Читать книгу Где-то во Франции - Дженнифер Робсон - Страница 9

Часть первая
– 7 –

Оглавление

Камбрия, Англия

Март 1915

Она вот уже три недели как не получала писем от Робби. Промежуток времени не ахти какой великий с учетом того, что почта из Франции поступала довольно нерегулярно, к тому же, вполне вероятно, он мог быть завален работой в госпитале и ему не удавалось выкроить время, чтобы написать ей. Но она все равно беспокоилась.

Она закончила очередной ряд, отложила вязанье и села за новое письмо к нему. У него могло не быть времени ей писать, но у нее такой причины не было. А он не раз писал ей, что всегда с нетерпением ждет ее писем.

Поначалу Лилли не обратила внимания на слабое позвякивание вдали. И только когда мистер Петри, помощник дворецкого, постучал в дверь маленькой столовой при кухне, она вспомнила о существовании телефона в библиотеке. Телефон установили уже несколько лет назад, но им так никто и не пользовался. Почта обычно работала достаточно эффективно, а для всяких срочных сообщений существовал телеграф.

– Прошу прощения, леди Элизабет. Вам телефонный звонок из Лондона. От мистера Максвелла.

Холодок страха пробежал по спине Лилли. Мистер Максвелл никогда бы не стал ей звонить без прямого распоряжения ее родителей. А родители воспользовались бы телефоном только в случае крайней необходимости.

Эдвард. Что-то случилось с Эдвардом.

Она бросила вязанье и понеслась по коридору в библиотеку, к низкому столику в углу, где установили невзрачный аппарат.

Она схватила трубку дрожащей рукой, поднесла к уху.

– Да?

– Это вы, леди Элизабет?

– Да, мистер Максвелл.

– Леди Камберленд попросила меня сообщить вам…

Следующие слова утонули в шуме помех.

– Простите, мистер Максвелл, я вас не слышала. Не могли бы вы повторить, что сейчас сказали?

– Прошу прощения. Я сказал, что леди Камберленд попросила меня сообщить вам, что лорд Камберленд не приедет в Камбермир-холл на Пасху. Поэтому ее светлость просит вас вернуться в Лондон.

И это и было поводом для звонка? Ее вызов в Лондон?

– Хорошо. Моя мать больше ничего не просила передать?

– Только то, что она просит вас выехать немедленно. Одиннадцатичасовым поездом, если в первом классе еще остались места. Она сказала, чтобы вы привезли с собой одну из горничных. Дорис.

– Ясно. Меня встретят на вокзале?

– Ее светлость сказала, чтобы вы взяли такси, когда приедете. Мистер Петри выдаст вам достаточно средств на поездку.

– И это все, мистер Максвелл?

– Да, леди Элизабет.

– Тогда, полагаю, мы увидимся сегодня вечером. Спасибо за звонок.

Из всех неделикатных способов потребовать ее возвращения в Лондон ее мать выбрала самый неделикатный. Она наверняка знала, что любой из способов оповещения, кроме простого письма, приведет Лилли в испуг. Мама не могла этого не знать, но, видимо, испуг дочери мало ее волновал.

Лилли посмотрела на часы на каминной полке: они показывали четверть десятого. У нее почти не оставалось времени, чтобы одеться и собраться в поездку, сообщить Дорис, что они уезжают, сбегать в конюшню, чтобы сообщить Джону Принглу о ее отъезде в Лондон.

Шел дождь, и она набросила на плечи старый, видавший виды макинтош, надела резиновые сапоги и побежала по заднему двору к пристройке к конюшне. Джона Прингла она не увидела, зато услышала – он возился с чем-то в дальней части пристройки. Вероятно, опять чистил засорившийся карбюратор.

– Джон Прингл? Это Лилли.

Он появился из-за капота «Торникрофта» со щеткой в одной руке и неисправным карбюратором в другой, на его лице застыло выражение мрачного удовлетворения.

– Сколько времени потратил, чтобы отсоединить его. Посмотрите на все эти отложения.

– Я не могу остаться с вами, но хотела вам сообщить кое-что. Мне только что звонили из Лондона.

Он побледнел.

– Что-то случилось с лордом Эшфордом?

– Нет, ничего подобного, слава богу. Родители просят меня приехать на Пасху. Не знаю, когда смогу вернуться. Надеюсь, не более чем через несколько недель.

– Мисс Лилли… мне нужно сказать вам кое-что.

