Читать книгу Любовь – лекарство от старости - Джасттина Биберова - Страница 7

– Ба! – задохнулась от вопля Дашка бросившись в руки Наталье и крепко прижимаясь к ней. Бабуля, – плача и размазывая слезы по лицу, старалась выговорить непонятное слово. Баба Лариса сказала, что ты поскатушка, потаксушка, – заревела с новой силой Даша. А ты не покастушка а-а-а-а. Мама тоже сказала аааа, – плакала она, вздрагивала всем телом и набирала побольше воздуха в легкие.

– Дашенька ну что ты, успокойся. Даша всхлипывала, все сильней прижималась к Наталье, вспоминая обидное слово снова морщилась, собиралась заплакать. Но Наталья улыбалась и гладила внучку по голове. Не расстраивайся Дашенька, они так шутят.

– Они ругались на тебя, я знаю! – вскрикивала Даша, вновь начинала плакать.

– Бабуля, – Дима обнял за плечи, – они не шутют. Они бабуля плохо говорят.

– Ааа! – Даша заревела опять, после слов Димы.

– Так дело не пойдет, кто золотые у меня?

– Мы – сказала Даша, вытирая слезы.

– Мы, – улыбнулся Дима.

– А раз вы у меня золотые, то?

– Что? – оживились дети, слегка успокоившись.

– А раз мы все золотые, мы все хорошие, то к нам плохие слова не..

– Не пристанут! – хором закончили мысль дети.

– Значит у нас все в порядке?

– Да – сказала улыбаясь сквозь накатывающиеся слезы Дашка. И Дима согласно закивал.

Вот значит о чем они говорят дома, да еще при детях. Это обстоятельство неприятно задело. Не могла припомнить, когда дала такой повод, чтобы так огульно сделали выводы о ней как о женщине легкого поведения. Всегда жила затворницей. От Ларисы все можно ожидать, та первосортная сплетница, но от своей дочери обидно такое слышать. Пришел с работы Костя, копался в прихожей, снимал куртку и обувь, потом долго переодевался. Поздоровался, пряча глаза прошел в ванну мыться. Наталья колебалась, сразу собраться и уйти или дождаться Галину и поговорить с ней. Но поразмыслив решила при детях такой разговор не затевать. Дети накормлены, с Димой уроки сделаны. Они теперь сидят в гостиной и смотрят детский фильм. Костя плещется в ванной. Наталья надела плащ, взяла свою сумочку и вышла, тихо закрыв дверь. По дороге думала, как же так вышло что они с дочерью перестали понимать друг друга. У дочери характер Олега, это было видно с раннего детства. Но ведь он не принимал участия в воспитании, не виделся с ней и не мог на нее влиять. И тем не менее она точная его копия и не только внешне. Сама виновата, оберегала Галочку от всех невзгод и проблем. Не давала слезинке упасть, старалась дать все, что необходимо ребенку и за мать и за отца. В итоге вышло только хуже. Что заслужила, то и получай. Показалось, за деревьями мелькнула фигура Галины. -Галя!

Дочь дернулась, оглядываясь по сторонам. Потом увидела и повернула в ее сторону.

– Привет.

– Привет, – скромно ответила дочь.

Это даже хорошо, что встретились вот так в парке, на нейтральной территории.

– Присядь, поговорим, Наталья подошла к скамейке, но осталась стоять. Так как Галина не собиралась садиться, стояла в стороне, надув губы всем своим видом показывая что обижена на мать. -Галя, что случилось? -И ты еще спрашиваешь? Не понимаешь? Галина сунула руки поглубже в карманы, так она делала в детстве, когда упрямилась и не поддавалась разумным доводам. —Не понимаю, – Наталья подошла ближе к дочери. Объясни, может пойму. Узнала, что вы горячо осуждаете меня, а по какому поводу? -По какому поводу? – взорвалась Галка. Ну знаешь, у меня нет слов. А то что ты связалась с молодым? Он в сыновья тебе годится. Галка поджала губы, подбирая слова. Ты заболела, сошла с ума? Потаскухой стала или у тебя бешенство? Говорят под старость лет такое бывает.

Наталья не ослышалась, она окаменела. Не предполагала и в страшном сне дожить до такого. Как могла такое подумать дочь? Это монолог бабы Ларисы один в один. Не нужно было приглашать к себе в квартиру Симона. -Ты Галя знаешь как я жила все эти годы, как живу, для тебя одной, для детей. Наталья расстроилась и почувствовала, слезы подступают к горлу. Она никогда не позволяла себе раскисать, не плакала в самые горькие минуты своей жизни. И тут сдержалась.

Галя стояла, поджав злобно губы. -Ты позоришь меня, – процедила она сквозь зубы.

– Как позорю? Что ты такое говоришь, остановись.

– Да позоришь и отец также думает!

– Какой отец? Откуда?

– Мы общаемся с папой.

– И ты что же, ты говоришь с ним обо мне?

– Рассказала, потому что мне было нестерпимо больно, мне не с кем посоветоваться.

– От чего тебе было нестерпимо больно?

Наталья пришла в себя. О моей жизни советуешься с человеком, который изменил мне с другой женщиной, предал нас, который ни дня не интересовался тобой. Не думал, что ты ешь, во что одета, здорова ли? Ты советуешься с предателем? А обо мне ты подумала хоть раз? О моей жизни, которой благодаря ему не было! Я осталась одна в двадцать лет. Галка растерялась.– Мама, – повторяла она, – мам. Она сморщилась и ее губы затряслись. Мама, я.

– Потом. Пощадите хотя бы детей.

