Читать книгу Викинги. Ирландская сага - Джеймс Л. Нельсон - Страница 8

На бегу шлем съехал Харальду сыну Торгрима на нос, несмотря на то, что был застегнут ремешком. Чертова железка на мгновение закрыла ему лицо, так что он ничего не видел перед собой, и он с раздражением поправил шлем. Но теперь уже пот заливал ему глаза, струйками стекая из-под войлочной подкладки, несмотря на то что погода выдалась прохладной и сырой. Юноша знал, что отец разгневается, если он сбросит шлем, да и в каком-то потаенном уголке его души теплилась радость оттого, что шлем защитит его, когда он стремглав бросится в битву.

Прямо перед ним по узкой тропинке, взбегающей по песчаным дюнам прочь от берега и обсаженной густыми кустами, несся Старри Бессмертный со своим отрядом берсерков. По пятам за Старри бежал его заместитель, если у берсерков вообще имелась такая должность, швед по имени Нордвалл Коротышка. Старри и Нордвалл были настолько разными, насколько это вообще возможно. Нордвалл отличался невысоким ростом и широкими плечами, а также развитой мускулатурой, и старался избегать лишних движений, и только взгляд его был беспокойным. Он начинал двигаться, когда у него появлялась для этого веская причина, и уж после этого его активность становилась буквально взрывной.

Впрочем, нельзя сказать, что Старри возглавил нападение, поскольку он не обращал ни малейшего внимания на людей у себя за спиной. Скорее уж он стремился вскарабкаться на самую вершину кряжа, и лишь одна мысль занимала его – побыстрее добраться до врага.

А вот тому, что наступать приходится вслед за берсерками, Харальд совсем не радовался. Ему хотелось самому возглавить нападение, первым взбежать по тропе, но Хескульд Железноголовый сказал: «Нет, берсерки первыми пойдут в атаку», – и на том все и кончилось. Сказать, что Харальда расстроило такое решение, – значит не сказать ничего. И мысль о том, что во всем отряде он был, пожалуй, самым неопытным воином, даже не пришла ему в голову.

«Берсерки… Чертовы безумцы», – думал Харальд, стремясь как можно быстрее подняться по тропинке. Быть может, он и не обладал той сумасшедшей энергией, которую демонстрировали Старри, Нордвалл и их последователи, зато он был самым молодым из всех, кто пришел сюда вместе с флотилией, и потому далеко обогнал остальных викингов. Так что, даже если ему и дальше придется держаться позади берсерков, зато он будет первым среди тех, кто еще не окончательно сошел с ума.

«Отец… К этому времени он, наверное, уже начал задыхаться», – с удовлетворением подумал Харальд, но эти его мысли тут же оборвал свист стрелы, пролетевшей совсем рядом. Он вернул шлем на место и поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть лучника на краю кряжа в ста футах от себя. На нем была зеленая туника грубого сукна и кожаный шлем. Он уже успел наложить новую стрелу на тетиву и натянуть ее.

Первым побуждением Харальда было пригнуться и уклониться, уйти с линии огня, и он даже успел сделать шаг вправо, прежде чем, выругавшись, выправился и понесся вперед с удвоенной силой. Лучник спустил стрелу – Харальд видел, как она, словно молния, устремилась к нему с вершины холма. Сколько раз он сам стрелял из лука, а потом смотрел вослед стреле… И вот теперь стреляли уже в него. Времени у него оставалось ровно столько, чтобы успеть испытать острый приступ паники. В голове не было ни единой мысли, и он мог думать лишь о том, что надо бежать вперед. Но тут воин справа от него прыгнул в сторону, чтобы обогнуть разросшиеся кусты, и оказался прямо на пути трехфутового древка.

Удар был такой силы, что стрела остановила берсерка на бегу, и он, шатаясь, попятился назад. Острый и злобный ее наконечник проклюнулся у него между лопаток, а Харальда окатила струя крови, показавшаяся ему теплым дождиком. Вот теперь юноша тоже отпрыгнул в сторону, чтобы миновать упавшего и корчащегося в агонии воина. Избежав мгновенной смерти, Харальд устыдился своего страха, и в голове у него зашевелились смутные мысли о Торгриме и о том, что подумает отец, тут же сменившиеся яростью и решительностью. На бегу он поднял голову, поправил шлем, взмахнул боевым топором и испустил леденящий душу вой.

На линии хребта показались и другие лучники, их было около полудюжины, и они принялись стрелять в набегающих норвежцев. Харальд различал свист стрел, почти утонувший в реве, пронзительных вскриках и животном вое берсерков, который становился все громче, пока они преодолевали последние пятьдесят футов тропы. Верхнее предплечье Старри Бессмертного насквозь пробила стрела, наконечник ее выглянул наружу, а древко так и застряло в мышцах, словно какое-то украшение, но он как будто и вовсе не заметил ее. Он завывал по-волчьи, размахивая над головой топором и коротким мечом и подставляя голую грудь, словно мишень, под стрелы лучников. Но Харальд уже видел: вместо того, чтобы стрелять, те попятились прочь от набегающих берсерков.

