Читать книгу Извините, я опоздала. На самом деле я не хотела приходить. История интроверта, который рискнул выйти наружу - Джессика Пан - Страница 3

В нашем мире существует два типа людей: первый смотрит музыкальный фестиваль Glastonbury по телевизору, спрятавшись в одеяло, будто это фильм ужасов, а они – свидетели грязной адской бездны. Они вздыхают с облегчением от искренней радости упущенных возможностей, потому что счастливы лежать в своих кроватях, а не быть там, в окружении тысяч раскачивающихся, громких, пьяных людей с полными мочевыми пузырями и сальными волосами.

А есть те, кто решил поехать на Glastonbury. И я не принадлежу к их числу.

На мой 22-й день рождения университетские друзья устроили мне в спальне вечеринку-сюрприз. Как только все выскочили из темноты, я разрыдалась. Люди на вечеринке думали, что я была тронута. На самом деле я была в ужасе. Впервые за несколько месяцев слезы были вызваны не тем, что я безответно влюбилась в своего преподавателя испанского. Мои хорошие друзья, семья и какие-то мутные знакомые сидели на моей кровати – куда я обычно прихожу, чтобы убежать от всех этих хороших друзей, семьи и мутных знакомых.

Сейчас мне негде было спрятаться. Они пришли сюда на вечеринку. А когда они уже уйдут?

В конце концов я просто включила везде свет и ждала, пока намек будет понят.

Если вы такие же, как и я, то знаете, каково это – бояться собственного дня рождения. Вы боитесь произносить речи, выполнять задания по сплочению команды и встречать каждый Новый год.

Я чувствую себя так, потому что я интроверт. Я застенчивый интроверт (подробнее об этом позже), и любой застенчивый интроверт, знающий свое дело, неизменно делал следующее: бросал звонящий телефон через всю комнату, притворялся больным, приходил на мероприятие по нетворкингу и сразу же уходил, делал вид, что не понимает языка, когда кто-то подходил познакомиться в баре. Последнее – это продвинутый уровень и самый эффективный метод из всех. Все остальные – необходимые навыки выживания. Мы также умеем избегать зрительного контакта, чтобы отпугивать людей от приветствия, с помощью техники, которую я называю «взгляд мертвого робота».

Когда друзья тайно устроили мне вечеринку на день рождения, я разрыдалась. Только не от счастья – от ужаса.

Я бы сказала, что 90 % моих знакомых даже не знает, что я интроверт, потому что я очень стараюсь это скрыть. Пропустить по стаканчику после работы? Извините, я очень занята. Обед в пабе? Не могу, у меня уже планы (есть лапшу рамэн в блаженном одиночестве). Коллеги просто думают, что на работе я рассеянная, а вот за ее пределами у меня активная общественная жизнь и никакой памяти на лица.

Теперь, когда я стала старше и мудрее, утром каждого дня рождения я осторожно бужу своего мужа Сэма и шепчу ему на ухо:

– Если устроишь мне вечеринку, я тебя убью.

Он всегда услужливо кивает в полудреме. В действительности он не совсем понимает, потому что Сэм от природы совсем другой – тихоня, который любит ходить в оживленные пабы и тусоваться на фестивалях. Он уже привык к тому, что большинство наших вечерних выходов заканчивается моей фразой «Возьми мое пальто и жди у лифта!», пока я бегу к запасному выходу, спасаясь от приближающейся компании девушек, которая только что нагрянула в бар.

Сэм соглашается, но глубина моих неврозов для него – словно иностранное государство. Он не понимает, почему, например, я предпочитаю собак людям. Ну, здесь все просто. Собаки не нуждаются в пустых разговорах, они не осуждают вас и не жужжат возле вашего стола, когда вы пытаетесь работать. Они не спрашивают, когда вы планируете завести детей. И не кашляют прямо на вас. Но Сэм считает, что у собак дикие глаза, они кладут свои грязные лапы прямо на вас и готовы напасть в любой момент, хотя мне кажется, что все это свойственно именно людям.

Я думала, что всю жизнь буду застенчивым интровертом. Но потом случилось нечто необычное: я была в сауне, с выпуском журнала Men’s Health в руке, в черном спортивном костюме и со слезами кричала ругательства на сотрудницу спа-салона.

Что-то должно было измениться.

Это если вкратце.

