Читать книгу Соблазнительное предложение - Дженнифер Хеймор - Страница 3

«Он шутит», – подумала Эмма.

Она стояла перед гостиницей, уставившись на двуколку – двуколку, а не дилижанс или карету, на поиски которых, по мнению Эммы, он отправился, чтобы подобрать экипаж для поездки в Шотландию.

Перед уходом он велел ей подождать в гостинице. Эмме хотелось возразить – она отлично знала, куда нужно идти в Бристоле, чтобы нанять экипаж за лучшую цену, но ей еще хватало мудрости, чтобы понять – ее не должны видеть в городе с ним. Она знает здесь слишком многих.

Ей все-таки казалось, что лорд Лукас озабочен ее репутацией сильнее, чем готов признать. От этой мысли где-то внутри шевельнулась радость – теплое, странное чувство, подобного которому она никогда не испытывала.

Он устроился на сиденье и, держа в руках вожжи, смотрел на нее. Черный сюртук облегал его плечи так, что Эмма невольно задышала чаще. Он выглядел лихим красавцем, настоящим прожигателем жизни, денди, пытающимся поймать взгляды всех леди – и преуспевшим в этом, потому что две юные девушки хихикали и посматривали на него с противоположной стороны улицы. Он выглядел беспечным лондонским джентльменом на прогулке, а не человеком, отправляющимся в путешествие длиной в четыреста миль через всю страну.

Люк озорно улыбнулся Эмме, и его голубые глаза заискрились под полуденным солнцем.

– Ну, что вы об этом думаете?

У него за спиной по мостовой сновали другие экипажи, куда более подходящие для долгих поездок. Улица пахла городом – в воздухе Бристоля всегда ощущался солоноватый привкус, словно он никак не мог прогнать океан с улиц. Люди входили в гостиницу и выходили из нее, плотно закутавшись в пальто, как сама Эмма в накидку.

Не услышав ответа на вопрос, Люк спустился вниз, привязал лошадей и подошел к Эмме.

– Я заполучил его по превосходной цене. – Он взял Эмму под локоть, подвел сзади к неустойчивой конструкции. – Это дорожный кабриолет. Видите – к нему сзади приделан багажный ящик вместо подножки для ливрейного грума?

– Разве не лучше было бы ехать в карете? – спросила она, стараясь, чтобы вопрос прозвучал спокойно.

Он нахально изогнул бровь.

– Нет. Тогда мне придется нанимать кучера.

Он же брат герцога. Наверняка ему должно хватить денег на кучера. Эмма нахмурилась.

– Я предпочитаю управлять лошадьми сам. Раз уж мне не придется ехать через всю Англию верхом, то я хотя бы могу управлять экипажем.

Эмма постаралась не поморщиться, услышав это. Она понимала, что своим присутствием доставляет ему неудобства, знала, что в город он въехал верхом. Если бы она не потребовала взять ее с собой, ему не пришлось бы думать об экипаже. Сделав глубокий вдох, она сказала:

– Понимаю. Но эта двуколка выглядит… такой хрупкой. Что-то я сомневаюсь, что она выдержит долгую дорогу по Англии.

Она уже представляла себе, как колесо налетает на камень и все рассыпается в щепки. То есть двуколка – в щепки, а они с Люком и несчастные лошади превращаются в кровавую массу переломанных костей.

Эмма посмотрела на лошадей – изящная и гибкая серая и крепкая, кряжистая вороная. Совершенно не подходящая пара. Люк перевел на Эмму взгляд голубых глаз и легонько пожал ее локоть.

– Вы боитесь? – мягко спросил он. – Не думаю, что это путешествие для слабых духом.

– Я не боюсь путешествия, – отрезала она, расправив плечи. – А вот экипажа этого боюсь. Вы задумали нас убить?

– Только не вас, – ответил он.

Не зная, как это понимать, Эмма сказала:

– И погода все время меняется. Что, если пойдет дождь?

