Читать книгу Итак, моя радость… - Джеймс Хедли Чейз, Джеймс Чейз - Страница 3

Гарри Льюис, управляющий казино, аккуратно припарковал свой черный «кадиллак» модели «флитвуд» на свободное место перед полицейским управлением, заглушил мотор и вышел под утреннее солнце.

Льюису, высокому, тонкому, элегантно одетому мужчине, было под шестьдесят. Уже больше пятнадцати лет он руководил самым богатым казино в мире. У него был вид человека процветающего и в высшей степени уверенного в себе – так выглядят только обладатели больших состояний.

Он поднялся по ступенькам в дежурную часть, где за столом сидел сержант Чарли Таннер, разбираясь в куче рапортов о вождении в нетрезвом виде.

При виде Льюиса Таннер бросил рапорты и вскочил:

– Доброе утро, мистер Льюис. Чем могу помочь?

Полиция всегда встречала Льюиса как важного гостя. Все они знали, каким щедрым он бывает на Рождество и в День благодарения. Каждый детектив, каждый постовой получал на эти праздники по шестнадцатифунтовой индейке и бутылке скотча, и они понимали, что подобная щедрость обходится в целое состояние.

– Шеф у себя? – спросил Льюис.

– Конечно, мистер Льюис. Наверху, – сказал Таннер.

– Как здоровье супруги, Чарли?

Таннер счастливо заулыбался. Это была еще одна отличительная черта Льюиса. Кажется, он знал в Парадиз-Сити все и обо всех. Жена Таннера только что выписалась из больницы после выкидыша с серьезными осложнениями.

– Ей уже лучше, мистер Льюис… спасибо.

– Ты береги ее, Чарльз, – сказал Льюис. – Мы, мужчины, часто воспринимаем своих жен как должное. А куда мы без них? – Он толкнул по столу сложенную купюру. – Вот, побалуй ее… Женщины любят, когда их балуют.

Он двинулся к лестнице, которая вела в кабинет шефа полиции Террелла. У Таннера округлились глаза, когда он увидел, что сложенная купюра – двадцать долларов.

Льюис постучал в дверь Террелла, толкнул ее и вошел в маленький, скудно обставленный кабинет.

Шеф полиции Террелл, массивный мужчина с рыжеватыми, седеющими на висках волосами и агрессивно выдвинутой челюстью, разливал кофе по двум бумажным стаканчикам. Сержант Джо Биглер, его правая рука, развалившись всем своим крупным телом на скрипучем стуле с прямой спинкой, смотрел на кофе, как наркоман на дозу. Оба полицейских замерли, когда Льюис непринужденно шагнул в кабинет. Биглер вскочил с места. Террелл, улыбнувшись, потянулся за третьим стаканчиком.

– Привет, Гарри… ты рано, – произнес он. – Хочешь кофе?

Льюис придвинул к себе стул Биглера, отрицательно качнув головой.

– А вы оба, похоже, на одном кофе и живете, – заметил он. – Дел много?

– День только начинается… пока ничего особенного. Тебя что-то беспокоит?

Льюис выбрал сигарету из золотого портсигара. Биглер моментально поднес ему зажигалку.

– Фрэнк, когда сезон в разгаре, меня много что беспокоит, – сказал он. – Но завтра предстоит нечто особенное. И я подумал, хорошо бы переговорить с тобой. Завтра из Аргентины приезжают двадцать игроков экстра-класса, им неймется выиграть у нас немного денег. И этим ребятам плевать, сколько они при этом поставят. Наша работа – обеспечить им хорошую игру. В казино будет очень крупная сумма, и я решил, что нелишне заручиться полицейской защитой. Думаю, ты сможешь мне помочь?

Террелл отхлебнул кофе, затем кивнул:

– Разумеется. Чего именно ты хочешь, Гарри?

– Завтра утром я привезу из банка три миллиона долларов наличными. В грузовике поедет четверо моих охранников, но мне бы хотелось еще и полицейский эскорт. Деньги огромные, и я хочу быть уверенным, что они прибудут в целости и сохранности.

– Запросто. Отправим с тобой шесть человек, – сказал Террелл.

– Спасибо, Фрэнк, я знал, что могу на тебя положиться. Еще мне нужно бы человека три-четыре на вечер. Неприятностей я не жду. У меня в распоряжении двадцать отличных охранников, но если какие-нибудь горячие головы увидят в зале полицию, это охладит их пыл.

