Читать книгу Я сделала ошибку - Джейн Корри - Страница 6

Дорогая Поппи!

Как все это могло случиться? Ты была мне как дочь, а теперь… Ну что я могу сказать? Мне хотелось бы поговорить с тобой с глазу на глаз. Но, как ты убедилась, бедняжка, в часы посещений там недостаточно уединенно. И вместо разговоров я тебе пишу. Тебе может все это не понравиться. Я даже не знаю, с чего начинать. Наверное, хочу начать со своего вступления во взрослую жизнь. Ты потом поймешь почему.

Когда в 1970 году я выходила замуж, мне только что исполнилось двадцать лет, и жизнь в те времена была совсем другой. В нашем районе Ист-Энда было не принято, чтобы пара жила вместе без обручальных колец.

– Только шалавы так делают! – всегда повторяла мне мама. – Даже не думай вляпаться в неприятности, девочка, иначе я с отцом вышвырну тебя быстрее, чем ты мяукнуть успеешь!

Надо говорить – «мы с отцом вышвырнем», хотелось мне поправить. Отца вышвыривать не обязательно. Но я не посмела, потому что мать отшлепала бы меня за подобную дерзость. У нас были соседи, чья дочь «вляпалась в неприятности». Конечно, ей пришлось спешно выйти замуж, но они не вынесли скандала и переехали.

– Эта девчонка испортила жизнь родителям, – бормотала мама всякий раз, когда мы проходили мимо их бывшего многоквартирного дома.

Просто невероятно, как изменилось отношение к таким вещам за не очень долгий период времени. С другой стороны, возможно, все поколения чувствуют то же самое. Кто знает, какой станет жизнь, когда Мелисса и Дейзи будут в моем возрасте? Мысли об этом одновременно и пугают, и волнуют.

До Джока у меня никогда не было парня. Не потому, что я не хотела. Я все бы отдала, чтобы с кем-то познакомиться! Но была болезненно застенчива. Однажды мальчик из школы начал болтать со мной в автобусе, а я не знала, что сказать. Вероятно, все сложилось бы иначе, будь у меня брат, а так мужчины казались мне существами другой породы.

Помимо этого, самих возможностей найти свою любовь было мало, и случались они нечасто. Родители не разрешали мне посещать танцы, куда постоянно бегали мои подруги.

– Когда подрастешь, у тебя будет довольно времени для таких штучек, – твердил отец.

Хотя мне в ту пору уже исполнилось пятнадцать лет. Он был чертовски строг.

Мать уговорила его отпускать меня в церковный молодежный клуб, но туда ходили в основном девочки. А потом однажды вечером туда заявилась компания скинхедов. Они притащили с собой бутылочное пиво и разгромили это место. Впоследствии молодежный клуб закрылся, потому что не было средств на ремонт. В результате родители вообще перестали отпускать меня по вечерам – они говорили, что это небезопасно. Моя светская жизнь на какое-то время закончилась, если не считать трат карманных денег на посиделки за лимонадом в местном баре «Хлюпик». По субботам, строго в обед, вместе с девочками из школы. Естественно, мы всегда разглядывали каждого из парней, которые туда заходили. Но никто из них не проявлял к нам особого интереса. Поэтому мы просто болтали о Дэйви Джонсе из группы Monkees. Мы все считали его развратником! На стене моей спальни висел плакат с его изображением, который достался мне бесплатно вместе с журналом «Джеки». Каждый вечер я молилась, чтобы Дэйви каким-то образом нашел меня и увез. Разумеется, я понимала, что на самом деле этого не случится, но все мы нуждаемся в мечтах, не так ли?

В школе я не слишком блистала успехами. Английский, математика, география… Все это разнообразие предметов никак не укладывалось в моей голове. Может, потому, что моя школа была очень буйной. Это мешало сосредоточиться на уроках. Вообще-то я выиграла место в гимназии, когда мне было одиннадцать лет, но родители не позволили мне этим воспользоваться, поскольку не могли купить мне форму. Я посещала местную общеобразовательную школу, у которой по непонятным причинам сложилась хорошая репутация.

Но мне нравилось рисование и вышивание.

– У вашей Бетти настоящий талант! – сказала учительница моим родителям. – Она могла бы изучать искусство в колледже или преподавать домоводство у нас, если останется здесь.

Мои родители ни за что бы этого не допустили. Они не верили в дальнейшее образование. По их мнению, все студенты были патлатыми бездельниками и дармоедами. И я им верила, не понимая тогда, что их предрассудки – от страха перед неведомым. Они еще помнили войну. Все, чего они хотели, – это безопасность и какое-то благоразумное занятие для меня. Мать трудилась на фабрике по производству электрических лампочек, пока я не родилась. А отец по-прежнему работал там. Этот путь считался правильным в пору их молодости конца сороковых и начала пятидесятых годов, и они не понимали, зачем сейчас чего-то менять.

– Я навел справки, Бетти, – с гордостью сообщил отец в день моего шестнадцатилетия. – Поговорил с боссом и нашел тебе местечко на фабричной линии. Вам очень повезло, юная леди. Есть люди, которые готовы убить, чтобы получить такую постоянную работу.

