Читать книгу Все тёлки мимо - Джастин Халперн - Страница 4

В детстве я больше всего на свете любил хлопья "Синнамон Тост Кранч" и новые слова. Расширял свой словарный запас с маниакальным упорством. Услышав незнакомое слово, я обязательно спрашивал у первого попавшегося взрослого: "А что это?" Самый богатый лексикон был у моего папы. Причем папа каждый вечер подолгу читал со мной книги, чтобы утолить мою языковую жажду.

– Учительница говорит, что когда-нибудь я буду знать не меньше слов, чем ты, – сказал я как-то папе за ужином после того, как сдал на отлично устный экзамен по английскому. Тогда я учился в третьем классе.

– Да? Я твою учительницу уважаю, но в этом случае она ляпнула какую-то чушь. Я занимаюсь медициной, а значит, знаю тысячи слов, которые тебе никогда в жизни не встретятся. Сотню разных названий кровеносных сосудов, будь они неладны, – папа подтянул к себе миску с фасолью, положил себе несколько ложек.

– Круто! – сказал я.

– Ничего не круто. Голова лопается. У меня голова – как гараж, доверху заваленный всякой хренотенью. Важно не то, сколько слов ты знаешь, а то, как найти им полезное применение.

Спустя еще пару дней папа был назначен завкафедрой радиологии в Калифорнийском университете в Сан-Диего.

– Ой, пап, теперь ты начальник! – воскликнул я, когда за ужином он объявил новость семье.

Я перевел взгляд на маму, ожидая восторга. Но лицо у нее стало грустное, напряженное.

– Быть начальником не всегда хорошо, – сказал папа и глотнул красного вина.

– Как это?

– Ты любишь играть в бейсбол, правда?

– Ага.

– Вообрази-ка: тренер уволился, и назначили тебя, потому что никто другой не хочет. Вообрази, что играть в бейсбол ты больше не сможешь: надо команду тренировать, и бумажки заполнять, и так далее – тренеру положено убивать время на всякую ерунду.

– Но нашему тренеру нравится быть тренером.

– Потому что ваш тренер – козел. Он пытается через сына воплотить свою несбывшуюся мечту. А его сын через пять лет подсядет на героин, потому что папаша – псих.

– Сэм, ты же знаешь, что он повторит твои слова, – вмешалась мама.

– Этих моих слов не повторяй, – велел мне папа. – Ладно, я вот что имею в виду: я стал врачом, чтобы заниматься медициной и помогать людям. А теперь мне придется сидеть на кафедре и перекладывать бумажки. На твоей жизни это не скажется, но ты теперь будешь видеть меня очень нечасто.

И действительно, теперь папа уезжал на работу, пока я еще спал, а домой возвращался самое раннее в десятом часу вечера. Почти каждую субботу он тоже работал полный день. Даже по воскресеньям, в свой единственный выходной, часто ездил на кафедру. И все же, как бы поздно он ни приходил домой, даже падая от усталости, он брал мою любимую книжку – "Хоббита" Толкиена – и звал меня в гостиную, и включал лампу у нашего дивана с коричневой обивкой, и усаживался рядом со мной, и читал мне вслух – или я читал ему. Наткнувшись на незнакомое слово, я немедленно спрашивал у папы, что оно значит. Однажды папа вдруг отложил книгу и расхохотался:

– Наверно, все дело в том, что у меня мозги от усталости плавятся… И все-таки, знаешь, что до меня только что дошло?

– Что?

– В этом "Хоббите" никто ни с кем не спит. Елки, нам рассказали про всю жизнь Бильбо, а он ни разу ни с кем не переспал. Ноль секса, – сказал папа.

– У Бильбо нет детей, – пояснил я.

– А дети тут при чем?

– Ну, если бы он занимался сексом, были бы дети.

Папа весь заколыхался от смеха и долго не мог отсмеяться:

– Ох ты, господи. Слава богу, что нет такого закона природы. Иначе я… я бы весь Род-Айленд населил, бля.

Я обиделся – не понял, что же так насмешило папу.

– Люди женятся и после свадьбы занимаются сексом, если захотят, и тогда у них рождаются дети, – уверенно сказал я.