– Я все устрою. Можешь взять Лепски и четырех патрульных.

Льюис кивнул:

– Лепски как раз тот, кто мне нужен. Что ж, спасибо, Фрэнк. – Он стряхнул пепел с сигареты и продолжил: – А как ситуация в целом? Не приехал ли кто-нибудь, о ком мне стоит знать?

– Нет. Было несколько желающих, но их опознали и завернули обратно. Судя по рапортам, которые я получал, в городе нет никого из серьезных людей. – Террелл допил кофе и начал набивать трубку. – Можешь расслабиться, Гарри. Я доволен. Мы действительно поработали над этим вопросом. Остается, конечно, небольшая вероятность, что какой-нибудь любитель захочет рискнуть, но, если принять дополнительные меры предосторожности, беспокоиться не о чем. – Он задумчиво поглядел на Льюиса. – У тебя ведь нет причин для беспокойства?

– Причин нет… я просто беспокоюсь.

– Ну так перестань. В котором часу ты забираешь деньги из банка?

– Ровно в половине одиннадцатого.

– Хорошо. Я отправлю в банк своих людей, и они проводят тебя. Идет?

Льюис поднялся.

– Что ж, так мне будет спокойнее, – сказал он и пожал полицейским руки.

Когда он вышел, Биглер потянулся за упаковкой с кофе.

– Три миллиона долларов! – В его голосе звучало негодование. – Бросать на ветер такую сумму! Только подумать, что можно сделать с подобными деньжищами… а их потратят на то, чтобы развлечь кучку латиносов.

Террелл поднял на него глаза, затем кивнул:

– Но это их деньги, Джо. И наша работа – обеспечить им сохранность. – Он щелкнул переключателем на переговорном устройстве. – Чарльз? Где Лепски? Он мне нужен.

В пятницу в семь утра Серж Мейски встал с постели, включил кофеварку и пошел принимать душ. Он побрился опасной бритвой, оделся, затем вернулся в маленькую кухню и налил себе чашку кофе. Отнес кофе в обшарпанную гостиную, сел и отпил глоток.

Пока что, решил он, все идет по его плану. Джесс Чандлер остановился в отеле «Пляж». Перри поселился в отеле «Залив», Миш Коллинз живет в гостинице «Солнечная», а Вэш – в мотеле «Добро пожаловать». Сегодня вечером все четверо приедут к нему в летний коттедж, чтобы отрепетировать отведенные им роли. Он остался доволен, познакомившись с ними, – на эту команду можно положиться. Миш Коллинз сделал разумный выбор.

Он допил кофе, сполоснул чашку с блюдцем, затем подошел к шкафу, в котором стояли две пластиковые канистры на пять галлонов[4]. Он наполнил их водой из-под кухонного крана. Из соседнего шкафа вытащил приличных размеров картонную коробку, полную консервных банок. Отнес коробку к своему «бьюику», поставил в багажник. Затем вернулся в кухню и вынес обе пластиковые канистры, которые тоже поставил в багажник.

Его движения были неспешными и выверенными. Он ощущал свой возраст. Отчетливо сознавал, что ему уже шестьдесят два и любое усилие может пойти во вред.

Он замер на несколько секунд, проверяя, не забыл ли чего, затем, вспомнив о батарейках к фонарику, забрал их из ящика комода в гостиной, после чего решил, что теперь готов ехать.

Он запер дверь своего коттеджа, подошел к машине, уселся за руль и завел мотор.

Спустя полчаса, уже на шоссе за Сикомбом, одним из пригородов Парадиз-Сити, он перестроился в крайний правый ряд, а затем свернул на грунтовку, которая поднималась в горку, уходя в сосновый лес, охватывавший окрестности Сикомба и Парадиз-Сити.

Дорога была узкой, и он вел машину с осторожностью. Кто знает, вдруг даже в такой ранний час какой-нибудь лихач выскочит из-за поворота, а места здесь едва хватает, чтобы разминулись два автомобиля. Но он никого не встретил. Наконец, после двадцатиминутной поездки по лесу, он свернул с грунтовки на узкую колею, уводившую вглубь леса. Он сбросил скорость, чтобы посмотреть на табличку, которую собственноручно написал и повесил двумя днями раньше. На табличке значилось:

Охотничьи угодья. Частная собственность. Проход и проезд запрещен!