– На этот случай имеется складной верх.

Она повернулась и взглянула ему в лицо, сведя нахмуренные брови вместе и стараясь не слишком громко скрипеть зубами.

– Да. Я вижу этот верх. Крохотная штука, проку от которой будет меньше, чем от летнего зонтика.

Люк смотрел на нее, вопросительно подняв бровь. В глазах плескались искорки смеха.

Эмма показала на заднюю часть двуколки, точнее, на сложенный верх.

– Это убережет нас от десятиминутного дождичка. Но за день трудной дороги под проливным ливнем мы промокнем насквозь, подхватим пневмонию и… – она щелкнула пальцами, – умрем.

Люк фыркнул.

– В таком случае я предлагаю во время сильных ливней укрываться в теплых, сухих, уютных гостиницах. Разумеется, в постели.

Эмма, прищурившись, смерила его взглядом, но сделать, разумеется, ничего не могла. Просители не выбирают, и, конечно, у нее не было денег, чтобы самой нанять более удобный экипаж.

– Очень хорошо, – вздохнула она. – Я буду молиться, чтобы вы не привезли нас прямо к смерти.

Спустя два часа они оставили Бристоль позади и под прохладным, водянистым голубым небом направились по бристольской дороге на север. Поскольку выехали они после полудня, а в это время года темнело рано, далеко им сегодня уехать не удастся.

Сверившись с одним из двух томов «Путеводителя по Британии» Паттерсона, оставленных Люком на сиденье, Эмма решила, что остановятся они в месте под названием «Кембридж Инн» возле деревни Слимбридж.

– Отлично, – сказал Люк. – А потом поедем дальше по этой дороге на Вустер. Доберемся туда к завтрашнему вечеру и проведем там ночь и день, прежде чем отправимся дальше на север.

– Почему? – нахмурившись, спросила она. Теперь, когда они уже отправились в путь, малейшая задержка нервировала ее. Вот бы закрыть глаза и в мгновение ока перенестись в Эдинбург!

– У меня там есть кое-какие дела. Поверьте, мне так же не терпится отыскать Мортона, как и вам, но я должен кое-что сделать. – Другого объяснения он не предложил.

Эмма сложила руки на коленях и промолчала. Ее мучало невыносимое любопытство, но, по сути, его дела в Вустере ее совершенно не касаются.

Она откинулась на спинку сиденья и стала наблюдать за Люком. За какое-то мгновение он переходил от расслабленной беспечности к решительной властности. А глаза его то искрились смехом, то мрачно блестели.

Очень сложный человек. Он сбивал ее с толку, тревожил и не имел ничего общего с ее представлениями о нем. Теперь она понимала, что ожидания ее обманули. Он брат герцога Трента и представлялся ей олицетворением звездной репутации брата. Но возможно, даже сам герцог Трент не был воплощением собственной репутации.

По здравом размышлении Эмма даже радовалась, что Люк не оправдал ее ожиданий. Будь он таким, он бы просто не взял ее с собой.

И этот мужчина был куда более притягательным, чем она могла себе вообразить.

Он посмотрел на нее. В голубых глазах отражался луч заходящего солнца. И что-то в душе ее сжалось. Он такой красивый – это она как раз предполагала, но не ожидала такой реакции на его красоту. Чересчур сильной.

– Вы рассматриваете меня в упор, – спокойно заметил он.

– Простите. – Эмма быстро отвела взгляд. – Это вам неприятно?

Люк засмеялся, и в его смехе прозвучала живая радость, которая, впрочем, тут же и исчезла.

– Нет, Эмма, – хрипловато произнес он. – Смотрите, сколько хотите.

– Хорошо, буду. – Она чувствовала себя противно упрямой, но не могла ничего с собой поделать. Холодало, ветер проникал не только под накидку, платье и нижнее белье, но и под плед, которым она укутала ноги. Наверное, где-нибудь по дороге пойдет и снег – и тогда он увидит, сколько пользы будет от этого дурацкого складного верха.