Старри перелетел через гребень холма и скрылся из виду, за ним последовал сначала Нордвалл, а потом и все остальные, и Харальд наподдал, стараясь не отстать. Но всей его силы и молодости было недостаточно, чтобы превзойти безумную и потустороннюю энергию берсерков, бросившихся в драку. Он вновь поправил шлем и оглянулся. Ближайший воин находился в четырех или пяти шагах позади него, еще один следовал за ним по пятам, а дальше викинги растянулись по склону песчаного холма длинной чередой, с ярко раскрашенными щитами и блестящим оружием. Отца он не увидел, но знал, что тот будет стремиться наверх изо всех сил, которые еще оставались в его старых ногах. Он не помнил в точности, сколько лет сравнялось отцу, но тому уже наверняка перевалило за сорок, и годы начали брать свое.

И тут Харальд перескочил через гребень холма, ногами в мягких кожаных сапожках упираясь в податливый песок, и очутился на ровном месте, где разыгрывалась самая безумная сцена из всех, которые ему когда-либо доводилось видеть. Ирландцы выстроили нечто вроде стены щитов, и лучники отступали за нее, стреляя на ходу, а берсерки в беспорядке атаковали этот оборонительный редут. Харальд на мгновение замедлил шаг, глядя по сторонам и выбирая ту самую точку, где его вмешательство в схватку принесет больше всего пользы. За спинами сражающихся людей, примерно на расстоянии двухсот ярдов отсюда, местность понижалась, образуя долину, скрытую холмом, на вершине которого они стояли, а потом вновь поднималась и убегала вдаль волнами, казавшимися грязно-зелеными в туманной дымке. Кое-где этот унылый пейзаж перемежали группы деревьев, а в одном месте его рассекал коричневый шрам дороги, ведущий к городку под названием Клойн.

Старри Бессмертный врезался в стену щитов со своим топором и мечом, и руки его походили на ветви дерева, раскачиваемые штормовым ветром. От щитов, которые подставляли под его удары ирландцы, во все стороны летели щепки, и в воздух брызгали струи крови. Рядом с ним рубился с защитниками Нордвалл Коротышка. Вот он с размаху опустил топор на голову одного из тех, кто стоял со щитом в руке, потом высвободил оружие и нанес страшный восходящий удар снизу. Харальду показалось, будто вся Ирландия сошлась для него сейчас в этом плоском пятачке на вершине холма, и вокруг не было ничего, кроме сражающихся мужчин, криков раненых и бешеных воплей ярости.

Харальд вдруг увидел, что левое крыло шеренги щитов начало выгибаться вперед, подобно руке, обхватывая берсерков, которые пришли в такое неистовство, что уже ничего не замечали. Еще мгновение, и викингам придется сражаться с врагом в полном окружении.

«Туда, туда, туда», – молнией пронеслось у него в голове, и он бросился вперед, подняв над головой топор и прикрываясь щитом, совсем так, как дома учил его обращаться с деревянными игрушками отец. Крик родился где-то у него внутри, вырвался наружу из легких и взвился над головой, превращаясь в волчий вой. Он заметил, как люди на краю шеренги щитов вскинули головы, еще успел увидеть их усы, бороды и выражение крайнего изумления в их глазах, и в следующий миг оказался перед ними, всем весом своего тела врезавшись в ближайшего из ирландских защитников. Он почувствовал, как завибрировал от удара щит в его руке. Ирландец пошатнулся, и Харальд с такой силой обрушил на него свой боевой топор, что даже столкновение с его черепом не заставило оружие замедлить свое стремительное движение, которое вместо этого разрубило его пополам и вонзилось в край щита ирландца.

Воин был мертв и больше не мог причинить Харальду никаких неприятностей, и потому тот просто оттолкнул его от себя, позволив упасть. Вырвав застрявший топор из края щита, он размахнулся и обратным движением отбил меч, нацеленный на него из-за стены щитов. Воин, который нанес удар, покачнулся, потеряв равновесие, и Харальд толкнул его щитом, отшвыривая назад. Он занес было топор, но тут воин – то ли по воле счастливого случая, то ли умышленно – отступил, шатаясь, еще на несколько шагов, оказавшись вне досягаемости трехфутового оружия.

Юноша уже разворачивался вправо, когда ощутил вокруг присутствие других людей, – это первые викинги поднялись по тропе и очертя голову бросились в схватку. По левую руку от себя Харальд успел мельком заметить желтый щит с красным рисунком. Посмотрев направо, он оторвал взгляд от противника, стоявшего перед ним, и тут же в памяти у него пророкотал голос отца: «В бою надо всегда смотреть на того, с кем дерешься, в оба глаза!»

Не успел он осознать значение этих слов, как откуда-то сбоку ему в голову прилетел удар такой силы, что шлем отозвался звоном, а сам он покачнулся. А потом шлем вновь сполз ему на нос, и Харальд ослеп, что лишь довершило его унижение.