Одобрительно кивнув, он поехал дальше по колее. Табличка не выглядела новой. Даже он сам признал, что она выполнена превосходно и смотрится убедительно.

Еще несколько секунд, и он притормозил, съехал с колеи и, трясясь по жесткой, сухой земле, выкатил на небольшую поляну, которую обнаружил, пока внимательно осматривал местность в поисках укрытия. Он уже соорудил здесь навес из трех больших веток и вырванных кустов – на эту работу у него ушло несколько дней. Сейчас он загнал «бьюик» под этот навес. Вышел, достал из багажника канистры с водой, довольно долго стоял, убеждаясь, что вокруг никого, а затем размеренно зашагал прочь с поляны вверх по тропе через заросли кустарника на поросший деревьями холм.

Две минуты неторопливой прогулки, от которой он слегка запыхался, и он остановился перед грудой валежника и пожухлой листвы. Отодвинув в сторону пару сухих веток, он нырнул под них и оказался в темной, пахнущей сыростью пещере, полностью скрытой этим камуфляжем, который он придумал на прошлой неделе.

Он постоял посреди пещеры, чтобы отдышаться. Его немного обеспокоило, что он так запыхался, кроме того, в груди что-то несильно, но угрожающе покалывало. Он поставил канистры с водой и подождал. Прошло несколько минут, он задышал свободнее, достал фонарик и обвел пещеру ярким лучом.

«Что ж, – подумал он, – ждать чудес не приходится. Я старею. Я слишком много работаю, но, по крайней мере, до сих пор все идет в точности так, как я запланировал».

Он осветил лучом фонарика спальный мешок, запасы провизии, транзисторный приемник и аптечку – все необходимое, чтобы провести в маленькой пещере шесть недель.

Он подошел ко входу в пещеру и прислушался, затем, довольный тем, что, кроме него, здесь нет ни души, спустился обратно к машине, чтобы забрать остальные привезенные вещи. Он повторил путь до пещеры, на этот раз медленнее переставляя ноги, чувствуя, как солнце все сильнее пригревает спину.

После чего еще раз осмотрел пещеру, чтобы с удовлетворением сказать себе: «Я ничего не забыл». Кивнув, он выбрался наружу и старательно уложил ветки, замаскировав вход.

Он спустился к «бьюику», сел за руль, оглядел кучу бурелома и палой листвы, скрывавших машину, одобрительно покивал, затем сдал назад и поехал обратно в свой коттедж в Сикомбе.

А Лана Эванс открыла глаза, на мгновенье зажмурилась от солнца, проникавшего сквозь желтые жалюзи, тоненько застонала, переворачиваясь и прижимая к себе подушку. Но спустя несколько мгновений она уже окончательно проснулась и, сев в постели, взглянула на часы. Они показывали десять минут десятого.

Она откинула простыню, спустила ноги на пол и направилась в ванную. Завершив утренний туалет, вернулась в свою малюсенькую комнату, служившую разом спальней и гостиной, и подошла к комоду. Из-под тощей стопки белья вынула пачку стодолларовых купюр. Села на постель и принялась рассматривать свое богатство. Она ощущала, как кровь бурлит от волнения, смешанного со страхом. А вдруг кто-нибудь из казино узнает, что она рассказала тому маленького человеку? Она уже не сомневалась, что он задумал ограбление казино. Лана поглядела на деньги и усилием воли заставила себя пожать плечами. В конце концов, от казино не убудет. Они неприлично богаты, а она…

Затем она беспокойно заерзала, нахмурившись. Но как объяснить Терри, откуда у нее вдруг появилось столько денег? Это будет не так-то просто. Терри ревнив. Он с подозрением относится к каждому мужчине из служащих казино, уверенный, что они ухлестывают за ней… Ну, в какой-то мере он прав, они ухлестывают, но она-то не отвечает. Хотя как раз в это ему трудно поверить. Ей придется проявить осмотрительность, объясняя, откуда на нее свалилось неожиданное богатство. Деньги, которые поначалу приятно волновали, теперь вызывали тревогу. Она встала с кровати и спрятала их обратно под свежевыстиранное постельное белье.

