Читать книгу Лишь время покажет - Джеффри Арчер - Страница 5

Мэйзи дождалась, когда хлопнет входная дверь, и убедилась, что Стэн ушел на работу.

– Мне предложили место официантки в отеле «Рояль», – объявила она.

Никто из сидевших за столом ей не ответил – предполагалось, что беседа за завтраком должна следовать обычному порядку и никого не заставать врасплох. У Гарри возникла дюжина вопросов, но он выжидал, не заговорит ли первой бабушка. Та же сосредоточенно принялась наливать себе новую чашку чая, как будто вовсе не расслышала слов дочери.

– Может, кто-нибудь все же что-то скажет? – попросила Мэйзи.

– Я даже не знал, что ты ищешь новую работу, – отважился поддержать разговор Гарри.

– Я и не искала, – пояснила его мама. – Но на прошлой неделе мистер Фрэмптон, управляющий «Рояля», заглянул к Тилли выпить кофе. Он бывал там еще несколько раз, а затем предложил мне место!

– Мне казалось, тебе нравится в чайной, – заметила бабушка, все же вступая в беседу. – В конце концов, мисс Тилли хорошо платит, да и время удобное.

– Мне нравится, – признала мама Гарри, – но мистер Фрэмптон предлагает мне пять фунтов в неделю и половину всех чаевых. Я могла бы приносить домой по пятницам целых шесть фунтов.

Бабушка уставилась на нее, разинув рот.

– Тебе придется работать в вечернюю смену? – спросил Гарри, закончив вылизывать Стэнову миску из-под каши.

– Нет, не придется, – ответила Мэйзи, взъерошив сыну волосы, – и более того, раз в две недели у меня будет выходной.

– А что же ты наденешь для такого важного отеля, как «Рояль»? – спросила бабушка.

– Меня обеспечат формой и каждое утро будут выдавать чистый белый передник. У отеля есть даже собственная прачечная.

– Не сомневаюсь, – признала бабушка, – но я предвижу одно затруднение, с которым нам всем придется свыкнуться.

– И какое же, мама? – спросила Мэйзи.

– Может выйти так, что ты начнешь зарабатывать больше Стэна, а ему это ничуточки не понравится.

– Ну так привыкнет, – заключил дедушка. Это была первая фраза, сказанная им за несколько недель.

Лишние деньги были весьма кстати, особенно после того, что произошло в церкви Святого Рождества. Мэйзи уже собиралась домой после службы, когда мисс Манди целеустремленно направилась к ней.

– Могу я побеседовать с вами наедине, миссис Клифтон? – спросила она, повернулась и пошла обратно, к ризнице.

Мэйзи бросилась за ней, словно ребенок за гамельнским крысоловом. Она страшилась худшего. Что на сей раз натворил Гарри?

Следом за хормейстером она вошла в ризницу, и ее ноги подкосились, когда она увидела, что там собрались преподобный Уоттс, мистер Холкомб и еще какой-то джентльмен. Мисс Манди тихонько прикрыла дверь за ее спиной, и Мэйзи начала неудержимо дрожать.

Преподобный Уоттс приобнял ее за плечи.

– Вам не о чем беспокоиться, дорогая моя, – заверил ее он. – Напротив, я надеюсь, что вы увидите в нас гонцов, приносящих добрые вести, – добавил священник, предлагая ей сесть.

Женщина послушалась, но так и не смогла унять дрожь.

Когда все уселись, мисс Манди взяла дело в свои руки.

– Мы хотели поговорить с вами о Гарри, миссис Клифтон, – начала она.

Мэйзи поджала губы; что же такого мог учинить этот мальчишка, чтобы собрать столь важных людей?

– Не буду ходить вокруг да около, – продолжала хормейстер. – Преподаватель музыки из Святого Бе́ды обратился ко мне с вопросом, не пожелает ли Гарри подать заявление на их стипендию для хористов.

– Но ему очень нравится в церкви Святого Рождества, – возразила Мэйзи. – И потом, где находится церковь Святого Беды? Никогда о ней не слышала.

