Читать книгу Лекарство для разбитого сердца - Джеки Эшенден - Страница 2

Энцо Кардинали не относился к числу людей, которые обожают вечеринки, считая такое времяпрепровождение пустой тратой времени и предлогом напиться до скотского состояния, чтобы потом вести себя самым отвратительным образом.

Уже час, как он стоял в углу шикарно обставленной гостиной с невыпитым стаканом виски и недовольно посматривал на богато разодетую толпу гостей, которые смеялись, галдели и несли всякую чушь.

Энцо казалось, что устроенное Генри Сент-Джорджем светское мероприятие тянется целую вечность, и у него заканчивалось терпение. Да что там говорить, оно закончилось, стоило ему переступить порог этого дома.

Он не любил ждать, но, поскольку другие люди двигались намного медленнее, создавалось впечатление, что он только и делает, что ждет. Что постоянно выводило его из себя.

Младший брат Данте частенько говорил, что Энцо нужно научиться проявлять терпение, но тот не разделял его мнение. Он появился на свет не для того, чтобы угождать другим. Если они не поспевают за ним, это их проблема. Конечно, в итоге это становилось проблемой самого Энцо, что не вызывало у него большого восторга.

Сначала он собирался отправить в Англию для заключения сделки Данте, но в последнюю минуту решил, что не сможет доверить такой важный вопрос своему слишком беспечному братцу. И вот он здесь, в гостях у Генри Сент-Джорджа в его обширном поместье в Котсуолде.

Хозяин дома, крупный промышленный магнат, тяготел к старосветским приемам, где заключал большинство своих сделок. Энцо пришлось мириться с таким положением дел, потому что Сент-Джордж ко всему владел островом неподалеку от побережья Неаполя, которым ему отчаянно хотелось завладеть.

Пока все складывалось хорошо, так как старик почти согласился продать остров. Правда, Энцо не мог понять, почему Генри тянет с окончательным ответом. Хотя необходимость вести себя мило и дружелюбно, что всегда давалось ему очень и очень нелегко, заботила его намного больше. Ведь он желал завершить сделку на этих выходных.

Энцо смотрел, как Генри склонил свою седую голову, внимая каждому слову женщины, которую держал под руку, и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Господи, это было невыносимо. Он ждал подходящего момента, чтобы припереть Сент-Джорджа к стене и озвучить свое финальное предложение, но того постоянно окружали люди.

Данте просил Энцо проявлять вежливость, но пусть его братец катится к черту со своими советами.

Энцо мечтал завладеть островом Изола-Сакра, потому что тот находился ближе всего к Монте-Санта-Марии, крошечному островному королевству в Адриатическом море, которое когда-то было его домом. До того, как их с Данте отец, будучи королем, решил узурпировать власть, но парламент решил, что с них достаточно монархии, провозгласил государство республикой и вежливо попросил королевскую семью убраться с острова. Навсегда.

Кардинали нашли себе место на материке, в Милане, но этот город так и не стал родным для Энцо. Ему исполнилось пятнадцать, когда их семейство выдворили из Монте-Санта-Марии, и с тех пор он чувствовал себя «человеком без корней».

Когда-то он был наследником королевства. А потом остался ни с чем.

И даже строительная компания, приносившая ему многомиллиардные прибыли, не могла сравниться с тем, чего он лишился.

Энцо мечтал о доме. И поскольку вернуться в старый не представлялось возможности, он решил найти для себя новый, в другом месте.

Он снова нервно посмотрел в сторону Сент-Джорджа и решил, что, если тот через пару минут не закончит разговор со своей дамой, он подойдет к нему и озвучит свое предложение. И к черту вежливость.

Не имеющий гражданства пятнадцатилетний мальчик, который сидел, забившись в угол миланской квартирки, остался в прошлом. Теперь Энцо занимал должность генерального директора компании с офисами в больших городах по всему миру.

Пусть у него не было своего государства, но в том, что касалось бизнеса, он по-прежнему оставался королем.