Лана подошла к окну и подняла жалюзи. Поглядела на море вдалеке, на солнце, играющее на ровной голубой глади, на яхты под желтыми и алыми парусами, выходящие из гавани.

Если бы только она могла сказать Терри правду, подумала она, но он же такой правильный. Нет, придется ей сохранить эту тайну. Она вернулась к кровати, и ее глаза засияли при виде коробочки с кремом для рук «Диана». Она взяла ее и сняла обертку.

Пусть он и проходимец, но вкус у него есть.

Лана больше не верила в миф о «Нью-Йоркере». Он дал ей две тысячи долларов – невероятно огромная для нее сумма – за ту информацию, какую она сообщила. И воспоминания об их сделке будут терзать ее совесть всю оставшуюся жизнь. Однако эта маленькая коробочка с кремом – самым шикарным из всех шикарных кремов для рук – должна означать, что в душе он человек добрый, пусть он и солгал ей, подкупил и заставил свернуть с прямого пути.

Она открутила крышку и поглядела на белую массу, которая едва уловимо пахла орхидеями. С величайшим тщанием и наслаждением она нанесла на руки смертоносный крем. Однако немного расстроилась, потому что это роскошное снадобье не подарило ей того удовольствия, на какое она рассчитывала. Ее мысли были слишком далеко. Она закрыла баночку и поставила на столик у кровати. И снова сосредоточилась на проблеме, как же убедить Терри, что никакой мужчина не причастен к ее только что обретенному богатству.

Позже, все еще терзаясь беспокойством, Лана закрыла глаза и задремала. Она продолжала твердить себе, что все получится как надо, она сумеет убедить Терри. Где-нибудь после обеда сходит в агентство по недвижимости и узнает, какие однокомнатные квартиры у них есть.

Спустя час, не вполне понимая, что успела провалиться в сон, она проснулась как от толчка, отчего-то ощущая озноб. Она в недоумении посмотрела на часы у кровати, увидела, что уже без двадцати одиннадцать. Подумала, что неплохо бы выпить чашечку кофе, только ей совсем не хотелось вылезать из постели. Теперь ей было не просто холодно – она чувствовала себя вялой и осоловелой. Все нарастающий озноб встревожил ее… неужели она заболевает? И вдруг, без всякого предупреждения, изо рта у нее хлынула желчь, и не успела она совладать со спазмом, как ее вырвало на постель. Она ощутила, что руки горят огнем.

Испуганная, Лана попыталась откинуть простыню и выбраться из постели, однако это усилие оказалось для нее слишком велико.

Все тело ее покрылось холодным липким потом, а руки горели, и в горле тоже появилось нестерпимое жжение.

Да что же это такое, подумала она с ужасом. Сердце билось все быстрее, ей стало трудно дышать.

Она заставила себя вылезти из постели, однако ноги отказались ее держать. Она скорчилась на полу, рука потянулась к телефону на столике рядом, но тщетно.

Лана открыла рот, чтобы позвать на помощь, но омерзительная, гнусно пахнущая желчь задушила крик, затекла в горло, поднялась через нос и выплеснулась на коротенькую розовую ночную рубашку.

Спустя полчаса в открытое окно заглянул черный лоснящийся персидский кот, которого она по сложившейся дружеской традиции подкармливала каждое утро. Кот постоял в ожидании, поглядывая на неподвижное тело, лежавшее в солнечном пятне, подергал усами, а затем спрыгнул с подоконника в комнату, звучно шлепнувшись на лапы.

С эгоистичным безразличием, свойственным кошкам, он деловито направился к холодильнику в кухне. Уселся перед ним и принялся ждать в тревожном нетерпении.

В половине девятого вечера Гарри Льюис вышел из своего кабинета и спустился в обитом красным бархатом лифте на второй этаж, кивнув мальчишке-лифтеру.

Загорелый парнишка в безукоризненно опрятной униформе казино, бутылочно-зеленого цвета с бежевой отделкой, и в белоснежных перчатках весь засветился, наклонил голову, польщенный тем, что его узнали.

То был любимый час Льюиса – казино начинало оживать. Больше всего на свете он любил выходить на большой, сильно выступающий балкон и смотреть вниз, на террасу, где его клиенты выпивали, болтали и отдыхали, прежде чем отправиться в ресторан, а затем – в игровые залы.