– Да, Джон Прингл?

– Когда мы на днях выезжали на грузовике, нас видел викарий. Я думаю, он удил рыбу в речушке, когда мы проезжали по мосту. Он был недоволен, увидев вас за рулем.

– Он довольно старомоден в таких делах.

– Проблема, мисс Лилли, в том… что он потом приходил ко мне. Сказал, что собирается написать вашему отцу. Сообщить ему, что у вас на уме. Я не думал, что от этого выйдет какой-то вред, когда он мне сказал. Подумал, что он делает из мухи слона. Но теперь…

– Понимаю.

– Ваши родители знают об уроках?

– Мне не приходило в голову сообщить им, – ответила она. Ложь: она не хотела сообщать им. – То есть я не думала, что это может их каким-то образом заботить.

Тоже ложь.

– Может быть, все это тут и ни при чем. Просто они хотят видеть вас на Пасху.

– Может быть. Но все равно… я не допущу, чтобы вам досталось за это, Джон Прингл. Клянусь вам.

– Да обо мне и не думайте. Вам нужно на поезд успеть. Поспешите.

– Желаю вам счастливой Пасхи, и, пожалуйста, передайте мой привет вашим родителям.

– И вам того же желаю, мисс Лилли.

Она бегом вернулась в дом, уложила свои вещи в чемодан, попросила подготовить коляску до Пернита. Ее тревога росла с каждой минутой. Ну почему она, идиотка, не была осторожнее? Их мог видеть кто угодно. Чудо, что никто не написал ее родителям раньше.

И хотя она пыталась не принимать всерьез озабоченность Джона Прингла, она при этом прекрасно понимала, что ее ждет в Лондоне. Сущий кошмар.


Не успела Лилли войти в Эшфорд-хаус, как мистер Максвелл бросился ей навстречу.

– Леди Элизабет! Слава богу, вы приехали.

– Что-то случилось, мистер Максвелл? Надеюсь, я не очень опоздала.

– Нет, леди Элизабет. Просто ваши родители… они ждут вас в голубой гостиной.

Лилли поднялась по лестнице, удушающие щупальца страха мешали двигаться. Родители никогда не спешили встретить ее с объятиями, когда она возвращалась откуда-то домой.

Мать неподвижно сидела за столом в центре гостиной, а отец нервно выхаживал по комнате за спиной жены.

– Мама, папа… в чем дело? Что случилось? – Комната чуть не опрокинулась перед ней, и ей пришлось схватиться за дверной косяк. – Эдвард? – спросила она, и глухое эхо ее голоса разорвало тишину в комнате.

Ее отец поспешил к ней, подвел ее к стулу по другую сторону стола от матери.

– Нет, твой брат в порядке, насколько нам известно, – сказал он. – Боюсь, тут дело в другом.

Наконец леди Камберленд подняла глаза, и Лилли показалось, что мать сейчас увидела ее впервые в жизни. Она подняла с колен стопку писем и швырнула их на стол.

– Что это такое, Элизабет?

Лилли взяла верхнее письмо и в ужасе увидела, что оно, как и все остальные, от Робби.

– Значит, вот почему я в последнее время не получала от него писем. Вы похищали всю мою почту или только письма от капитана Фрейзера?

– Молчи! – вскрикнула ее мать. – Я тебя спасаю от самой отвратительной связи. Чем меньше тебе придется общаться с этим человеком, тем лучше. Как давно ты с ним переписываешься?

– Ты не имеешь права задавать мне такие…

– Как давно?

Бешенство в голосе матери так не вязалось с ее обычным поведением, что пугало Лилли.

– С осени. Как давно ты похищаешь эти письма?

– Я прочла все твои входящие и исходящие письма с января, когда одно из его писем было доставлено сюда. Я его, естественно, вскрыла и пришла в ужас. Он обращается к тебе по имени. Он пишет о вещах, которых ни одна порядочная молодая женщина не должна знать…

– Он ведет себя со мной честно. Он меня уважает.

– Ты глупая девчонка. Это все равно что связаться с лавочником. Я действую в твоих интересах. Чтобы ты не вышла замуж за бог знает кого…

– Капитан Фрейзер стоит десятка расфуфыренных, пустоголовых, никчемных оболтусов, которых ты пытаешься подсунуть мне год за годом. Ты понятия не имеешь, чем он занят, а если бы имела, то не списала бы его так вот запросто со счетов, – сердито оборвала ее Лилли.