Руки у него были заняты мечом и щитом, но он все-таки попытался поправить шлем. Харальд ощутил, как в животе у него похолодело от предчувствия того, как чей-то меч сейчас пробьет его кольчугу и пронзит его внутренности. Перед глазами у него встала картина: вот он лежит на поле брани бездыханный, со шлемом, сползшим ему на глаза, а мимо проходят смеющиеся валькирии… «Тот, кто погиб так глупо, никогда не попадет в Вальгаллу!»

Последовал новый удар, теперь уже с другой стороны, и шлем слетел прочь. Харальду показалось, будто он оказался в водах фьорда, поднимаясь из его молчаливых глубин на поверхность, к яркому свету. Шлема на нем больше не было, он вновь обрел возможность видеть и с криком прыгнул вперед, занося топор над головой, всем телом ощущая отведенную и напряженную для удара руку, словно стрелу требушета.

Топор Харальда опустился. Лезвие вонзилось в край щита, разрубило его и застряло в том, что осталось от его деревянной части. Воин, державший щит, ткнул своим мечом вперед, целясь юноше в горло, но Харальд отбил клинок в сторону своим щитом. Он рванул топор за рукоятку, но освободить не смог.

А стена щитов тем временем начала распадаться. Требовались огромное мужество и дисциплина, чтобы сохранять строй, стоя плечом к плечу перед лицом решительного врага, а вот их-то плохо обученному войску Клойна как раз и не хватило. Один за другим ирландцы начали отступать, образуя бреши в обороне, сквозь которые в их порядки, кипя нечеловеческой яростью, врывались берсерки. Их оружие пело свою смертельную песню, а в это время остальные норманны теснили их с флангов.

Харальд и воин, с которым он сражался, закружились в диковинном танце. Юноша пытался вырвать свой топор, а ирландец старался вернуть себе контроль над щитом, тыча в Харальда мечом, который тот отбивал уже своим щитом.

«Довольно», – подумал Харальд. Он выпустил из рук топорище, его противник от неожиданности потерял равновесие, а Харальд, прибегнув к древнейшему оружию всех времен, нанес удар кулаком поверх расщепленного края щита прямо в лицо воину. Этот удар не прикончил его, но юноша почувствовал, как хрустнула под его кулаком переносица ирландца, и тот, крутнувшись на месте, рухнул ничком на сырую траву.

Повсюду на поле боя уже валялось оружие, выпавшее из рук раненых или убитых, а также брошенное беглецами. Харальд, не сводя глаз с людей впереди, нашарил под ногами меч, но не успел он выпрямиться, как стена щитов распалась. Словно повинуясь какому-то сигналу, слышному только им одним, ирландцы, посланные защитить Клойн, попятились, развернулись и бросились бежать в северном направлении, подставив беззащитные спины налетчикам-викингам, чтобы спрятаться там, где, по их мнению, они будут в безопасности.

Соотечественники Харальда стали издавать победные крики, а берсерки в бешенстве вопили, желая, чтобы враг сражался до самой смерти. Викинги покатились вперед разрозненной массой, ускоряя бег и не имея иного плана, кроме как догнать врага и прикончить, остановить его, прежде чем он вновь успеет выстроиться для кровавой сечи.

Харальд решил, что теперь приказ о том, что берсерки должны быть впереди, уже утратил силу, и потому изо всех сил бросился вперед, надеясь первым догнать улепетывающих во все лопатки ирландцев. Он слышал за своей спиной чьи-то голоса, резкие командные окрики, разобрал громовой рык Хескульда Железноголового и даже голос своего отца.

– Стойте! Остановитесь! Стойте! – Харальд наконец-то уловил смысл этих слов.

Остановиться сейчас? Когда победа так близка? Харальд помчался дальше, решив не обращать на них внимания. «Старики страдают излишней робостью», – подумал он.

Он видел, как бегущие ирландцы исчезают впереди за гребнем небольшого холма, на котором они сражались. Их отступление превратилось в паническое бегство, и они бросали на бегу свое оружие. Даже нагруженный щитом, кольчугой и мечом, Харальд не сомневался, что сумеет догнать их, и тогда они окажутся совершенно беззащитными. Он мчался, не чуя под собой ног, и вот уже край плоской вершины холма замаячил в несколько ярдах впереди.

А потом он достиг его, того места, где земля круто обрывалась вниз, и выставил перед собой ногу, пытаясь замедлиться и остановиться. В низине, между этим холмом и следующим, стояла шеренга воинов в несколько сотен футов длиной – настоящая стена щитов, настоящая защита Клойна, а не та ее имитация, которой, как теперь понимал Харальд, был первый ряд воинов. Ирландцы надеялись, что норманны поступят именно так, как повел себя Харальд, бездумно бросившись в погоню за отступающими людьми, и попадут прямиком в раскрытые объятия настоящей армии.

«Быть может, старики – все-таки не такие дураки, какими кажутся», – уже не в первый раз подумал он.

Ирландцы внизу стояли щитом к щиту, а позади них лучники уже натягивали тетиву. На флангах стена щитов была усилена конными воинами с копьями. Даже юный Харальд, горячий и неопытный, понял, что с этими людьми так просто разделаться не удастся.