Полная луна превратила море в тихо мерцающее серебро. Вечер выдался теплый, лишь дул легкий бриз, шевеливший ветки пальм вокруг террасы.

Льюис стоял долго, опустив руки на балюстраду, и смотрел на столы, вокруг которых не было свободных мест. Увидел, как Фред, старший бармен, переходит от стола к столу, отдавая распоряжения, распределяя посетителей между многочисленными официантами, иногда останавливаясь, чтобы изящно пошутить или обменяться парой слов с кем-нибудь из завсегдатаев, но при этом он, не теряя бдительности, следил, чтобы никому из гостей не пришлось дожидаться своего напитка.

– Мистер Льюис…

Льюис обернулся, удивленно подняв брови. Он не любил, когда его отвлекают от излюбленного ритуала, однако, увидев перед собой хорошенькую смуглую девушку, он улыбнулся. Рита Уоткинс, старшая по хранилищу. Она работала у Льюиса уже пять лет, и он знал, что во всем может на нее положиться, благодаря ей хранилище работало спокойно и эффективно, и остальные девушки запросто справлялись с тяжелыми, монотонными обязанностями.

– А, Рита… добрый вечер. – Льюис внимательно смотрел на нее. – Что-то случилось?

Вопрос он задал автоматически. Рита приходила к нему только тогда, когда возникала проблема, которую сама она не могла разрешить, а такое случалось редко.

– Мне не хватает рабочих рук, мистер Льюис, – сказала она. Он смотрел на ее аккуратное черное платье, размышляя, сколько она за него заплатила. Так уж был устроен Льюис. Ему было любопытно все и всегда. – Лана Эванс не вышла сегодня.

– Правда? Она заболела?

– Не знаю, мистер Льюис. Час назад я звонила ей на квартиру, но никто не снял трубку. Мне нужен еще один человек. Можно, я возьму Марию Уэллс из главного офиса?

– Да, конечно. Передайте ей от меня, что она очень нас выручит. – Льюис улыбнулся. – Полагаю, она согласится. – Затем он задумался и вопросительно взглянул на Риту. – Очень странно, что Лана не вышла. Не припомню, чтобы она брала выходной, не предупредив. Вы говорите, трубку никто не снял?

– Именно так, мистер Льюис.

Льюис пожал плечами:

– Что ж, перезвоните ей позже.

Он улыбнулся и кивнул, отпуская ее. Рутинная проблема, и Рита с ней точно справится. Когда она ушла, он развернулся и снова оглядел террасу, затем, довольный, что вечер складывается по заведенному распорядку, прошел через большой игровой зал.

В этот час за столами с рулеткой сидели всего человек пятьдесят-шестьдесят завсегдатаев: пожилые богатые жители Парадиз-Сити, которые намертво прирастали к столам с полудня до полуночи.

Он встретился взглядом с одним из крупье, который служил в казино последние одиннадцать лет. Крупье, толстый, лоснящийся, с глазами навыкате, почтительно кивнул управляющему, пододвигая лопаточкой стопку фишек к какой-то старухе, тянувшей к ним свои маленькие пухлые ручки.

Льюис заглянул в ресторан и перекинулся словечком с метрдотелем Джованни, которого он переманил из лондонского «Савоя» за внушительную сумму. Несколько первых туристов уже изучали гигантское меню, предложенное учтивым старшим официантом. Еще час – и ресторан затопит шумная толпа голодных гостей.

– Все хорошо, Джованни? – спросил Льюис.

– Прекрасно, сэр.

Метрдотель надменно поднял брови. Его оскорбляло само предположение, что в его ресторане что-нибудь может быть не хорошо.

Льюис изучил меню, которое протянул ему Джованни, и кивнул:

– Выглядит бесподобно. Завтра предстоит важный вечер. Будет что-нибудь особенное?

– У нас имеются куропатки и лосось из Шотландии. Молочный ягненок из Нормандии. А plat de jour[5] – это для туристов – будет coq au vin[6]. Месье Оливье из Парижа отправил нам самолетом свое новое блюдо… lapin et lamproie[7].

Льюис, как полагается, выразил изумление:

– Значит, с голоду мы не умрем.

Высокий и худой метрдотель стряхнул со своего девственно-чистого смокинга несуществующую пылинку.

– Нет, сэр. С голоду мы не умрем.