Мысли Энцо прервала неожиданно открывшаяся дверь в другом конце комнаты, и он с удивлением посмотрел на просунувшуюся в щель голову маленького ребенка.

Странно, что малыша до сих пор не уложили спать, ведь время близилось к полуночи.

Когда мальчик, в синей пижамке и с взъерошенными волосиками, шагнул в комнату и неуверенно огляделся по сторонам, что-то в нем показалось Энцо до боли знакомым.

Наверное, это был сынишка хозяина дома, его поздний ребенок, ведь Сент-Джорджу перевалило за шестой десяток. Четыре года назад он женился на женщине почти в два раза моложе себя, и ее последовавшая так быстро после свадьбы беременность вызвала небольшую сенсацию в прессе.

Энцо никогда не интересовали сплетни, и он понять не мог, откуда помнит этот факт.

Мальчик сделал еще несколько шагов вперед, и Энцо заметил необычный золотистый цвет его глаз, как у только что отчеканенных монет, и весь напрягся. Ведь из всех, кого он знал, такие глаза были только у двух человек: у его отца и у него самого. Золотистый цвет глаз считался семейной чертой Кардинали, и в Монте-Санта-Марии он традиционно свидетельствовал о принадлежности к королевскому роду.

Такое совпадение показалось Энцо весьма неожиданным.

Тут дверь в комнату распахнулась чуть шире, и на пороге появилась какая-то женщина.

На ней не было шикарного вечернего платья от кутюр и украшений, как на остальных дамах, а простые джинсы и свободная темно-синяя футболка. Волосы незнакомки, цвета меди, словно полыхающее пламя на фоне сумеречного неба, были собраны в небрежный пучок на макушке.

Увидев ее, Энцо застыл словно пораженный громом.

Он представил эти волосы, лежащие мягкими волнами на его груди или струившиеся шелковистыми прядями между его пальцев, когда он притягивал ее к себе. Они были такими же красными, как ее жаркие губы, которые он целовал…

Затаив дыхание, он рассматривал ее высокий лоб, маленький решительный подбородок, острый носик и такие же острые скулы с россыпью веснушек. Веснушек, по поводу которых она так беспокоилась под жарким тропическим солнцем и которые подобно золотой пыльце рассыпались по ее пышной груди. Он перецеловал их все до единой…

Нет. Этого не может быть.

Женщина снова осмотрелась по сторонам, и неизбежно, как восход солнца, встретилась взглядом с Энцо. И он с замиранием сердца заглянул в ее глаза цвета штормовых облаков и льда, которые ничем не выдавали страсть, бушевавшую у нее внутри.

Которой он наслаждался долгими часами.

Которую никогда не испытывал ни до, ни после встречи с ней.

Которая превратилась в холодный пепел в то утро, когда он проснулся и обнаружил, что она исчезла.

Четыре года назад, на одном из островов Карибского моря, на новом курорте, построенном его братом, он встретил девушку, которая вывернула его наизнанку, распалив в нем такую страсть, что он потерял способность мыслить трезво.

Которая помогла забыть, пусть всего на несколько дней, боль, теснившую его грудь на протяжении многих лет.

А потом исчезла даже не попрощавшись.

Глаза женщины округлились от изумления, и у Энцо не осталось никаких сомнений. Это была она. Та самая рыжеволосая, страстная красавица, с которой у него четыре года назад приключился двухдневный роман.

Он пытался забыть ее. Господи, он даже убедил себя, что у него получилось.

Но стоило ему посмотреть в эти большие серые глаза, как его тело тут же ожило, и он понял, что обманывал себя.

Он не забыл ни пожиравшей его страсти, ни того чувства, когда казалось, словно он пришел домой, стоило ему очутиться в ее объятиях.

Не забыл он и ярости, охватившей его два дня спустя, когда он проснулся один в своей кровати, на холодных простынях.

Что-то подобное творилось с ним и сейчас. Четыре года он думал о ней. Четыре года просыпался, сходя с ума от неутоленной страсти и желая получить то, что невозможно купить ни за какие деньги.

