Читать книгу Основы выездки и езды - Джеймс Филлис - Страница 6

Я не берусь за изложение научных положений. Это не мое дело. Я ни более ни менее как практик, имеющий дело с лошадью в продолжение пятидесяти лет. Я знаю лошадь, люблю ее и не могу о ней не рассуждать.

Мне было восемь лет, когда меня в первый раз посадили на лошадь. Жизнь моя ценилась недорого. Когда какая-нибудь лошадь начинала бить или показывать норов, со всех сторон поднимался крик: «Посадить мальчишку!»

Мальчишку сажали и – вперед. Мальчишка работал каблуками и хлыстом, бич делал свое дело. Мальчишка держался как мог и сколько мог, а когда он катился на землю, то его без церемоний опять втаскивали на лошадь.

Таковы были мои первые шаги на поприще наезднического искусства. С детства узнал я посыл, который впоследствии стал для меня бесконечно дорог.

Такое суровое, но в высшей степени полезное воспитание развило во мне с ранних лет уверенность в себе, крепость посадки и, позволю себе сказать, неустрашимость. Я никогда не задумываюсь, в случае нужды смело, но обдуманно схватываюсь с лошадью.

Наступил период самообучения, а с ним пришли и его спутники: потемки, догадки, бесплодные усилия, заблуждения, которые всегда очень трудно сознавать, ошибки, иногда непоправимые, и советы, иногда и дурные. Во всем этом хаосе приходилось разбираться одному. Не многие переживают такое время не опустив рук.

Время тяжелое, но зато и полезное.

Постоянные упражнения тренируют тело, разрабатывают его гибкость. Постоянная опасность приучает к необходимому хладнокровию. Наконец, постепенно приобретается шлюсс. Зарождается способность чувствовать лошадь.

С этого времени начал я отдавать себе отчет в каждом явлении, вдумываться в то, что намерен делать. Начал внимательно изучать приемы, изыскивать способы возможно тонкого их применения, делать выводы, конечно часто слишком поспешные. Корректором являлся приобретенный практикой опыт.

В этом периоде искания истины судьба натолкнула меня на наставника, который указал мне методу. С тех пор я перестал ходить в потемках и получил возможность привести в порядок отрывки познаний, связать их, сделать из них выводы.

Я получил возможность путем систематизации ставить каждое явление на свое место, объяснять себе каждое из них, понимать их.

Каждое явление стало для меня ясным и естественным. Передо мною раскрылась совокупность представлений и соотношений воздействия человека на лошадь.

Раз метода улеглась в голове, оставалось выработать в себе умение передавать лошади руками и ногами приемы, то есть развить в себе точность отражения ощущений.

Поверхностным знанием я удовлетвориться не мог, поэтому с напряженным вниманием изучал все тонкости, все мелочи. Этим путем я развил в себе точность восприятия ощущений, возбуждаемых движениями лошади, способность мгновенно отдавать себе в них отчет и умение мгновенно же отвечать на них воздействием помощников – шенкеля и повода, то есть развил то, что называется «чувствовать лошадь».

Наконец, я получил возможность мыслить и работать, стоя на своих ногах. Как отдельное явление, так и совокупность их я стал самостоятельно проверять на опыте, в манеже, сопоставлять их с методой, урезать или расширять ее положения, изменять, развивать и совершенствовать их.

Не сходя с пути, начертанного великими мастерами искусства верховой езды, я мало-помалу выработал свою собственную методу. Метода моя есть плод глубокого изучения основ, оставленных нам в наследство творцами французской школы. Она представляет собой развитие, упрощение и усовершенствование применения приемов великих учителей этой школы.

Если мне удалось внести некоторую лепту в сокровищницу накопленных ими знаний, то это только благодаря тому, что я никогда в изысканиях моих не уклонялся от указанного ими пути.

Всем, чего я достиг, я обязан им.

Основной принцип моих исследований, излагаемых в этой книге, состоит в следующем: равновесия лошади и легкости ее в поводу возможно достигнуть только на движении вперед посылом. Посыл развивает задние конечности, подаваясь под брюхо, то есть под центр тяжести. Но и при наличии посыла равновесие возможно только при условии высокого постава шеи и головы, сданной в затылке, а не в середине шеи. Легкость повода возможна только при сдаче челюсти.

В этом все и вместе с тем – ничто. Все – потому что принцип этот объясняет всякое явление, и ничто – до тех пор, пока этот принцип не применен к делу.

Как применять приемы – в книге научить не могу, но сами приемы, методы мои попытаюсь изложить.

Вероятно, я никогда не решился бы написать эту книгу, если бы не подвигнул меня к этому один из моих учеников.

За время уроков по разным частным случаям приходилось давать ему разные объяснения.

Тождественность объяснений и вытекающее из них единство и законченность метода поражали его. Он стал просить изложить мою методу в отдельной книге.

«Куда мне, практику, браться за исполнение такой задачи, – говорил я ему. – Я боюсь, что не сумею ясно изложить, а может быть, и ошибочно изложу мои положения и этим подорву основной принцип их, который сам по себе, безусловно, верен».

«Не бойтесь, – говорит он. – Не пускайтесь только в теорию и в изучение законов движения лошади. Будет уже с тех, которые разбирали лошадь по частям и углублялись в исследования ее органов. Расскажите нам попросту все, что вы делаете с лошадью с момента покупки чистокровного жеребенка до момента сдачи его наезднику или наезднице уже выезженным и готовым».

Прошу меня судить, но прошу, прежде чем судить, внимательно прочесть книгу. Книга эта представляет собой плод пятидесятилетнего внимательного изучения дела и упорного труда.

Отдаю себя снисхождению читателей и чувствую справедливость критики.