Читать книгу Обратный отсчет - Джеймс Д. Прескотт - Страница 11

– Но главное, что меня бесит, – Триш Хан ходила взад и вперед по своему офису, как тигр в клетке, – это что ты через мою голову пошла к Рону Льюису, и я теперь выгляжу как дура.

Мяч-антистресс в руках Триш работу свою не выполнял совсем, и она швырнула его в стену. Мяч весело отскочил от стены, но никто ловить его не стал, он покатился по полу и затих в углу. Для редактора отдела Lifestyle в газете Washington Post стресс был делом привычным. Столь же обычным, как выволочки юным репортерам, которые думали, что они уже выросли из своих штанишек.

В данном случае юный репортер, старательно изображавший внимание, звался Кейзой Маоро. Носительница этого руандийского имени (означавшего красивая) давно уже решила, жалея друзей, коллег и соседей, зваться просто Кей. Что избавляло многих от недоумения, а ее – от необходимости давать пространные пояснения, вроде таких:

– Какое интересное имя. Вы откуда? – спрашивали ее, имея в виду темный цвет ее кожи и коротко стриженную копну волос в мелких, плотных завитках.

– Америка.

Такой короткий ответ часто приводил спрашивавшего в замешательство: ему было стыдно за вопрос, который вдруг начинал казаться бестактным.

– Что касается происхождения, то мои родители из Руанды.

– А-а… – отвечал собеседник и переходил на другую тему.

О Руанде все знали две вещи: что там случился жуткий геноцид в середине 90-х и что виноваты в нем были хуту. Сложности взаимоотношений племен в Восточной Африке были малодоступны среднему американцу, точно так же как тонкости американской политики – пасущему коз руандийскому фермеру.

Кей родилась за много тысяч километров от Африки через пять лет после этих ужасных событий, но она была хуту, и тема вины хуту преследовала ее всю жизнь. Проще всего было избегать разговоров на эту тему, но избегать не означало кривить душой. Она гордилась своим происхождением. Ее отец был дипломатом, а мать работала в государственном банке. Когда вспыхнул конфликт, в апреле 94 года, они находились в командировке в Эфиопии. В Руанде у них были земли, дома и много родственников. Три месяца спустя не осталось ничего. Родители так до конца и не оправились от этого потрясения. Кей всегда старалась говорить правду о том, что случилось и почему. Она хотела восстановить историческую справедливость и избавиться от клейма, часто превращавшего разговор с чужими людьми в испытание.

Так она пришла в журналистику. Это же отчасти было причиной, по которой она сидела в супермодном, стеклянном, похожем на аквариум офисе Триш Хан и терпеливо выслушивала упрёки начальницы.

Кей считала, что существует масса важных вещей, нуждающихся в описании и обсуждении, а рассказы про открытие галерей и личную жизнь знаменитостей в разделе Lifestyle – пустой тратой времени.

– Я как-то пересеклась с Роном за обедом, и он сказал, что если Lifestyle отпустит меня, то в отделе новостей есть место.

Рон был редактором новостного отдела газеты, ходячий памятник ушедшей эпохи, известный тем, что упорно не желал иметь дело с компьютером, пока главный редактор Сэнди Йитс не пригрозил уволить его к чертовой матери. Лохматый и часто небритый, Рон был одним из лучших в профессии.

Триш перестала терзать ковер и остановилась, скрестив руки на груди.

– Все это хорошо и прекрасно, Кей. Но я не могу себе позволить отпустить тебя. Ты у меня – лучшая, а через два дня Канье представляет новую коллекцию. Ты должна там быть.

Сердце Кей упало и провалилось в бездну.

– У меня нет больше сил задавать знаменитостям идиотские вопросы по бессмысленным поводам. Да и одежда Канье выглядит всегда одинаково: все бежевое и дырявое, как дуршлаг. Пошлите Сару – она это дело обожает.

Триш поправила прическу и уселась наконец в кресло. Она уже несколько успокоилась, но доводы Кей по-прежнему не производили на неё никакого впечатления.

– Сара занята. Мария и Брайан болеют. Келли, Роджер и те двое, которых я наняла вместо них, – все тоже вдруг заболели.

– Вот и я о том же, – Кей предприняла последнюю попытку достучаться. – Люди заболевают пачками по всему миру. На планете обнаружен инопланетный корабль. Правительства из последних сил пытаются удержать ситуацию под контролем. Миллионы людей ждут конца света со дня на день, а вы предлагаете делать вид, что все это не имеет особого значения.

Триш открыла ящик стола и достала белый конверт.

– То, что ты говоришь, – истинная правда, Кей. Именно поэтому наши репортеры освещают все эти сюжеты. Но тебя наняли не для этого. Тебе платят за то, что ты рассказываешь про всяких звезд. Какие они, что любят и чего не любят, с кем ссорятся и т. п. Мелочь, конечно, но по нынешним временам небольшое развлечение лишним не будет.

Она протянула конверт.

– Я что – уволена?

– Напротив. Это билет в Нью-Йорк на завтрашнее дефиле Канье. Не могу себе позволить роскошь твоего увольнения, даже если бы захотела. Но не испытывай моего терпения и отстань от Рона.