То, что могла дать только она одна.

Он не бросился на ее поиски, потому что был слишком горд и сказал себе, что на ней свет клином не сошелся, но это тоже был самообман.

И вот она здесь, на расстоянии нескольких лет и тысяч километров от их острова, стоит на пороге гостиной какого-то англичанина и смотрит на него так, словно переживает те же чувства, что и он.

Что она тут делает? И где была все эти годы?

Энцо машинально сделал шаг по направлению к ней, но тут появившийся в комнате ребенок обернулся и тоже увидел ее.

– Мамочка, – сказал он и, подбежав к ней, обнял ее за ногу.

Энцо застыл, переживая еще одно потрясение.

«Мамочка».

Женщина, Саммер – так она назвалась ему тогда, – положила ладонь на голову малыша, но при этом смотрела на Энцо. Словно была не в силах отвести взгляд.

Значит, этот мальчик был сыном хозяина дома, а она…

А она была женой Сент-Джорджа.

Казалось, его потрясению не будет предела.

Энцо старался убедить себя, что ему абсолютно все равно, кто она такая. В конце концов, столько лет прошло.

В любом случае он не хотел тогда ехать на курорт Данте. Он невзлюбил этот остров с первой секунды. Его насыщенный тропический воздух и лазурная морская гладь напоминали о земле, на которой он вырос, и о доме, который не смог забыть.

Энцо стоял в тени пальм, выслушивая жалобы управляющего отелем и потея в своем сшитом на заказ костюме и кожаных туфлях ручной работы, полных песка, как вдруг увидел ее. Белолицую красавицу с потрясающей фигурой в ярко-красном бикини, каким-то образом сочетавшимся с ее волосами цвета меди. Женщина направлялась к бассейну. На ее плечи было накинуто полотенце, а в руке она держала какую-то книжку. Проходя мимо Энцо, она глянула на него, и ее пухлые губы, словно созданные для греха, изогнулись в едва заметной улыбке. И у него перехватило дыхание.

Потому что люди никогда не смотрели ему в глаза – они слишком боялись его. А она не испугалась. Наоборот, в ее взгляде промелькнули веселые искорки, словно она видела в нем обычного мужчину, а не влиятельного и ни перед чем не останавливающегося главу международного концерна. И Энцо показалось, что его брюки стали ему малы на два размера.

Недолго думая, он прервал разговор с менеджером отеля и последовал за ней к бассейну.

Она уже разместилась на шезлонге и, когда он подошел к ней, одарила его сдержанным взглядом поверх своей книги.

Только вскоре от ее сдержанности не осталось и следа.

Час спустя он уже был на ее вилле, и его костюм валялся на полу вместе с ее бикини.

Первый раз он овладел ею прямо у стены, быстро и грубо, настолько сильной оказалась пожиравшая их обоих страсть. Саммер обвила его талию своими атласными бедрами и сдавленно ахнула, когда он погрузился в ее тугую плоть. Ее глаза потемнели, и в них не было страха, одно удивление. Словно она впервые в жизни встречала такого мужчину, как он. Ее реакция возбудила его еще больше. А потом ее удивление сменилось наслаждением, когда он начал двигаться, прижимая ее к стене и доводя их двоих до безумия…

Их роман длился ровно два дня. Два дня, на протяжении которых он исследовал каждый миллиметр ее тела, когда держал ее в своих руках и изливал перед ней душу так, как ни перед кем другим.

Тогда Энцо подумал, что, может быть, заблуждался, когда считал, что дом – это какое-то место. Возможно, домом может стать также и человек.

Пока она не уехала не попрощавшись.

Нет, не стоит ворошить прошлое. И не стоит обращать на нее внимание.

– Матильда? – Сент-Джордж наконец закончил разговор со своей собеседницей и озадаченно посмотрел на жену. – Что-то случилось?

И рыжеволосая – его Саммер – оторвала взгляд от Энцо и посмотрела на мужа.

