Читать книгу Дикие лошади. У любой истории есть начало - Джаннетт Уоллс - Страница 6

Лили Кейси и Пятнистая

Грунтовая дорога на запад от Тинни была раньше индейской тропой, которая постепенно расширилась от того, что по ней начали ездить верхом и на повозках. Эта дорога шла вдоль реки Рио Хондо, у подножия уходящих к северу гор Кэптэн и расположенной поблизости резервации Мескалеро индейцев апачи. Места на юге штата Нью-Мексико были живописными. Кругом росли кедровые рощи. Иногда я замечала на берегу реки спускающуюся по склону антилопу, иногда по пути мне попадался пасущийся скот. Раз или два в день нам с Пятнистой встречался ковбой на худой лошади или повозка с мексиканцами. Я всем кивала, перебрасывалась парой слов, но держалась на расстоянии.

Когда солнце поднималось высоко и становилось жарко, я находила место в тени у реки, где Пятнистая могла пощипать травы. Мне и самой требовался отдых для того, чтобы не потерять внимание и концентрацию. Лошадь, идущая шагом, может попасть в опасную ситуацию точно так же, как и лошадь, скачущая галопом, потому что, если тебя укачает, ты можешь начать клевать носом и не заметишь лежащую на дороге гадюку, которая испугает твою лошадь.

Когда жара начинала спадать, мы снова трогались в путь и не останавливались до наступления ночи. Я разводила огонь, ела бисквиты и вяленое мясо, заворачивалась в одеяло и засыпала под далекий вой койотов.

Каждый городок, который я проезжала, обычно представлял собой несколько сараев и домов из необожженного кирпича и сопровождался небольшой церквушкой. Я покупала в городке еду на следующий день путешествия и обязательно заводила разговор с владельцем магазина о том, какая дорога ждет меня впереди. Каменистая? Не шалят ли поблизости разбойники? Где лучше всего остановиться на привал и напоить лошадь?

Владельцы магазинов чаще всего были только рады возможности поболтать и показать свои экспертные знания местной географии и жизни. Они давали мне советы и рисовали карты на пакетах, в которые заворачивали мои покупки. В таких магазинчиках я не встречала покупателей. На полках собирали пыль банки с консервированными персиками и какими-то таинственными снадобьями. Оплатив покупку, я неизменно спрашивала владельца магазина: «Сколько покупателей у тебя было сегодня?»

«Ты первая на этой неделе, – часто отвечали владельцы магазинов, – но, с другой стороны, сегодня еще только среда».

От Хондо я доехала до Линкольна, потом до Кэптэна, потом до Карризозо, после чего дорога вышла из предгорий и пошла по выжженной плоской и пустынной равнине под названием Мальпаис. Я направилась на север, слева от меня из пустыни вздымалась большая гора Чупадера Месса. Я добралась до городишка под названием Лос-Лунас на реке Рио-Гранде. В тех местах река не была широкой, и через нее меня переправила на плоту девочка из племени зуни. Она тянула за веревку, перекинутую с одного берега на другой.

К западу от реки располагалось несколько индейских резерваций, и однажды я встретила по пути женщину полукровку навахо на ослике. Она казалась ненамного старше меня. На ее голове была надета ковбойская шляпа, из которой выбивались ее непослушные черные волосы, словно содержимое из порванного матраса. Мы ехали в одну сторону и решили продолжить путь вместе. Она представилась Присциллой Лузфут. Она объяснила, что ее мать отдала ее в семью поселенцев в обмен на двух мулов, но белые поселенцы относились к ней хуже, чем к скотине, поэтому она убежала и теперь зарабатывала сбором и продажей лечебных трав.

В ту ночь мы разбили лагерь в роще можжевельника у дороги. Я вынула из седельной сумки кукурузной муки, а Присцилла достала завернутый в листья свиной шпик. Она смешала шпик с мукой, добавила соли из кожаного кисета, налепила индейских лепешек и поджарила их на лежащем в углях плоском камне.

Большинство индейцев навахо неразговорчивы, но Присцилла болтала, не закрывая рта. Мы сидели у затухающего костра и облизывали пальцы. Присцилла завела разговор о том, что мы так хорошо ладим, что можем работать командой, и нам, вероятно, стоит и дальше продолжить свой путь вместе. Она обещала научить меня находить целебные травы.

Через некоторое время мы легли спать. Ночью я неожиданно проснулась. Я осмотрелась кругом и увидела, что Присцилла копается в моих седельных сумках.

Револьвер с перламутровой рукояткой был у меня за голенищем. Я быстро вынула оружие и направила его на Присциллу так, чтобы она в лунном свете могла рассмотреть, что я держу в руках.

«У меня нет ничего ценного», – сказала я.

«Это я уже поняла, – ответила Присцилла, – но все равно решила проверить».

«Ты что-то говорила о том, что мы хорошо ладим».

«Мы можем с тобой ладить, если ты не будешь на меня обижаться. Понимаешь, у меня в жизни мало появляется возможностей, поэтому, когда жизнь дает шанс, я стараюсь им воспользоваться».

