Читать книгу Игры Немезиды - Джеймс С. А. Кори - Страница 8

В молодости один из дедов Холдена выступал в родео. На всех фотографиях он выглядел как высокий, крепкий и бодрый молодой человек с большой пряжкой на поясе и в ковбойской шляпе. А маленький Холден видел тощего, бледного, сгорбленного старика. Как будто годы соскоблили с юноши наружный слой, оставив один скелет.

Ему пришло в голову, что так же годы обдирают и Фреда Джонсона. Тот был по-прежнему высок, но мощная мускулатура пропала, оставив складки кожи на плечах и на загривке. Волосы, когда-то почти черные, потом почти седые, теперь почти отсутствовали. Если Фред еще и внушал безусловное почтение, то лишь потому, что его власть изначально опиралась не на физическую силу.

На столе перед ним уже стояли две рюмки и бутылка с темной жидкостью. Фред кивком предложил Холдену выпить, и тот кивком согласился. Когда Фред налил, Холден с протяжным вздохом откинулся на спинку стула.

– Спасибо.

Фред пожал плечами.

– Я только и ждал предлога.

– Не за выпивку. Хотя и за нее тоже. Спасибо, что помог с «Роси». Деньги от Авасаралы пришли, но с тех пор, как я выставлял ей счет, обнаружились новые повреждения. Без скидок нам бы трудно пришлось.

– А кто вам обещал скидки? – спросил Фред, протягивая рюмку.

Впрочем, он тут же улыбнулся и, закряхтев, опустился на место. Холден лишь сейчас осознал, как боялся этого момента. Пусть у них только деловые переговоры, всё равно он чувствовал себя попрошайкой. Положительный ответ – уже очень хорошо. А то, что Фред не заставил клянчить, – еще лучше.

Это создавало ощущение, что они просто выпивают с другом. – Ты постарел, Фред.

– И чувствую себя стариком. Но это лучше, чем быть покойником.

Холден поднял рюмку.

– За тех, кого с нами нет.

– За тех, кого с нами нет, – повторил Фред, и оба выпили. – С каждой нашей встречей их становится больше.

– Мне жаль, что так вышло с Быком, хотя он, пожалуй, спас Солнечную систему. Насколько я его знал, он бы счел, что чертовски дешево расплатился.

– За Быка. – Фред снова поднял рюмку.

– И за Сэм, – ответил Холден, повторив его жест.

– Я скоро ухожу, вот и решил на тебя посмотреть.

– Постой! Как уходишь? Просто уходишь – или как Бык и Сэм?

– Так скоро вы от меня не избавитесь. Мне нужно снова побывать на «Медине», – сказал Фред и, сосредоточенно насупившись, словно выполнял сложную операцию, налил себе еще бурбона. – Там разворачивается основное действие.

– Правда? А я вроде бы слышал, что генеральный секретарь ООН встречается с марсианским премьером. Думал, ты туда направишься.

– Сколько бы они ни договаривались, на деле власть определяется географическим положением. «Медина» – ось, на которую насажены все кольца. Сила еще долго будет за ней.

– И сколько, по-твоему, ООН и Марс позволят вам командовать парадом? Ты получил фору, но они собрали довольно мощный кулак на случай, если им понадобится твое добро.

– Космический флот? Мы с Авасаралой, в общем, контролируем этот вопрос. – Фред сделал паузу для длинного глотка. – Но есть две серьезные проблемы.

Холден поставил рюмку. У него возникло предчувствие, что его просьба и ответное согласие на скидку – далеко не конец переговоров.

– Марс… – сказал он.

– Да, Марс умирает, – кивнул Фред, – этого не остановить. И еще шайка экстремистов АВП буянит. Прошлогодняя атака на Каллисто – их работа. И «водяной бунт» на Палладе. И еще кое-что. Появились пираты, и на их кораблях чаще, чем мне бы хотелось, видят рассеченный круг.

– Я думал, когда каждому достанется по планете, все проблемы будут решены.

Фред, прежде чем отвечать, сделал еще глоток.

– Они исходят из того, что культура астеров адаптирована прежде всего к космосу. Будущие новые колонии с воздухом и тяготением подорвут экономическую базу астеров. Загнать всех в гравитационные колодцы с моральной точки зрения – геноцид.

Холден заморгал.

– Свободные планеты – геноцид?

– Они твердят, что приспособленность к низкой гравитации – не отклонение, а физическая норма. Мы якобы убиваем тех, кто не желает переселяться на планеты.

– Ну, хорошо, могу представить, что кто-то не хочет полгода накачиваться стероидами и стимуляторами костного роста. Но убийство-то тут при чем?

