должно было тоже подчиниться, и за ним все наши мусульманские провинции. Для полного успеха предприятия своего он распустил слухи, что намерен наказать и уничтожить Андрееву. Слухи эти были распущены так ловко, и пункты сборов выбраны им так вероятно, что он обманул нас совершеннл. После осады Хунзаха Гурко решился бросить Аварию, справедливо полагая, что без войск удержать этой страны невозможно, и потому 5 батальонам бывшим в ней он приказал ее очистить и послал приказ подполковнику Пассеку, командовавшему тогда войсками в Аварии, немедленно оную оставить. Расчет Шамиля был верен, и вместе с тем движение и направление партий было чисто стратегическое. Сбором Чеченской партии пешей он обманул нас насчет пункта им избранного, ибо пешие чеченцы могли действовать только против крепостей левого фланга. В то же время притянув Гурку из Шуры за Сулак, партия собранная в Дыдыме двигалась вперед и заняв позиции Харачинскую, Цатаныхскую и Балаканское ущелье они отделяли от себя отряды для взбунтования верных нам аулов, лежащих по Сулаку и обложения крепостей и башеньпо этой реке Зубута, Чиркея и Миятлов.

3-я же главная партия собралась частью в Беное, частью в Андалальском и Хадатлельском обществах, должна была быстро обойти Аварию слева и войти в Акушу, отсюда дорога уже была открыта. Направлением 2-й или Дыдымской партии он отрезывал Аварскому отряду отступление к Шуре по Цатаныхской дороге. Движением 3-й или главной партии на Акушу и Гергебиль он отрезывал этому же отряду дорогу на Хоцатель и Гергебиль; вместе с тем она уничтожала всякую возможность вспомогательного движения от стороны Казыкумыха, т. е. от Аргутинского и падал на Шуру обнаженную от войск и совершенно неготовую к защите.

По совершении этого движения Шуаиб-Мулла должен был распустить половину пешей Чеченской партии по домам, другую половину поручить надежному наибу и направить ее к Миятлам, а сам с конницею идти на Шамхальскую площадь около Чир-Юрта, врасплох стараться взять наши мелкие укрепления по нижнему Сулаку до Кази-Юрта и потом взбунтовать всю Шамхальскую площадь, и Ногайцев, кочующих на берегу моря, вместе с тем весь скот и табуны Шамхала приказал взять для него, а подданных его вооружить и составить партию. За отсутствием Гурки в Шуре оставался 3-й батальон Апшеронского полка. На нижнем Сулаке у Евдокимова 2 батальона и 300 казаков. В Хунзахе у Пассека 5 батальонов. Движением Дыдымской партии вперед и обходом главной эти 5 батальонов были отрезаны. Командующий войсками /:как выше о том упомянуто:/ поехал в Шуру для окончательных распоряжений на зиму и на дороге получил от Шамхала письмо, в котором тот пишет, что партия Шамиля на следующий день может прибыть в Шуру, ибо вся находится под Гергебилем в 45 верстах от Шуры, что слышна неумолкающая пальба к стороне Гергебиля, и что за своих подданных он не ручается. Гурко схватил батальон у Евдокимова и в сутки сделал переход от Султан-Янчи-Юрта до Шуры. Появление его в Шуре с 3 батальонами удержало на несколько времени Шамхальцев в покорности и дало возможность подобрать отсталых и больных, брошенных на дороге. Гурко решился оставя 2 батальона с 2 другими идти к Гергебилю на помощь.

Защита Гергебиля. В Гергебиле оставлен был храбрый майор Шаганов с 2 ротами Тифлисского егерского полка; имея маленькое укрепление под горой и башню на горе, он писал, чтобы об нем не беспокоились, что провиант у него есть, зарядов много, и он ежели не будет убит, то может держаться 2 недели. Записку эту он писал накануне осады. Командовавший войсками получил ее тот же час по прибытии в Шуру. Пленный солдат выбежавший из плена во время обложения Гергебиля, говорил, что Гергебиль возьмут в двое суток по его обложении. Шамиль поставил 8 орудий противу нагорной башни и в сутки разбил ее. На башню повели приступ, она была оставлена в ночь нашими и горцы, войдя в нее, остатки были вместе с ними взорваны на воздух. Гарнизон дал клятву защищаться до последнего. С падением башни нагорная высота осталась за горцами они поставили там 6 орудий и начали стрелять вниз картечью, орудия их подошли безвредно на половину ружейного выстрела. Шамиль торопился взять Гергебиль ибо знал, что Гурко может поспеть в Шуру и тогда он лишится плодов всех своих соображений и потому решился на приступ. 6 приступов были отбиты картечью и штыком на 6-м Шаганов был убит. Мало осталось егерей, но они не сдались; выдержали еще приступ. Ночью горцы повели атаку на все фасы и взяли укрепление, но ни одного живого человека. Поручик Щадра имея 3 раны был замертво найден беглым своей роты, который его спас, потом доставил в Шуру. Щадра ранен пулею в лицо, картечью в ногу и шашкой по плечу, но кажется останется жив. Горцы говорят, что ежели бы все крепости защищались так, как Гергебиль и Цатаных, то некому было бы и брать их.