Льюис прошел через ресторан, отметив, что на каждом столике стоит вазочка с орхидеями, хитроумно подсвеченными снизу. Он решил, что оформление столиков у Джованни просто бесподобно, но подумал и о стоимости, потому что Гарри Льюис был до крайности практичным человеком.

На террасе, где было шумно от разговоров и негромко наигрывал оркестр, он задержался, пока его не заметил старший бармен. Фред, коренастый, невысокий, уже начавший стареть человек, двинулся к своему патрону, сияя счастливой улыбкой на разгоряченном, красном лице.

– Похоже, будет знатный вечер, сэр, – сказал он. – Не хотите ли выпить?

– Не сейчас, Фред. Знатный вечер у нас будет завтра.

– Представляю себе. Ну ничего, мы справимся.

Заметив, что на другом конце террасы кто-то призывно щелкает пальцами, Фред развернулся и поспешил туда.

Довольный, что его машина работает без сбоев, Льюис вернулся в свой кабинет. Ему еще предстояло ответить на несколько писем, прежде чем он приступит к скромному ужину, накрытому прямо на письменном столе. Он и не подозревал, что сидевший за столиком напротив оркестра Джесс Чандлер, потягивая виски с содовой, наблюдал, как управляющий уходит с террасы.

Чандлеру было не по себе. План Мейски казался логичным, но тревожил масштаб поставленной задачи. Просидев на террасе час или даже больше, наблюдая за всеми этими людьми, высокомерными и уверенными в своем богатстве, поглядывая на размеренно вышагивающих охранников с револьверами 45-го калибра на бедре, ощущая спаянность всего коллектива казино, Чандлер осознал, что этот бастион миллионеров защищен пугающе надежно и всякий, кто замышляет здесь ограбление, берется не просто за крупное дело.

За свою часть работы он не переживал. Он был вполне доволен той ролью, какую отвел для него Мейски. Эта работа как раз ему по плечу. Он не сомневался, что сумеет болтовней проложить себе дорогу в хранилище. А по-настоящему его беспокоило то, что Мейски взял в дело Джека Перри. Чандлер знал о Перри все. Этому типу вообще несвойственны человеческие чувства. Если прижмет, он без колебаний начнет стрелять, а как раз насилия Чандлер всегда избегал и боялся. Если Перри устроит бойню – а он вполне на это способен, – всех их ждет большая беда. О Мише он знал, что тот талантливый технарь. О Вэше он не знал ничего, и на Вэша ему было плевать, но вот Перри по-настоящему пугал его.

Внезапно Чандлеру стало тошно от всей этой роскоши вокруг, он заплатил по счету и перешел в игровой зал. Задержавшись на минуту, чтобы осмотреться, он заметил четырех охранников в униформе, стоявших у лифтов, которые поднимали деньги из хранилища и спускали обратно. Все охранники были молодыми суровыми ребятами и находились в полной боевой готовности. Поморщившись, он прошел через изысканно украшенное фойе и забрал в офисе регистратора свой паспорт. В казино вливалась целая толпа, на всех дамах бриллианты и норковые манто – униформа богачей. Чандлер заметил, что некоторые из них поглядывают на него с интересом и их скучающие взгляды оживляются. Но он был не в настроении и потому не обращал на них внимания.

Спустившись по ровным широким ступеням в сад при казино, он увидел Джека Перри: тот вывернул из-за угла, в смокинге и с сигарой в зубах. Чандлер развернулся и пошел по узкой тропинке в сторону пляжа.

Мейски велел всем – разумеется, кроме Вэша, – взглянуть на казино и ознакомиться с местностью. Вот и Перри явился, только Чандлер не имел ни малейшего желания встречаться с ним.

Спустившись по длинной лестнице, он оказался на широком променаде, огибавшем закрытый пляж казино.

Здесь до сих пор еще оставалось несколько человек в купальных костюмах, некоторые выпивали, сидя за столиками, кто-то плескался в море. Он остановился, чтобы посмотреть на пару водных лыжников с зажженными факелами в руках – оба держались очень профессионально. Потом он пошел дальше, покинул пляж и двинулся по закругленной дорожке, которая должна была вывести его обратно к взятой напрокат машине, припаркованной у входа в казино.

Откуда-то из тени ему навстречу вышла девушка. На ней было белое платье с широкой юбкой в оборках, украшенное розами. Она была очень загорелой и привлекательной. Темные волосы обрамляли лицо, спускаясь до плеч. В руке она несла гитару.

