Читать книгу Ледяная колыбель - Джеймс Роллинс, James Rollins, Rebecca Cantrell - Страница 19

Фрелль расхаживал по тесной комнатке, предоставленной ему императором. За пределами ее он делил с Канте более просторные покои, но это пространство стало личным схолярием алхимика.

После обсуждения в банной комнате все трое разошлись в разные стороны. Принц отправился на поиски Рами, дабы попытаться склонить молодого человека ускорить события. Пратик исчез, чтобы посмотреть, сможет ли он узнать еще что-нибудь интересное после допроса Фрелля, учиненного Дреш’ри. У чааена имелись обширные связи по всей огромной цитадели – уши, которые слушали для него.

Оставшись на последние три колокола в полном одиночестве, Фрелль намеревался провести кое-какие собственные исследования здесь, в этом кабинете. Помещение было вчетверо меньше его схолярия в Тайнохолме. Алхимику очень не хватало его привычного рабочего места, центром которого был гигантский бронзовый дальноскоп, который он использовал для своих астрономических исследований, раз за разом подтверждавших медленное, но неуклонное увеличение видимой поверхности спутника Урта – свидетельство грядущего апокалипсиса.

«Обрушение луны…»

Припомнив недавнее землетрясение, Фрелль остановился у окна, чтобы посмотреть на эту угрозу в небе. Согласно вере халендийцев, луна была домом двух богов-близнецов – светлого Сына и темной Дочери, которые постоянно гонялись друг за другом по кругу, увеличивая и уменьшая лик Луны. В данный момент полный серебристый лик Сына ярко сиял на вечернем небе, с последним колоколом Вечери потемневшим до пурпурного. Солнце уже скрылось из виду, сияя у горизонта за одной из башен.

Фрелль изучал этот небесный танец на протяжении всего своего пребывания в Тайнохолме. Занятия астрономией всегда завораживали, еще с самых ранних дней его детства. Он потер левое плечо, где на коже у него было выжжено семейное клеймо, отмечающее родовые корни. Фрелль был родом из холодных северных степей Аглероларпока, протянувшихся вдоль самого западного края Венца, где каждую зиму солнце почти полностью опускается за горизонт, позволяя проявиться сверкающей дуге звезд и давая возможность заглянуть в обычно скрытую от глаз пустоту и ее необъятные тайны. Еще мальчишкой он частенько забирался на крышу их семейного амбара и зачарованно любовался этим великолепием – иногда даже наблюдая сияющее изумрудно-голубое мерцание Вуалей, колышущихся над северным горизонтом.

Казалось, будто подобная жизнь была целую вечность тому назад – и что она даже не его собственная. Его семья владела коневодческим хозяйством, где разводили выносливых и высоко ценящихся аглероларпокских пони. Нередко Фрелль мог поклясться, что до сих пор чувствует мускусный запах их пота, тяжелые завитки их грив. Этот запах словно исходил от его собственной кожи, как будто его молодое тело навеки пропиталось им.

«И все же это было так давно… – Он повернулся спиной к окну. – Какой же простой была тогда жизнь!»

Ритм и темп тех дней были уютно предсказуемы и размеренны: пробуждение, едва только солнце целиком явит свой лик, перегон пони на пастбища, нескончаемый цикл сезонов жеребления… Казалось, что это была жизнь какого-то совершенно другого человека – как будто читаешь какой-то старый текст по сельскому хозяйству.

Когда ему было всего восемь, Фрелль проявил себя в учебе настолько многообещающе, что учитель посоветовал ему искать место в одной из халендийских школ. Лицо его матери так и сияло от гордости, тогда как отец, похоже, просто испытал облегчение, наверняка радуясь тому, что можно наконец сбросить с плеч своего седьмого сына – сына, который был скорее мечтателем, чем всадником. Фрелль успешно сдал все экзамены и был принят в Обитель Брайк – школу, укрывшуюся в самой глубине миррских болот. Поднявшись по всем девяти ступеням и заработав черную мантию алхимика, он получил перевод в школу Тайнохолм, став самым молодым членом ее правящего Совета Восьми. Именно там Фрелль и встретил принца Канте, и именно там его исследования выявили опасность, в буквальном смысле слова нависшую у них над головами, – угрозу, которая вскоре подтвердилась видениями одной юной девчушки.

