Читать книгу Последний из могикан - Джеймс Купер - Страница 9

– Если мы останемся здесь, – сказал Соколиный Глаз, – мы пренебрежем предупреждением, которое дается нам для нашего же блага. Пусть нежные создания побудут в пещере, но мы, то есть я и могикане, пойдем на скалу сторожить. И, полагаю, майор шестидесятого полка присоединится к нам.

– Разве близка опасность? – спросила Кора.

– Только тот, кто издает эти странные вопли, знает о грозящей нам опасности. Я буду считать себя недостойным человеком, если стану прятаться в нору, слыша такое знамение в воздухе. Даже слабая душа, которая проводила свои дни в псалмопении, взволнована этими звуками и говорит, что «готова идти вперед на битву». Но если бы нас ждала только битва, то с этим мы бы успешно справились. Но я слышал, что, когда между небом и землей разносятся подобные крики, это предвещает не совсем обычную войну.

– Если вы считаете, мой друг, что эти звуки вызваны сверхъестественными причинами, то нам не стоит слишком волноваться, – продолжала невозмутимая Кора. – Но не думаете ли вы, что наши враги хотят запугать нас и этим своеобразным путем без труда одержать над нами победу?

– Леди, – торжественным тоном ответил разведчик, – больше тридцати лет прислушивался я ко всем лесным звукам, как прислушивается человек, жизнь и смерть которого зависят от чуткости его слуха! Меня не обманут ни мурлыканье пантеры, ни свист пересмешника, ни крики дьявольских мингов. Я слыхал, как лес стонал, точно человек в жестокой печали; слыхал я и треск молнии, когда от ее огненных стрел разлетались сверкающие искры. Теперь же ни могикане, ни я – мы не можем объяснить себе, что это был за вопль. И потому мы думаем, что это – знамение неба, посланное для нашего блага.

– Странно… – сказал Хейворд и взял свои пистолеты, которые, входя в пещеру, положил на камень. – Все равно: знамение ли это мира или призыв к бою – нужно выяснить, в чем дело. Идите, друг мой, я следую за вами.

Все почувствовали прилив отваги, когда, выйдя под открытое небо, вдохнули не душный воздух грота, а бодрящую прохладу, которая стояла над водопадами и водоворотами. Сильный ветер реял над рекой и, казалось, относил рев воды в глубину гротов, откуда слышался непрерывный гул, напоминающий раскаты грома за отдаленными горами. Луна поднялась, ее свет кое-где играл на поверхности воды; тот же край скалы, на котором они стояли, окутывала густая мгла. За исключением гула падающей воды да сильных вздохов порывистого ветра, все было так тихо, как только бывает ночью в полной глуши. Напрасно глаза всматривались в противоположный берег, стараясь уловить там малейшие признаки жизни, которые могли бы объяснить, что значили страшные звуки. Неверный свет луны обманывал напряженное зрение встревоженных людей, и их взгляд встречал только обнаженные утесы да неподвижные деревья.

– Среди тьмы и покоя прелестного вечернего затишья ничего не видно, – прошептал Дункан. – Как любовались бы мы картиной этого уединения в другое время, Кора! Представьте себе, что вы в совершенной безопасности, быть может…

– Слушайте! – прервала его Алиса.

Но ей незачем было останавливать майора: снова раздался тот же звук. По-видимому, он доносился с реки и, вырвавшись из узких, стеснявших русло утесов, колеблясь, прокатился по лесу и замер где-то далеко-далеко.

– Как можно назвать такой вопль? – спросил Соколиный Глаз, когда последний отзвук страшного воя затерялся в лесной глуши. – Если кто-нибудь из вас понимает, в чем дело, пусть скажет. Я же считаю, что это нечто сверхъестественное.