Поскольку она сильно отличалась от богатых посетителей пляжа казино и еще показалась Чандлеру смутно знакомой, он притормозил и улыбнулся ей.

Она остановилась и взглянула на него. Свет фонаря заиграл на дешевенькой заколке с фальшивыми бриллиантами.

– Привет, Джесс…

Он оцепенел, но быстро пришел в себя. Он понятия не имел, кто она такая. «Моя беда, – подумал он, мысленно усмехнувшись, – что вокруг меня слишком много женщин. Я знаю, что мы встречались раньше, но кто она?»

– Привет, крошка, – сказал он, обворожительно улыбаясь. – Какое восхитительное тело в твоем платье.

Она засмеялась:

– Именно так ты сказал два года назад, когда мы познакомились почти что на этом самом месте… Только ты ведь не помнишь.

И тут он вспомнил. Два года назад он побывал в казино, потому что у одного его приятеля зародилась безумная идея войти туда с десятком вооруженных людей и обчистить столы. Он быстро отвергнул тот план, и его приятель, расстроившись, решил, что идея, наверное, не так уж хороша.

Чандлеру понравился город, и он тогда задержался на недельку. И когда он болтался вокруг казино, ему повстречалась эта девушка. Он даже вспомнил, как ее зовут. Лолита (ну и имечко по нашим-то временам!) Серавез. Она приехала из Бразилии и кое-как сводила концы с концами, работая в ресторанах самой низшей категории: пела и играла на гитаре. Однако ее искушенность в любовных утехах еще тогда произвела на Чандлера сильное впечатление. О ее способностях он узнал сразу же. Они только взглянули друг на друга, как сразу почувствовали взаимное притяжение, и десять минут спустя уже сжимали друг друга в объятиях на горячем песке, позабыв обо всем, кроме собственной страсти.

– Привет… Лолита, – сказал он. – Это самый счастливый момент в моей жизни. Пойдем куда-нибудь, где нам никто не помешает.

– Боже, Джесс… у тебя только одно на уме. – Она смотрела на него с обожанием. – Но что ты здесь делаешь?

– Не будем тратить время на пустые разговоры. – Он подхватил ее под руку. – Пойдем полюбуемся на море, пощупаем песочек. Детка… если бы ты знала, как я рад тебя видеть.

– Догадываюсь, – сказала она, идя с ним. – Это взаимно. Я тоже рада тебя видеть.

Вашингтон Смит закурил очередную сигарету. Он сидел у открытого окна в маленьком душном домике мотеля «Добро пожаловать». Мейски предостерег, чтобы он не болтался по улицам до десяти вечера, когда была назначена встреча в коттедже Мейски. И Вэш согласился. Кому охота видеть на улицах черномазого оборванца. Начнут задавать всякие вопросы. Вызовут полицию. Люди будут глазеть на него с презрением, как только белые богачи умеют глазеть на негра.

Миш Коллинз, вытянувшись на кровати, изучал схемы электропроводки казино. Он заехал за Вэшем на взятой напрокат машине. До встречи в коттедже Мейски у них оставалось еще полчаса.

– Что ты будешь делать со своей долей, Миш? – спросил Вэш, отворачиваясь от окна.

Миш отложил схемы. Сунул в рот сигарету и поднес к ней зажигалку.

– Ну… это же триста тысяч! Ничего себе куш, а? Я уже кое-что прикинул. Куплю небольшое суденышко. Мне всегда хотелось яхту. Ничего особенно навороченного, но достаточно просторную, чтобы можно было на ней жить. Найду себе какую-нибудь девчонку, и мы с ней отправимся по островам Флориды. Думаю, будет здорово: идешь себе под парусом, бросаешь якорь, когда захочется, меняешь девчонку, когда надоест, вкусно ешь. Вот такая жизнь по мне. – Он перевернулся на бок, чтобы видеть Вэша. – Ну а ты?

– Я всегда хотел стать врачом, – сказал Вэш. – Часть денег потрачу на учебу. А на оставшиеся куплю практику в Нью-Йорке.

– Ничего себе! – Миш был потрясен. – Думаешь, получится?

Вэш кивнул:

– Конечно. При таких деньгах, да если твердо поставить цель, нет ничего невозможного.

