Читать книгу 7 лучших историй для мальчиков - Джеймс Купер, Джонатан Свифт, Жюль Верн - Страница 48

Жюль Верн
Дети капитана Гранта
Часть вторая
Глава XXII
Эден

Оглавление

Положение было таково, что приходилось не предаваться отчаянию, а действовать. Раз Кемпльпирский мост был сожжен, необходимо было во что бы то ни стало переправиться через Сноу и добраться до берегов бухты Туфольд раньше шайки Бена Джойса. Вот почему, не теряя времени на бесполезные разговоры, Гленарван и Джон Манглс на следующий же день, 16 января, отправились к реке, чтобы как-нибудь организовать переправу.

Бурные, вздувшиеся от последних дождей воды Сноу все не убывали. Они клубились с неописуемой яростью. Пуститься по ним – значило бы обречь себя на верную гибель.

Гленарван, опустив голову, скрестив на груди руки, неподвижно стоял на берегу.

– Хотите, я попытаюсь вплавь перебраться на тот берег? – предложил Джон Манглс.

– Нет, Джон, – ответил Гленарван, удерживая за руку отважного молодого человека, – подождем еще!

Они вернулись в лагерь. День прошел в томительном беспокойстве. Раз десять Гленарван приходил на берег Сноу. Он пытался изобрести какой-нибудь смелый способ переправы. Тщетно. Даже если бы между берегами Сноу неслись потоки лавы, и тогда она была бы не более недоступна.

В эти долгие часы невольного бездействия Элен, следуя советам майора, старательно и толково ухаживала за раненым Мюльреди. Матрос чувствовал, что он возвращается к жизни. Теперь Мак-Наббс считал возможным утверждать, что у раненого не был затронут ни один из главнейших органов. Видимо, слабость его объяснялась лишь большой потерей крови. Поэтому, раз кровотечение было остановлено и рана затягивалась, для полного выздоровления нужны были только время и покой. Элен настояла, чтобы Мюльреди оставался в первом, лучшем отделении колымаги, что очень смущало раненого. Больше же всего беспокоила честного матроса мысль, что из-за него может задержаться весь отряд, и он добился обещания, что если будет найден способ переправы, то его оставят в лагере под присмотром Вильсона.

К несчастью, не удалось переправиться ни в этот день, ни на следующий, 17 января. Такая задержка приводила Гленарвана в отчаяние. Напрасно Элен и майор пытались его успокоить и уговорить терпеливо выжидать. Выжидать, когда Бен Джойс, быть может, уже всходит в эту минуту на палубу яхты, когда «Дункан», быть может, уже разводит пары и снимается с якоря, чтобы направиться к роковому для него восточному побережью!

И Джон Манглс, конечно, переживал все душевные муки, терзавшие Гленарвана. Поэтому, стремясь во что бы то ни стало преодолеть вставшее на их пути препятствием молодой капитан соорудил из больших кусков коры камедных деревьев нечто вроде пироги. Сделанная из легких пластинок коры, скрепленная деревянными перекладинами, эта пирога была весьма хрупка.

Днем 18 января капитан со своим матросом приступили к испытанию этого хрупкого суденышка. Они проявили максимум умения, силы, ловкости, отваги, но как только пирогу подхватило течение, она перевернулась, и наши храбрецы едва не поплатились жизнью за свою попытку. Пирога же, закрутившись в водовороте, исчезла. Джону Манглсу и Вильсону не удалось проплыть и десяти саженей по этой бурной реке, разлившейся на целую милю после дождей и таяния снегов.

Дни 19 и 20 января не принесли ничего утешительного. Майор и Гленарван поднялись вверх по течению Сноу на целых пять миль, но брода не нашли. Река всюду мчалась с той же бурной стремительностью: ведь в нее вливались все воды горных ручьев и речек южного склона Австралийских Альп.

Приходилось отказаться от надежды спасти «Дункан». Со времени отъезда Бена Джойса прошло пять дней. Яхта, наверно, уже была у восточного побережья и в руках каторжников.

Однако такое положение вещей не могло длиться бесконечно: чем бурнее наводнение, тем быстрее оно кончается. 21-го утром Паганель заметил, что вода в Сноу начала спадать. Географ сообщил об этом Гленарвану.

– Э, не все ли теперь равно! – ответил тот. – Слишком поздно!

– Это не основание, чтобы оставаться здесь, – заметил Мак-Наббс.

– Конечно, – отозвался Джон Манглс. – Быть может, завтра станет возможной переправа.

– Спасет ли это мою несчастную команду? – воскликнул Гленарван.