– В таком случае здесь найдется человек, который может разубедить вас, – сказал Дункан. – Эти вопли хорошо знакомы мне, так как я часто слыхал их на поле сражения при обстоятельствах, которые нередко встречаются в жизни солдата. Это крик лошади. Иногда боль вырывает этот звук из ее горла, а иногда ужас. Вероятно, мой конь сделался добычей хищных зверей или же он видит опасность, которой не в силах избежать. Я не узнал этих воплей, пока был в пещере, но на открытом воздухе не могу ошибиться.

Разведчик и его товарищи слушали это простое объяснение Дункана с интересом людей, которых новые понятия заставили отказаться от некоторых старых убеждений.

– У-у-ух, – произнесли могикане, когда истина стала им ясна.

Соколиный Глаз подумал немного и ответил:

– Я не могу отрицать справедливость ваших слов, потому что плохо знаю лошадей, хотя их здесь немало. Вероятно, на берегу вокруг них собрались волки и теперь испуганные животные зовут на помощь человека, как умеют… Ункас, – на языке делаваров обратился он к молодому индейцу, – сойди-ка в пирогу и спустись по течению, швырни в стаю волков горящую головню, иначе страх сделает то, чего не в силах сделать волки, и мы останемся без лошадей. Между тем завтра нам нужно двигаться быстро.

Молодой туземец спустился уже к воде, чтобы исполнить приказание разведчика, когда на берегу реки раздался протяжный громкий вой, который скоро стал удаляться; казалось, охваченные внезапным ужасом волки бросили свои жертвы.

Ункас поспешно вернулся обратно. И трое друзей снова стали совещаться.

– Мы напоминали собой охотников, потерявших указания звездного неба и несколько дней не видевших скрытого от них солнца, – сказал Соколиный Глаз, делая несколько шагов в сторону. – Теперь мы снова начинаем различать приметы пути, и он, слава богу, очищен от многих препятствий. Сядьте-ка в тени берега, здесь темнее, чем в тени сосен. Говорите только шепотом, хотя, быть может, нам лучше и благоразумнее в течение некоторого времени беседовать только с собственными мыслями.

Стало ясно, что тревога Соколиного Глаза исчезла; теперь он был снова готов к борьбе. С открытием тайны, которой его собственный опыт не мог объяснить ему, исчез его мгновенный страх, и, хотя охотник ясно представлял, в каком положении они находятся, он был готов встретить любую опасность со всей отважностью своего мужественного характера. Его чувства, казалось, разделяли и туземцы. Они стояли на скале, с которой открывался вид на оба берега; в то же время сами они были скрыты от глаз врага. Хейворд и его спутницы нашли нужным последовать примеру своих благоразумных проводников. Дункан собрал большую груду веток сассафраса и положил ее в расселину, которая разделяла две пещеры. Кора и Алиса спрятались в эту расселину. Стены скал могли предохранить сестер от вражеских выстрелов; в то же время майор успокоил встревоженных девушек, сказав им, что никакая опасность не застигнет их врасплох. Сам Хейворд поместился недалеко от Коры и Алисы и мог разговаривать с ними вполголоса. Между тем Дэвид, подражая обитателям леса, спрятался между камнями так, что его неуклюжего тела не было видно.

Шли часы. Ничто не нарушало тишины и спокойствия ночи. Луна поднялась до зенита, и ее отвесные лучи освещали двух сестер, которые мирно спали, обняв друг друга. Дункан прикрыл сестер большой шалью Коры, тем самым спрятав от себя зрелище, которое он с такой любовью созерцал, потом опустил голову на обломок камня. Со стороны Дэвида неслись такие звуки храпа, которые в минуту бдения, конечно, возмутили бы его же собственный слух. Словом, кроме разведчика и могикан, всех победил сон и они утратили сознание действительности. Но бдительные стражи не знали ни сонливости, ни усталости. Неподвижные, как камни, они лежали, сливаясь с очертаниями утесов, беспрестанно окидывая взглядом темные ряды деревьев, которые окаймляли противоположный берег узкого потока. Ни один звук не ускользал от их слуха, и самый тщательный наблюдатель не мог бы сказать, дышат они или нет. Было очевидно, что такую осторожность породила долгая опытность и что самая тонкая хитрость врагов не могла бы обмануть ее. Однако все было спокойно. Наконец луна закатилась; над верхушками деревьев у излучины реки появилась розовая полоска и возвестила о наступлении нового дня.