Эмма поплотнее укутала колени шерстяным пледом, купленным Люком, и вздрогнула. Жаль, что она не взяла с собой пальто потеплее, но ей даже в голову не пришло, что они будут путешествовать в открытом экипаже.

Может, хватит возлагать какие-то надежды на этого мужчину?

«Вам нравится, когда вас связывают, миссис Кертис?» – снова пронеслось в голове.

Она вздрогнула.

– Замерзли? – спросил он.

– Нет, – соврала она.

– Я вижу. – Он искоса глянул на нее и приказал: – Натяните плед повыше, чтобы укрыть плечи.

Эмма внутренне насторожилась, услышав такой повелительный тон, но послушалась – подтянула плед к груди и заправила за плечи.

– Так лучше?

– Да, – вынужденно призналась она.

Он направил лошадей к крутому повороту. Эмма вцепилась в сиденье – всякий раз, как они поворачивали, ей казалось, что двуколка вот-вот опрокинется и они разобьются насмерть.

– О, не так уж все и плохо. – Люк откровенно веселился.

Эмма сердито посмотрела на него.

– Эта двуколка предназначена для езды по безупречным лондонским улицам, а не по кочкам и выбоинам сельских дорог Англии.

– Ага. Вижу, вы никогда не бывали в Лондоне.

– Я бывала в Лондоне, – возразила она. – Провела там два сезона.

– И там встретили своего мужа?

– Да. Заметьте, не во время светских мероприятий. Мы встретились с ним в Лондоне в мой второй сезон.

– И долго он за вами ухаживал?

– Почти год. Когда сезон закончился и мы с отцом и Джейн вернулись в Бристоль, я и Генри начали переписываться.

– Понятно. Откуда он родом?

Люк говорил безразличным, спокойным тоном, так почему ей кажется, что он злится? Хотя что, кроме любопытства, он может испытывать по отношению к ее убитому мужу?

– Из Лондона.

– Значит, вы с ним переписывались. И как это привело к свадьбе?

– Той зимой он сделал мне предложение через отца.

– И ваш отец сказал «да». И вы тоже.

Эмма поежилась. Какой наивной, глупой девчонкой она была, чтобы так увлечься ослепительным красавцем Генри Кертисом! У него была похожая коляска, только еще меньше и опаснее. Она садилась в нее и чувствовала себя такой безрассудной, необузданной, дерзкой! В первый раз, когда он пригласил ее покататься в Гайд-парке и поцеловал под вязом, она задохнулась от волнения и чуть не лишилась чувств.

Но та девчонка осталась в прошлом.

– Мы оба сказали «да», – сообщила она Люку. – Дали согласие в письмах – сначала отец, затем я.

Тогда она не сомневалась, что влюблена, но очень скоро уверенность прошла. Она влюбилась в то внимание, какое он ей оказывал. Влюбилась в то, как он умел ее рассмешить. В то, как он пробирался в ее комнату теплым летним лондонским вечером и целовал ее, пока она не начинала задыхаться.

Он очаровал ее куда сильнее, чем любой из джентльменов-аристократов, с которыми она танцевала на приемах и встречалась на суаре сезона. Генри был не знатным аристократом, а джентльменом с деньгами. Рассказывал ей, что его родители и сестра живут в Йоркшире. После его смерти она попыталась с ними связаться, но все письма возвратились нераспечатанными.

– Почему вы за него вышли? – внезапно спросил Люк. – Любили его?

Эмма застыла.

– Вам не кажется, что это слишком личный вопрос?

– Кажется. Так как?

Она уставилась перед собой, решая, отвечать или нет, и пришла к выводу, что поскольку Люк согласился взять ее с собой, она у него в долгу.

– Я его любила, – ответила она скованным голосом, но почувствовала, что необходимо добавить: – В известной мере.

– Понятно. – Люк посмотрел на нее серьезными голубыми глазами. Между бровей залегла небольшая морщинка. – А он вас любил?