– Если захотят? Ха-ха. Смотри, никогда не говори об этом маме, а то у меня вся оставшаяся жизнь пройдет без секса. По-моему, ты все-таки не знаешь, что такое женитьба, – и он снова засмеялся.

– Да знаю я! Это слово из первого класса, понял! Я уже сто лет знаю, что оно значит, – вспылил я.

– Ну уж нет, поверь мне, ты даже не догадываешься…

– Ах так! Тогда ты мне расскажи, что такое "женитьба".

– Сын, я только что отработал пятнадцать часов и устал как собака, а у тебя еще волосы на яйцах не выросли. Давай отложим этот разговор до поры до времени – пока у меня или у тебя что-то не переменится.

На следующий день в школьном буфете, распаковывая свой завтрак, я рассказал своему лучшему другу Аарону, что говорил папа про секс и женитьбу. И спросил его, какая связь между женитьбой и сексом. Аарон – тощий, нездорово-бледный мальчик с кудлатыми каштановыми волосами – жил в нескольких кварталах от меня. Я считал его великим экспертом по всем интимным вопросам: как-никак его родители были подписаны на кабельный телеканал НВО.

Аарон отодвинул пакет с чипсами, вытер руки о свою майку "Великой пятерки" Мичиганского университета. И сказал:

– А разве ты сам не знаешь? Во даешь! Слушай: в ночь после дня, когда ты женишься, надо заняться сексом, иначе женитьба не засчитывается. А дети тут вообще ни при чем.

– Да я и сам знаю, что без секса не засчитывается. Сто лет уже знаю, – соврал я.

– Правила такие: ты начинаешь целовать свою жену, потом она берет твою письку и засовывает в себя, и вы занимаетесь сексом, – продолжал Аарон.

– А она видит твою письку? – спросил я, и мое сердце похолодело от паники.

– Да нет. Просто засовывает руку в штаны и хватает тебя за письку, но смотреть ей не разрешается, пока ты сам не разрешишь, – ответил Аарон.

Мысль, что кто-то увидит меня обнаженным, страшила меня больше всего на свете. Не знаю уж, в чем причина: то ли меня раздражало, когда папа разгуливал по дому нагишом, как плейбоевские "зайки" по особняку Хефнера, то ли я просто стеснялся своего тела. Факт тот, что я вообще не носил шорты. Не ходил по-большому в общественных туалетах. И никакие уговоры на меня не действовали.

Обо всем, чего я сам не знал, я пытался расспрашивать старших братьев. А те почти всегда отвечали просто от балды. Какой только лапши они мне не вешали на уши, чтобы выставить меня дураком… Но в следующий раз я опять пробовал их расспросить. Итак, в одно воскресное утро, за завтраком, я спросил братьев о ритуале брачной ночи. Первым высказался Дэн, прекрасно осведомленный о моем страхе наготы.

– Все правильно, но есть еще одна тонкость, – сказал он. – Короче, ты встаешь в один угол комнаты, она в другой. И начинаете раздеваться. По одному предмету зараз. Начинаешь с брюк и трусов.

– А ботинки и носки потом снимать? – уточнил я.

– Ну да. Стоишь в своем свадебном смокинге, просто без брюк и без трусов, – сказал он и откусил от пончика с шоколадной глазурью.

Я страшно разволновался. Наскоро позавтракав, убежал в свою комнату и прикрыл дверь. Надел свой единственный костюм. Снял брюки и трусы, оставаясь в носках и ботинках и вообще полностью одетым выше пояса. И в таком виде посмотрелся в зеркало.

На шкале кошмарных картин, которые я к тому времени успел повидать, этот образ моего костлявого полуобнаженного тела располагался где-то между "мой одноклассник, чудик Андре, вывернул свои веки наизнанку" и "машина наехала колесом на голову соседской кошке".

Мне было невыносимо, что кто-то увидит меня в таком постыдном виде. Да моя будущая жена со смеху лопнет, это точно! Но, прежде чем дать вечный обет безбрачия, я попробовал последнее средство – решил спросить единственного человека из моего окружения, состоявшего в браке, всегда говорившего со мной честно и никогда не насмехавшегося над моими страхами. Маму. Я переоделся из костюма в пижаму с черепашками-ниндзя, побежал к родительской спальне, постучал. Никто не отзывался. Дверь была заперта. Я почти не сомневался, что родители у себя. Но, может, куда-то уехали, пока я еще спал? Я вернулся на кухню, где Дэн сосредоточенно расправлялся с целой миской хлопьев.