Наталья повернулась и пошла прочь. Не оглядывалась и не хотела сейчас продолжения разговора. Нужно время, чтобы переосмыслить совершенное и сказанное. Постараться понять родных, ради которых жила все эти годы и многое терпела лишь бы им было хорошо. Сколько нас, я да Галка, и чему учат моих внуков?

Тыла оказывается нет. Трудно дышать, слезы застряли в горле, камнем давила обида в груди. Шла не разбирая дороги. Одно желание поскорее добраться домой, забиться в угол.

– Наташа! – на той стороне дороги махала рукой женщина, она торопилась перебраться на эту сторону. Наконец машины проехали, освободив проезжую часть и женщины смогли встретиться.

– Тома, Зимина? – воскликнула Наталья. Какими судьбами? Обнялись и обе прослезились.

– А я думаю ты или не ты – сообщила радостная Тамара, смахивая рукой слезы с глаз. Ната родная моя, ты ли это? Они снова обнялись. Наташа, ты все такая же элегантная, роскошная женщина!

– Скажешь тоже, роскошная. Томка, ты откуда? Ты же уехала! Спасибо конечно за комплименты.

– Расскажу, сейчас все расскажу. Пойдем присядем, – Тамара махнула рукой в сторону стеклянных дверей с вывеской Кафе – «Ландыш».

Окунулись в атмосферу праздно тусующихся людей, легкой музыки и гомона посетителей. Нашелся свободный столик в закутке у входа, где они расположились. Тамара сняла косынку, ее роскошные некогда волосы не поражали той буйностью и густотой, как во время учебы в институте. Седина блестела на висках и у корней.

– Юность пролетела Наташа. А ведь мы еще не старые. После института, может помнишь, дружила я с парнем из политеха, потом вышла за него замуж и уехала к нему в город Дмитров. Такой небольшой городок. Там вся моя жизнь и прошла.

– Помню. Сначала ты мне писала, у тебя тогда сын родился, Андрюшка, – вспоминала Наталья. Тамара закивала. Подошел официант.

– Что будете заказывать?

– Еще не знаем. Он предложил меню. Тамара пробежала глазами ассортимент. Давай винца по бокалу? – подмигнула Наталье.

– Давай, – согласилась Наталья, – уже забыла, когда последний раз пробовала вино.

– Тем более. Белого по бокалу и легкую закуску. И принесите виноград. Официант принял заказ и удалился.

– Ты никуда не торопишься? – спросила Тамара.

– Нет, я совершенно свободна, – произнесла Наталья и сама удивилась, раньше у нее никогда не было свободного времени, особенно для себя, непривычно.

– Ну давай отметим нашу встречу Наталочка.

– Давай Тома, если бы ты знала как ты во время. Они пригубили вино, отрывая виноградины, закусывали.

– Давай за нашу встречу по полной!

– Давай.

– Муж мой всю жизнь гулял, оказался слаб до женского пола. Все бы ничего, но бывало бил и жили мы до тех пор пока мое терпение не кончилось, а потом просто существовали. Скрывала от всех свою горькую участь, чтобы сын рос в полной семье. Хоть и понимала, такой отец ровным счетом ничего не значил для ребенка. Но и когда общение кончилось не разошлась, не решилась, вырастила сына в полной семье, как то грустно произнесла Тома.

– У сына как жизнь сложилась?

– Сын женился, живут отдельно. Он со мной не общается. Не понравилась я невестке, – с отчаяньем в голосе произнесла Тамара. Не произвела впечатления, – горько усмехнулась она.

– Это ты то не понравилась? Томка да ты сама доброта! Помнишь как тебя на курсе прозвали?

– Помню, помню, – закивала улыбаясь Тамара. Сестра милосердия. Но я рада за сына, у них все хорошо. Он ведь сильно болел все детство, столько пришлось пережить. Но ничего, все трудности позади, – улыбнулась Тамара. Ну а как ты, как твой Олег, Галинка? У вас была такая любовь.

– С Олегом прожили ровно два года, половину из которых он находился в командировках, ну а потом нашел другую и уехал, Галина была совсем маленькая. С тех пор я одна.

Тамара понимающе кивала головой. – Надо же, все так похоже, а я не писала тебе, скрывала, думала кому нужны чужие проблемы. Хотелось написать о хорошем. Ты знаешь невестка так быстро настроила сына против меня, словно мы совсем чужие. И не было тех долгих лет, пока растила его, лечила, ночей не спала возле его кровати.

Наталья прекрасно понимала. – Такое может и с невесткой случиться, отвернутся дети от нее, поймет. А сын должен быть мужиком, мать и жена разные женщины, любят их по разному, не надо путать. Зря мы связь потеряли Тома. Да от того, что поливали свои письма слезами, не помогли бы ничем друг другу.

– Видимо надо было порознь пройти свои испытания. Зато теперь совершенно свободные Наталочка. Правда мы теперь никому не нужны, – засмеялась Тома. Пойдем ко мне – предложила она, – чайку попьем, посидим еще, поговорим. Живу на Площади, на автобусе минут пятнадцать отсюда. Поедем, переночуешь у меня. Муж никакой роли не играет. Живем как квартиранты, каждый в своей комнате сам по себе, не касаясь друг друга. Но лучше было сразу разъехаться по разным квартирам, чем так.

Наталья слушала подругу по институту, вспоминала студенческие веселые годы и двух заводил на курсе Тамару и Наташу, веселей наверное не было в их потоке студенток. И в активе курса, и стенгазету оформить, и кружок песни и танца организовать. Активистки еще те были. Недаром староста курса Тоня говорила, – в девках много смеетесь, замужем будете слезы лить. Напророчила.