Отрывок из книги
Незадолго перед тем я спускался с горки между Гершом-авеню и той призрачной улочкой, где раньше жил Билли Арто, к лавке Блезана на углу, там по воскресеньям парни стоят после церкви в лучшекостюмах, курят, Лео Мартин говорит Сынку Альбержу или Джо Плуффу: «Eh, batgge, ya faite un grand sarman s’foi icite» – («Святай Порцайка, ну и затянул же он в этот раз проповедь»), а Джо Плуфф, прогнатичный, приземистый, скользом мощный, харкает на крупную камнегальку в мостовой Гершома и валит домой завтракать, ничего на это не сказав (он жил с сестрами, братьями и мамой, потому что старик всех выпер – «Пускай мои кости под дождем растают!» – а сам стал бытовать отшельником во тьме собственной ночи – красные глазки слезятся, старое больное чудовище, скрудж округи) —
Доктора Сакса в его начальных очертаньях я впервые увидал в раннем католическом детстве, в Сентралвилле – кончины, похороны, весь этот саван, темная фигура в углу, если глянешь на гроб покойника в скорбной гостиной открытого дома, где на двери кошмарный лиловый венок. Из дома дождливым вечером выявляются фигуры гробоносцев с ящиком, а в нем старый мертвый мистер Ай. Статуя св. Терезы поворачивает голову в древнекатолическом фильме двадцатых годов, где св. Тереза носится по городу в машине с У. К.-Филдзовыми[2] рискованными вывертами молодого набожного героя, а куколка (не сама св. Тереза, а дамочка-героиня, ее символ) рвет когти к собственной святости, широко раскрыв от неверия глаза. У нас дома была статуэтка св. Терезы – на Вест-стрит я видел, как она ко мне поворачивает голову – в темноте. Да и раньше ужасы Христа из мистерий, где он в покровах и одеяньях человечества тягчайшей судьбы в Крестноплаче по Разбойникам и Нищете, – он стоял в изножье моей кровати, толкал ее как-то темной субботней ночью (в квартире на втором этаже на углу Хилдрет и Лилли, где полно Вечности снаружи) – либо Он, либо Дева Мария склонялась мерцающим профилем своим и ужасом, толкала мою кровать. Тем же вечером шаловливый призрак какого-то Санта-Клауса, он повеселее будет, подскочил и хлопнул моей дверью; ветра не было; сестра принимала ванну в розовенькой ванной субботневечернего дома, а мама терла ей спинку, или настраивалась на Уэйна Кинга[3] по старому радиоприемнику красного дерева, или проглядывала верхние смешилки про Мэгги и Джиггза[4], только что от парнишек с фургончика снаружи (та же парочка носилась посреди краснокирпичного центра города у меня в китайском детективе), поэтому я выкрикнул: «Кто хлопнул моей дверью (Qui a farmez ma porte)?», и мне ответили, что никто («Parsonne voyons donc»), – и я понял, что меня осаждает призрак, но ничего не сказал; вскоре после мне приснился кошмарный сон о грохочущей красной гостиной, только что выкрашенной странным красным лаком 1929 года, и во сне я ее увидел: вся танцевала и грохотала, как скелеты, поскольку брат мой Жерар населял их призраком, и приснилось, что я с воплем проснулся у фонографа в соседней комнате с загибами Хозяйского Голоса[5] этой машинки из бурого дерева – Память и сон перемешаны в нашей безумной вселенной.
.....
На сегодняшний вечер он уже нарасследовался – гдето в лесах Дракута подымает из земли дверь, входит и укладывается спать… на миг мы видим огни горнов, сияющие до верхушек сосен, – прогорклый, густой, богатый грязью ветер овевает луну – Тучи спешат за дождем и наперегонки с лихорадочной Дамой в ее лунной спешке, она выходит, медитируя истерические мысельки в разреженном воздухе, – затем люк захлопывается на тайнах Доктора Сакса, он громыхает внизу.
Он отдаляйствует под низом в собственных громадных фантазиях о конце света. «Конец света, – говорит он, – Грядет…» Он пишет его на стенах своего подземного дома. «Ах, Марва моя», – вздыхает он… Марву упекли в дурдом, Доктор Сакс вдовец… бобыль… полоумный Властитель всей грязи, за коей надзирает. Он топтал тростники мартовской полночи в полях Дракута, злобно косился на Луну, пока она скакала вперегонки с мергелевыми облаками (что надувает от устья реки Мерримак, от Марблхеда, с Сев-Запада), – он был невообразимым дурнем, вечно искал золотого идеального решения, бродил повсюду, не жизнь себе устроив, а малину, выискивал таинственные комья земли по всему свету ради штуки до того фантастической – отыскать точку кипения зла (что в его —, было штукой вулканической… вроде чирья) – в Южной Америке, в Северной Америке, Доктор Сакс трудился, отыскивая загадку Нового Света – змея зла, чей дом родной в глубинах Эквадора и амазонских джунглей – где он жил продолжительно, разыскивая идеального голубка… белую джунглевую разновидность, нежную, как белая летучая мышка, вообще-то мышь-Альбинос, но у этого голубка змеиный клюв, и обитает он поблизости от Змеиной Головы… Доктор Сакс вычислил по этому идеальному Голубю, который летал ради него в Тибет по своей воле (и вернулся с пучком трав, привязанным к лапке Героическими Монахами Мира Севера) (Г. М. М. С., постфеллахская организация, впоследствии Папой признанная варварской) (а его грамотеями – примитивной)… вычислил, что у Змея часть тела – в джунглях… Пригруковал с гор Снежного Севера Доктор Сакс, образованный в комиссии льда и в комиссии снега, обученный Пламенами, в страннейшем Монастыре на Свете, где Узрел Сакс Змея а Змей узрел Сакса —
.....