«И вот теперь, вечный странник, я вновь пустился в путь – на сей раз в Южный Клаш…»

Стряхнув с себя эти размышления, Фрелль подошел к своему широкому письменному столу, заваленному пыльными книгами и стопками хрупких свитков. Некоторые из них он привез с собой – в основном те астрономические трактаты, что касались луны, а остальные собрал в библиотеках по всему огромному городу Кисалимри. Фрелль даже отважился заглянуть в Бад’и Чаа, чтобы порыться на тамошних книжных полках – библиотека этой школы была раз в десять обширней, чем в Тайнохолме. И все же он был только рад наконец покинуть Дом Мудрости – унылый и чопорный город в городе. Ему казалось, что это скорее тюрьма, чем школа. Лишь немногие встречались с ним взглядом, никто не заговаривал с ним. Кроме того, Фрелль был вынужден прикрывать лицо вуалью, указывающей на то, что он из числа Раскованных. Даже прохожие на улице сторонились его, как будто одно лишь прикосновение к нему могло понизить кастовую принадлежность, система которой была здесь настолько сложной и запутанной, что он так до сих пор и не сумел до конца ее постигнуть.

Пратик пытался пролить для него свет на эти тайны – объяснить, как именно каждый местный житель служил винтиком в огромной машине, которую и представлял собой Кисалимри. Каждый здесь знал свое место и свой долг и находил утешение в своей роли. И, наверное, чааен был прав. Большинство из них казались смирившимися, если даже не довольными своей судьбой, поскольку у каждого имелась своя задача, которой можно было гордиться. Говорили, что нефть, питавшая этот город, была кровью его жителей. И, несмотря на все сомнения Фрелля, все это успешно действовало на протяжении восемнадцати столетий. Кисалимри оставался старейшим городом Венца. А также домом самого древнего ученого ордена страны – Дреш’ри, который был на несколько столетий старше даже халендийских Ифлеленов, боготворивших демонов. Ифлеленская клика поклонялась темному богу Дрейку, чьим символом была рогатая гадюка и кровавые жертвы которому приносились на Его алтарях глубоко под Тайнохолмом.

Фрелль нахмурился, обдумывая недавнее предостережение Пратика.

«Есть ли у Дреш’ри свой собственный темный бог, которому они тоже поклоняются, – или в данном случае богиня?»

Он никогда даже не рассматривал такую возможность, но теперь не сомневался, что это так. И не только из-за утверждений Пратика. Кое-кто еще когда-то, давным-давно, выдвинул подобное обвинение. Вот почему его мысли унеслись в печальное прошлое. Во время учебы в Обители Брайк он подружился с главой школы – настоятельницей Гайл, которая была родом из Южного Клаша. После событий прошлого лета, когда она помогла Никс и ее союзникам, до Фрелля дошли слухи о том, что настоятельницу в цепях притащили в Азантийю, где, как многие считали, ее беспощадно казнили.

Фрелль прикрыл глаза, пытаясь подавить боль в сердце, вызванную чувством вины.

Они вдвоем провели бесчисленное множество долгих вечеров, глубоко погрузившись в разговоры, а частенько – и еще глубже – в свои кубки. Обсуждали философию, эзотерические теории алхимии, даже пускались в еретические рассуждения о религии. Недавние слова Пратика всколыхнули старое воспоминание, которое преследовало его до сих пор. Как-то раз настоятельница Гайл взялась рассуждать о том, как дюжина халендийских богов нашла своих двойников в Клаше, только распределенных по тридцати трем различным божествам. Заплетающимся языком она настаивала на том, что на самом-то деле у клашанцев не тридцать три, а тридцать четыре бога. Фрелль попытался это оспорить, но вид у нее вдруг стал задумчивым. Он до сих пор помнил, что Гейл сказала дальше. «Некоторые боги слишком уж хорошо упрятаны во тьме, чтобы свет мог добраться до них, особенно когда похоронены они под садами Имри-Ка…» Тогда она и предостерегла его: «Молись, чтобы такое божество никогда не вырвалось из тьмы! Это ознаменует конец света».

В то время Фрелль отмахнулся от ее пьяного бреда как от какой-то невероятной басни.

Но теперь уже нет.

Стоя у письменного стола, он вытащил из стопки пухлый том и смахнул пыль с переплета. Золоченые буквы на нем гласили: «Фа Мадба Абди’ри», что переводилось как «У алтаря Вечного Ока». Это была древнейшая письменная история Дреш’ри. На обложке были изображены перепончатые крылья черной летучей мыши с золотым глазом в центре – символом этого тайного ордена.

Фрелль провел пальцем по этому знаку, напомнившему ему о Никс и ее спутнике.

Оставалось лишь гадать, как там она и все остальные. У него не было возможности это узнать. Все, что он мог сделать, – это сосредоточиться на своей собственной задаче.

Фрелль уже просмотрел эту конкретную книгу, надеясь, что это поможет ему лучше понять порядок событий. В ней утверждалось, что Дреш’ри были основателями не только Дома Мудрости, но и вообще всех школ Венца. Что вполне могло оказаться правдой. Хотя все эти школы были по-своему уникальными – одни с более свободными нравами, другие с куда более строгими, – в основном они придерживались девятиуровневой структуры. Еще больше подкрепляя это утверждение, Дреш’ри строго сохраняли численность своего ордена, вытребовав себе право первого выбора из выпускников Дома Мудрости и оставив за бортом претензии всех прочих соискателей. Говорят, что перед этим орденом склонялись даже императоры.

