Читать книгу Пилигрим, или Рыцарь воздуха. И другие эмоэтюды - Джейн Гук - Страница 2

«Не верь глазам своим! Они видят только преграды. Смотреть – значит понимать, осознай то, что уже знаешь, и научишься летать»

Ричард Бах

Глава 1

Взмывая в самую высь, разгоняясь во всю прыть, он продолжал свой путь. Это был полет одинокого сокола быстрого, как ветер. Набрав, наконец, нужную высоту и, почуяв новое скоростное течение ветра, он не летел- он мчался, превратившись в подобие луча света. За его крыльями шумел ветер, завихряясь в клубы, словно от турбины. Открытый взгляд напряженно устремился вперед, в точку, в которой небо и земля сливались в одной линии горизонта.

Все, что мелькало под ним, его не интересовало и только иногда, лишь краем зрения он замечал небольшие стайки птиц. Но ему до них не было никакого дела. Сокол был слишком высоко. Выше всего, что могло помешать или сбить его с пути. Словно кинжалами пронизывало мрачные тучи солнце, освещая воздушного странника над темной водой океана. Атлантические волны поблескивали под лучами света, ветер завывал и скользил под его телом. Его несло быстрее самолета, казалось, сами небеса помогали ему в этом.

Впереди еще был огромный путь. Но это не пугало его. Он знал, что будет лететь без отдыха даже ночью и будет продолжать полет во что бы то ни стало. В голове не было лишних мыслей: только концентрация и ясность – та, что приходит после длительных раздумий и взвешиваний за и против, когда мозг, уже запутавшись и не найдя правильного решения, позволяет интуиции все же взять верх. И тогда, приходит ощущение, что ты знаешь свой путь и делаешь шаг вперед. После первого есть еще сомнения, но со вторым шагом уже легче. Третий ты делаешь уже в полной уверенности в победу и с высоко поднятой головой, упиваясь своей дорогой.

Сокол летел без труда. Жажда добиться цели, и вера в правильность выбранного пути были едины с попутным ветром. Темные древние воды Атлантики волновались под ним, равнодушно укладывая волну за волной. Солнце все еще освещало затянувшееся серыми облаками небо, и ничто не предвещало беду, когда вдруг он почувствовал изменение направления и скорости ветряного потока. Ветер усиливался и вовсе не для того, чтобы облегчить соколу путь. Вода потемнела еще больше и солнце резко спрятало лучи. Теперь все было, как в мрачном царстве Нептуна. Недовольство морского царя чувствовалось уже на первых порах. Ветер резко сменил добродушный характер на строптивый нрав. Не нужно было быть провидцем, чтобы принять очевидное – издалека по левому крылу надвигался циклон суровый и смертельно опасный. Сокол понимал, что, если стихия его нагонит, то разразившийся ливень станет финалом его пути, не говоря о ветре. Только не ливень!

До берега было еще очень далеко. Если усилиться и лететь быстрее, мог ли тогда воздушный рыцарь успеть миновать смертельный циклон?

Но, как можно было увеличить скорость, когда ветер уже сейчас напрочь лишал сокола возможности просто держаться в воздухе. Через 4 часа лета стало ясно, что вырваться из лап урагана не удастся. Но что, если взлететь еще выше, вырвавшись из циклонного плена, и подняться в верхние слои тропосферы? Кто мог ему на это ответить. И только судьба, потешаясь, наблюдала за воздушным странником, ведь он бросал ей вызов.

Небо сотряслось от мощных раскатов грома, ослепительная вспышка молнии озарила вспененное царство воды, явив необычайно пессимистическую и лютую картину надвигающегося морского безумства.

Время пришло. Сейчас или никогда. Медлить – означало оттягивать неизбежность трагичного финала.

Черные тучи выжали первые капли дождя настолько крупные и тяжелые, что сокола это на миг изумило. Но пилигрим включил все стремление своего тела и духа, объединив силы в один мощный рывок. Молниеносно поднявшись выше, а затем еще выше, прорываясь сквозь густые черно-лиловые грозовые тучи во тьме, рискуя погибнуть от удара молнии, он словно по канатной лестнице карабкался вверх ко спасению. Еще немного, думал он, еще совсем малость.

7 тысяч метров высоты! Холод бы остановил любого. 9 тысяч над землей, 11. Казалось, это предел для многих человеческих гигантских птиц, чей корпус был сделан из металла, но не предел для такого сокола, как он. Метраж увеличился до 15 тысяч высоты. -56 градусов. Металл леденел на такой высоте. Сокол же еще сражался за свою жизнь, но уже не мог поняться выше. Кости сводило от холода, перья и клюв покрылись льдом, сердце замирало и екало с каждым новым взмахом, словно чья-то рука вонзала в его тело ледяные иголки. Но рыцарь продолжал сражение со стихией, в котором он обязан был одержать победу.

Молния пронзала небо, опаляя его розовой вспышкой. Еще одна, а дальше потянулась темнота. Возможность пошевелить крыльями покинула странника, а если бы он и был способен, кто знал, что они под судорогой мышц потом не сложатся совсем или не примут другой угол наклона и, тогда он спикирует прямо в океан… Расправленные крылья не слушались своего хозяина, обросли инеем и ему было безумно больно терпеть оледенение. Боль заставляла пустить слезу, ослабляла волю. Но сокол сказал «нет» своему чувству жалости. Он не жалел себя! Ведь здесь он находился по собственной воле.

Можно было принять поражение и сдаться на смерть или, превозмогая страшную боль до последних минут, лететь, держаться, сопротивляться. Смерть давала право выбора, каким способом погибнуть: сломленным трусом или сильным воином. Ответ для пилигрима был очевиден, а значит и выбора у него не было.

Чтобы быть выше ливня, выше циклона нужно было подниматься еще, а для этого требовались еще больше силы. Сокол понимал, что еще немного холода и он – оледеневший труп с расправленными крыльями, парящий по инерции, пока его перья окончательно не покроются льдом. Но и ниже спускаться было нельзя. Там его неминуемо ждала смерть в морской пучине.

Сокол сделал невозможное: превозмогая холодный плен, цепенящий его кости, он мысленно преодолел все границы и дал себе приказ брать выше, не взирая на свой физический предел. Казалось, он сейчас погибнет! Его сердце выпрыгивало из груди, пронизывая тело насквозь, болью отзываясь на все его старания. Глаза затуманило, в голове загудело и дышать становилось невозможно трудно и больно, словно внутри что-то горело. Так сдавливала невидимая хватка смерти. Он почти задыхался. Смерть была уже так близко. Она летела рядом и уже протягивала свои ладони, предлагая найти покой в ее колыбели. Он чувствовал ее дыхание, ее ледяную длань. Она сжимала и сдавливала его сердце и легкие своей рукой. Мерзавка развлекалась, медлила. Ей ничто не мешало его уничтожить быстро, но она желала иного.