Читать книгу Кровавое Евангелие - Джеймс Роллинс, James Rollins, Rebecca Cantrell - Страница 14

26 октября, 17 часов 11 минут по местному времени

Масада, Израиль

Когда на плоской вершине горы затихли последние крики, Батория, припав в почерневшему экрану монитора, застыла в шоке, словно оказавшись в капкане между прошлым и настоящим.

Она следила за битвой, произошедшей в усыпальнице, и знала, что все, кого она послала вниз, убиты. Сумбурное сражение происходило в потемках, многое происходило вне зоны обзора камеры. Но Батория все-таки успела рассмотреть кое-что еще до того, как на поле битвы воцарился хаос.

Она видела солдата в шлеме, стоящего лицом к лицу с человеком в черном облачении; его спина была обращена в сторону камеры. Но она заметила на нем белый римский воротничок-колоратку, когда он единственный раз обвел взглядом усыпальницу.

Ее бурлящая в жилах кровь похолодела от этого мимолетного взгляда врага. Он и был тем самым рыцарем Христовым, о котором упоминалось в текстовом послании.

Сангвинист.

Эти двое мужчин стояли друг против друга, как бараны во время гона. Возможно, этот воин и решил бы ее проблему, но рыцарь, обойдя воина, остановился и стал внимательно смотреть на дальнюю от него стену – что он там увидел?

Как жаль, что камера не может показать дальнюю часть усыпальницы.

Среди этих теней вдруг возникла женщина в обычной одежде; еще один сюрприз. Она вошла, помахивая мобильным телефоном; по ней было ясно видно, что она проверяет, есть ли там сигнал.

Рыцарь повернулся к женщине и развел руки, чтобы показать ей размеры Книги.

Батория, вздохнув, оживилась.

Женщина покачала головой.

Рыцарь медленным шагом обошел комнату. Усыпальница казалась пустой; ничего, кроме саркофага, в ней не было. Никаких мест, куда можно спрятать книгу. Когда рыцарь пожал плечами, она с облегчением выдохнула.

Так, значит, книгу они не нашли.

Либо там ее никогда не было, либо ее похитили.

Затем до рыцаря дошло, что на присутствие в усыпальнице команды Батории необходимо быстро отреагировать. Он должен был потерпеть поражение, но она недооценила его способностей, а также поддержки, оказанной солдатами. Он в считаные секунды расправился с половиной ее команды.

По тому, как он себя вел, Батория поняла, что этот рыцарь, находившийся под землей, не просто человек, переодевшийся в другую одежду, что он много старше и что из него так же течет кровь, как и из ее людей.

А потом, когда этот рыцарь бросился крушить камеру ровера, она подробно рассмотрела его лицо: его подбородок с вертикальной складкой, его широкоскулое славянское лицо, его напряженные темные глаза. Она узнала его, и от этого у нее буквально отнялись конечности и земля ушла из-под ног.

Но ведь жизнь проходит не в безвоздушном пространстве.

В окружавшей ее пустоте Батория чувствовала, как ее снова наполняет безудержная ненависть, делая из нее орудие злости и мщения.

Наконец она встала с места, сжала руки в кулаки и стукнула по темному монитору своим древним кольцом с рубином. Как и многое из всего, чем она владела, это драгоценное кольцо было в течение долгого времени связано с ее семьей.

А также и с тем самым рыцарем.

Рун Корца.

Это имя внушало ей такой же страх, как черная ладонь на ее шее, – и причиняло ей такую же боль. Всю свою жизнь она постоянно слышала о том, как неудача, принесенная Корцей, ввергла ее когда-то славное семейство в бедность и бесчестье, тяготевшие над несколькими его поколениями. Батория коснулась пальцем края татуировки, этого источника постоянной агонии – и напоминания еще об одном долге крови, за который она должна рассчитаться с этим рыцарем.

Она снова вспомнила ту давнюю церемонию с преклонением коленей перед Ним, кому она посвятила всю себя. Его руку на своем горле, выжигающую этот знак, смысл которого был в том, что Его ладонь и пальцы навсегда связывали ее с Ним в форме рабской зависимости.

И все из-за этого рыцаря.

Батория видела его в тысячах снов и всегда надеялась, что когда-нибудь отыщет его живым, для того чтобы заставить расплатиться за все его деяния, которые обрекли несколько поколений женщин в ее семье на то, чтобы провести годы в мучениях – сделать их пленницами крови, свести их судьбу к тому, чтобы воспитывать, служить и ждать.

То, что она узнала, принесло с собой и другую правду, болезненное осознание.

Батория снова почувствовала Его руку на своем горле, ее удушающее сжатие, выжигающее из нее все связанное с ее прежней жизнью.

Ее хозяин, должно быть, знал, что Рун Корца и был тем рыцарем, посланным в Масаду, чтобы отыскать и вернуть Книгу. Но эту тайну он не открыл ей. Он послал ее на встречу с Корцей, не предупредив ее.

Почему? Ужели ради того, чтобы доставить себе это жестокое удовольствие, или в этом был какой-то более серьезный и значимый повод?

Знай Батория наперед, что Корца окажется в усыпальнице, она не послала бы вниз никого из своих людей. Она дождалась бы, пока он поднимется наверх с Книгой – или с пустыми руками, не найдя там ничего, – и пристрелила бы его в расселине, как муху на стене.

Эта бойня внизу показала Батории, что Корца слишком опасен, чтобы встречаться с ним в открытом бою, даже если бы она послала туда все оставшиеся у нее силы.