Я прекрасно понимала, о чем она говорит, но не собиралась рисковать и снова ложиться спать, чтобы проснуться одной без Присциллы и своей лошади. Я встала и скатала свое одеяло. «Ты остаешься здесь», – сказала я ей.

«Конечно».

Луна светила достаточно ярко для того, чтобы разобрать дорогу. Я оседлала Пятнистую, и продолжила путь в полном одиночестве.

Я пересекла границу штата Аризона в месте под названием Крашеные скалы (Painted cliffs), где посреди пустыни стоят скалы из красного песчаника. Через десять дней я приехала в город Флагстафф. В городе я увидела рекламу отеля с настоящей ванной, и хотя мне очень хотелось помыться, потому что от меня уже пахло, я решила этого не делать и через два дня прибыла в Ред Лейк.

В общей сложности я провела в дороге 28 дней: на палящем солнце и ночуя под открытым небом. Я очень устала и была покрыта грязью с ног до головы. Я похудела, а моя одежда висела на мне мешком. Когда я посмотрелась в зеркало, то обратила внимание, что мое лицо стало жестче. Кожа стала темнее и вокруг глаз я заметила начало маленьких морщинок. Но я успешно добралась до цели и вошла в эту чертову «дверь».

Ред Лейк – это небольшое поселение, расположенное на высоком плато в 45 километрах к югу от Гранд Каньона. Город был окружен огромными ранчо, которые простирались на запад и на восток на много километров, от чего казалось, что ты находишься в одной из самых высоких точек в мире. В этих местах было больше зелени, чем в других частях Аризоны, которые мне пришлось повидать. Трава была такой высокой, что доходила до живота коня. Вот уже много лет в этих местах пасли скот, но не так давно в Ред Лейк начали переезжать фермеры со своими плугами и скотом в надежде на то, что землю можно распахать, засеять и снимать с нее обильные урожаи, не зря такой высокой была здесь трава. Фермеры приехали сюда со своими семьями и детьми, которым надо было ходить в школу.

Вскоре после моего приезда в Ред Лейк из Флагстаффа приехал школьный инспектор округа мистер Макинтош. Это был невысокий человечек с таким узким лицом, что можно было бы подумать, что он – рыба. На его голове красовалась шляпа-федора, а белый накрахмаленный воротничок плотно обхватывал шею. Мистер Макинтош объяснил, что из-за войны мужчины уходят в армию, а женщины из сельской местности переезжают в города, чтобы получить высокооплачиваемую работу, которую раньше делали мужчины. Несмотря на то что в сельских районах всегда был недостаток учителей, его руководство хотело, чтобы учителями становились только люди с образованием в восемь классов и дипломом преподавателя. У меня не было ни того, ни другого. Поэтому я буду преподавать в Ред Лейк до тех пор, пока они не подыщут квалифицированного сотрудника, после чего меня отправят в другую школу.

«Не волнуйся, – заверил меня школьный инспектор Макинтош, – тебе мы всегда найдем местечко».

Школа в Ред Лейк представляла собой одну комнату, в углу которой находилась печка, стоял стол для учителя, несколько скамеек для учеников и висела черная доска. Эта доска меня очень порадовала, потому что во многих школах и ее не было. Правда, многие школы выделяли своим учителям квартиру или комнату, но в Ред Лейк такой роскоши не предвиделось, поэтому спать мне пришлось на полу на моих походных одеялах.

Несмотря на это моя работа мне очень нравилась. Школьный инспектор округа мистер Макинтош редко заезжал в Ред Лейк, поэтому мне была предоставлена полная свобода учить как я хочу и тому, чему пожелаю. У меня было пятнадцать учеников разного возраста и очень разных способностей. Мне не надо было зазывать их в школу и следить за посещаемостью, потому что родители хотели, чтобы их дети ходили в школу. Родители сами привели детей в школу в первый день занятий и следили за тем, чтобы их чада не пропускали уроки.

Большинство детей родились на востоке страны, но некоторые приехали совсем издалека, например, из Норвегии. Девочки ходили в выцветших полосатых платьях до пола, а мальчики были стрижены под горшок. В теплую погоду все дети ходили босиком. Некоторые из семей моих учеников были беднее нищих. Однажды я остановилась у дома одного из моих учеников из семьи индейцев и увидела, что во дворе они варят в чане баранину, в которой я заметила много червей.

«Поосторожнее с мясом, – предупредила я их, – в нем много червей».

«Верно, – ответила мне мать семейства, – а черви тоже мясо».

Учебников у нас не было, поэтому занимались мы по всему, что ученики приносили из дома: библиям, отрывным календарям, письмам, каталогам с рекламой семян. Когда наступила зима, отец одного из моих учеников подарил мне шубу из меха убитых им койотов. Я вела в этой шубе уроки, потому что мой стол стоял далеко от печки, вокруг которой сбивались дети. Матери учеников регулярно угощали меня пирогами и рагу, а также приглашали на обеды по воскресеньям, предварительно накрыв стол белой скатертью из уважения к учительнице. В конце каждого месяца я получала зарплатный чек у клерка в мэрии.