Тогда Соколиный Глаз впервые пошевелился, пополз вдоль утеса и разбудил крепко спавшего Дункана.

– Пора в путь, – прошептал охотник. – Разбудите девушек и, когда я подведу пирогу к удобному месту, приготовьтесь спуститься к реке.

– А ночь прошла спокойно? – спросил Хейворд. – Сон сморил меня и помешал караулить.

– Да, и теперь все тихо, как было в полночь. Но тише! Молчите и торопитесь! – И разведчик пошел к пироге.

Окончательно проснувшись, Дункан приблизился к спящим девушкам и, откинув шаль, прикрывавшую их, сказал:

– Кора! Алиса! Проснитесь, пора в путь!

Кора подняла руку, точно отталкивая кого-то. Алиса же пролепетала своим нежным голоском:

– Нет-нет, дорогой отец, нас не покинули, с нами был Дункан!

– Да, Дункан здесь, – с волнением прошептал юноша, – и, пока он жив и пока рядом опасность, он тебя не покинет!.. Кора! Алиса! Вставайте! Пора в путь!

Вдруг Алиса пронзительно вскрикнула, а Кора вскочила и выпрямилась во весь рост. Не успел майор выговорить слова, как раздались такие страшные завывания, что даже у Дункана вся кровь прихлынула к сердцу. С минуту казалось, будто все демоны ада наполнили воздух, окружавший путешественников, и вились около них, изливая свою лютую злобу в диких криках.

Ужасный вой несся со всех сторон.

Испуганным слушателям чудилось, что нестройные вопли раздаются в чаще леса, в пещерах подле водопадов, среди скал, несутся с русла реки, падают с небес. Под звуки этого адского шума и гама Дэвид выпрямился, зажал уши и вскрикнул:

– Откуда эта какофония{45}? Может быть, разверзлись адские своды? Человек не решился бы издавать такие звуки!

Его неосторожное движение вызвало залп выстрелов с противоположного берега. Несчастный учитель пения без чувств упал на камни, служившие ему ложем во время его долгого сна. Могикане смело ответили криками на военный клич своих врагов, которые при виде падения Гамута завыли, торжествуя. Началась быстрая перестрелка; но обе враждующие стороны были так опытны, что ни на миг не покидали прикрытия. С величайшим напряжением Дункан прислушивался, надеясь уловить звук весел; он думал, что осталось только одно средство спасения – бегство. Река по-прежнему катила свои волны мимо утесов, но пироги не было видно на черной воде. Хейворд уже начал думать, что разведчик безжалостно бросил их, как вдруг на скале под его ногами блеснуло пламя, и свирепый вой доказал, что посланница смерти, отправленная из ружья Соколиного Глаза, отыскала себе жертву. Даже этот слабый отпор заставил нападающих отступить. Мало-помалу крики дикарей замолкли, и Гленн снова окутала та же тишина, которая обнимала дикие скалы до начала смятения и шума.

Дункан, пользуясь благоприятной минутой, подбежал к распростертому Гамуту и отнес его в узкую расселину, служившую убежищем обеим сестрам.

– Скальп бедняги уцелел, – спокойно заметил Соколиный Глаз, проводя рукой по голове Дэвида. – Вот человек, у которого слишком длинный язык! Это было безумием – показаться дикарям на незащищенной скале во весь свой огромный рост. Удивляюсь, что он остался жив!