Движение к Гергебилю. Гурко с 2 батальонами решился идти к Гергебилю на помощь. Сделав усиленный переход по горам отряд его вышел на гору, откуда представился Гергебиль. Спуск с горы заграждали завалы и массы горцев. Едва Шамиль увидел отряд командующего на горе, как приказал очистить ему спуск и потом занять высоту партии Хаджи-Мурата. Русский генерал сам идет к нам в руки не мешайте ему. Что мог он сделать в этих местах, где тропинка в одного человека составляет военную дорогу, артиллерия наша не только не помогает, но еще связывает войска. Маневр невозможен. Простояли на горе около 2-х часов и потом увидели, что с другой стороны тучи горцев спешат отрезать отступление. Собран был совет, по решению которого решились идти в Шуру. Уже передовые с Хаджи-Муратом успели выйти на дорогу и занять ущелье, но сам Клюки пошел в штыки и открыл дорогу, еще полчаса нерешительности и отряд бы погиб. Мне кажется, что вся ошибка Гурко была та, что ему, как командующему войсками, не следовало самому ходить с 2-мя батальонами, а послать генерала Клюки, или кого-нибудь, который бы меньше рассуждал и не понимал опасности, а видел только то, что ежели он не исполнит приказания, то будет под судом. Погибли ли бы эти 2 батальона или спасли бы Гергебиль; этого сказать невозможно. Потому что известно одно, что смелостью только можно победить горцев. Идти вперед в здешней войне весьма легко, но отступать беда. Конечно, на это можно возразить и тем, что батальоны погибшие с Веселитским и Зайцевым или вперед и были истреблены; потому то я говорю, что нельзя узнать, чтобы произошло с батальонами бывшими с командующим войсками и мое мнение то, что лучше бы вовсе не ходить, чем идти и только посмотреть, как Шамиль ьерет Гергебиль, и потом поспешно отступать. Этим Гурко решительно убил дух солдат своего отряда, а неприятеля ободрил до того, что вслед за этим движением Гергебиль пал, и партии Шамиля явились под Темир-Хан-Шурою. Шамхал едва успел спастись из Больших Казанищей, где у него был прекрасный 2-х этажный каменный дом меблированный и убранный чрезвычайно богато.

Во время движения партий горцев к Акуше, Акушинский кадий, майор нашей службы и облагодетельствованный нашим правительством, встретил Шамиля на границе и привел ему 18 тысяч вооруженных воинов. Шамиль просил его с Акушинцами идти вперед и показывать дорогу его наибам в Шуру. Кадий ему на это отвечал. На границе Акуши русские поставили крепость; возьми ее и тогда мы идем с тобой. Крепость эта была Гергебиль. Шамиль решительно не хотел брать Гергебиль и торопился обойти его. Но Акушинский кадий требовал и говорил, что пока не возьмут Гергебиль, то я тебе не позволю самому переправиться в моих землях чрез Койсу; храбрая защита Гергебиля и упорство Акушинского кадия спасли Шуру и дали время Гурке прибыв туда принять меры к обороне. Шамиль, как я сказал, придвинулся к Шуре встал в больших Казанищах, Шуаиб-Мулла вышел на Шамхальскую площадь и взбунтовал все владения Шамхала. Крепости по верхнему Сулаку Зубут, Чиркей и Миятлы были обложены, по нижнему Сулаку все посты и укрепления подполковник Евдокимов успел снять и тем составил себе отряд в 2 батальона, который и встал в Кази-Юрте.