– Прошу вас, сэр, выслушайте меня, – сказал молодой капитан. – Я хорошо знаю Тома Остина. Он, конечно, выполнит ваш приказ и уйдет в море, как только это станет возможным. Но откуда нам известно, вышла ли яхта из ремонта ко времени приезда в Мельбурн Бена Джойса… А что, если нет? Что, если Остину пришлось на день, на два задержаться?

– Ты прав, Джон, – согласился Гленарван: – нам нужно добраться до бухты Туфольд. Мы ведь всего в тридцати пяти милях от Делегейта!

– А там, – сказал Паганель, – мы найдем транспортные средства, которые дадут нам возможность быстрого передвижения. Как знать: быть может, мы еще явимся на побережье вовремя, чтобы предупредить беду!

– Так в путь! – крикнул Гленарван.

Не теряя времени, Джон Манглс и Вильсон принялись строить большой плот. Они уже убедились на опыте, что куски коры не могут выдержать бурного течения. И потому Джон Манглс срубил несколько камедных деревьев, из которых они и сбили грубый, но прочный плот. Работы с этим плотом было немало, и он был закончен лишь на следующий день.

К этому времени вода в Сноу значительно понизилась. Бурный поток опять становился рекой, правда с быстрым течением, но все же рекой. Джон надеялся, что, умело управляя и ведя плот наискось, он благополучно доведет его до противоположного берега.

В половине первого погрузили на плот столько провизии, сколько каждый мог унести с собой на два дня. Остальные съестные припасы были брошены вместе с колымагой и палаткой. Мюльреди чувствовал себя настолько оправившимся, что его можно было взять с собой. Он быстро выздоравливал.

В час дня все взобрались на плот, пришвартованный к берегу. Джон Манглс установил на правой стороне плота нечто вроде весла, необходимого для того, чтобы бороться с течением и не давать плоту отклоняться от нужного направления. Править этим веслом капитан поручил Вильсону. Сам же он рассчитывал, стоя на корме, управлять плотом с помощью грубо сделанного кормового весла. Элен, Мэри Грант и Мюльреди поместились посередине плота. Гленарван, майор, Паганель и Роберт заняли места вокруг них, чтобы в случае надобности иметь возможность немедленно прийти им на помощь.

– Все готово, Вильсон? – спросил капитан.

– Все, капитал, – ответил Вильсон, взяв мощной рукой свое весло.

– Будь начеку! Смотри, чтобы нас не относило течением!

Джон Манглс отдал канат и, оттолкнув плот от берега, пустил его по волнам Сноу. На протяжении саженей пятнадцати все шло хорошо. Вильсон успешно боролся с течением. Но вскоре плот попал в водовороты и завертелся так, что оба весла оказались бессильны удержать его, как ни напрягали свои силы Джон Манглс и Вильсон.

Приходилось покориться неизбежному: не было никакого способа остановить вращательное движение плота. Его вертело с головокружительной быстротой и уносило по течению. Джон Манглс, бледный, со сжатыми губами, стоял, не отрывая глаз от водоворотов. Постепенно плот вынесло на середину реки. Он находился полумилей ниже того места, откуда отчалил. Здесь течение было еще сильнее, но так как оно разбивало водовороты, то плот стал несколько более устойчивым.

Джон Манглс и Вильсон снова взялись за весла, и им удалось заставить плот двигаться к противоложному берегу, наискось перерезая реку.

Они были уже саженях в пятидесяти от берега, как вдруг весло Вильсона сломалось. Плот понесло по течению. Джон, рискуя сломать и свое весло, изо всех сил пытался направить плот к берегу. Вильсон, с окровавленными руками, бросился помогать капитану. Их усилия увенчались наконец успехом: после более чем получасовой переправы плот ударился о крутой берег. Удар был силен: веревки, которыми были связаны стволы, лопнули, стволы разошлись, и на плот, бурля, ворвалась вода. Путешественники едва успели уцепиться за свисавшие над водой кусты и вытащить на берег промокших Мюльреди и обеих женщин. Все уцелели, но большая часть провизии и все оружие, за исключением карабина майора, были унесены течением вместе с обломками плота.

Переправившись через реку, маленький отряд очутился почти без оружия и съестных припасов в тридцати пяти милях от Делегейта, в пустынном, неведомом краю. Здесь нельзя было встретить ни колонистов, ни скваттеров, а лишь одних свирепых грабителей.

Решено было пуститься без промедления в дорогу. Мюльреди, понимая, какой он является обузой, просил, чтобы его оставили здесь одного до присылки помощи из Делегейта.

Гленарван отказался исполнить подобную просьбу. Они не могли попасть в Делегейт раньше трех дней, а на побережье – раньше пяти, то есть раньше 26 января. «Дункан» же должен был выйти из Мельбурна 16-го. Что значили при этом какие-то несколько часов промедления!