Она отвернулась. Если предыдущий вопрос показался ей чересчур личным, то этот переходил все границы.

Они с грохотом проехали очередную рытвину, что вынудило ее снова вцепиться в сиденье.

Эмма долго молчала, но Люк ее не торопил. Наконец она произнесла очень тихим несчастным голосом:

– Не думаю.

Через неделю после свадьбы она начала беспокоиться. Через месяц – паниковать. Потому что с каждым днем ей становилось все очевиднее, что Генри нимало не заинтересован в ней как в жене. И даже просто как в близком человеке. Он женился на ней ради денег ее отца. Женился, потому что она была богатой наследницей с очень щедрым приданым.

К ней это никакого отношения не имело.

Нет, он ее не любил. Он соблазнил ее, всячески добивался, но как только приданое оказалось в его руках, а будущее было обеспечено обещанием еще больших денег, показал ей истинное лицо.

Возможно даже, что он испытывал к ней неприязнь все то время, когда расписывал, какая она прелестная и сладенькая. Возможно, содрогался от отвращения, шепча ей, как сильно хочет затащить ее в постель.

А потом пропало и приданое, и деньги ее отца. И все это ее вина. Не выйди она замуж за Генри, он никогда не связался бы с Роджером Мортоном. И состояние было бы в целости и сохранности. Чувство вины снова поглотило Эмму – чувство, давно ставшее привычным. Она сделала глупый выбор, и ее семья дорого за это заплатила.

Люк, похоже, вовсе не услышал ее ответа. Он сосредоточенно подбадривал лошадей, стараясь преодолеть кочки и повороты дороги.

Эмма обрадовалась. Хорошо, что он ее не услышал, не нужна ей жалость лорда Люка Хокинза. Она всего лишь хочет, чтобы он помог ей отыскать Роджера Мортона, чтобы она смогла вернуть деньги, вылечить отца и выдать Джейн замуж за честного и порядочного джентльмена.

Она взглянула на Люка. Тот, нахмурившись, смотрел вперед.

– Что-то случилось? – спросила Эмма.

Он долго молчал, все еще глядя прямо перед собой, затем произнес:

– Мне кажется, одна из лошадей хромает.

Эмма всмотрелась в лошадей.

– Которая?

– Серая.

Она взглянула на серую кобылу.

– Не вижу.

Люк остановил лошадей.

– Я проверю. Подождите здесь. – И сунул ей в руки вожжи.

Эмма удерживала лошадей, все еще сидя с пледом на плечах, а Люк выпрыгнул из двуколки и пошел осмотреть лошадей. Он провел рукой по грязно-белой шкуре, пытаясь нащупать раны, затем уговорил кобылу по очереди поднять ноги и тщательно осмотрел копыта. Наконец он вернулся в двуколку.

Эмма все еще глядела на серую.

– Нашли что-нибудь?

– Нет. Похоже, с ней все в полном порядке. Должно быть, мне показалось.

– Ну что ж, будем за ней присматривать, – сказала она.

– Да.

Люк пустил лошадей рысью, делая вид, что замедлил ход специально ради серой. Он соврал – серая вовсе не хромала.

Он понял, что ему необходимо на несколько минут остановить экипаж и отойти подальше от Эммы. А причина в том, что уровень его бешенства был несоизмерим с происходящим.

Люк почти не знал Эмму, но он настолько проникся ненавистью к Генри Кертису, что готов был разнести в клочья его сгнившие останки. Он крепче вцепился в вожжи и старался дышать медленно и глубоко, чтобы хоть как-то унять кипящую ярость.

Этот человек заставил Эмму страдать. Она сидела рядом с Люком, чертовски замерзнув, потому что не могла позволить себе покупку приличного пальто, и куталась в жалкий плед. Она выглядела такой ранимой и одинокой.