– Разве он не умер? – спросила Кора голосом, в котором зазвучали хриплые нотки, выдававшие происходившую в ней борьбу между ужасом и желанием сохранить внешнее спокойствие. – Можем ли мы помочь этому несчастному?

– Он жив, сердце бьется. Дайте ему отдохнуть немного – он придет в себя, станет благоразумнее и доживет до назначенного ему конца, – ответил Соколиный Глаз, снова искоса посмотрев на неподвижное тело певца и в то же время с изумительной быстротой и ловкостью заряжая свое ружье. – Ункас, внеси его в пещеру и положи на ветки сассафраса. Чем дольше он проспит, тем будет лучше для него, так как вряд ли ему удастся найти достаточно хорошее прикрытие для своей длинной фигуры, а пением он не защитит себя от ирокезов.

– Значит, вы думаете, что атака повторится? – спросил Хейворд.

– Могу ли я думать, будто голодный волк насытится одним кусочком мяса? Макуасы потеряли одного из своих, а после первой потери, даже после неудачного нападения они всегда отступают. Но злодеи вернутся и придумают новое средство получить наши скальпы. Мы должны, – продолжал он, подняв лицо, омраченное тенью тревоги, – продержаться здесь, пока Мунро не пришлет нам на помощь солдат. Дай бог, чтобы это случилось поскорее и чтобы вел солдат тот, кто знает обычаи индейцев.

– Вы слышите, Кора, что, по всей вероятности, нас ожидает? – спросил Дункан. – Мы можем надеяться только на заботливость вашего отца. Войдите же обе в пещеру, где вы будете, по крайней мере, защищены от выстрелов наших врагов, и позаботьтесь о нашем несчастном товарище.

Молодые девушки прошли вслед за ним во внутреннюю пещеру, где лежал Дэвид, все еще неподвижный; однако его вздохи показывали, что к нему возвратилось сознание. Передав раненого на попечение девушек, Хейворд пошел было к выходу, но его остановили.

– Дункан… – дрожащим голосом сказала Кора.

Майор обернулся и посмотрел на девушку. Ее лицо смертельно побледнело, губы дрожали, а в устремленных на него глазах было такое напряжение, что майор мгновенно вернулся к ней.

– Помните, Дункан, как необходима ваша жизнь для нашего спасения! Помните, что отец доверил нас вашим заботам; помните, что все зависит от вашей осторожности, – сказала она, и красноречивый румянец покрыл ее черты. – Словом, помните: вами дорожат все носящие имя Мунро.

– Если что-нибудь может увеличить мою привязанность к жизни, – сказал Хейворд, бессознательно глядя на молчавшую Алису, – то именно такая уверенность. Как майор шестидесятого полка, я должен принять участие в обороне. Но нас ожидает нетрудная задача: нам придется лишь короткое время отбивать нападение дикарей.

Не дожидаясь ответа, он заставил себя уйти от сестер и присоединился к разведчику и могиканам, которые все еще лежали в узкой расселине между двумя пещерами.

– Повторяю тебе, Ункас, – говорил охотник, когда к ним подошел Хейворд, – ты даром тратишь порох – из-за этого ружье отдает и мешает пуле лететь как следует. Небольшое количество пороха, легкая пулька и долгий прицел – вот что почти всегда вызывает предсмертный вопль мингов… Идемте, друзья, спрячемся, потому что никто не в силах сказать, в какую минуту и в каком месте макуас нанесет удар.

Индейцы молча разместились так, что могли видеть всех, кто приблизится к подножию водопадов. Посредине маленького островка росло несколько невысоких чахлых сосен, которые образовали рощицу. Сюда с быстротой оленя бросился Соколиный Глаз; энергичный Дункан побежал за ним. Здесь они постарались спрятаться между деревьями и обломками камней, рассеянных по роще. Над ними высилась округленная скала, по обеим сторонам которой играла и бурлила вода, низвергаясь в пропасть. Теперь, когда рассвело, противоположный берег был отчетливо виден; Соколиный Глаз и майор вглядывались в чащу, различая все предметы под навесом мрачных сосен.