Где-то в середине учебного года школьный инспектор мистер Макинтош нашел для школы в Ред Лейк учителя с дипломом, и меня отправили в другой городишко под названием Кау Спрингс. Следующие три года мы с Пятнистой переезжали из одного города в другой. Мы были в городках Лепп, Хэппи Джек, Грисвуд и Вайд Руин. Я нигде не пускала корни, не задерживалась надолго и ни с кем не сдружилась. Во всех школах я умела поддерживать дисциплину, и если маленькие негодники меня не слушались, то я била их по костяшкам рук линейкой. Я учила их тому, что им пригодится в жизни, и знала, что сильно им помогаю. Я ни разу не встретила ребенка, которого нельзя было научить. У каждого что-то хорошо получалось. Надо было лишь узнать, в чем его преимущество, и использовать для того, чтобы научить ребенка всему остальному. Мне нравилась моя работа. Я знала, что делаю свое дело, могла ночью спать спокойно, а когда просыпалась, то радостно встречала новый день.

Потом закончилась война. Однажды вскоре после того, как мне исполнилось 18 лет, приехал мистер Макинтош и сообщил мне, что солдаты возвращаются домой, и женщин в городах увольняют, освобождая места ветеранам войны. Многие из этих женщин имеют дипломы учителя, и им нужна работа. Кроме того, некоторые из солдат тоже работали учителями. Макинтош сказал, что слышал много лестных отзывов о моей работе, но я так и не окончила восемь классов и не имела диплома преподавателя, а штат Аризона должен в первую очередь трудоустроить граждан, которые сражались за нашу страну.

«Значит, меня увольняют?» – спросила я.

«К сожалению, твои услуги нам больше не понадобятся».

Я молча уставилась на рыбу-инспектора. Я подозревала, что подобное может рано или поздно случиться, но все равно чувствовала, словно у меня земля ушла из-под ног. Я знала, что была хорошей учительницей. Я любила эту работу, и мне даже нравилось путешествовать из одного богом забытого места в другое, где некому было преподавать. Я прекрасно понимала, что мы обязаны помочь возвращающимся домой солдатам. Но в то же время я не дурака валяла, а учила этих диких и необразованных детей и поэтому чувствовала несправедливость в словах человека-рыбы о том, что у меня не хватает квалификации делать то, чем я занималась последние четыре года.

Инспектор Макинтош, судя по всему, прекрасно понял мои мысли. «Ты сильная и молодая девушка, – сказал он. – Найди себе мужа, например, одного из возвращающихся с фронта солдат, и все в твоей жизни будет в порядке».

Казалось, что возвращение на ранчо Кейси заняло в два раза меньше времени, чем путешествие в Ред Лейк. Наверное, это всегда так, когда едешь домой по уже знакомой местности. Единственное приключение, которое со мной произошло, была встреча с гремучей змеей, которая ночью забралась под лежащее на земле седло. Но я даже не успела достать пистолет, как змея стремительно уползла, устрашающе гремя своей погремушкой. Еще я впервые в жизни увидела самолет. Мы с Пятнистой двигались на запад в районе руин Хомолови, бывшим когда-то поселением предков племени индейцев хопи, как я вдруг услышала в небе звук мотора. Я посмотрела вверх и увидела красный биплан, летевший на восток всего в паре сотен метров над землей.

Пятнистая начала волноваться от странного звука, но я заставила ее стоять смирно, сняла шляпу и помахала приближающемуся аэроплану. Пилот в ответ покачал крыльями, а пролетая над нами, высунулся из кабины и помахал рукой. Я пустила Пятнистую галопом за улетающим самолетом, громко крича и размахивая шляпой. Я даже не знаю, что и зачем я кричала, настолько была тогда возбуждена.

Я никогда в жизни не видела такой диковины, как самолет. Мне было удивительно, что он не падает с неба, и тогда у меня возник момент «Эврика!» Я поняла, что означает слово «самолет». В буквальном смысле это значит объект, который сам летит по воздуху.

Эх, как мне хотелось поделиться своим наблюдением с учениками. Но учеников у меня не было, и делиться своими мыслями было не с кем.

Я не была дома четыре года, потому что путешествие на ранчо Кейси было очень долгим. Говорят, когда возвращаешься туда, где ты вырос, все кажется меньше. Именно такие чувства я и испытала, когда доехала до ранчо. Не знаю, чем объясняется этот феномен памяти – тем, что я сама выросла, или тем, что в воспоминаниях все предметы и события кажутся больше, чем в действительности. А может быть, благодаря всему вместе.

Во время своего отсутствия я регулярно, раз в неделю, писала домой письма и получала в ответ длинные письма от папы, который многословно излагал свое мнение о политических событиях, но мало рассказывал о происходящем на ранчо. Если честно, я немного волновалась о том, как на ранчо идут дела. Однако внешне все было в порядке: дома побелены, ограда в порядке, у дома появилась новая пристройка, а огромная поленница колотых дров была аккуратно сложена на крыльце под навесом. Перед крыльцом появилась клумба, на которой росли подсолнухи и мальва.