– Н-нет, – ответила она бархатистым голосом, который становился хрипловатым, когда Энцо заполнял ее собой всю без остатка. Или когда его рот находился между ее бедер. Или когда его ладони сминали ее грудь. – Саймон проснулся и встал с кровати. – Она наклонилась и подхватила ребенка на руки. – Наверное, забрел сюда по ошибке.

Значит, ее зовут Матильда. И она жена Сент-Джорджа.

Энцо неподвижно стоял и смотрел, как Генри подошел к ней и, склонившись над мальчиком, что-то прошептал ему. Малыш посмотрел на отца, а потом глянул через его плечо и на секунду встретился взглядом с Энцо.

И того вдруг осенило.

И он сжал свой стакан с такой силой, что треснуло стекло.

Этот мальчик был сыном не Генри Сент-Джорджа, а его собственным.

Матильда крепко прижимала Саймона к груди, пытаясь унять оглушающее биение своего сердца.

Она допустила ужасную ошибку.

Все выходные она старательно избегала встреч с Энцо, днем уходя с ребенком из дома на прогулки, а вечером поднимаясь наверх, подальше от гостей Генри.

Оставалось продержаться сегодняшний вечер, и можно поздравить себя с тем, как удачно все сложилось. Она уложила Саймона пораньше и сама тоже забралась в постель с мороженым и включила какой-то фильм.

Но ближе к полуночи ребенок проснулся и, видимо услышав шум, доносившийся из гостиной, не устоял перед искушением и спустился вниз, потому что обожал находиться в обществе других людей.

Матильда поспешила за сыном и, слишком обеспокоенная его поисками, не сразу заметила мужчину, стоявшего в противоположном углу комнаты. Она быстро осмотрелась по сторонам и сделала шаг вперед, как вдруг ощутила до боли знакомое волнение.

Поэтому она остановилась. И еще раз обвела взглядом гостиную. И тут увидела Энцо.

Как можно было не заметить его сразу, такого до невозможного высокого и широкоплечего! От него исходила та же неистовая, живая энергия, которую она до сих пор помнила, те же нетерпение, беспокойство и огонь.

Матильда окинула взглядом его короткостриженые черные волосы, аристократические скулы, длинный заостренный нос и чувственный рот, а потом заглянула в его глаза, обжигающие, как тропическое солнце. Она задрожала и почувствовала, как в ней разгорается давно погасшее пламя. Беспомощно Матильда глянула на него еще раз, чтобы убедиться, что это действительно он. Словно реакции ее тела оказалось недостаточно.

Но он смотрел не на нее. Его внимание было поглощено Саймоном.

Только бы он не заметил цвет глаз ее сына. Но нет… Он снова перевел взгляд на Матильду, и она ощутила, как на нее обрушивается волна его ярости.

Он все понял.

Матильда не слышала, что говорил Генри, думая о том, как побыстрее убраться из гостиной, подальше от мужчины, который по-прежнему не сводил с нее глаз.

С которым она провела два головокружительных дня на Карибах.

От которого сбежала даже не попрощавшись.

Который и был отцом ее ребенка.

Не став дожидаться, когда Генри начнет знакомить ее со своими гостями, Матильда выскользнула с сыном из комнаты.

Вернувшись наверх, она уложила Саймона обратно в кроватку и спела ему одну из его любимых колыбельных, поглаживала его по спинке, пока он не уснул.

Убедившись, что ребенок крепко спит, Матильда вышла из его спальни и тихо закрыла за собой дверь. Потом она прислонилась к стене в коридоре и, закрыв лицо руками, дала волю своим страхам.

Она видела список гостей и с деланым безразличием спросила Генри, зачем он пригласил какого-то итальянского миллиардера. Оказалось, что тот хотел купить остров, которым владел ее муж, или что-то в этом роде. Матильда толком не расслышала, потому что пыталась справиться с потрясением, которое пережила, узнав о приезде Энцо Кардинали. Миллиардера-застройщика и короля канувшего в небытие королевства. А также хладнокровного, безжалостного, целеустремленного бизнесмена, создавшего со своим братом небольшую строительную компанию и превратившего ее в огромный международный концерн, занимавшегося не только постройкой домов, но и гостиничным бизнесом, недвижимостью, обрабатывающей промышленностью и созданием высоких технологий.