– Во-первых, не все перенесут такую накачку. Впрочем, дело даже не в этом – а в том, что вот этому, – Фред взмахнул руками, подразумевая всю станцию, – придет конец, когда каждый получит по планете. По меньшей мере на несколько поколений вперед. Если не навсегда. Какой смысл вливать ресурсы во внешние планеты и Пояс, когда то же самое есть в колодце с дармовыми воздухом и водой?

– Значит, все, что у них есть, станет никому не нужно и они здесь умрут с голоду?

– Так им видится, – сказал Фред, и с минуту они с Холденом молча пили.

– Да, – наконец заговорил Холден. – Да, в этом есть смысл.

Но я не вижу, что они тут могут изменить.

– Кое-кто над этим думает. Но идет накрутка…

– Каллисто и Паллада?

– А совсем недавно еще и нападение на Землю – со старого, воняющего нафталином грузовоза.

– Не слыхал, чтобы на Земле рвануло, так что, надо понимать, атака не удалась, – рассмеялся Холден.

– Ну, атака была самоубийственной, и самоубийство как раз удалось. Находившийся на высокой орбите патрульный флот ООН превратил грузовик в газ за десятую а.е. от планеты. Ущерба не было, шума в прессе тоже. Но не исключено, что это только разведка. Они затевают большое шоу, которое всем напомнит о Поясе. И меня дико пугает, что невозможно предвидеть, чем это окажется.

* * *

Плавно уходящий вниз коридор жилого кольца Тихо был полон рабочими. Холдена расписание станции почти не касалось, но сейчас он решил, что попал в пересменок. Если, конечно, это не упорядоченная эвакуация без объявления тревоги.

– Йо, Холден! – окликнул кто-то на ходу.

– Привет, – отозвался Холден, понятия не имея, с кем здоровается.

Он так и не научился обращаться со славой. В него тыкали пальцами, на него глазели, перешептывались. Понятно, мало кто хотел его оскорбить. Такая реакция была просто проявлением удивления, когда человек, много раз виденный на экране, вдруг появляется в реальном мире. Бо́льшая часть шепотков, которые ему удавалось подслушать, сводились к чему-то вроде: «Это не Джеймс Холден? По-моему, это Джеймс Холден».

– Холден, – бросила попавшаяся навстречу женщина, – как делишки?

На Тихо в три смены жили и работали пятнадцать тысяч человек. Маленький город в космосе. Так и не вспомнив, знаком ли он с этой женщиной, Холден улыбнулся ей.

– Нормально. Как у тебя?

– Да так себе, – отозвалась она, проходя мимо.

У двери каюты он вздохнул с облегчением – за ней ждала только Наоми. Она сидела за столом с чашкой горячего чая и рассеянно смотрела перед собой. Холден не знал, грустит она или задумалась над сложной инженерной задачей. С виду это бывало очень похоже.

Она налил себе воды из кухонного крана и сел напротив, дожидаясь, пока Наоми заговорит. Она взглянула на него сквозь пряди волос и грустно улыбнулась. Значит, не работа, а меланхолия.

– Привет, – сказала она.

– Привет.

– Тут у меня одно дело.

– Я могу помочь? – спросил Холден. – Только скажи.

Наоми отпила чаю. Тянула время – не лучший признак. Значит, она не знает, как рассказать о случившемся. У Холдена поджались мышцы на животе.

– Собственно, ситуация такая, – призналась она. – Мне нужно кое-что сделать, а тебя я в это замешивать не могу. Совсем. Потому что ты попытался бы помочь, а у тебя не выйдет.

– Не понимаю, – сказал Холден.

– Обещаю, когда вернусь, дать полный отчет.

– Погоди. Что значит «когда вернешься»? Ты куда собралась?

– Для начала на Цереру, – сказала Наоми, – но, возможно, придется лететь и дальше. Не знаю точно, сколько меня не будет.

– Наоми! – Холден через стол дотянулся до ее руки. – Ты меня страшно пугаешь. Я не отпущу тебя на Цереру одну. Тем более если дело плохо, а мне сдается, что дело совсем плохо.

Наоми отставила чашку и обеими руками сжала его ладонь. Пальцы, прикасавшиеся к горячему пластику, согрелись, остальные были холодными.

– Я лечу одна. Это не обсуждается. Либо я лечу, потому что ты меня понимаешь и даешь мне свободу, либо потому, что между нами всё кончено и у тебя больше нет права голоса в моих делах.

– Постой. Ты что сказала?

– Ты про «всё кончено»? – Наоми крепко сжала его руку.

– Нет, нет, конечно.

– Тогда спасибо, что доверяешь мне и даешь разобраться самой.

– Я это сказал?

– Более или менее.

Наоми встала. Теперь Холден заметил на полу рядом с ней уже собранный багаж.

