Читать книгу Сатори в Париже. Тристесса (сборник) - Джек Керуак - Страница 17

С месье Кастельжалу я встречаюсь в баре через дорогу от церкви Св. Людовика Французского и рассказываю ему о библиотеке – Он приглашает меня назавтра в Национальные Архивы и посмотрит, что можно будет сделать – В задней комнате парни играют в бильярд, и я слежу весьма пристально, потому что у себя на Югах я не так давно начал по-настоящему хорошо пулять, особенно если пьяный, что есть еще одна годная причина бросить пить, но на меня не обращают абсолютно никакого внимания, пока я все время говорю «Bon!»[44] (как англичанин с подкрученными усами и без передних зубов орет «Не в бровь, а в глаз!» где-нибудь в клубе) – Бильярд без луз, вместе с тем, не мой фасон – Мне нравятся карманы, дырки, я люблю прямые дуплеты, которые совершенно невозможны, кроме как навесным снутри-или-снаружи французским, только срезать, жестко, шар входит в дело и биток подскакивает, однажды он так подскочил, прокатился вдоль краев стола и отскочил обратно на сукно, и тут игра закончилась, поскольку забивается восьмерка – (Об этом ударе мой южный партнер по бильярду Клифф Эндерсон говорил «удар Иисуса Христа») – Само собой, будучи в Париже, я хочу поиграть с местными талантами и испытать Смекалку Transatlantique[45], но им не интересно – Как я уже сказал, иду в Национальные Архивы на любопытной улочке под названием Rue des Francs-Bourgeois (как можно выразиться, «улица откровенного среднего класса»), наверняка тут некогда видали, как болтанное пальто старины Бальзака болтается вдоль по ней каким-нибудь поспешным днем к гранкам его печатника, или вроде булыжных улиц Вены, когда, бывало, Моцарт и впрямь шел по ним в болтающихся штанах однажды днем к своему либреттисту, кашляя —

Меня направляют в главную контору Архивов, где мистер Кастельжалу сегодня с видом меланхоличнее вчерашнего на чистом смазливом цветущем голубоглазом пожилом его лице – У меня сердце щемит, когда слышу от него, что после вчерашней нашей встречи мать его серьезно заболела, и теперь он должен идти к ней, обо всем позаботится его секретарша.

Она, как я уже сказал, такая восхитительно красивая, незабываемо чувственно съедобабельная бретонская девушка с зелено-морскими глазами, иссиня-черными волосами, зубки маленькие с такой легкой расщелинкой впереди, что, встреть она стоматолога, который предложил бы их выправить, так всякому мужчине на свете следовало б подвесить его за шею к деревянному коню Трои, чтоб один последний раз взглянул на плененную Елену, прежде чем Париж осудит его каверзное и развратное Галльское Гайло.

В белом вязаном свитерке, золотых браслетах и всяком, и, воспринимая себя ее морскими глазами, я повиновался и чуть честь не отдал, но лишь признал сам себе, что такая женщина вся не та и сплошь война, и не для меня, мирного пастыря mit de коньяк – Я Евнух был, две недели играть с такими склонностями и покатостями —

Неожиданно меня потянуло в Англию, стоило ей затрещать про то, что в Национальных Архивах хранятся только рукописи, да и многие сгорели притом в нацистских бомбардировках, а кроме того, у них нет никаких документов о «les affaires Colonielles» (колониальных вопросах).

«Колониэлльных!» в истинной ярости заорал я, опаляя ее взором.

«У вас что, нет списка офицеров Армии Монкальма в 1756 году?» продолжал я, перейдя хотя бы к сути, но так разозлившись на нее за это ирландское надменство (да, ирландское, потому что все бретонцы так или иначе произошли из Ирландии, еще галлов галлами не звали, а Цезарь друидского древесного пня в глаза не видал, еще саксы не явились, и до и после Пиктской Шотландии и так далее), но нет, она смотрит на меня этим своим зеленоморским взглядом и Ах, вот теперь я ее разглядел —

«Мой предок служил офицером Короны, его имя я вам только что сообщил, и год, он из Бретани, мне говорили, он был Барон, я первым из его потомков вернулся во Францию поискать документы». Но тут я понял, что я надменнее, нет, не надменнее ее, а просто уличного попрошайки, чтоб даже так говорить или даже пытаться найти какие-то документы, понять верю-не-верю, ибо как бретонка она, вероятно, знала, что найти их можно только в Бретани, поскольку там была небольшая такая войнушка под названием La Vendе´e[46] между католической Бретанью и республиканским атеистическим Парижем, кошмарная настолько, что и не упомянешь тут, где рукой подать до гробницы Наполеона —

Суть же в том, что она слышала, как м. Кастельжалу все ей рассказал про меня, мое имя, цель моих поисков, и ей показалось, что заниматься этим глупо, хоть и благородно в смысле безнадежности благородной попытки, ибо Джонни Маги за углом, как всем известно, может, если повезет, отыскать в Ирландии, что он потомок Моргольтова Короля, и что с того? Джонни Эндерсон, Джонни Голдстин, Джонни Ктоугодни, Линь Цзинь, Ди Бак, Рон Пудельблядер, Ктоугодно.