Акушинский кадий с партиею составленною из Акушинцев и Шамхальцев имел поручение от Шамиля взять Низовое укрепление. Он обложил его и надежды на освобождение этой крепости не имели. 7-е ноября застало оборонительную систему в полном развитии. Все крепости в северном Дагестане были обложены, в нагорном кроме Хунзаха пали и к довершению успеха системы сам командующий отстреливался со всех фасов. Оборонительная система была в полном развитии. Оставление подполковником Евдокимовым укреплений и постов по Сулаку имело огромное влияние на жителей Кумыцкой площади. Русские бросают свои крепости, значит на них нам надеяться нечего, они пришли издалека и идут туда же, а горы остаются с нами. И Крымцы приходили настроили тоже укреплений, да ведь ушли же назад. Многие преданные нам уговаривали их уверяя, что русский Государь своим могуществом может горы разбросать; отчего же он этого не делает; время прошло прежде Русские у Турок и Персиян брали пушки, теперь Чеченцы берут пушки у Русских, и Шамиль прогонит их за Терек.

Мало-помалу Кумыки перестали слушаться своих начальников только движение войск по линии к левому флангу удерживало их в наружной покорности, малейшая неосторожность и общий бунт вспыхнул бы непременно. Генерал беспрестанно получал сведения от приставов, что на Кумыков полагаться нельзя, что сношения у них с наибами делаются чаще и чаще, что во всякой деревне живут непокорные, приставы просили у генерала инструкций на то, что им делать. Полковник Козловский доносил, что за Андрееву деревню он не ручается за полчаса. Князья и люди почетные перенесли свое имущество в наши укрепления, где и поместились с своими семействами. Положение дел было доведено до крайности, сношения с правым берегом Сулака совершенно прервано. По площади Шамхальской гуляли чеченцы, Шуаиб-Мулла брал подати с Шамхальцев и скотом и деньгами, составлял партии и не было конца дурным известиям и слухам. 7 ноября в Куринское укрепление прибыли 2 батальона, один Навагинский, другой Волынского пехотного полков и до 500 линейных казаков. Несмотря на общее дурное расположение Кумыков, генерал решился идти за Сулак, узнав, что Шуаиб-Мулла ушел туда. Генерал взял 2 батальона Куринского полка и до тысячи казаков и в один переход мы дошли до Внезапной. Навагинский батальон следовал туда же. Из Внезапной взяли батальон Кабардинской взамен которого должны были прийти Навагинцы и с 3-мя батальонами на другой день перешли в ночь Сулак около Темир-Аула. Полковник Козловский был с нами. После переправы отряда генерал послал приказание полковнику Евдокимову с батальонами и казаками в его отряде состоящими, присоединиться к нему. На другой день, Евдокимов вышел к оставленному посту Озену, где присоединился к нам. Мы шли по следу Шуаиба, потом узнали, что его партия ограбив Шамхальских подданных пошла на соединение к Шамилю в Темир-Хан-Шуру. В Озене подполковник Евдокимов получил сведения, что Тарки взбунтовались и осадили Низовое укрепление, что укрепление держится, но едва может продержаться более 3-х дней. Генерал решился идти туда, хотя это были не его владения и он не получал никакой инструкции. Из Озена мы выступили с 2-мя батальонами пехоты и 1500 казаков с 5 легкими орудиями. Козловского генерал оставил в Озене с 2 батальонами откуда велел ему следовать в Султани-Янчи-Юрты и занять и обеспечить нам переправу на Сулаке, между тем в случае появления партии Шуаиба-Муллы на Шамхальской или Кумыцкой площади он должен был за нею следовать. 15-го мы вышли Озеня и в полдень проходили мимо аула Кут-Тут-Кале, жители выскочили и начали стрелять, генерал поручил полковнику Волотскому начальнику нашей кавалерии управиться с ними; сам же генерал продолжал марш с пехотою по площади. Волотский послал 2 сотни вправо отрезать их от аула, а 2 сотни влево занять выход из ущелья и со всеми казаками двинулся за последними. Передовые сотни полетели по назначению жители угадав его намерения бросились на горы, аул и огромные стада баранов и рогатого скота достались казакам.

Отбитие скота 15-го ноября. Не прошло ¼ часа стада были уже во владении наших казаков. Волотской послал дать знать генералу об успехе, и что он прикажет делать с аулом; генерал отвечал, что теперь не время брать аулы, а скотину отправить с 2 сотнями казаков к Козловскому и догонять меня. К вечеру 15-го мы были в 12 верстах от Тарков. 16-го на рассвете тронулись вперед и около 10 часов утра вышли на Тарковскую долину и дали укреплению сигнал 3-мя пушечными выстрелами. Укрепление не услышало наших сигналов, ибо в это время Татары шли на приступ, который тотчас был прекращен и вся партия пошла к нам на встречу.