* * *

Кей с мрачным видом возвращалась на свое рабочее место. Стеклянные стены офиса Триш приглушали звук, но не мешали присутствовавшим сотрудникам любоваться сценой внутри. Кей явно получила нагоняй. Они не знали за что, но это и не главное.

Длинный и худой Эллис Дау, писавший про косметический ремонт жилья, высунулся из своей выгородки (одной из немногих непрозрачных в их суперсовременном помещении) и пропел дурным голосом:

– Ах, Кей, бедняжка!

Его соседи-придурки заржали. Единственное место, где Эллис смотрелся органично – это компания таких же тупых дятлов, как он сам. Его папаша был известным репортером и смог устроить сынка на непыльную работу.

– Ты еще покажешь ей, милашка, – добавил он ей вслед.

Кей подняла над плечом средний палец.

Она дошла до своего стола под аккомпанемент звонков. На экране телефона как раз гасло сообщение по фейсбучному мессенджеру. Она успела увидеть слово вранье. Запищал лэптоп, заваленный разными бумагами, которые она каждый день собиралась привести в порядок, но всякий раз откладывала на потом.

Она выкопала лэптоп из кучи модных журналов и распечаток собственных статей. Он был открыт, и раскопки разбудили его. Сообщение на экране означало, что кто-то пытается связаться с ней через блог, который она ввела отдельно от работы, чтобы иметь возможность поговорить на интересовавшие ее темы. Темы эти были самые разные: от социально-политических проблем Африки до местных вашингтонских событий. Ее последний пост о свободе слова в университетских кампусах собрал огромную аудиторию. Он назывался «Учит ли нас нетерпимости наша система образования?» Броское название было несколько провокативным, но Кей позволила себе ставить жесткие вопросы, которых многие почитали за благо не касаться.

Сообщение гласило:

У меня для вас кое-что есть. Откройте Фейсбук.

И было подписано:

Бабник

В раздражении Кей вскочила на ноги и принялась оглядываться по сторонам. Коллеги были заняты обычными делами: кто-то говорил по телефону, кто-то печатал, уйдя с головой в работу. Она выругалась. Если Эллис опять устраивает свои дурацкие розыгрыши, она пойдет в отдел кадров, и пусть этого Бабника уволят нафиг!

Кей включила телефон, чтобы посмотреть, кто там ей пишет. Это был тот же персонаж, но с другим текстом.

Публике скармливают вранье. У меня есть доказательства.

Кей открыла профиль отправителя: никакой личной информации, только ник Бабник.

Обычно, мужички, зовущие себя бабниками, слали ей малограмотные послания, в которых называли ее крутой телкой и приглашали заняться мощным и незабываемым сексом. Желание проигнорировать сообщение было побеждено желанием узнать, кто это тут так развлекается за ее счет.

Она написала: Кто это и почему вы тратите мое время?

Между тем, в конверте, полученном от Триш, оказался билет до Нью-Йорка. Кей задумалась о том, что ей надеть на показ мод, чтобы не выглядеть белой вороной. Не приведи Господь явиться на летний показ в весенней коллекции. Кроме того, Канье был известен своим отвращением к репортерам.

Она все еще размышляла на эту тему, когда пришел ответ. Вложение без каких-либо комментариев.

В ушах зазвучал голос невидимого взору Лукаса да Сильвы. Экспрессивный и вечно занятый айтишник велел ей не трогать вложения. Она нацелила курсор и замерла.

– Будь умничкой, Кей, – говорил бестелесный голос. – Наведи курсор на крестик и закрой окно. Без резких движений, но твердо.

Но Кей не послушала мудрого айтишника и открыла вложение. Там был нечеткий снимок двух человек: мужчины и женщины с бейджиками на груди. Компьютер пискнул, и пришла новая картинка. Кей больше не колебалась. Этот снимок был более информативен: Кей узнала Овальный кабинет. Она загрузила картинку в приложение для фото и навела зум на бейджики. Имена: Доктор Джек Грир и Доктор Миа Вард не говорили ей ничего. Если Бабник к ней клеился, то начал он довольно удачно.

Пришло новое сообщение:

38°53′15.59″ 77°00′26.40″

– Это еще что? – спросила сама себя Кей.

Горе рыдает на плече истории. Будьте ровно в девять вечера. Следуйте за взглядом истории. Найдете подтверждение моей серьезности.

Бабник вышел из сети. Кей смотрела на сообщение и думала о том, во что она вляпалась. Если не идиот Эллис, то, может, это ее жених Дерек решил устроить розыгрыш? Дерек был молодым инвестиционным банкиром с блестящими перспективами. Его трудно было представить за таким дурацким занятием.

Цифры явно были географическими координатами, она ввела их в Google. Открылась страница с Памятником Мира здесь рядом, в Вашингтоне. Большой монумент из белого мрамора был установлен в 1877 году в память о гибели американских морских военнослужащих во время Гражданской войны.

Часы в телефоне показывали 6:23 вечера. Времени было достаточно. Но разумно ли пускаться в эту игру найди спрятанное? А если ее там караулит какой-нибудь псих с целью убить или еще чего? С другой стороны, этот Бабник прислал фотки из Белого Дома. Снимки эксклюзивные – явно не из сети. Любопытство вступило в борьбу со здравым смыслом, и Кей уже догадывалась, какая сторона победит.