Он видывал горюющих женщин раньше. Женщин, настолько охваченных скорбью и печалью, что буквально излучали их. Но в жизни он не чувствовал ничего подобного по отношению к ним. По большей части он и вовсе старался их игнорировать, хотя болезненно остро ощущал собственный эгоизм. Но сейчас он больше всего на свете хотел, чтобы у Эммы все наладилось. Хотел помочь ей, но понятия не имел как.

Единственный способ ей помочь – просто продолжать делать то, что он делает. Найти Мортона, отговорить ее от дурацкой идеи убить его и добиться, чтобы мерзавца повесили за преступления против их семей.

И все-таки это не обеспечит ей физический комфорт. Не поможет почувствовать себя любимой. Не заставит поверить в собственную истинную красоту и силу. А Люку хотелось, чтобы она все это чувствовала. Хотелось сделать так, чтобы она ощутила себя самой прелестной и обожаемой женщиной на свете.

Вот только он не мог понять, откуда, черт побери, взялись все эти мысли?

Боже милосердный!

Люк заметил, что его дыхание клубится в воздухе облачками пара. Становилось все холоднее. Эмма права – если они в такой мороз останутся на улице, то заболеют и умрут.

Уж она-то точно, в такой одежде.

Значит, первым делом нужно купить ей пальто.

– Думаю, мы почти добрались, – сказала Эмма, когда они проехали будку смотрителя.

– Отлично! – рявкнул Люк в ответ и с запозданием сообразил, что голос его звучит весьма сердито. Он сделал глубокий вдох и продолжил мягче: – Я проголодался.

– Мне следовало догадаться и попросить упаковать нам с собой немного еды, – отозвалась она.

– Нет, не следовало. Мы пообедаем в гостинице «Кембридж» в привычное время.

– Завтра я что-нибудь обязательно возьму.

– Как хотите. – Уголок его рта приподнялся. – Но в любом случае вы вовсе не обязаны думать о том, как меня накормить.

Эмма выдохнула облачко пара, обволокшее локон, выбившийся из-под шляпки и повисший вдоль ее щеки. Люк крепче сжал правой рукой вожжи, борясь с внезапным желанием заправить эту мягкую прядку волос ей за ухо.

– Вы управляете лошадьми, – заметила она. – И раз уж вы взяли на себя ответственность за это, я подумала, мне следует позаботиться о том, чтобы наши желудки не оставались пустыми. Вам так не кажется?

– Пусть будет так, если вы этого хотите. Но все-таки я умудрялся как-то выживать все эти годы без того, чтобы кто-то считал себя обязанным меня кормить.

Она склонила голову набок.

– Вы живете один? Не с семьей?

– Один, в Лондоне. У меня там дом. И никаких загородных имений – увы, все они достались моим братьям.

– Значит, вы не часто бываете в обществе герцога?

– Время от времени. Когда в период умеренности во всем я чувствую себя осененным излишней терпимостью, я отправляюсь с визитом к моей семье в Айронвуд-Парк. Не могу сказать, что езжу туда специально ради встречи с Трентом, скорее с сестрой и матерью. Иногда встречаюсь с кем-нибудь из троих братьев.

– Айронвуд-Парк – резиденция вашего брата, верно? Вы провели там детство?

– Да, это его загородная резиденция. Мы все шестеро провели там детство.

– Вам там нравится?

Люк пожал плечами.

– В некотором роде. Но я не могу находиться там долго. Это огромный особняк с обширными землями, но я всегда чувствовал себя там как в тюрьме.

– Разве вы не наследник брата? Однажды Айронвуд-Парк может стать вашим.

Люк хохотнул:

– Очень сомневаюсь. Моя невестка уже ждет ребенка. Предсказываю, что она родит Тренту дюжину здоровых сыновей.

– То, что вы можете утратить положение наследника, вас расстраивает?

– Черт! Нет! – Он с подозрением посмотрел на нее. – Это что, расстраивает вас, Эмма?