Акушинский кадий, начальник партии вознамерился остановить наш отряд и не допустить к укреплению, более чем на 4 версты в окружности. Татары усеяли площадь и бежали занять овраг служивший прежде водопроводом. Генерал желая обозреть местность ему совершенно незнакомую взял 5 сотен казаков и на рысях отделился от пехоты вперед. Тотчас понял, что кто первый захватит овраг, у того менее будут потери и потому велел 2 сотнямспешиться и занять его цепью, а остальным 3 стать по бокам. Волотской следовал со всею кавалериею сзади и тотчас подошел на выстрелы, Татар было очень много, пехота была доваольно далеко перестрелка разгоралась сильней и сильней, пули летали как мухи. Татары завыли: Ляхъ-Ляхъ-Иль-Аллах /:нет бога кроме Аллаха:/ обыкновенная их молитва во время дела. Подполковник Махин привел к нам 2 орудия, татар обдали картечью и подали назад. Фрейтагу довольно взглянуть; он сообразил сей час же, что можно им славно напомнить их же старое правило не драться с русскими в чистом поле. Для этого пехоте дал направление берегом моря, и кавалерия поддерживала перестрелку. Увидя нерешительность нашей кавалерии толпы опять начали огущаться, но уже пехота вышла на одну высоту с кавалериею и встала задом к морю, поставя орудия так, чтобы продольно стрелять по оврагу. Едва движение было кончено, как в тот же момент казаки сели на лошадей и в карьер отступили от оврага и построились в 2 линии по флангам пехоты; татары бросились в овраг, оставленный казаками из 3-х орудий, им вдогонку послали по несколько шрапнелевыхгранат. Они отошли далеко и выжидали прибытия остальных своих скопищ. Точно опять начали сгущаться, обходить нас с правого фланга; Акушинскийкадий видя, что мы по ихнему сделали большую ошибку встав тылом к морю, вознамерился как он сам теперь рассказывает уничтожить наш отряд, отрезать отступление загнав к морю. Генералу только этого и хотелось. Он дал им время окончить обход и отступить от скал колонны всею линиею двинулся вперед в штыки, а кавалерия фронтом понеслась в атаку. Татары дрогнули и побежали, казаки гнали их до аула, отрезали от скалы и их погибло много, но как именно велика была их потеря мы до сих пор не знаем потому что с нами дрались Акушинцы, которые тотчас ушли в Акушу, проклиная и кадия и Шамиля. Дорога в укрепление была открыта и мы подошли к укреплению. Трудно описать радость 2-х рот гарнизона и всех осажденных.

Положение укрепления было отчаянное, окруженные со всех сторон огромными толпами они никогда не могли рассчитывать, чтоб с Терека пришел к ним отряд на выручку. Им же известно было, что Гурко и Клюке заперты в Шуре, что пассек находится с 5 батальонами в горах, и что войск других нет.

Разобрав все эти обстоятельства, и зная что укрепление было сделано как временное для складки провианта доставленного морем на все укрепления северного нагорного Дагестана и постройки самой жалкой, комендант потерял надежду и дух и предложил штабс-капитанам Болотникову и Бибанову, прибывшим с подвижными транспортами за провиантом для Шуры, еще прежде происшествий в этом укреплении сдаться. Бибанов и Болотников его арестовали и приняли начальство оба вместе. 11 дней они отбивались от 25 тысячной партии в укреплении, построенном на живую рукубез фланговой обороны с 3 орудиями из коих два были без лафетов и лежали на валу припертые бревнами. На самом гласисе валялись тела Акушинскихсмельчаков бросившихся на приступы. 9 приступов были отбиты. Но что спасло и гарнизон и укрепление это бунты провианта за которые уходили все когда татары стреляли из ружей, которые были поставлены от рва в 200 шагах. Видя, наконец, огромную потерю свою Акушинский кадий выдумал своего рода апроши из мелкого фашиннику, они вывели возвышенность параллельно одному из фасов укрепления и встав безопасно от огня гарнизона они задние фашины перебрасывали через и таким образом, вся гора подавалась вперед. Мы застали это Молу в 30 шагах от рва и если бы мы не пришли, часа через 4 дело было бы кончено. Генерал решился укрепление упразднить 90 тысяч провианта сжечь, орудия чугунные заклепать и заколотить, парк артиллерийской разобрать казаками. Так окончилось 17 ноября, 180 душ переселенцем были посажены на корабль и отправлены в Астрахань, пока их сажали мы сожгли провиант и укрепления. 18-го выступили к Озену. 19-го пришли в Кази-Юрт откуда генерал послал 2 сотни казаков забрать скот у взбунтовавшихся Ногайцев. 20-го получили в кази-Юрте известие от Козловского, что он двое суток уже слышал выстрелы от Миятлов, а на третьи получив сведение, что крепость развалилась и гарнизон едва держится, он с двумя батальонами пошел туда. Генерал был чрезвычайно озабочен этим известием, ибо дорога по которой пошел Козловский кратчайшая, могла быть для него гибельною, тем более, что сведений об неприятеле мы не имеем целую неделю, а кто осаждал Миятлы генерал не знал.