– Постараюсь быть на связи, но, если не выйдет, не бери ничего в голову, ладно?

– Ладно, – как во сне отозвался Холден.

Наоми, стоявшая по ту сторону стола с зеленым рюкзачком в руке, показалась ему очень далекой. То ли комната стала больше, то ли Холден стал маленьким. Он поднялся и покачнулся от головокружения.

Наоми бросила на стол рюкзак и обняла его обеими руками.

Уткнувшись подбородком ему в волосы, прошептала:

– Я вернусь. Обещаю.

– Ладно, – повторил он.

Мозг отказывался выдавать другие слова.

Наоми еще крепче сжала его, потом забрала рюкзак и пошла к двери.

– Подожди! – сказал Холден.

Она обернулась.

– Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, – сказала она и ушла.

Холден снова сел – чтобы не упасть. Вытащил он себя из кресла через час или через минуту – сам не помнил. Хотел было позвонить Амосу и напиться вместе с ним, но вспомнил, что Амоса с Алексом тоже нет.

Никого нет.

* * *

Странно, как всё вокруг остается прежним, когда так много изменилось. Холден по-прежнему вставал по утрам, чистил зубы, надевал чистое и завтракал. К девяти приходил в ремонтный док, влезал в вакуумный скафандр и вместе с ремонтниками занимался «Росинантом». Восемь часов он лазал по скелету корабля, подсоединяя проводку, устанавливая новые маневровые двигатели, латая пробоины. Он не всё умел, но в том, чего не умел, подражал кому-нибудь из техников и справлялся таким образом даже со сложными работами.

И всё казалось нормальным, обычным, как в прежней жизни.

Но через восемь часов он возвращался домой, а там никого не было. Холден впервые за несколько лет по-настоящему остался один. Амос не заходил, чтобы позвать его в бар. Алекс не смотрел новости, отпуская с кушетки ехидные комментарии. Не было Наоми, с которой он мог бы поговорить о том, как прошел день, и обсудить ход ремонта. Комната даже пахла пустотой.

Впервые Холден начал понимать, как ему нужна семья. У него было восемь родителей, а дедушек и бабушек, дядь и теть, двоюродных братьев и сестер не смог бы пересчитать. Поступив в земной военный флот, он провел четыре года в академии и жил в одной комнате общежития с однокашниками и подружками. И даже после позорной отставки он сразу получил работу в «Чисто-прозрачно», и на «Кентербери» его ждала новая недружная семья. Ну пусть не родные люди, но все-таки свои!

На Тихо из близких были только по горло занятый политическими махинациями Фред да еще Сэм – но она несколько лет назад погибла в Медленной Зоне. Сакаи, заменивший Сэм, считался опытным инженером и серьезно взялся за ремонт корабля, но не выказывал желания общаться, кроме как на профессиональные темы.

Поэтому Холден так много времени проводил в барах.

В «Блоуи-Блум» было слишком шумно и людно. Наоми знала здесь многих, но Холден – нет. В заведениях ближе к палубам отдыхали задиристые работяги, для которых потасовка со знаменитостью была желанным способом выпустить пар. Все прочие местечки, где набиралось больше четырех посетителей, выстраивались в очередь: «Сфотографируйся с Джеймсом Холденом и целый час выспрашивай его о личной жизни».

Скоро Холден отыскал ресторан, притулившийся в боковом коридоре между жилым сектором и рядом киосков. Здесь подавали блюда, которые у астеров считались итальянской кухней, а в задней комнате был маленький бар, куда, кажется, никто не заглядывал.

В этом баре Холден мог посидеть за крошечным столиком, просматривая на ручном терминале последние новости, почитать сообщения и наконец-то добраться до скачанных за шесть лет книг. В баре подавали те же блюда, что и в главном зале. На Земле итальянскими их бы не назвали, но съедобными – вполне могли. Коктейли были сносными и дешевыми. И всё здесь Холден счел бы терпимым, не исчезни вдруг из его вселенной Наоми. Алекс регулярно сообщал, где он и чем занимается. С терминала Амоса пришло автоматическое уведомление о прибытии того на Луну, а потом на Землю. От Наоми не было ничего. Она еще существовала в природе – по крайней мере, ее терминал оставался исправным. Посланные Холденом сообщения куда-то доходили. Сеть ни разу не уведомила его о невозможности соединения. Но иного ответа, кроме: «Письмо успешно отправлено», он не получал.

Спустя пару недель плохой итальянской кухни и дешевых коктейлей терминал наконец сообщил о запросе на голосовую связь. Холден понимал, что это наверняка не Наоми. Запаздывание сигнала не позволяло вести живой разговор между разными станциями. И всё равно он так резко выдернул из кармана терминал, что выронил его, и тот отлетел под соседний стол.