– Это не церковь, – пояснила мисс Манди. – Это школа, готовящая певчих для церкви Святой Марии в Редклиффе, которую, как известно, королева Елизавета назвала самой прекрасной и благочестивой во всей стране.

– То есть ему придется оставить не только церковь, но и прежнюю школу? – уточнила Мэйзи, не веря своим ушам.

– Попробуйте посмотреть на это как на прекрасную возможность переменить его жизнь к лучшему, миссис Клифтон. – Это мистер Холкомб вступил в беседу.

– Но там же, наверное, учатся не простые дети?

– Сомневаюсь, что в школе Святого Беды найдется много детей умнее Гарри, – заметил мистер Холкомб. – Он самый смышленый паренек из всех, кого я когда-либо учил. И хотя время от времени кто-нибудь из ребят пробивается в классическую школу, ни одному нашему ученику еще не предлагали поступить в школу Святого Беды.

– Вам следует узнать еще кое-что, прежде чем вы примете решение, – вмешался преподобный Уоттс.

Мэйзи встревожилась еще сильнее.

– Гарри не сможет жить дома в течение триместра, поскольку школа Святого Беды – пансион.

– Тогда об этом не может быть и речи, – заключила Мэйзи. – Я не могу себе этого позволить.

– Да не волнуйтесь вы так, – сказала ей мисс Манди. – Если Гарри дадут стипендию, школа не только откажется от платы, но и сама будет выплачивать ему десять фунтов в триместр.

– Но это же одна из тех школ, где учатся дети, отцы которых ходят в костюмах и при галстуках, а матери не работают? – спросила Мэйзи.

– Хуже того, – подхватила мисс Манди, пытаясь несколько разрядить обстановку. – Преподаватели там носят длинные черные мантии и шапки с квадратным верхом.

– По крайней мере, – подхватил преподобный Уоттс, – Гарри не будут там пороть ремнем. Учителя в школе Святого Беды куда более разборчивы в методах воспитания. Они пользуются исключительно тростью.

Одна Мэйзи не рассмеялась.

– Но согласится ли он уехать из дому? – спросила она. – Он привык к Мерривуду и не захочет отказываться от места старшего хориста в церкви Святого Рождества.

– Должна признаться, мне эта утрата дастся тяжелее, чем ему, – заметила мисс Манди. – Но с другой стороны, я уверена, Господь не пожелал бы, чтобы я становилась на пути у столь одаренного ребенка лишь из-за собственных себялюбивых желаний, – тихо добавила она.

– Даже если я соглашусь, – выложила Мэйзи свою последнюю карту, – это не означает, что согласится и Гарри.

– Я говорил с мальчиком на прошлой неделе, – признался мистер Холкомб. – Конечно, его беспокоит предстоящее испытание, но, если я правильно помню, сам он выразился так: «Я бы хотел попытаться, сэр, но только если вы считаете, что мне это по силам». Но, – добавил он прежде, чем Мэйзи успела вставить слово, – еще он ясно дал понять, что не станет даже рассматривать эту возможность, если его мать будет против.

Гарри переполняли ужас и восторг при одной мысли о вступительном экзамене, но возможность преуспеть и уехать из дому волновала его не меньше, чем риск провалиться и подвести стольких людей.

За весь следующий триместр он не пропустил ни одного урока в Мерривуде, а когда возвращался домой по вечерам, то сразу же поднимался в спальню, которую делил с дядей Стэном, где при свече часами изучал материи, о которых до сих пор не имел ни малейшего представления. Случалось, мать заставала Гарри крепко спящим на полу, в окружении открытых книг.

Каждую субботу по утрам он по-прежнему навещал Смоленого, который, похоже, немало знал о школе Святого Беды и продолжал учить Гарри множеству вещей, как будто представлял, на чем остановился мистер Холкомб.

По вечерам же в субботу, к изрядному неудовольствию дяди Стэна, племянник больше не ездил с ним на стадион «Эштон Гейт», а возвращался в Мерривуд, где мистер Холкомб давал ему дополнительные уроки. Пройдут еще годы, прежде чем Гарри догадается, что ради занятий с ним учитель тоже отказывался от привычных походов на матч, где болел за «малиновок»[9].