Конечно, в книге имелись и более дикие утверждения, некоторые явно фантастические: будто бы Дреш’ри умели общаться с мертвыми, вызывать духов, подчинять других своей воле одним дыханием и даже создавать уникальные алхимические препараты из крови, специально приспособленные под ее обладателя – от приворотных зелий до ядов самого разного действия.

Испытав при этой мысли легкий озноб, Фрелль потер сгиб руки, из которой высосали его собственную кровь, – как утверждал Пратик, скорее всего для того, чтобы составить о нем окончательное суждение. Оставалось лишь надеяться, что никаких иных целей при этом не преследовалось.

Подавив беспокойство на этот счет, он взял книгу, намереваясь перечитать ее еще раз, в поисках любого намека на Вик дайр Ра – эту Царицу Теней, бродящую между строк.

«Я должен узнать как можно больше, прежде чем отважусь спуститься в их библиотеку».

* * *

Когда отзвенел еще один колокол, Фреллю уже едва удавалось держать глаза открытыми, что явно не способствовало его благим намерениям читать всю ночь напролет. Строчки текста расплывались перед глазами, подбородок клонился на грудь. Сидя в кресле у окна, он наконец захлопнул книгу, лежащую у него на коленях.

«Хватит… Пока что тут ничего нового».

Фрелль со стоном встал. Ноги едва держали его и при первых же шагах к письменному столу безвольно подкосились. Ему было всего тридцать семь, но он вдруг почувствовал себя древним стариком. Когда удалось восстановить равновесие, на него вдруг пахну́ло знакомым запашком. Алхимик замер и поглубже втянул ноздрями воздух.

«Как это понимать?»

Пахло летним сеном и теплым мускусом кобылы, готовой к размножению. Он приподнял край своей мантии и понюхал его, полагая, что этот аромат исходит от его собственной кожи, что опять дает о себе знать его аглероларпокское прошлое, – но ощутил лишь запах собственного пота и шерстяной одежды, которую давно было пора освежить.

Фрелль выпрямился и оглядел комнату.

«Это еще что за странности?»

Запах привлек его к закрытой двери. С каждым шагом тот становился все сильнее. Он заметил струйки дыма, тянущиеся из-под двери в комнату. Опасаясь того, что Канте мог оставить горящие угли в очаге и устроить пожар, поспешил к двери и распахнул ее.

Дым сразу же окутал его, неся с собой все тот же запах. Комната за дверью была погружена во тьму. Фрелль шагнул было вперед, но остановился на пороге, охваченный ледяным страхом. Несмотря на все свои подозрения, еще глубже втянул воздух ноздрями, не в силах остановиться. Запах дома был слишком уж манящим – он так и взывал к тому мальчишке, что некогда бегал по полям и бился с пони палкой, делая вид, будто это меч.

Мир поплыл вокруг него, ноги окончательно ослабли.

Прошлое и настоящее размылись между собой.

Алхимик повалился на каменный пол. И в этот момент сквозь дым к нему устремились смутные фигуры, облаченные в белые одежды с расшитыми золотом капюшонами.

«Дреш’ри…»

Фрелль упал на спину, руки и ноги у него налились свинцом. Попытался поднять голову, но она казалась слишком тяжелой. Он лежал ничком, совершенно неподвижно, лишь его грудь ходила вверх-вниз, втягивая в легкие еще больше колдовской алхимии. Хотя все перед глазами кружилось, Фрелль оставался в сознании, по-прежнему чувствуя запах своего прошлого, пропитавший клубящуюся пелену, ощущая его вкус на языке. Только вот мышцы отказывались подчиняться его воле.

Чьи-то руки схватили его за руки и за ноги. Не в силах сопротивляться, он ощутил, как его подняли с пола и вынесли из схолярия.

«Куда они меня тащат?»

Над ним склонилось чье-то лицо. Вышитый капюшон мужчины съехал набок, открывая знакомую раздвоенную бородку, ястребиный нос и темные глаза. Это был тот эмиссар Дреш’ри, что допрашивал его.

Зенг ри Перрин быстро заговорил:

– Фрелль хи Млагифор, ты был признан достойным ступить в Кодекс Бездны! Это неописуемая честь. Особенно для того, кто был сослан в наши края… Возрадуйся же сему любезному приглашению!

Фрелля захлестнули было облегчение и надежда, но они были вдребезги разбиты следующими словами Дреш’ри:

– Хотя знай одно – единожды войдя, ты уже никогда не выйдешь оттуда!