– Это верно… Но столько лет учиться! Да ну! Это точно не по мне. А подружку завести не хочешь, Вэш?

– Я хочу жену и семью, но с этим придется подождать. – Вэш выпустил дым через приплюснутые ноздри. – Как думаешь, Миш, нам удастся провернуть это дело?

– Да конечно. Мейски – настоящий талант. Мы выйдем оттуда с деньгами… это я тебе обещаю. Вэш, я не стал бы втягивать тебя в это дело, если бы сам не был уверен.

– Но все будет не так легко, как он расписывает.

– Да, верно, мы и не ждем, что будет легко. Нельзя получить триста тысяч, не попотев как следует.

– Да.

Вэш снова отвернулся к окну, а Миш, окинув его внимательным взглядом, взялся за схемы, но только теперь ему не удавалось сосредоточиться. Врачом он, видите ли, хочет стать! А у этого черномазого губа не дура. С чего это он взял, что кто-нибудь захочет лечиться у негритоса?

Миш ощутил, что внутри у него зреет досада. Нет, ну если парень при деньгах хочет себе женщину, яхту, много еды и выпивки – это понятно, а вот идея о том, чтобы стать врачом, вывела его из равновесия. Он спрашивал себя, да кто, черт побери, захочет становиться врачом, если есть деньги? Вот в этом была загвоздка. Это шло вразрез с его жизненной философией. Он знал, что врачи все время на ногах, у них нет ни минуты покоя, их вызывают по ночам, они сидят в тоскливых кабинетах, выслушивая чужие жалобы – от людишек, которым давно пора на кладбище, – тоже мне, мечта человека, у которого имеется триста тысяч!

Он отложил бумаги и снова взглянул на Вэша, который сидел, глядя в окно. Затем Миш покачал головой и пожал плечами. Да ладно, какого черта! Ему-то что за дело?

Полчаса спустя оба вышли из взятой Мишем напрокат машины – каждый нес по чемодану – и двинулись по узкой дорожке к коттеджу Мейски. Сквозь занавески из окна пробивался свет, и дверь распахнулась, стоило Мишу поднести палец к кнопке звонка.

Мейски жестом пригласил их в дом.

– Надеюсь, до сих пор все шло гладко, – сказал он, ведя их за собой в небольшую, кое-как обставленную гостиную.

Джек Перри уже был здесь; устроившись в единственном удобном кресле, он размеренно попыхивал сигарой. Вошедшим он равнодушно кивнул.

Мейски подошел к столу, на котором стояли бутылка скотча, стаканы и миска со льдом.

– Чандлера пока нет, – сказал он, – но мы можем начать и без него.

Он наполнил только два бокала, поскольку Вэш отрицательно помотал головой. Миш опустил свое крупное тело на стул, который заскрипел под его весом. Он взял один бокал, посмотрел, как Мейски протягивает Перри другой.

– Я попрошу вас примерить форму, – сказал Мейски. – Надеюсь, подойдет. Достать ее было непросто. А затем мы пройдемся по всему плану.

Звонок в дверь заставил его прерваться. Он пошел открывать и вернулся с Чандлером, который тоже принес с собой чемодан.

Чандлер вошел в комнату, кивнул всем остальным, поставил чемодан и взял бокал. Взглянув на него, Мейски понял, что тот недавно был с женщиной. Умиротворенного, пресыщенного выражения его красивого лица было довольно, чтобы Мейски пришел к такому выводу. Это его нисколько не встревожило. В Чандлере он не сомневался, уверенный, что тот не проболтается, даже женщине.

– Есть один важный момент, – сказал Мейски, присаживаясь на край стола, – о котором я забыл упомянуть в прошлый раз. Когда Джесс с Вэшем войдут в хранилище, они увидят пачки денег, рассортированных по номиналу: пятерки, десятки, двадцатки, сотенные и пятисотенные. Берите только пятисотенные. Коробка не такая уж вместительная, а мы хотим получить как можно больше денег. Но при этом вам необходимо набить карманы пачками пятидолларовых бумажек, чем больше, тем лучше. На эти деньги нам придется жить от трех до шести недель. Я по-прежнему не знаю наверняка, помечают ли пятисотенные купюры. Поэтому, пока шумиха не утихнет, нам придется тратить пятерки… это понятно?