Генерал тотчас приказал полковнику Волотскому со всею кавалериею идти на рысях на Султан-Янчи-Юрт и оттуда ежели не получит известий о благополучном проходе Козловского чрез ущелья Сулака, то идти в Миятлы. В 8 часов вечера мы вышли из Кази-Юрта, в 2 часа ночи прибыли в Султан-Янчи-Юрт и после краткого отдыха пошли в горы. В 7-м часу утра подошли к Миятлам и увидели батальоны Козловского благополучно стоящими около крепости в половину разрушенной. Козловский предложил Волотскому атаковать партию, расположенную на другой стороне Сулака. Волотский просил дать отдых кавалерии, прошедшей в ночь более 80 верст. Они положили вместе в 1 час пополудни переправиться, атаковать партию и отбросить ее в горы. В час мы начали переправу, в 2 часа поднялись на равнину, кавалерия встала лицом к горам уступами слева пехота выходила и стягивалась на правый фланг кавалерии, занимая отрезками правую возвышенность. Неприятель занимал возвышенность, за которою скрывался, прикрывая Дыдымскую дорогу. Эта возвышенность с обеих сторон оканчивалась курганами, доставлявшими ей фланговую оборону и представляла собою сильный бастионный фронт. Дыдымская дорога проходила сзади левого кургана. Едва 3 роты вышли на равнину, прилежащую горам и на которой кавалерия вела перестрелку, как Козловский подскакал к Волотскому и объявил ему, что медлить ничего надо тотчас атаковать высоту. Пехоту я поведу на правый курган, выже поддержите меня общей атакой кавалерии и старайтесь охватить левый курган и броситься на Дыдымскую дорогу; все что собью я попадет в ваши руки. Волотский просил его дождаться остальной подходившей пехоты. Козловский отвечал, что она успеет прийти и поскакал вперед. Волотский, при котором генерал велел мне быть во время откомандировки от него кавалерии, послал меня к Козловскому спросить у него зачем ему нужна эта гора и для чего он ее хочет брать. Козловский выслушав меня отвечал «Скажу после», и приказал 3-м ротам следовать за собой, подойдя на выстрел крикнул ура, и через минуту высота и правый курган были в наших руках. Неприятель сделал залп, который пронесся по верху и не выдержал бежал оставявозвышенность. Кавалерия услышала ура пехоты, бросилась вперед, часть ее вскочила на среднюю возвышенность, левые сотни понеслись по Дыдымской дороге. Мы преследовали Татар в самые горы. Насилу остановили казаков, разгоряченных преследованием, неприятель был до того сконфужен, что не оказывал даже сопротивления. К вечеру мы воротились к крепости. Во время обратной переправы чрез Сулак я ехал с Волотским, к нам приезжает Козловский. Он обратился ко мне. С тех пор, что на Кавказе стали спрашивать за чем, почему и для чего Татары начали бить нас, прежде у нас ничего не спрашивали и мы их били. Понимаете? Понимаю, отвечал я, больше говорить было мне нечего. В заключение скажу, что он меня чрезвычайно любит, и я его тоже, потому что это благороднейший и добрейшей души человек, но я бы не дал ему 5-ти человек в команду, именно потому, что храбр до безумия. На другой день, Волотский и Козловский решились упразднить полуразрушенное укрепление, и мы пошли назад к Султан-Янчи-Юрту, в Чир-Юрте генерал с пехотной занял для нашего прохода дефилей, но нас не преследовали, и кавалерия наша соединилась с отрядом Фрейтага. Когда Фрейтагу рассказали дело, он покачал головой и сказал обоим полковникам, что вчера они вели себя как дети, счастье ваше что не Шуаиб-Мулла командовал противу вас, вы бы не перешли назад в Сулак. Зачем вы его переходили? Очень благодарил Козловского за его решительность идти к Миятлам. Я за вас боялся очень полковник, но теперь говорить нечего, гарнизон спасен и ваши батальоны пришли благополучно. А крепости все равно никуда не годятся, придется все перестраивать. Теперь