Его имя хорошо знали в Fortune 500 – рейтинге крупнейших мировых компаний, в обществе, в котором вращался и ее муж. Журналисты называли Кардинали акулой бизнеса, хладнокровным хищником финансового мира, по крайней мере, в тех статьях, которые попадались на глаза Матильде.

Не то чтобы она прочитала много таких статей. Но ей хотелось быть в курсе его дел, чтобы знать, откуда ждать потенциальную угрозу. Правда, четыре года назад он не представлял собой никакой угрозы. И не был ни хладнокровным, ни безжалостным.

Он горел подобно солнцу, и она, абсолютно безоружная перед таким мужчиной, сгорала вместе с ним.

Матильда тихо застонала и медленно сползла по стенке, усевшись на дорогущую турецкую дорожку на полу.

С чего она решила, что не возникнет никаких проблем? Как ей могло прийти в голову, что она запросто сможет избежать встречи с ним? Ну почему было не уехать с Саймоном на выходные к ее тете с дядей? Или отправиться в Лондон? Да куда угодно, лишь бы не оставаться дома?

Но теперь поздно укорять себя.

Энцо увидел ее. И, что еще хуже, он увидел Саймона и все понял.

Она не сумела бы скрыть цвет глаз своего сына. Такой непохожий на других. Такой уникальный. И такой красивый.

Энцо сказал, что золотисто-янтарный цвет глаз является их семейной чертой. Они тогда лежали на пляже в объятиях друг друга и смотрели на звезды, и он рассказывал ей об островном королевстве, наследником которого когда-то был.

Матильда, после долгих лет жизни с эмоционально сдержанными тетей и дядей, не смогла устоять перед его теплом. Ей казалось, что она шагнула в лето после долгой зимы.

Она поехала на остров, чтобы провести там свои последние каникулы перед помолвкой. Это был подарок от Генри, который прекрасно знал, что она не хотела выходить за него замуж, и пытался задобрить ее. Тогда она этого не понимала. Единственное, что она знала, так это то, что, если она не станет женой Генри, ее тетя с дядей лишатся своего красивого поместья в Девоншире.

Это было очень английское, почти средневековое соглашение.

После смерти родителей, когда Матильде исполнилось семь лет, ее забрали к себе бездетные тетя с дядей, и, хоть они были с ней по-своему добры, она вечно жила с чувством, что ее просто терпят. Что они были вынуждены принять ее в свой дом.

Поэтому она старалась быть полезной. Не доставлять хлопот. Ее дядя не любил, когда шумели и отвлекали его внимание, поэтому Матильда привыкла вести себя тихо и не высовываться. Она не хотела, чтобы они избавились от нее или пожалели о том, что взяли ее к себе.

Ее родственники настолько привыкли к ее послушанию, что когда банк отказал им в займе, чтобы сделать ремонт в поместье, и вмешался друг их семьи Генри Сент-Джордж, предложив деньги взамен на женитьбу на Матильде, им и в голову не пришло, что она будет возражать.

И она не стала. Потому что они дали ей крышу над головой и пожертвовали годами своей жизни, воспитывая ее. Так что замужество было небольшой жертвой, которую она могла принести в знак благодарности за протянутую руку помощи.

Матильда не стала говорить, что ей не хотелось выходить за Генри, ровесника ее тети и дяди. Она не любила его, хоть он и был достаточно приятным человеком. Он сказал ей, что не нуждается в физической близости в браке, и все, что ему нужно, – это дружеское плечо, чтобы скрасить последующие годы его жизни. Правда, Матильда с недоверием отнеслась к его словам.

Поэтому когда Генри предложил ей отдых на Карибах перед их помолвкой, она решила не отказывать себе в удовольствии.

Именно там она и встретила Энцо.