С приближением экзамена Гарри страшился провала все больше, нежели возможного успеха.

В назначенный день мистер Холкомб проводил своего лучшего ученика в Кольстон-Холл[10], где должен был проходить двухчасовой экзамен. Он оставил Гарри у входа в здание со словами: «Даже не трогай пера, пока не прочтешь вопрос дважды» – совет, который он за последнюю неделю повторил несколько раз. Мальчик вымученно улыбнулся, и они с мистером Холкомбом пожали друг другу руки, как закадычные друзья.

Он вошел в экзаменационный зал и обнаружил там около шестидесяти других ребят, стоявших небольшими группами и болтавших. Гарри стало ясно, что многие из них уже знакомы, в то время как он не знает никого. Несмотря на это, один или двое прервали разговор и оглянулись на него, когда он прошагал вперед, пытаясь держаться уверенно.

– Эбботт, Баррингтон, Кэбот, Клифтон, Дикинс, Фрай…

Гарри занял свое место за партой в первом ряду, и, всего за пару мгновений до того, как часы пробили десять, несколько преподавателей в длинных черных мантиях и академических шапках прошли по залу и разложили листы с вопросами перед каждым соискателем.

– Джентльмены, – произнес учитель, стоявший перед партами и не принимавший участия в раздаче бумаг, – меня зовут мистер Фробишер, я буду следить за порядком на экзамене. У вас есть два часа, чтобы ответить на сто вопросов. Желаю удачи.

Часы, которых Гарри не видел, пробили десять. Перья повсюду вокруг него окунулись в чернильницы и начали неистово царапать по бумаге, но Гарри только сложил руки на парте, склонился над листом и медленно прочел все вопросы. За перо он взялся одним из последних.

Гарри и знать не знал, что мистер Холкомб расхаживает взад-вперед по мостовой снаружи, волнуясь куда больше, чем его ученик. И что его мать, подавая утренний кофе, каждые несколько минут поглядывает на часы в вестибюле отеля «Рояль». А мисс Манди безмолвно молится, преклонив колени перед алтарем в церкви Святого Рождества.

Работы были собраны за считаные мгновения после того, как часы пробили двенадцать, и мальчиков выпустили из зала: одни смеялись, другие хмурились, третьи пребывали в задумчивости.

Когда мистер Холкомб увидел Гарри, сердце его упало.

– Все настолько плохо? – спросил он.

Мальчик медлил с ответом, пока не удостоверился, что никто из ребят не подслушает его слов.

– Вообще такого не ожидал, – произнес он.

– Что ты имеешь в виду? – всполошился мистер Холкомб.

– Вопросы оказались слишком простыми, – пояснил Гарри.

Мистеру Холкомбу показалось, что он в жизни не слышал лучшей похвалы.

– Два костюма, мадам, серые. Один блейзер, темно-синий. Пять рубашек, белые. Пять крахмальных воротничков, белые. Шесть пар носков до икр, серые. Шесть комплектов нижнего белья, белые. И один галстук Святого Беды, – перечислил продавец, тщательно сверившись со списком. – Кажется, это все. Ох, нет, еще мальчику потребуется школьная кепка.

Он сунулся под прилавок, выдвинул ящик и, достав оттуда красную с черным кепку, надел ее на голову Гарри.

– Сидит превосходно, – объявил он.

Мэйзи с заметной гордостью улыбнулась, глядя на сына. Гарри был вылитый ученик Святого Беды.

– Это обойдется вам в три фунта, десять шиллингов и шесть пенсов, мадам.

Она постаралась по возможности скрыть смятение.

– Нельзя ли часть этих вещей приобрести подержанными? – прошептала она.

– Нет, мадам, мы не торгуем подержанными вещами, – сообщил продавец, уже решивший, что не откроет ей кредит.

Мэйзи достала кошелек, протянула ему четыре фунтовых банкноты и подождала сдачи. Хорошо хоть школа Святого Беды выплатила вперед стипендию за первый триместр, особенно если учесть, что ей еще предстояло приобрести две пары кожаных туфель – черных со шнурками, две пары спортивных туфель – белых со шнурками и одну пару тапочек, для спальни.