– Нет, друг мой, – закончил Гленарван, – я тебя не брошу. Мы сделаем носилки и по очереди будем нести тебя.

Носилки сделали из крепких ветвей эвкалипта, и Мюльреди волей-неволей пришлось поместиться на них. Гленарван захотел в первую очередь сам нести своего матроса. Он взялся за носилки с одной стороны, Вильсон – с другой, и отряд двинулся в путь.

Как печально было это зрелище! Как плохо кончилось так хорошо начатое путешествие! Теперь путешественники уже не искали здесь Гарри Гранта. Материк, где его не было и никогда не бывало, грозил стать роковым для тех, кто искал его следов. И если бы даже его отважным соотечественникам и удалось достигнуть побережья, они уже не найдут там «Дункана», на котором могли бы вернуться на родину.

В молчании, грустно и тяжело провели первый день пути. У носилок сменялись каждые десять минут, и хотя утомление усугублялось жарой, никто не жаловался.

Вечером, пройдя пять миль, остановились на привал в рощице камедных деревьев. Поужинали остатками съестных припасов, уцелевших при крушении плота. В дальнейшем можно было рассчитывать только на карабин майора.

Ночь провели плохо, к тому же пошел дождь. Путешественники едва дождались рассвета. Снова двинулись в путь. Майору не удалось ничего подстрелить: этот злосчастный край был хуже любой пустыни – сюда, видимо, не забегали и звери.

К счастью, Роберт наткнулся на гнездо дрофы, в котором оказалось двенадцать крупных яиц. Олбинет испек их в золе разведенного для этой цели костра. Эти печеные яйца да несколько сорванных на дне оврага растений, называемых портулаком, составили весь завтрак 22 января.

Дорога становилась исключительно трудной. Песчаные равнины были покрыты колючей травой спинифекс, называемой в Мельбурне «дикобраз». Трава эта рвала в клочья одежду и до крови царапала ноги. Тем не менее мужественные женщины, не жалуясь, храбро шли вперед, подавая пример своим спутникам, подбодряя та одного, то другого словом или взглядом.

Вечером остановились на привал у подножия горы Булла-Булла, на берегу горной речки Юнгалы. Ужин был бы более чем скуден, если бы Мак-Наббсу наконец не-удалось подстрелить крупную крысу mus conditor, очень ценимую за ее питательные свойства. Олбинет зажарил ее. При всех ее достоинствах она все же была не с барана величиной. Пришлось довольствоваться тем, что было.

23 января путешественники, утомленные, но по-прежнему полные энергии, снова зашагали вперед. Обогнув подножие горы, они очутились на обширных лугах, поросших травой, похожей на китовый ус. Это было какое-то бесконечное переплетение, какая-то живая стена острых штыков; приходилось прокладывать себе дорогу среди них то топором, то огнем.

В это утро и не заводили речи о завтраке. Трудно было даже представить себе что-либо более бесплодное, чем эта местность, усеянная осколками кварца. Помимо голода, наших путешественников жестоко мучила жажда, и эти муки еще усиливались страшной жарой. За два часа едва проходили полмили. Продлись недостаток воды и съестных припасов до вечера, наши путешественники уже не имели бы силы держаться на ногах, а упав, уже не встали бы.

Но счастливый случай пришел на помощь маленькому отряду: он набрел на кораллообразное растение цефалот, цветы которого представляют собой как бы ковшики, наполненные освежающей жидкостью. Все напились и почувствовали, что к ним вернулись силы. Пищей же для них явилось то растение, к которому прибегают туземцы, когда не могут добыть себе ни дичи, ни насекомых, ни змей. Открыл его в пересохшем ручье горной речки Паганель. Ученый не раз читал о замечательных свойствах этого растения в статьях одного из своих коллег по Географическому обществу.

То было нарду – тайнобрачное растение, то самое, которое поддерживало жизнь Бёрка и Кинга в пустынях Центральной Австралии. Под его листьями, похожими на листья трилистника, виднелись сухие горошины. Горошины эти растерли между двумя камнями – получилось нечто вроде муки. Из нее испекли грубый хлеб, и он позволил путешественникам утолить муки голода. В этом месте нарду росло в изобилии, и Олбинет собрал его в таком количестве, что путешественники оказались застрахованными от голода на несколько дней.

На следующий день Мюльреди оказался уже в силах пройти часть дороги пешком. Его рана совершенно зажила. До города Делегейта оставалось не больше десяти миль. В этот вечер остановились на привал под 149° долготы, на самой границе провинции Новый Южный Уэлльс.