– Перебрал моих маргарит? – спросил бармен Чип.

– Уже первая была лишней, – огрызнулся Холден, ныряя за аппаратом. – А выдавать их за маргариты – просто преступление!

– Это и есть маргариты, если их делать на рисовом вине и лимонном ароматизаторе, – не без обиды возразил Чип.

– Алло! – заорал Холден в терминал, чуть не продавив экран, чтобы подключить связь. – Алло!

«Это Джим?» – отозвался женский голос. Совсем не похожий на голос Наоми.

– Кто говорит? – спросил он и, треснувшись головой об угол стола, добавил: – Черт!

«Моника, – ответил голос. – Моника Стюарт. Я не вовремя?»

– Я сейчас немножко занят, Моника, – сказал Холден, и Чип закатил глаза.

Когда Холден отмахнулся, бармен принялся смешивать ему новый коктейль. Возможно, в отместку за обиду.

«Понимаю, – протянула Моника. – Но я так хотела повидаться! Нельзя ли нам встретиться? Поужинать, выпить что-нибудь?»

– Боюсь, что я в обозримом будущем засел на станции Тихо. «Роси» перебирают по винтику, так что…

«А я знаю. Я сейчас тоже на Тихо, потому и звоню».

– Точно, – спохватился Холден. – Ну, конечно.

«Сегодня можно?»

Чип поставил бокал на поднос, но коктейль унес заскочивший из главного зала официант. Поймав взгляд Холдена, Чип одними губами выговорил: «Хочешь еще?» Перспектива провести очередной вечер, поглощая то, что в этом ресторане, всем на смех, именовали «лазаньей» и «маргаритой», пугала как медленная смерть.

По правде сказать, Холдену было скучно и одиноко. Моника Стюарт работала журналисткой и обладала одним серьезным недостатком – объявлялась только тогда, когда нуждалась в чем-то. За каждым ее поступком что-то крылось. Но можно ведь узнать, что ей надо, и отказать – будет хоть какое-то разноо бразие в череде одинаковых вечеров без Наоми.

– Ну что ж, Моника, – сказал он, – ужин – это заманчиво. Только не итальянская кухня!

* * *

Они ели суши из форели, выращенной в баках на станции. Безумно дорогие, но платила Моника – сказала, что ей покроют эти расходы как деловые. Холден позволил побаловать себя, да так, что одежда теперь не сходилась на животе.

Моника ела деликатно, ловко орудуя палочками и подбирая чуть ли не по рисинке за раз. Васаби она вовсе игнорировала. За то время, что Холден ее не видел, она немного постарела. Только ее, в отличие от Фреда, годы украсили, добавив внешности видеозвезды опыта и внушительности.

Разговор начали с мелочей: как идет ремонт корабля, кто теперь где из той команды, что возвращалась на «Росинанте», когда кольца были еще новостью, куда разлетелись Алекс, Амос и Наоми. Холден поймал себя на том, что рассказывает больше, чем собирался. Он не питал к Монике неприязни, но и не слишком ей доверял. Зато журналистка его знала – она летала с ним, а он еще больше, чем по хорошей еде, изголодался по разговору с кем-нибудь из знакомых.

– Тут такое удивительное дело… – начала она, промокая уголок рта салфеткой.

– Что может быть удивительнее, чем свежая рыба на космической станции в компании самой знаменитой репортерши Солнечной системы?

– Ты мне льстишь.

– Привычка. Не обращай внимания.

Моника порылась в сумке и вытащила из нее скатанный в трубочку видеоэкран. Отодвинув тарелки, она разложила его на столе. Включившись, экран показал толстое и громоздкое грузовое судно, направляющееся к одному из колец в пределах Медленной Зоны.

– Посмотри.

Картинка пришла в движение, грузовик на малой тяге входил в кольцо-врата. «Одно из тех, – решил Холден, – что ведут из системы в Медленную Зону и к станции «Медина», хотя, может, и другое. С виду они все одинаковые». Когда корабль прошел врата, изображение мигнуло и заплясало: записывающую аппаратуру обстреливали быстрые частицы и магнитное излучение. Наконец экран прояснился, но корабля уже не было видно. Это ничего не значило. Свет, проходя через кольцо, всегда вел себя необычно, искажая изображение. Как от рефракции в воде. Запись кончилась.

– Я такие уже видел, – заметил Холден. – Эффектно, но расколоть, в чем штука, нетрудно.

– Как раз такого не видел. Угадай, что стало с кораблем?

Моника раскраснелась от волнения.

– А что?

– Нет, ты угадай. Предполагай, выдвигай гипотезы. Потому что на той стороне он так и не вышел.