Читать книгу Последний из могикан (адаптированный пересказ) - Джеймс Фенимор Купер, James Cooper, James Cooper A. - Страница 8

Хейворд и Кора с Алисой с тревогой проводили взглядом проводников. Один певец не обращал внимания на происходившее вокруг него. Он сидел на выступе скалы и тяжело вздыхал, измученный трудным переходом.

Вдруг совсем рядом послышались приглушенные голоса. Яркий свет ударил в глаза путешественникам. Перед ними открылась тайна убежища, в которое их привели разведчик и могикане. В дальнем конце узкой глубокой пещеры стоял Соколиный Глаз, держа в руке связку пылающих сосновых веток. Отсвет огня падал на его суровое, обветренное лицо, а лесной наряд и придавал оттенок романтической дикости этому человеку. Ближе к выходу из пещеры стоял Ункас. Глаза молодого могиканина блестели, открытое гордое лицо излучало спокойствие. Он приподнял одеяло, занавешивающее вход в пещеру, и жестом предложил путникам войти.

– Огонь разгорается слишком ярко, – сказал Соколиный Глаз, – того и гляди, он укажет врагам наш приют. Ункас, опусти одеяло. Пора приняться за ужин.

– Не опасно ли оставаться в этой пещере? – спросил Хейворд. – Что мы будем делать, если на нас нападут? Ведь, стоя у выхода, один вооруженный человек может перестрелять всех нас.

В темноте из-за спины разведчика вынырнул Чингачгук. Приподняв второе одеяло, индеец показал, что из пещеры вел второй выход. Потом, держа в руках пылающую головню, индеец проскользнул через узкий проход в утесе в соседний грот.

– Таких опытных лисиц, как мы с Чингачгуком, не часто ловят в норе с одним выходом! – со смехом заметил Соколиный Глаз. – Да и добраться до нашего острова не так-то просто. По обеим сторонам от нас водопады. При дневном свете стоило бы подняться на скалу и посмотреть на причуды воды. Она падает безумными прыжками. Иногда скачет, иногда течет гладко; тут она кувыркается, там тихо струится; в одном месте бела как снег, в другом кажется травянисто-зеленой; то журчит и поет, как ручей, то вдруг начинает крутиться водоворотом и размывает каменные скалы, как мягкую глину.

Путешественники успокоились и решили заняться ужином. Ункас вел себя по отношению к Коре и Алисе исключительно радушно и предупредительно. Дункан был удивлен, потому что знал, что такая услужливость не в обычаях индейцев. Скоро он заметил, что Кора пользовалась особым расположением юноши. Ункас часто смотрел долгим взглядом на красивое выразительное лицо старшей сестры, обращался к ней только по-английски, по-особому, мелодично и нежно выговаривая слова.

Ничто не нарушало важного спокойствия Чингачгука; он сидел в свете костра, и путешественники, беспокойно поглядывая на старого индейца, увидели наконец истинное выражение его лица, которое проступало сквозь боевую раскраску. Свирепое выражение смягчилось, и от старого вождя веяло теперь ясным спокойствием, которое отличает индейского воина. Соколиный Глаз же беспрестанно поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, прислушиваясь к отдаленному шуму. Учитель пения по-прежнему сидел в глубокой печали и задумчивости.

– Друг, – заговорил Соколиный Глаз, вынимая из-под листьев небольшой бочонок, – попробуйте этого вина – оно улучшит вам настроение. Я пью за нашу дружбу. Как вас зовут?

– Давид Гамут, – ответил учитель пения, охотно соглашаясь залить свои печали глотком сильно приправленного пряностями напитка.

– Отличное имя. Жаль только, что изобретательность христиан, дающих имя ребенку, значительно отстает от остроумных обычаев индейцев. У индейца имя – дело чести. Например, «Чингачгук» значит «Великий Змей». Это имя говорит, что его владелец мудр, молчалив и умеет наносить своим недругам удары в самый неожиданный момент. А чем вы занимаетесь? – обратился Соколиный Глаз к Гамуту.

– Я преподаватель благородного искусства псалмопения.

– Вы могли бы выбрать занятие получше. Умеете ли вы, по крайней мере, обращаться с ружьем?

– Слава Богу, мне еще никогда не приходилось иметь дело со смертоносным оружием.

– Может быть, вы умеете находить путь по компасу, наносить на карту направление рек, обозначать на бумаге горы и пустыни, чтобы люди сумели отыскать эти места?

– Нет, этим я не занимаюсь.

– Ваши ноги вполне могут превратить длинную дорогу в короткую. Генерал посылает вас с донесениями?

– Никогда. Я следую только моему высокому призванию, то есть обучаю людей церковной музыке.

– Странное призвание, – произнес Соколиный Глаз и усмехнулся. – Всю жизнь повторять, как пересмешник, высокие и низкие ноты! Впрочем, простите, друг мой. Пение ваш талант, и я не стану порицать его. Покажите-ка ваше искусство. Пусть это будет нашим дружеским прощанием на ночь.

Поправив очки в железной оправе, Гамут вынул маленький томик и передал книгу Алисе.

– Споем же вечернюю молитву после дня, полного опасности и риска! – назидательно произнес Давид.

Алиса приготовилась петь. Кора вызвалась поддержать сестру. Полился торжественный напев. Природный вкус и верный слух Давида руководили певицами. Он дирижировал, соразмеряя силу голосов с размерами узкой пещеры. Задушевные звуки даже Хейворда не оставили равнодушным. Обернувшись, он заметил, что индейцы все это время с таким пристальным вниманием смотрели на скалы, что, казалось, сами превратились в камни. Дункану стало немного неловко за свой душевный порыв. Однако, переведя взгляд на разведчика, Хейворд увидел, что мало-помалу и его суровые черты смягчились. В благостном настроении усталые путешественники готовились отойти ко сну.

И вдруг с реки донесся нечеловеческий вопль.

– Что это? – прошептала Алиса.

– Что это? – громко спросил Дункан.

Соколиный Глаз и могикане только напряженно прислушивались. Разведчик объяснил своим спутникам, что это не боевой клич индейцев. Однако никто не смог объяснить происхождения странного звука.

Соколиный Глаз распорядился, чтобы девушки шли спать в дальнюю пещеру. Сестры долго не могли заснуть. Они сильно тревожились – не за себя, а за старика отца, который, несомненно, беспокоился о том, куда пропали его дочери.

– Как глупо было с нашей стороны пуститься в эту поездку! – шепнула Кора сестре. Алиса грустно опустила голову.

Снаружи снова донесся ужасный вопль, и вслед за тем наступило долгое молчание. Путешественники переглядывались, со страхом ожидая продолжения. Суровая твердость разведчика сменилась неуверенностью. Его ловкость и опытность оказались бессильны перед неминуемой опасностью.