Но существовал и другой путь, более подходящий.

Злоба, кипевшая в ней, постепенно выкристаллизовалась в другой, новый замысел.

До того, как сгустилась тьма, Батория заметила одного из своих людей возле дверного проема усыпальницы; через одно плечо у него был переброшен ранец. Такая же шайка оставалась ждать наверху возле выхода из расселины.

Она обратилась к двум охотникам, все еще стоявшим на карауле.

Тарек, подобно многим другим, брил голову и разрисовывал свою кожу черными татуировками в форме библейских пассажей, написанных на латыни. Кожа, сшитая нитками из человеческих жил, прикрывала его мускулистое шестифутовое тело. Стальные кольца-пирсинги протыкали губы и ноздри. Его черные глаза сузились в щелки от бешенства, когда он узнал о потерях, вызванных встречей с теми, кто оказался в усыпальнице. Он жаждал мести. Причем собственноручной.

– Этот рыцарь слишком опасен, – предупредила Батория. – Особенно когда он приперт в угол. Мы понесли уже слишком большие потери, чтобы рисковать и посылать еще людей.

Тареку нечего было возразить. Они же оба наблюдали на экране монитора за происходившим внизу побоищем. Однако и у него тоже было свое мнение. Не такое оптимистическое, но приводящее к такому же результату.

– Надо нанести удар по расселине. – Батория подошла к своим людям, находившимся рядом. – Убейте их всех до единого.

Она намеревалась похоронить рыцаря и его спутников, а вместе с ними перезахоронить и тайну под многотонным слоем горного камня. Ну а если Корца уцелеет при обвале, тогда его судьбой будет медленная смерть под этими камнями.

На мгновение ей показалось, что Тарек не собирается исполнять ее приказ. Сейчас им руководило кипевшее в его крови бешенство. Внезапно его взгляд застыл на ее шее. На татуировке. Он отлично знал ее смысл и значение.

Не подчиниться ей означало не подчиниться Ему.

Тарек склонил голову – глядя на него, казалось, что он сгибает железный стержень, – а потом вдруг исчез в ночи.

Батория закрыла глаза, стараясь уйти в себя. Внезапно негромкий стон вывел ее из этого состояния, напомнив ей, что у нее еще много несделанных дел.

Стоявший на коленях в пыли капрал с веснушчатым лицом по имени Сэндерсон был единственным выжившим после резни на вершине горы. Он был голым до пояса; его откинутую назад голову удерживали в таком положении гвозди, глубоко вонзившиеся ему в череп, – это было дело рук уцелевшего бойца ее команды Рафика, брата Тарека. Он был тощим, казалось, состоявшим из костей и злобы, но в трудных ситуациях он часто оказывался незаменимым.

Батория подошла ближе, глаза солдата следили за ней.

– У меня есть кое-какие вопросы, – ласковым голосом произнесла она.

Капрал молча смотрел на нее неподвижными от ужаса глазами и дрожал, обливаясь потом; он выглядел совсем мальчишкой. Он был очень похож на ее брата, который очень любил розы и прохладное вино, но, после того как у нее на шее появилось это клеймо, ей запретили иметь какие-либо контакты с ним. Она должна была покончить со всеми земными привязанности и связать себя только с Ним.

Еще одна утрата, ответственность за которую она тоже возлагала на плечи Корцы.

Батория провела тыльной стороной ладони по гладкой щеке капрала. Он был еще молод для того, чтобы отращивать бороду. Однако, несмотря на ужас, который был в его глазах, она заметила в них и слабые искорки открытого неповиновения.

Батория вздохнула.

Похоже, он еще надеется оказать сопротивление.

Она, отклонившись назад, подняла руку, как бы отгоняя прочь возникшее в ней желание.

Фас.

Эта пара – Батория назвала их Хунор и Магор в честь двух героев венгерской мифологии – была почти всегда рядом с нею, навсегда предана ей. Не видя их, она почувствовала, что они зашевелились в темноте, позади нее, где их кормили. Батория протянула ладонь – и сразу же почувствовала на ней горячий язык, мохнатую морду и услышала низкое урчание, подобное раскату грома, донесшегося из-за горизонта.

Батория опустила ладонь, всю мокрую от крови.

– Они еще голодные, – пояснила она, зная, что это правда, и чувствуя, как эхо охватившего их желания отдается внутри нее.

Глаза солдата расширились; он весь напрягся, не в силах представить себе то невообразимое, что ожидало его. Ужас, охвативший его при виде того, что стояло позади нее, погасил в его глазах все даже самые слабые искорки неповиновения.

Батория склонилась к нему совсем близко. Чувствуя его горячее дыхание, почти ощущая испытываемые им муки, приблизив губы к его уху, она зашептала:

– Скажи мне – пусть сначала будет простой вопрос, – кто эта женщина там внизу?

Но прежде, чем капрал смог ответить, ночь за ее спиной взорвалась. Свет, звук и жар изверглись из вершины Масады, сотрясая землю, превращая ночь в день. Языки пламени взметнулись из трещины, превратив все вокруг в жуткую смесь дыма и выброшенной из недр земли и закрыв все то, что Бог открыл для обозрения всего лишь несколько часов назад. А Батория намеревалась опустить вниз всю гору, дабы скрыть свои следы.

Этот взрыв вновь принес ей умиротворение и покой.

Батория посмотрела на капрала.

Она все еще ждала ответа.