представлялся вопрос, что делать идти ли в Темир-Хан-Шуру к командующему войсками со всеми войсками; у нас было 5 батальонов и 1200 казаков, или вернуться домой на Кумыцкую площадь. В 5 батальонах у нас было до 3-х тысяч пехоты пройти мы бы не могли, но Шуаиб мог бы воспользоваться нашим отдалением, и явиться в Кумыцкое владение, в котором никого из наших не было и все было готово принять его. В этом случае станицы и линия наша были бы сняты. Эшелоны рекрут, наша последняя надежда, попали бы к нему в руки. Командующий войсками хотя не мог выйти из Шуры, но там было невозможно ему, что-нибудь сделать. Пассек по прежним сведениям был в Хунзахе и имел на полтора месяца провианта. Фрейтаг решился не рисковать ничем и потому мы перешли обратно за Сулак и отряд встал на Кумыцкой площади. Поручив отряд Волотскому, генерал поскакал на линию желая лично встретить партии рекрут спешившие к нам по ней, распорядиться их вооружением, теплой одеждой и продовольствием. В Екатеринодаре он увидел пропасть экипажей; уже неделю как корпусный был тут и лично всем распоряжался. Фрейтаг явился к нему. Он его расцеловал и говорил «Вы одни меня утешаете, но не столько благодарю вас за ваше последнее дело, сколько за край вам вверенный. Целую неделю я исправлял должность начальника левого фланга и радуюсь, что в это время я мог так коротко познакомиться с вами и узнать все ваши действия и распоряжения». Прибытие корпусного командира в Екатериноград имело большое влияние на Кабарду. Шамиль употреблял все, чтобы ее возмутить. Корпусный командир прибытием своим много сделал. Он узнав, что между кабардинцами ходят слухи и толки поехал в Нальчик, собрал старшин и князей и потребовал от них и от народа присяги на верноподданность. Князья присягнули; чернь не хотела, но была заставлена. Кумыцкое владение услышав об этом притихло, рекруты подходили, 4500 человек уже переправились чрез Терек, где поступали в батальоны. 10 декабря генерал прибыл в Таш-Кичу к отряду и распорядился так. Полковник Козловский с 3 батальонами и 400 казаков оставался для охранения линии и Кумыцкого владения исправлял должность начальника левого фланга. Сам же генерал с 5-ю батальонами в 1360 человек каждый и с 1700 казаков шел к Гурке в Шуру. С нашим отрядом следовать в Шуру транспорт в 700 повозок с провиантом и артиллерийским парком. 12-го отряд наш вступил в Чир-Юртовские горные дефилеи, 13-го мы вошли из гор и шли долиной, 14-го декабря в 5-м часу вечера начали подходить к Шуринскому подъему от Шуры в 4-х верстах. Конные разъезды чеченцев завели перестрелку. Генерал поставил орудие и дал четыре выстрела, чем известил Гурку о подходе отряда. Командующий войсками обрадовался концу блокады, в которой находился слишком месяц, он выехал к нам на встречу. Отряд наш и транспорт едва в полночь поднялись по гололедице в Шуру. Чеченцы говорили, что такого большого отряда они до сих пор не видали. Командующий войсками на другой день хотел идти в Казанищи 7 верст от Шуры обложить и взять штурмом. Фрейтаг просил отложить на сутки, потому что наша пехота не имела отдыха и не может идти в дело и рекруты так неопытны, что могут только служить декорацией, а в дело употреблены быть не могут. Отложили до 16 числа, но вышло иначе. В Шуре мы узнали, что Пассек выступил из Хунзаха по повелению Командующего войсками, встретился с партиею под Танусом, заградившею ему дорогу на Хацатли, обманул ее и пошел на Цатаных был снова окружен под Цатаныхом пробился назад и взял направление на Зыряны. Его считали погибшим, но появление его неожиданно в Балаканскомущельи, так удивило горцев, что они не успели заградить ему дорогу, и он с большею потерею пришел в Зыряны, где сидел совершенно запертой. Отряд его с 1-го декабря ел лошадей.