Неужели она поэтому так заинтересована в нем? Пытается пристроиться к нему, надеясь в будущем стать герцогиней? Женщины и раньше пытались играть с ним в подобные игры. Самый гадкий вид обмана, и если он это обнаруживал, то реагировал совсем не по-доброму.

Эмма нахмурилась.

– С какой стати это должно для меня что-то значить?

– А вы подумайте, – предложил он.

Она наморщила лоб, глядя на него, затем в ужасе распахнула глаза.

– Если вы считаете, что я строю на ваш счет планы, что у меня есть кошмарное намерение стать следующей герцогиней Трент, значит, вы меня совсем не знаете!

Его губы скривились в усмешке.

– Вы уверены?

– Разумеется, уверена! – Она с отвращением передернула плечами.

Это его успокоило:

– Какое облегчение!

Эмма отвернулась, некоторое время рассматривала мелькающие мимо пейзажи, затем снова повернулась к нему.

– Да, мне любопытно узнать что-то о доме, где вы росли, но заверяю вас, вовсе не потому, что я надеюсь в один прекрасный день стать в нем хозяйкой.

Он скупо улыбнулся.

– Понял.

– Это же в Котсуолдсе, да?

– Да.

– В таком случае мы будем проезжать где-то рядом. Это вряд ли слишком далеко от нашего пути. Заезжать будем?

– В общем-то резиденция герцога будет совсем рядом, – отозвался он. – Но мы не поедем в Айронвуд-Парк.

Она съежилась и словно на дюйм усохла.

– Понимаю. Мне не следовало завязывать разговор об этом.

– Почему вы говорите таким тоном?

– Каким тоном?

– Тем же, каким говорили мне, что ваш муж вас не любил.

Она расправила плечи и задрала подбородок. Отлично. Он предпочитает такую Эмму, а не сломленную и подавленную.

– Не знаю, о чем это вы, – высокомерно произнесла она.

– Ну нет, еще как знаете.

Плотно закутанная в плед, и теперь она напоминала ему подарок, который так хочется развернуть на Рождество. Самый сладостный, восхитительный подарок. Плохо, что она сразу ясно дала понять – этот подарок не для него.

Во всяком случае, пока.

– Это пустяки. Просто я понимаю, почему вы не хотите показывать меня своей семье.

– Что? – Осознание ситуации обрушилось на него, и он раздраженно посмотрел в небо. – Господи, женщина! Вы представления не имеете, о чем говорите! – Она сидела, застыв на месте, как одна из статуй в Каменной комнате Айронвуд-Парка, и Люк вздохнул. – Послушайте, мы с моим братом редко находим общий язык, и мне вовсе не хочется вмешивать вас в наши ссоры. Вот и все. Это не имеет никакого отношения к вам или к тому, как они могут вас принять. Я гроша ломаного не дам за то, что Трент о вас подумает. – Люк внезапно нахмурился, между бровями пролегла глубокая складка. – Вообще-то нет. Если он посмеет вас осудить… – Он осекся, покачав головой.

Она не шевельнулась, уставившись перед собой. Они как раз проезжали мимо рощицы. Кроны деревьев сияли дивными оттенками алого, оранжевого и коричневого. Дунул порыв ветра, сорвал несколько листьев с деревьев, закружил по дороге.

Наконец она произнесла:

– Вы странный человек, лорд Люк.

– Просто Люк.

– Просто Люк, – пробормотала Эмма и подняла на него золотистые глаза, большие и теплые. Губы ее сложились в улыбку. – Но… спасибо вам.

– За что?

Она поколебалась, затем рассмеялась негромким, гортанным смехом, согревшим его до мозга костей.

– Ну, полагаю, за сердитое выражение лица, когда вы подумали о своем брате, якобы осуждающем меня. Оно помогло мне… почувствовать себя лучше.

– Если он посмеет осудить вас, я буду весьма недоволен, – сдержанно сказал Люк, потянулся и придержал ее руку, постукивавшую по бедру. Она не могла ответить ему тем же, потому что была укутана пледом.