Мать удивленно уставилась на нее – для нее в новинку было слышать такие страстные речи от дочери. Лилли решила, что должна вернуть разговор в более спокойное русло.

– Извини меня за эту вспышку, мама. Да, я восхищаюсь капитаном Фрейзером. Да, мы переписываемся уже несколько месяцев. Но ты же своими глазами видела, что это совершенно невинная переписка.

– Ничего невинного в этих письмах нет, а потому вашей переписке должен быть положен конец.

Прежде чем Лилли успела возразить, ее мать сообщила еще одну новость.

– И это еще не все. Мы получили письмо от викария. Мистер Берджесс пишет, что видел тебя за рулем грузового авто из поместья.

Ответить на это она могла только куражом.

– Откровенно говоря, я и не думала, что это может вас как-то обеспокоить. Вы же никогда не запрещали мне садиться за руль.

– Мы, может, и не облекали этот запрет в слова, но тот факт, что ты скрывала это от нас, говорит, что ты прекрасно понимала, как я буду на это реагировать. Ты в очередной раз продемонстрировала, какая ты двуличная, какая неблагодарная…

– Ах, мама. Только ты и можешь считать такое безобидное занятие, как вождение авто, актом двуличия. Признаю, наверное, мне следовало быть более открытой с тобой. Но вы двое упорно считаете меня малым ребенком, к тому же пустоголовым. А мне уже двадцать, почти двадцать один. Давно пришло время дать мне столько же свободы, сколько имеют мои ровесницы.

– Не пытайся отвести разговор в сторону от твоих проступков, Элизабет. Ты прекрасно понимаешь, что нам придется уволить Джона Прингла.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Лилли смогла ответить.

– Он не сделал ничего плохого, и вы это знаете.

Мать больше не смотрела на Лилли напрямую, ее глаза теперь были прикованы к какой-то точке на дальней стене.

– Мы с твоим отцом решили дать ему и его семье две недели на то, чтобы собраться и покинуть коттедж. Это более чем щедро.

– Джон Прингл работал на нашу семью всю жизнь. Как и его родители. И вы хотите выставить его за дверь из-за такого пустяка?

– Он должен был думать головой, прежде чем пятнать семейную репутацию подобным образом.

Безмерное отчаяние охватило Лилли. Она подошла к отцу, прикоснулась пальцами к его рукаву.

– Как ты можешь стоять в стороне и допускать такую несправедливость? Принглы верно служили семье на протяжении нескольких поколений. Обращаться с ними таким образом отвратительно и заслуживает всякого презрения.

Но ее отец, не желая вмешиваться, отвернулся.

Чувство стыда охватило Лилли, горькое, как желчь, губительное своей силой. Чтобы ее действия привели к такому бедствию для Принглов, чтобы беззаботные часы с Джоном Принглом стали причиной его несчастья… как же она не предвидела такой реакции матери?

А потом к ней пришло понимание, что именно на такую конфронтацию с родителями она и надеялась. Она знала, хотя и не признавалась в этом себе, что начало открытой битвы между ними – всего лишь вопрос времени.

Как она могла быть такой бездумной, такой эгоистичной? Но хуже этого было понимание того, что назад пути нет. Как бы она ни унижалась, как бы она ни умоляла за Принглов, ее мать ни за что не отступит.

Во рту так пересохло, что ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы ответить. Наконец она нашла слова.

– И вы не измените своего решения? Не позволите мне доказать, что я достойна доверия? Не позволите мне доказать вам, что Джон Прингл невиновен и предан тебе и папе?

– И чего мы этим добьемся? Ты уже не раз доказывала, что доверять тебе нельзя.

– Тогда, я полагаю, добавить нечего.

– Верно, – отрезала ее мать. – Немедленно ступай в свою комнату.

– Хорошо. Но только для того, чтобы собрать свои вещи.

– О чем это ты говоришь, черт побери?

– Мне жаль, очень жаль – вы даже и представить себе не можете, насколько мне жаль. Но я с вами жить больше не могу. После вашего решения поступить с Джоном Принглом и его семьей так, как вы собираетесь поступить, я могу распорядиться своей жизнью так, как хочу.

Она помедлила у двери, ее колени так дрожали, что она сама удивлялась, почему еще не упала. Еще шаг – и с этим будет покончено.

– До свидания.

Где-то во Франции

Подняться наверх