Некоторые люди прекрасно умеют разговаривать с незнакомыми, строить новые отношения и заводить друзей на вечеринках. Я очень хороша в других вещах, к примеру – бледно слоняться в дверных проемах. Исчезать в уголках диванов. Уезжать рано. Притворяться спящей в общественном транспорте.

Почти треть населения (в зависимости от того, на какое исследование вы опираетесь) идентифицирует себя как интроверта, поэтому вполне вероятно, что это может быть свойственно и вам. Если бы мы, скажем, встретились на вечеринке, на которой ни один из нас не облажался, то могли бы сблизиться, прячась на кухне возле сырной тарелки.

Много жарких споров о том, что определяет интроверта или экстраверта. Общепринятое определение состоит в том, что интроверты получают свою энергию от одиночества, в то время как экстраверты – от общества других людей. Но психологи часто обсуждают два других взаимосвязанных параметра: застенчивость и общительность. Я всегда полагала, что все интроверты застенчивы, но, по-видимому, некоторые из них могут быть сверхуверенными в коллективе или идеально проводить презентации. Интровертами их делает то, что они просто не могут принимать похвалу и долго находиться в большой компании[2].

Но я застенчива: я боюсь вступать в контакт с незнакомцами, быть в центре внимания, мне нужно время, чтобы зарядиться энергией после большого количества людей, и я ненавижу толпы. Я, как было определено в одной статье, «социально неловкий интроверт». Застенчивый интроверт, или зинтроверт, как я буду отныне называть себя.

Я не знаю, рождаются зинтровертами или становятся, но у меня склонность к этому начала проявляться очень рано. Я выросла в маленьком городке в Техасе, где пропускала дни рождения, симулировала болезни, чтобы избежать школьных выступлений, и проводила много ночей, ведя дневник о параллельной вселенной, где взаимодействие с множеством людей и нахождение в центре внимания не были моими худшими кошмарами.

В детстве я не понимала, почему мое отношение к жизни так сильно отличается от отношения моей экстравертной семьи. Мой отец – китаец, а мать – американка еврейского происхождения, и оба они очень любят две вещи: китайскую еду и общение с новыми людьми. Оба моих старших брата всегда приглашали большие компании друзей к нам домой, где они задерживались на несколько часов. Поначалу я думала, что они просто хорошо притворяются, будто им нравится то, что я ненавижу. Позже я стала задаваться вопросом: почему они любят встречаться с большими компаниями новых людей, общаться часами и устраивать вечеринки на день рождения, когда я этого не делаю? Я думала, что со мной что-то не так.

Бывают общительные и уверенные в себе интроверты, но это не про меня. Я называю себя зинтровертом – застенчивым интровертом.

И все же, выросшая в маленьком городке, я мечтала о большой жизни, полной новых впечатлений. Но это была не та жизнь, которую я могла себе представить в том месте. Мне хотелось начать с чистого листа. Новое место, где я смогу заново открыть себя, освободившись от всех, кто меня знал. Я побывала в Пекине, потом в Австралии и, наконец, в Лондоне, где и живу сейчас.

Одна вещь оставалась неизменной во время этих путешествий: независимо от того, как далеко я забиралась, я оставалась по существу такой же. Зинтровертом. Дамплинги[3], креветки на гриле, булочки с кремом. Зинтроверт ест в углу. Запретный город, Сиднейский оперный театр, лондонский Тауэр. Зинтроверт слоняется в дверях. Я думала, что другие страны вытрясут из меня интроверсию, но, как и моя экзема, она процветала в любом климате.

А затем произошла «Тихая революция»[4], навеянная бестселлером Сьюзан Кейн 2012 года. На страницах ее книги я прочла, что каждый второй или третий – интроверт. И что с нами все в порядке. Что интроверты, если перефразировать, хорошо концентрируются, наслаждаются одиночеством, не любят пустых разговоров, предпочитают беседы один на один, избегают публичных выступлений. Скажете, что я застенчивая чувствительная домоседка? И будете чертовски правы!

Прочитав это, я испытала огромное облегчение и решила принять эту сторону себя. Вот кем я была. Вместо того чтобы корить себя за то, кем не являюсь, я решила радоваться тому, кем была. Ведь мой характер – одна из причин, по которой я стала писателем. Также у меня были очень близкие отношения с небольшой группой друзей в то время.