А мне, американцу, шелестеть тут рукописями, если те вообще имеют какое-то касательство к моей задаче, какая разница?

Не помню, как я выбрался оттуда, но дама осталась недовольна, да и я тоже – Но я в то время о Бретани не знал вот чего – что Кемпер, хоть и древняя столица Корнуая и резиденция его королей или наследственных графьев, а в последнее время столица департамента Финистер и все такое, тем не менее не чем-нибудь тупым в большом городе считалась, а захолустьем среди популярных остроумцев Парижа, из-за его дальности от столицы, поэтому тут все равно, что нью-йоркскому негру сказать «Если плохо себя вести будешь, сошлю тебя обратно в Арканзас», Вольтер и Кондорсе бы расхохотались и ответили «Если нормально не сечешь, мы тебя в Кемпер сошлем ха ха ха». – Связав вот это вот с Квебеком и знаменитыми тупыми кэнаками, она, должно быть, смешок в себе давила.

Я отправился, по чьей-то наколке, в Bibliothе´que Mazarine возле Quai St Michel, и там ничего не произошло, вот только старая библиотекарша мне подмигнула, сообщила, как ее зовут (мадам Ури), и велела мне ей писать когда ни пожелаю.

Все, что было делать в Париже, сделано.

Я купил авиабилет в Брест, Бретань.

Спустился в бар со всеми попрощаться, и один из них, Гуле-бретонец, сказал: «Будь осторожней, они тебя там оставят».

PS А последней соломинкой, перед тем как купить билет, я пошел к своим французским издателям и объявил, как меня зовут, и спросил начальство – Девушка либо поверила, что я из авторов этого издательского дома, кой я и есть в количестве уже шести романов, либо нет, но она холодно ответила, что он вышел на обед —

«Тогда ладно, где Мишель Морт» (по-французски) (мой как бы тут редактор, бретонец из бухты Ланьон в Локареке).

«Тоже обедает».

А суть дела сводилась к тому, что он в тот день был в Нью-Йорке, но ей наплевать было с высокой колокольни сообщать мне об этом, раз я сижу перед этой деспотической секретаршей, которая, должно быть, считает себя самой мадам Дефарж у Дикенза в «Повести о двух городах», что вышивала имена потенциальных жертв гильотины на ткани печатника, тут, где полдюжины жаждущих или обеспокоенных будущих писателей со своими рукописями, и все они посмотрели на меня положительно мерзко, когда услышали мое имя, как будто бормотали себе под нос «Керуак? Да я в десять раз лучше напишу, чем этот битницкий маньяк, и докажу вот этой самой рукописью под названием „Молчание au губ“, где все рассказывается про то, как Ренар заходит в фойе, закуривая сигарету, и отказывается отвечать на грустную бесформенную улыбку бессюжетной Лесбийской героини, чей отец только что пытался изнасиловать лося в Битве при Кукамонге, а интеллектуал Филипп входит в следующей главе, закуривая сигарету с экзистенциальным скачком через чистую страницу, которую я дальше оставлю, и все заканчивается монологом, объемлющим и т. д., Керуаку этому только рассказы и писать, фу» – «И такого отменного дурновкусия, ни одной даже хорошо очерченной героини в брючках-домино, что распинает кур своей матери молотком и гвоздями на „Хэппенинге“ в кухне» – тьфу, петь мне хочется только старую песенку Джимми Лансфорда:

Но видя зловещую атмосферу «литературы» вокруг себя, и шмара эта не позволит моему издателю выжужжать меня к себе в кабинет на настоящую деловую трепотню, я встаю и рычу:

«Ай бля, j’m’en va à l’Angleterre» (Ай бля, поехал я в Англию»), хотя на самом деле нужно было сказать:

«Le Petit Prince s’en va à le Petite Bretagne».

Значит: «Маленький Принц поехал в Маленькую Британию» (или же Бретань).