Долго тянулось тревожное ожидание; однако караульные не замечали признаков нового нападения. Дункан уже надеялся, что выстрелы его товарищей оказались успешнее, чем они сами предполагали, и что дикари окончательно отступили, но, когда он сказал об этом разведчику, Соколиный Глаз недоверчиво покачал головой:

– Вы не знаете макуасов, если думаете, что их так легко прогнать. Ведь им не удалось добыть ни одного скальпа. Ладно бы, если в это утро там вопил лишь один дьявол, а ведь их было около сорока, – сказал он. – Они слишком хорошо знают, как нас мало, чтобы отказаться от преследования… Тсс! Посмотрите-ка на реку, вверх по течению, туда, где струи разбиваются о камни! Дьяволы переправились в этом месте! Им повезло: смотрите, они добрались до того края острова… Тсс! Тише, тише, не то волосы в одну секунду слетят с вашей головы!

Хейворд выглянул из-за своего прикрытия и увидел то, что ему по справедливости показалось верхом ловкости и отваги. Бурные струи сточили угол скалы, с которой свергалась река, и первый уступ камня стал менее отвесным. И вот, руководствуясь только легкой рябью, видневшейся там, где поток ударялся о край маленького острова, несколько гуронов решились броситься в реку и поплыли к этому месту, зная, что оттуда легко будет взобраться на остров и настичь намеченные жертвы.

Едва шепот разведчика замолк, четыре человеческие головы показались над бревнами, прибитыми течением к обнаженным скалам. В следующее мгновение в зеленой пене возникла пятая фигура; она плыла и боролась с водой. Индеец изо всех сил старался добраться до безопасного места. Стремительное течение несло его; вот он уже протянул руку своим товарищам, но бурлящий поток снова отбросил его от них. Вдруг гурон как бы взлетел в воздух, вскинул руки и исчез в зияющей бездне. Из пучины раздался отчаянный вопль. Потом все смолкло; наступила минута страшного затишья…

Первым искренним желанием Дункана было кинуться на помощь погибающему существу, но железные тиски рук охотника приковали его к месту.

– Вы хотите обнаружить наше укрытие и навлечь на всех нас верную смерть? – сурово спросил Соколиный Глаз. – Это сберегло нам один заряд. А боевые припасы так же дороги нам, как минутная передышка утомленному оленю. Перемените-ка порох в ваших пистолетах. Над водопадом поднимается такая водяная пыль, что селитра, пожалуй, отсырела. Приготовьтесь к борьбе врукопашную, я же буду стрелять.

Разведчик вложил пальцы в рот и громко, протяжно засвистел. Могикане, сторожившие скалы, ответили ему тем же. Дункан успел заметить, что головы над бревнами, прибитыми к берегу, мгновенно поднялись, но так же быстро исчезли из виду. Вскоре он услышал шорох, повернул голову и в нескольких шагах от себя увидел Ункаса: молодой индеец ловко полз по земле. Соколиный Глаз сказал могиканину несколько слов на языке делаваров, и Ункас необыкновенно осторожно и спокойно занял новую позицию. Хейворд переживал минуты лихорадочного и нетерпеливого ожидания, а разведчик нашел это время подходящим для лекции о благоразумном и осторожном обращении с ружьями и пистолетами.

– Из всех видов оружия, – начал он свои наставления, – в опытных руках самое действенное – длинноствольное ружье, хорошо отполированное и сделанное из мягкого металла. Однако для обращения с таким ружьем нужны сильные руки, верный глаз и хороший прицел; только при таких условиях ружье покажет все свои достоинства. Я считаю, что оружейные мастера плохо знают свое ремесло, когда изготовляют короткие ружья и кавалерийские…

Тихое, но выразительное восклицание Ункаса прервало его речь.