Уже в течение нескольких часов шел мелкий дождик. Кругом укрыться было негде, но и тут нашему отряду повезло: Джон Манглс отыскал хижину, заброшенную и ветхую, в которой в прошлом ютились пильщики. Пришлось довольствоваться этим жалким шалашом из веток и соломы. Вильсон пошел набрать валявшегося кругом хворосту, чтобы развести костер для выпечки хлеба из нарду, но разжечь собранный хворост ему так и не удалось. Оказалось, что это то «несгораемое дерево», о котором упоминал Паганель, перечисляя удивительные явления, встречающиеся в Австралии.

Пришлось обойтись без костра, а следовательно, и без хлеба, и к тому же и спать в сырой одежде. Прятавшиеся в верхушках деревьев птицы-пересмешники не переставали хохотать, словно издеваясь над несчастными путешественниками.

Все же мучения маленького отряда приближались к концу. Да и пора было. Молодые женщины делали героические усилия, но слабели с каждым часом. Они уже не шли, а брели.


На следующий день вышли на рассвете. В одиннадцать часов утра показался наконец Делегейт – городок графства Уэлслей, находящийся в пятидесяти милях от бухты Туфольд.

В Делегейте быстро разрешился вопрос о средствах дальнейшего передвижения. Гленарван, чувствуя себя вблизи от побережья, приободрился. Быть может, в самом деле что-нибудь задержало «Дункан» и они опередят приход яхты! Ведь уже через сутки они доберутся до бухты Туфольд.

В полдень, после сытного завтрака, наши путешественники уселись в почтовую карету, и пять сильных лошадей умчали их из Делегейта. Дорога содержалась в исправности.

Кучер и форейторы, ожидая обещанного им щедрого вознаграждения, гнали лошадей во весь дух и со стремительным проворством перепрягали их на почтовых станциях, отстоявших на десять миль одна от другой. Казалось, жар нетерпения, пожиравший Гленарвана, передался и тем, кто вез его.

Весь день и всю ночь неслись таким образом, делая по шести миль в час. На следующий день, при первых проблесках зари, глухой рокот волн возвестил о близости океана. Надо было обогнуть бухту, чтобы доехать до того места берега у тридцать седьмой параллели, где Том Остин должен был ждать наших путешественников.

Когда перед ними развернулось море, все взоры устремились вдаль, ища «Дункан»; вдруг яхта каким-то чудом лавирует здесь, подобно тому как месяц назад она лавировала у мыса Корриентес, близ аргентинских берегов!

Ничего не было видно. Лишь вода и небо, сливавшиеся у горизонта. Ни один парус не оживлял беспредельного простора океана. Оставалась еще одна надежда: быть может, Том Остин бросил якорь в бухте Туфольд. Море было бурно, и лавировать у открытых берегов было небезопасно.

– В Эден! – приказал Гленарван.

Почтовая карета свернула направо и понеслась по дороге, ведшей вдоль берега бухты к маленькому городку Эден. До него было пять миль.

Кучер остановился невдалеке от маяка, указывавшего на вход в порт. На рейде стояло на якоре несколько судов, но ни на одном из них не развевался флаг Малькольма.

Гленарван, Джон Манглс и Паганель, выпрыгнув из почтовой кареты, побежали на таможню. Они расспросили служащих и справились по книге о судах, прибывавших в порт за последние дни.

Оказалось, что за всю неделю ни одно новое судно не входило в порт.

– А быть может, «Дункан» еще и не выходил из Мельбурна? – воскликнул Гленарван, теперь уже цепляясь за последнюю надежду. – Вдруг мы прибыли сюда раньше него?

Джон Манглс покачал головой. Капитан знал своего помощника. Получив приказ, Том Остин не мог ни в коем случае не выполнить его в течение десяти дней.

– Я хочу знать, как обстоит дело, – промолвил Гленарван. – Лучше горькая истина, чем неизвестность.

Четверть часа спустя была послана телеграмма в Мельбурн управляющему судоремонтными работами.

Затем Гленарван приказал кучеру ехать в гостиницу «Виктория».

В два часа дня Гленарвану была вручена ответная телеграмма следующего содержания:


Мистеру Гленарвану, Эден, бухта Туфольд. «Дункан» ушел в море 18-го текущего месяца в неизвестном направлении.

Ж. Эндрю.


Телеграмма выпала из рук Гленарвана. Никаким сомнениям уже не было места! Шотландская яхта попала в руки Бена Джойса и стала пиратским судном.

Так закончился этот переход через Австралию, начатый при столь благоприятных обстоятельствах. Следы капитана Гранта и его спутников, казалось, были безвозвратно потеряны. Эта неудача стоила жизни всей команде «Дункана». Гленарван потерпел поражение, и этого отважного человека, которого в пампасах не заставили отступить ополчившиеся на него стихии, здесь, в Австралии, победила человеческая низость.

7 лучших историй для мальчиков

Подняться наверх