Дело под большими Казанищами. 15-го декабря командующий войсками приказал генералу Клюки занять оставленный жителями и занятый Чеченскою партиею аул Кажнер Кумык в 3-х верстах от Шуры лежащий полагая, что они его зажгут и помещения длявойск на зиму не будет. В 9 часов услышаны были в Шуре выстрелы Клюки командующий войсками хотел ехать здороваться с нашей пехотой, которую он вчера не видал, но поехал с Фрейтагом на выстрелы. Подъехал к аулу там шла сильная перестрелка. Аул был занят более 10 тысячью пеших, Шуаиб с спешенными чеченцами находился там. Фрейтаг послал меня в Шуру за всею кавалериею. Через полчаса приехал Волотской и получил от генерала приказание охватить аул и отрезать партии дорогу в Казанищи, идущую по скату горы и на возвышении поставить наши казачьи орудия, чтобы ни одного чеченца не ушло из аула. Две сотни Моздокского полка барона Фридрихса понеслись в голове всей кавалерии, были встречены сотнею чеченцев, опрокинули их и понеслись за ними, но только в противную сторону, показанную генералом. Проскакав версты две, подскакали к Муслим-Аулу откуда выскочили на тревогу человек 500 конных, завязалась перестрелка, князь Лобанов с 50 человеками казаков скакал за Фридрихсом. Подскакав к нему, бросился в шашки, Фридрихс за ним, татары опрокинуты, Лобанов понесся за ними, более 800 человек гнал он полторы версты; Фридрихс видя из аула убегавших жителей, повернул направо, желая их остановить и отхватить, полагая татар отброшенными, но тут завязалась перестрелка, за Лобановым шел КамковГребенского полка есаул с 2 сотнями, увидя что Фридрихс завязал перестрелку, он обошел правый фланг, и в одно время с Фридрихсом бросился в шашки, толпы рассеялись и открыли горное орудие, которое везли с собою. Фридрихс и Камков в одно время налетели на орудие, около которого было пятеро беглых солдат. Они выстрелили по казакам из орудий и стали защищать орудие. Камков получил две раны кинжалом, в плечо и в руку. Орудие взяли из беглых двое взяты в плен живыми, но израненными. Фридрихс понесся преследовать толпы вправо, а Камков влево. В то же самое время князь Лобанов занесся преследуя с пятидесятью казаками более 600 конных горцев, перегнал их чрез овраг, и тут только остановился. Татары опомнились и видя горсть людей их преследующих начали собираться в кучи, и бросились на казаков, но подоспел Камков на выручку с своими 2 сотнями, бросился снова в шашки и снова перегнали неприятеля через овраг и завели перестрелку. Каждую минуту толпы неприятеля увеличивались все партии, сбегались и пешие, и конные на тревогу. Перестрелка сделалась сильнее и сильнее, видны были мюриды, возбуждавшие татар броситься на эти 2 сотни. Положение Камкова сделалось критическим, но в самый трудный момент вышел из гор майор Бычков с 3 сотнями линейных казаков. Он восстановил дело, и татары еще раз были отброшены за овраг. приехал полковник Волотской, и видя, что кавалерия завязала дело совсем не так, как приказал ему Фрейтаг, велел отступить; однако же, несмотря на то, что он привел с собой 6 сотен Донских казаков, неприятель, заметив начало отступления ободрился и конные понеслись на казаков в атаку. Есаул Донского полка Сашметов встретил их, опрокинул, погнался за ними и снова занесся. Надо было вновь двинуться вперед и поддержать его. Фрейтаг же не видя исполнения его приказания и слыша перестрелку совсем в другом направлении взял остальную кавалерию себе в конвой и поскакал сам. Приехав на место дела, он хотел дать приказание отступать, и хотел выговаривать Волотскому. В это самое время, неприятель не далее как в 1000 шагах встретил из орудия, Фрейтаг тотчас построил кавалерию в 2 линии и послал приказание пехоте спешить к нему. Прошло полчаса приехал Гурко, Фрейтаг подъехал к нему и объявил, что надо атаковать партию, опрокинуть ее и отнять орудие. Показалась пехота, кавалерия бросилась в атаку, опрокинула массы горцев, преследовала их, но орудие успели спустить вниз и увести в аул. Казаки бросились за ним к аулу, но были встречены из-за ограды сильным огнем и оставлены. Пехота была далеко, Фрейтаг подъехав к кавалерии, увидел под высотою, на которую он вскочил, огромный аул и в нем большой двухэтажный дом, по которому он узнал, что это должны быть большие Казанищи, пехоты хотя и бежала, но была еще далеко, пока она подошла, часть кавалерии послали обходить аул с левой стороны, дабы отрезать партиям уже потерявшимся дорогу в горы, но не имея при себе ни одного офицера, который бы знал местность, эта часть кавалерии не могла исполнить приказание генерала. Подойдя к Круче, она должна была обходить оную, и потому много потеряла времени; пехота между тем подошла, построилась и пошла на аул в штыки поддержанная огнем 12 орудий. Шамиль успел выскочить из аула и увести с собой 4 орудия, но все что он награбил у Шамхальцев осталась в ауле. Горцы, видя что Шамиль бежал, бросились от аула во все стороныи были преследованы казаками. Казанищи были отданы нашему отряду и к ночи в огромном и богатом ауле не осталось ничего кроме саклей. Жители бежали за горцами, но потом воротились и прислали просить позволения у Гурки вступить обратно в аул. Гурко отвечал им, что воротиться они могут, но что все имущество их в наказание за измену и призыв к себе Шамиля отданосолдатам, некоторые возвратились; другие последовали за тавлинцами, те и другие проклиная Шамиля и тех, которые его призвали. Приехал Шамхал и начал суд и расправу по своему обычаю, кончил тем, что к вечеру 4-х задушил. На другой день 16-го декабря Гурко с отрядом генерала Клугенау пошел в Зыряны на выручку Аварскому отряду, 17-го соединенный отряд Клугенау и Пассека возвратился в Темир-Хан-Шуру. У Фрейтага был запечатанный пакет корпусного командира, который должно было распечатать по освобождении Аварского отряда. 17-го вечером распечатали его и узнали волю корпусного командира, чтобы сделав распоряжения для сильного занятия Шамхальских владений, все прочие войска распустились на зимовые квартиры и дать воспользоваться заслуженным отдыхом и под строгою ответственностью не предпринимать ничего. 19-го Гурко уехал в Ставрополь; а 25 уже все наши батальоны были по квартирам. В Темир-Хан-Шуре остался отряд из 12-ти батальонов. Около Дербента другой из 5 батальонов, оба отряда получают продовольствие от нас с Кумыцкой площади и транспорты конвоируются 2 батальонами. На Кумыцкой площади транспорты конвоируются 2 батальонами. На Кумыцкой площади расположены 4 батальона Кабардинского полка, один батальон Навагинского и один Волынского. Куринской полк 2-мя батальонами занимает Терек от Моздока до Кизляра, и другими 2 линию Сунджи от Владикавказа до Грозной. Линия военно-грузинской дороги занята сильно.