А потом, в течение года, все пошло наперекосяк. Я потеряла работу, а мои самые близкие друзья переехали. Моя карьера застопорилась, я была одинока, у меня пропало желание бегать. Я понятия не имела, что делать дальше. Мне хотелось провернуть свой старый трюк, прыгнуть в самолет и начать новую жизнь, возможно, на этот раз под именем Франческа де Люсси. Но было ясно, что у меня не было ни личности, ни уверенности, ни коллекции шляпок, чтобы осуществить это.

Зато было много времени, чтобы посидеть и поразмыслить: чего же я реально хочу от жизни? Мне нужны была работа, новые друзья, к которым я испытывала бы настоящую привязанность, и больше уверенности. Разве я многого просила? Конечно, нет. Что же такое делают другие люди, имеющие работу, близких друзей и богатую, полноценную жизнь, чего не делаю я? С нарастающим страхом я поняла: они получают новые впечатления, рискуют и налаживают новые связи. Они действительно живут в мире, вместо того чтобы просто наблюдать за происходящим в нем.

Однажды я подслушала, как моя бывшая коллега Уиллоу рассказывала о своей поездке в Нью-Йорк. Уиллоу остановилась погладить собаку одной женщины в Проспект-парке, а в итоге провела с этой женщиной весь день, отдыхала с ней в джаз-клубе до 4 утра, а позже получила работу своей мечты по связям своей новой подруги. Она встретила своего парня в очереди в туалет на фестивале. Она обнаружила, что у нее гипогликемия[5], поговорив с врачом на вечеринке. Вся ее жизнь была сформирована этими случайными встречами. И все потому, что она предпочитает говорить и слушать людей, с которыми только что познакомилась, а не убегать от них на полной скорости, бормоча: «Я не говорю по-английски!»

Что может случиться, если я распахну двери своей жизни?

Изменится ли она к лучшему?

Хотя я принимала себя такой, какая есть, на данном этапе жизни это не делало меня счастливой. Я воспринимала свой статус интроверта как разрешение отгородиться от других.

Несмотря на то что я наслаждалась своим интровертным миром, часть меня задавалась вопросом, что же я упускала. Когда вы даете чему-то определение, вы неизбежно ограничиваете это. Или себя. То, как я видела себя, стало самоисполняющимся пророчеством: «Произнести речь? Я не выступаю с речами» или «Вечеринки? Я не устраиваю вечеринок». Я была слишком напугана, чтобы бросить вызов своим страхам, выйти и испытать то, чего жаждала.

Мой статус интроверта был предлогом, чтобы отгородиться от окружающего мира и людей в нем.

В университете я прослушала курс по неврологии. Отчасти потому, что меня очень интересовала взаимосвязь между характером и воспитанием. Но теперь, когда я стала взрослой, как сильно я могла измениться в результате полученного нового опыта?

Знаменитая цитата Шекспира гласит: «Верен будь себе»[6]. Да. Но я не хотела быть навечно привязанной к своей неуверенности и тревогам. Я не хотела оставаться незаметной. Мы же люди. У нас есть потенциал для роста и перемен.

Как только я это осознала, тихий голос внутри меня сказал: «К черту все это дерьмо!» Я использовала ярлык интроверта как предлог, чтобы спрятаться от мира.

До этого момента я цеплялась за свой статус зинтроверта, и это делало почти невозможным для меня иметь то, к чему я втайне стремилась, – работу, которая не была мне безразлична, новые значимые отношения, наполненные смехом встреч с друзьями, и события, которые я не планировала в мучительных деталях.

Я была интровертом, сидящим в яме, но не сидела в яме только из-за того, что я была интровертом. Существует много счастливых интровертов, которые живут своей лучшей жизнью, но я хотела выбраться из этой ямы – я верила, что более красочная жизнь в конечном счете сделает меня счастливее.

Но как это сделать? Что-то должно было измениться.

Вопрос: что произойдет, если застенчивый интроверт проживет один год как общительный экстраверт? Если он сознательно и добровольно поставит себя в опасные социальные ситуации, которых обычно избегает любой ценой?

Получится ли изменить его жизнь и сделать ее насыщеннее? Или он окажется в лесу, поедая сорняки и общаясь только с волками, пока не умрет от недоедания, в одиночестве, но вроде как счастливый потому, что ему больше никогда не придется вступать в непринужденный разговор о биткойне?

Сейчас узнаем.