Матильда никогда особо не обращала внимания на мужчин, предпочитая уделять время занятиям, сначала в школе, а потом в университете, но Энцо Кардинали настолько потряс ее своей внешностью и исходившей от него властностью и силой, что она не могла оторвать от него глаз.

И когда их взгляды встретились, у нее перехватило дыхание.

Переехав в дом к дяде и тете, Матильда вела замкнутый образ жизни, стараясь не сделать ни одного неверного шага. Но этот мужчина пробудил в ней ту часть ее натуры, которую она сковала льдом после смерти своих родителей.

Яростную, горячую, бунтовскую.

Энцо выглядел взбешенным, стоя там, под палящим солнцем в шикарном костюме-тройке и кожаных туфлях, и в его янтарных глазах Матильда увидела вызов. И ответила на него.

Она улыбнулась и изогнула бровь, ощущая восторг от собственной дерзости. Словно она дразнила тигра в клетке, зная, что ее не съедят благодаря прутьям решетки. Матильда даже не предполагала, что он последует за ней, когда он вдруг появился у бассейна. Взгляды всех окружающих были направлены на него, но он смотрел на нее одну, не замечая никого вокруг.

И в ту же минуту хорошая девочка, которой она была со дня смерти своих родителей, исчезла без следа.

Как только они с Энцо оказались на ее вилле, он закрыл за собой дверь и жадно набросился на губы Матильды. Она была ошеломлена его поцелуем, потому что мастерство, с которым целовал ее Энцо, не шло ни в какое сравнение с робкими поцелуями, которыми она обменивалась с одним из своих одноклассников когда-то на танцах.

Энцо прижал ее к стене, и она не стала возражать, боясь выдать свою неопытность, потому что больше всего на свете ей не хотелось, чтобы он ушел.

Но он, кажется, ничего не заметил, кроме полыхавшей между ними страсти.

Энцо сорвал с нее бикини, не оставив ей времени для того, чтобы стесняться или нервничать. Или передумать. А потом обхватил своими огромными, теплыми ручищами ее обнаженную грудь, дразня ее соски своими большими пальцами…

Матильда до сих пор помнила, как тихо застонала, когда рука Энцо скользнула между ее бедер и он начал гладить своими пальцами ее увлажнившееся лоно, заставив ее дрожать и изгибаться от удовольствия.

Никто никогда не касался ее там, и она не могла поверить, что позволяет вытворять с собой такое мужчине, которого только что встретила. Наслаждение, которое она переживала, казалось ей запретным, но в то же время необыкновенно восхитительным…

Матильда резко выдохнула, прогоняя прочь эти воспоминания и стараясь не обращать внимания на слабую пульсацию между бедер.

Нет, нужно все забыть. Женщины, которой она была на том острове, больше не существовало, и она не хотела быть ею теперь, когда стала матерью и у нее появились обязательства.

Вернувшись в Англию, Матильда постаралась вернуться к привычному образу хорошей девочки. Она, как и обещала, вышла замуж за Генри и ушла в академический отпуск, чтобы иметь возможность заботиться о Саймоне.

О своей беременности она узнала через четыре месяца после свадьбы, но, к счастью, к тому времени успела убедиться, что Генри не обманывал, когда говорил, что ему достаточно дружеских отношений. Он отнесся к ней по-хорошему, вытер слезы, когда она призналась, что ждет ребенка, и решил спасти их обоих от скандала, заявив, что Саймон – его ребенок. Генри никогда не спрашивал имени настоящего отца мальчика, а у нее никогда не возникало желания называть его.

Он был хорошим отцом и добрым мужем.

Жаль только, что он пригласил Энцо Кардинали на этот глупый прием…

Матильда тяжело сглотнула и заметила, что тишина в коридоре вдруг стала какой-то напряженной, и ее бросило в дрожь.

Очень медленно она убрала руки от лица и увидела перед собой Энцо.

– Добрый вечер, миссис Сент-Джордж, – сказал он своим звучным голосом, в котором когда-то бушевало пламя, а теперь от него веяло ледяным холодом. – Думаю, нам с вами следует поговорить.