– Ты не знаешь, мама в спальне? Дверь заперта, я постучался, никто не отвечает.

– Это у них в спальне дверь заперта?

– Ага.

– Возьми отвертку, пошуруй в замке и посмотри сам. Если они спят, то, наверно, их давно пора будить, чтобы не проспали. Ты же знаешь, папа любит вставать вовремя.

По идее, мне следовало насторожиться: отчего брат вдруг дает мне полезные советы? Но в чем-то Дэн был прав: папа ненавидел, когда по утрам люди старались отоспаться, а сам очень редко залеживался в постели. Пожалуй, вообще никогда не залеживался. Итак, все еще вздрагивая от мысли, что будущая жена увидит меня в смокинге и без трусов, я побежал в гараж и взял отвертку из папиного ящика с инструментами.

В нашем доме замки открывались без труда – просто вставь плоскую отвертку в скважину и поверни. Я вставил, повернул…

Открыл дверь и увидел, что папа и мама на кровати голые, вместе, какая-то огромная куча-мала из уже немолодых конечностей и волос. До того момента я не знал, как выглядит секс, но сразу понял: это оно. Оба обернулись на скрип, увидели меня, оцепенели.

– Извините! – завопил я.

Я громко хлопнул дверью, убежал, укрылся в своей комнате. Минут через пять в дверях возник папа, закутанный в черный махровый халат. Его лицо было искажено гримасой, которая обычно появляется между секундой, когда ушибаешь палец на ноге, и криком: "А-ай!".

– Мама хочет, чтобы я посидел с тобой и объяснил, что ты только что видел. Но я сейчас не в том настроении. Короче говоря, мне пофиг, что ты подумаешь. Сам подумай: тебя выпихнули из супружеской постели, потому что твой восьмилетний сынок… засранец… вдруг решил поиграть в Гарри Гудини.

Мы тупо смотрели друг на друга. Папа ждал, что я скажу. А я… я никак не мог оправиться от шока.

– Ну ладно, раз уж я встал… раз все утро пропало… Давай рассказывай, что тебя заставило взломать мою спальню, – проговорил папа.

Я скороговоркой вывалил все свои страхи насчет первой ночи, секса, наготы и унизительного обычая стоять в ботинках и носках, но без брюк и трусов.

– Ты же осознаешь иронию ситуации, правда? – спросил папа.

– А что такое "ирония"?

– Ты хотел знать, как трахаются женатики, и приперся в ту самую минуту… Не-ет. Меня так просто не перехитришь. Я все равно не стану читать тебе лекцию про пестики-тычинки. Еще чего.

Помедлив, папа продолжил:

– Ну ладно. Давай договоримся. Тебе восемь лет.

– Девять!

– Я что, похож на человека, который носит при себе деревянные счеты с твоим именем? Сын, не требуй от меня слишком многого, – папа снова шумно вздохнул и начал сызнова. – Я вот что хочу сказать: ты еще маленький. Так что просто поверь мне на слово. Клянусь: в ночь после свадьбы ты сам охотно покажешь жене свою письку. Еле дотерпишь. В смокинге и без штанов, без смокинга, в ботинках, в носках… тебе будет наплевать на все эти смокинги-херокинги, понял?!

– А ты точно знаешь? – спросил я.

– Уж поверь мне. Ты будешь коситься на часы, гадать, когда наконец закончится эта свадьба и когда наконец все эти гости дорогие уберутся к чертовой бабушке, чтобы ты мог показать своей жене письку.

– Я правда захочу ее показать? – спросил я, начиная успокаиваться.

– Еще как. А если тебе все равно будет страшно показать жене письку, значит, эта жена тебе не подходит. А еще – что у тебя тараканы в голове и я не смог воспитать тебя по-человечески… Ну, тогда я найму тебе психоаналитика, если денег хватит. Скорее всего, не хватит. Ой, блин… В любом случае запомни, что значит слово "женитьба" – не смей по воскресеньям взламывать мою спальню.

Папа встал, прошлепал босыми ногами по коридору, закрылся в спальне и щелкнул замком.