Ее пальцы замерли под его ладонью. Он не отпускал ее руку до тех пор, пока они не въехали в Слимбридж.

Гостиница «Кембридж» представляла собой прямоугольное здание из белого кирпича с ровным рядом квадратных окон на втором этаже и парадной дверью, обрамленной с двух сторон окнами в поднимающихся рамах. Хозяин гостиницы, дородный мужчина за тридцать, на вид скорее годился для фермерского труда, чем для сравнительно малоподвижной работы по управлению гостиницей.

Люк записал их обоих как мистера и миссис Чарлз Хокинз. Эмма не проронила по этому поводу ни слова, пока они не остались в комнате одни, а слуга, принесший багаж, не закрыл за собой дверь.

Комната оказалась почти в два раза больше, чем в Бристоле, – с круглым столом, двумя удобными на вид креслами с одной стороны двери и кроватью с небольшими прикроватными тумбочками – с другой.

Эмма долго смотрела на кровать, отметив, что она достаточно большая для них обоих, затем перевела взгляд на Люка. Тот усмехнулся.

Она скрестила на груди руки.

Интересно, где Эмма решит лечь? Может, заставит его спать на полу, а сама в одиночестве устроится на кровати?

– Почему, ради всего святого, вы это сделали?

– Мое второе имя – Чарлз.

– Вы знаете, что я не об этом!

Он пожал плечами.

– Если бы я попросил две комнаты, что подумали бы люди? Что я мужчина, притворяющийся, что путешествую не с любовницей?

– Вы могли бы сказать, что мы брат с сестрой.

– Точно, – произнес он голосом, из которого сочился сарказм, – мы похожи, как близнецы.

Они вообще не походили друг на друга, так что пришлось бы сильно напрячь воображение, чтобы принять их за родственников. Он с темно-русыми волосами, узким лицом и острыми чертами, – и она, темноволосая, круглолицая, с мягкими чертами лица. И все-таки нельзя сказать, что это невозможно.

Эмма вздохнула. Следовало обсудить это заранее и договориться о подходящем варианте.

Она отвернулась, сняла накидку и повесила ее на спинку стула. А обернувшись, увидела, что Люк склонился над своим сундуком и вытаскивает оттуда чистый жилет, фрак и простой белый галстук. Закрыв сундук, он выпрямился и начал расстегивать черные, обтянутые тканью пуговицы на длинном пальто. Он выглядел красавцем. Его волосы разметались от ветра, глаза стали еще более яркого голубого цвета, лицо покрыла щетина. Она почти ощущала, каково это – запустить пальцы ему в волосы или почувствовать, как царапает кожу щетина, когда он целует ее шею…

– Я иду вниз.

– Что? – Его голос так резко вырвал ее из мира фантазий, что она с трудом удержалась и не покраснела. – Зачем? Вы что-то забыли в коляске?

Люк старался не смотреть ей в глаза.

– Пообедаю в пабе.

Эмма уставилась на него, сбитая с толку таким резким перепадом настроения, и вскинула брови.

– Мне показалось, вы сказали слуге, что мы будем обедать здесь.

– Я передумал.

Эмма взяла себя в руки, хотя мысли в голове хаотично метались.

– Ну хорошо.

Он с деловитым видом надел жилет и фрак, глядя в небольшое зеркало, висевшее на стене за столом, искусно завязал галстук. Эмма молча наблюдала.

Повернувшись, Люк подошел к двери, взялся за ручку и велел:

– Заприте за мной.

Она продолжала молча смотреть на него. Не сказав больше ни слова, он открыл дверь и громко захлопнул ее за собой.

Тишина.

Затем раздались приглушенные слова:

– Эмма, заприте чертову дверь!

Вздохнув, она подошла к двери и заперла ее. Он не произнес больше ни слова, но она услышала его удаляющиеся по коридору шаги.

Эмма приготовилась к одинокому вечеру в «захватывающем» обществе «Путеводителя по Британии» Паттерсона.