Не менее того Шамиль успел войти в сношение с Кумыками и ежели через 10 дней не подоспеют войска, то надо ожидать серьезных происшествий у нас на площади. Из 20 тысяч семейств Кумыков мы едва на 2-х князей можем полагаться. Остальные даже и князья в общем заговоре. Большие аулы, как-то: Андреева, Таш-Кичу и Костек платят ему дань, а мелкие аулы давно уже перегнали свой скот в горы и по первому требованию наибов уйдут туда же. Государь посылает сюда 2 дивизии пехоты, полки которых в 5 батальонном составе и 14 полков с Дона. К этому Кавказских войск 2 дивизии в пяти батальонном составе каждый полк, что и составит 64 батальона подвижного войска, из оного по 2 батальона наших полков не могут быть тронуты с места, но взамен их Грузинская гренадерская бригада может дать 8 батальонов и потому число останется то же, что же касается до артиллерии, то оной достанет у нас даже слишком. А между тем, 5-й корпус приведет свою с собой, кроме того идут, как говорят, 4 конные батареи казачей донской артиллерии.

Итак, с весною удар горам готовится жестокий, ежели распорядятся хорошо, то можно ожидать, что жители не будут защищаться. Но поймать Шамиля и истребить мюридов трудно, нужно для этого жестокое наказание тем племенам, которые его оставят у себя. Что касается до Дагестана, то здесь все совершенно уверены, что дагестанские горцы увидя войска будут просить пощады, но чеченцы будут сильно защищаться, особенно ежели раннею весною не пойдут к ним, а будут откладывать предприятие до мая месяца. В мае леса покроются листьями, мы ничего не успеем, а сделаем только огромные потери.

Сколько отрядов, куда, как и когда пойдут теперь ничего не известно, но надо предполагать, что должны будут двинуться 4-мя отрядами. Главный отряд тысяч в 20 должен идти долиною реки Аксая чрез Ичкерию на Дарго и Беной, по направлению движения Граббе только по другой дороге. К нему длолженвыйти на соединение другой отряд тысяч в 12, от Чиркея прямо чрез Гумбетовские горы в Беной. в то же время в Чечню должно пустить 2 отряда один от Аксая, а другой от военно-грузинской дороги.

Теперь все войска готовятся к походу, принимаются меры для снабжения войск как провиантскими, так и боевыми средствами и по всему видно, что надо ожидать хороших результатов. Но Кавказ покорится нам тогда только, когда не будет в нем ни одного горца с оружием. достигнем ли мы этого когда-нибудь или нет нам покажет 1844 год. 29 декабря 1843 года.

Шамиль – имам Чечни и Дагестана. Том 1

Подняться наверх