Продавец кашлянул:

– Еще мальчику понадобятся два комплекта пижамы и халат.

– Да, конечно, – согласилась Мэйзи, надеясь, что в кошельке хватит денег.

– И правильно ли я понимаю, что мальчик – хорист? – уточнил продавец, внимательней приглядевшись к списку.

– Да, это так, – с гордостью подтвердила она.

– Тогда ему понадобится одна сутана, красная, два стихаря, белых, и медальон Святого Беды.

Мэйзи захотелось выбежать из магазина.

– Эти предметы предоставит ему школа, когда он явится на первое занятие хора, – добавил продавец и протянул ей сдачу. – Будут ли у вас какие-нибудь еще пожелания, мадам?

– Нет, спасибо, – ответил Гарри, подхватил оба пакета, взял мать за руку и поспешно вывел ее из «Т. С. Марш, портные высшего класса».

Субботнее утро накануне дня, когда он должен был явиться в школу Святого Беды, Гарри провел со Смоленым Джеком.

– Волнуешься перед отъездом в новую школу? – спросил тот.

– Нет, вовсе нет, – с вызовом ответил мальчик.

Смоленый улыбнулся.

– Я просто в ужасе, – признался Гарри.

– Как всякий новенький «жук», как тебя будут называть. Представь, что отправляешься в путешествие к неведомым берегам, где все начинают равными.

– Но стоит им услышать, как я разговариваю, и все сразу поймут, что я им неровня.

– Возможно, но стоит им услышать, как ты поешь, и все сразу поймут, что они неровня тебе.

– Большинство из них из богатых семей, со слугами.

– Это утешит лишь самых глупых, – заметил Смоленый.

– А у некоторых в этой же школе учатся братья, а до них учились даже отцы и деды.

– Твой отец был хорошим человеком, – сказал старик, – и ни у кого из них нет лучшей матери, чем твоя, уж за это я могу поручиться.

– Вы знали моего отца? – спросил Гарри, не в силах скрыть удивления.

– Сказать, что знал, было бы преувеличением, – уточнил Смоленый, – но я наблюдал за ним издали, как и за многими, кто работал в порту. Он был достойным, отважным, богобоязненным человеком.

– А вы знаете, как он погиб? – продолжил допытываться Гарри, глядя собеседнику в глаза с надеждой, что наконец-то получит честный ответ на вопрос, который столь долго его тревожил.

– А что тебе рассказывали? – осторожно спросил Смоленый.

– Что он погиб на Великой войне. Но я родился в тысяча девятьсот двадцатом, и даже я смог подсчитать, что это невозможно.

Некоторое время старик молчал. Гарри замер на краешке сиденья.

– Он был серьезно ранен на войне, но ты прав, не это стало причиной его смерти.

– Тогда как же он умер?

– Если бы я знал, то рассказал бы тебе, – ответил Смоленый. – Но по округе тогда гуляло столько слухов, что я не нашел кому верить. Однако есть несколько человек – и трое в особенности, – кому, вне всякого сомнения, известна правда о том, что произошло той ночью.

– Наверняка один из них – мой дядя Стэн, – решил Гарри. – Но кто же двое остальных?

Старый Джек помедлил, прежде чем ответить.

– Фил Хаскинс и мистер Хьюго.

– Мистер Хаскинс? Бригадир? – переспросил Гарри. – Он мне и слова не скажет. А кто такой мистер Хьюго?

– Хьюго Баррингтон, сын сэра Уолтера Баррингтона.

– Это семья, которая владеет судовой компанией?

– Именно, – подтвердил Смоленый, опасаясь, что зашел слишком далеко.

– И они тоже достойные, отважные и богобоязненные люди?

– Сэр Уолтер – из лучших, каких я когда-либо знал.

– А что насчет его сына, мистера Хьюго?

– Он, боюсь, слеплен из другого теста, – сообщил Смоленый без дальнейших объяснений.