Читать книгу Сказка города Жє - Джанні Цюрупа - Страница 10

***

Все затекло, и Леся проснулась в шесть часов от боли в отлежанной руке. Юра еще храпел, за окном пузырилась дождливая серость, китайский будильник на буфете отсчитывал секунды, вяз в них, путался. Тик-так. Так-тик.

Как провожала – не плакала. Улыбалась. Бабы выли, соседка валялась, волосы выдирала, каталась по двору, блажила, мужики мялись, отворачивались. Не хотела, чтобы Михась отвернулся. Гордо шла, голову вскинув, плечами поводила, янтарь играл на солнце, и Михась щурился в ответ, приподнимая кончики усов. Михась фашистов раздавит сапогом! Голыми руками порвет! Он свою жинку защищает. Он вернется, ведь ждать она будет – пуще всех. Она удержит. Он заслонит ее от беды, она его обнимет, закроет, сбережет.

Леся протерла глаза, поднялась, охая, поплелась умываться – не заснуть больше. Придет на работу раньше, и пусть попробуют заикнуться, что-де она опаздывает. Сядет в кабинете у Людмилы Лаврентьевны и не уберется оттуда, пока не дадут аванс. Сняла халат, не глядя в зеркало, сняла бусы, кинула на бачок унитаза, встала под душ. Всегда можно к маме. Мама примет. Там, в селе, пойти в школу.

С Михасем в селе встретились, она к родителям из города приехала, а мама, музыкальный руководитель, в Доме Культуры помогала ставить пьесу, и Михась, – здоровенный, как лесной великан, путаясь в словах, разбавляя их побасенками своей придумки, – в главной роли. Смеялась мама за пианино, смеялась, уголком платка промакивая глаза, городская дочка, оказавшаяся на репетиции.

Леся намылила руки, грудь, и замерла. Неожиданная округлость на месте «минус первого». В двадцать два сиськи не растут. Не приведи Господи, рак, у меня рак! Несмело глянула вниз. Третий? Третий с половиной? Уютная округлость, спелые полушария. К ним голову любимую прижимать, у них детей баюкать…

Я сплю, отчетливо подумала Леся, мне сначала Михась виделся, теперь вот – что сиськи выросли. И задница, что ли, больше стала? Леся отодвинула пластиковую шторку, ладонью протерла запотевшее зеркало и уставилась на себя.

Волосы гуще, губы – ярче, россыпь веснушек, а глаза – медовые.

– Это не я, – сообщила Леся зеркалу.

Кто-то двигался у нее за спиной. Кто-то еще был в ванной. Могучий торс, покрытый жесткими русыми волосами, крепкие рабочие руки. Михась обнял ее за талию. Леся обернулась навстречу. Лилась горячая вода, заполняя санузел клубами пара, и все это – мерещилось. Усы его щекотные, твердые губы, горьковатое со сна дыхание, нежность и настойчивость, и нетерпеливость сначала. Этого просто не было, и не падали с бачка унитаза янтарные бусы, и Леся не дышала хрипло, обняв Михася за шею, не впивалась зубами в его плечо, чтобы не закричать, и он не стонал прерывисто, не шептал в ухо: кохана, кохана, сонечко.

Она сидела на древнем мокром кафеле, дышать было нечем. Никого, конечно, не было рядом. Леся протянула руку и толкнула дверь, чтобы пустить немного воздуха. Огладила себя: минус первый, жопы как не было, так и нет, выступают цыплячьи ребра. Поднялась, сверилась с отражением: да, это она, – ни медовых глаз, ни пухлых губ, ни Михася.

– Сдурела? – Юра стоял в коридоре. – Ты что там полчаса плещешься? Миллионерша? Счета знаешь, какие придут?

Леся закрыла дверь перед его носом.