– Вижу, вижу, друг, – продолжал Соколиный Глаз. – Они готовятся напасть, не то не стали бы показывать над бревнами свои спины… Ну и отлично! – прибавил он, оглядывая свое ружье. – Первый из них, конечно, встретит верную смерть, будь то сам Монкальм.

Из леса донесся новый взрыв диких криков, и по этому сигналу четыре дикаря выскочили из-за прикрывавших их бревен. Ожидание было до того мучительно, что Хейворд почувствовал жгучее желание броситься им навстречу, но его остановило спокойствие Ункаса и разведчика. Гуроны перескочили через черные гряды скал, которые возвышались перед ними, и с диким воем кинулись вперед.

Когда они очутились в нескольких саженях от разведчика и его товарищей, ружье Соколиного Глаза медленно поднялось над кустами, и из длинного ствола вылетела роковая пуля. Передний гурон подпрыгнул, как подстреленный олень, и упал между утесами.

– Теперь, Ункас, твоя очередь{46}, – приказал Соколиный Глаз и, сверкая глазами, вынул из-за пояса свой длинный нож. – Последний из этих бесов – твой. С остальными справимся мы, о них не заботься.

Хейворд отдал Соколиному Глазу один из своих пистолетов и вместе с разведчиком стал быстро спускаться навстречу врагам. Разведчик и майор выстрелили одновременно, но оба неудачно.

– Я так и знал, так и говорил! – прошептал Соколиный Глаз и презрительно кинул маленький пистолет в водопад. – Ну, подходите, кровожадные адские псы!

И тотчас же перед ним выросла исполинская фигура индейца с жестоким, свирепым лицом. В то же время между Дунканом и другим краснокожим начался рукопашный бой. Соколиный Глаз и его противник с одинаковой ловкостью схватили друг друга за поднятые руки, сжимавшие страшные ножи. С минуту они неподвижно стояли, напрягая мускулы и силясь одолеть один другого. Вздувшиеся мышцы белого одерживали победу над менее изощренными мускулами гурона; руки дикаря уступали усилиям разведчика. Вдруг Соколиный Глаз окончательно освободился от врага и одним ударом ножа пронзил его грудь.

Между тем Хейворд ожесточенно боролся со своим врагом, и смерть грозила молодому офицеру. В первой же схватке индеец выбил из рук Хейворда его тонкую шпагу, и майор остался без защиты; все спасение Дункана зависело только от его силы и ловкости. У него не было недостатка ни в том, ни в другом, но он встретил противника, который не уступал ему. К счастью, Хейворду удалось обезоружить гурона, и нож индейца со звоном упал на камень.

С этого мгновения началась отчаянная борьба: вопрос шел о том, кто из противников сбросит другого с головокружительной высоты.

С каждой минутой они приближались к обрыву; здесь предстояло сделать окончательное, последнее усилие. Оба вложили всю свою решимость в это усилие, и оба, шатаясь, остановились над пропастью. Хейворд чувствовал, как пальцы дикаря впиваются в его горло, душат его, видел злобную улыбку гурона, который надеялся увлечь с собой в пропасть врага и заставить его разделить свою страшную участь. Тело майора медленно уступало страшной силе краснокожего, но вдруг перед глазами Хейворда мелькнула темная рука, сверкнуло лезвие ножа. Пальцы гурона мгновенно разжались, и спасительные руки Ункаса оттащили Дункана от края пропасти. Но молодой майор все еще не мог оторвать взгляда от страшного лица индейца, который теперь покатился в пропасть.

– В укрытие! – закричал Соколиный Глаз, только что покончивший со своим противником. – Если вам дорога жизнь, спрячьтесь за камни. Дело еще не окончено.

Из горла молодого могиканина вырвался победный клич, и он в сопровождении Дункана быстро поднялся на откос, с которого майор сбежал перед началом боя; оба скрылись среди камней и кустов.