– Почему я не могу поступить в колледж изучать моделирование одежды? – пыталась я воспротивиться. Я всегда была хорошей девочкой и делала то, что мне говорили, отчасти потому, наверное, что являлась единственным ребенком в семье. Некому было за меня заступиться. Но мысль о работе на одной фабрике с отцом, сразу за углом от нашего муниципального дома, переполняла меня ужасом.

– Все эти художественные штучки-дрючки ни к чему, – усмехнулся отец. – Они нам не помогут ставить еду на стол. Ты должна начать зарабатывать на свое содержание, если собираешься и дальше жить здесь.

Я понимаю, что это звучит сурово. Я даже представить не могу, чтобы ты сказала нечто подобное своим девочкам, Поппи. Но тогда таким образом рассуждали во многих рабочих семьях. Родители считали, что это нам на пользу. Может, так оно и было.

Сразу перед тем, как должна была приступить к работе, я села в 38-й автобус до Тоттенхэм-Корт-роуд и бродила с прежними школьными подружками по торговой Карнаби-стрит, глазея на витрины. Никто из нас не мог себе позволить купить там что-то, но мне нравилось рассматривать одежду и определять, как она сшита. Потом я обычно ходила по нашему местному рынку и приобретала материал на отложенные деньги, подаренные на день рождения и на Рождество. Я сама делала выкройки и шила наряды на маминой швейной машинке.

И тут я заметила на двери бутика объявление о вакансии. Это было по-настоящему «круто», как сказали бы Мелисса и Дейзи, хотя тогда мы использовали слово «четко». Там были затемненные окна и тусклый свет внутри, так что мы едва могли видеть одежду. В магазине звучала музыка, которая в те дни сильно отличалась от нынешней. «Требуется продавец-консультант, – гласило объявление. – На постоянную работу».

Почти не соображая, что делаю, я зашла внутрь и заполнила бланк соискателя.

– Нам нужен человек, который мог бы давать клиентам советы о моде, – пояснила мне управляющая.

– Что ж, – сказала я, проведя рукой по своему жакету. – Вот это я сшила сама, как и юбку, которая сейчас на мне.

– Даже так, значит?

Когда я вернулась домой, отец был красным от ярости.

– Что это еще за работа в каком-то магазине одежды? – воскликнул он. Управляющая уже позвонила по домашнему номеру, который я оставила на бланке, и сообщила родителям, что вакансия за мной, если я все еще в ней заинтересована. Я ожидала, что мама тоже возмутится, но она была весьма впечатлена. Это показалось мне самым забавным.

– Не волнуйся. Я уговорю отца.

Так она и сделала, отчасти оттого, что в магазине платили больше, чем на фабрике. О, как же мне там нравилось! Я познакомилась со множеством клиентов, которые всегда возвращались в наш магазин, потому что я могла подсказать, что им подходит, а что нет. По-моему, им нравилась моя честность. Я советовала, как носить что-либо немного по-другому, например приспустить джемпер с одного плеча или дополнить наряд плетеным поясом из нашего нового ассортимента.

Иногда они спрашивали, где я приобрела одежду, которая на мне. Я поясняла, что сшила ее сама. «А вы можете сделать для меня что-то подобное?» – интересовались клиенты.

Я спросила управляющую, можно ли так поступать.

– Нет, – ответила она. – Но ты можешь изготовить несколько нарядов для магазина, и мы их продадим, а прибыль пополам. Устраивает тебя такое?

Более чем. Мне удалось отложить достаточно денег, чтобы купить маме ее любимые духи на день рождения – «Блю грасс» от Элизабет Арден. Но другие девушки из магазина стали завидовать мне, поскольку я получала больше, чем они, благодаря этим побочным заработкам. Они начали обо мне шептаться и постоянно спрашивали, почему у меня нет жениха. Из-за этого я чувствовала себя не в своей тарелке, словно со мной что-то не так. В те годы люди еще использовали выражение «в девках засиделась». Это считалось худшим, что могло случиться с девушкой, кроме внебрачной беременности, – не найти никого, кто захотел бы взять тебя замуж.

К тому времени мама уговорила отца разрешить мне ходить на дискотеки с подружками. Мне тогда уже исполнилось семнадцать лет. Но там было очень шумно и полно уверенных в себе девушек, которые танцевали, вскинув руки над головой. Когда включали спокойную музыку – сигнал для парней подойти и пригласить девушку на «медленный» танец, – никто даже не приближался ко мне. В общем, я просто уходила домой пораньше и садилась шить.

А вскоре произошли два действительно крупных события, которые по-своему изменили мою жизнь. Сначала я получила новую работу – в секции шляпок универмага, недалеко от дома. Персонал там был старше, чем в бутике, и гораздо приятнее. Наверное, ужасно такое признавать, но, оглядываясь сейчас назад, я понимаю, что это было самое счастливое время в моей жизни. А потом меня там спросили, не желаю ли я иногда выступать в качестве модели на регулярных показах для постоянных клиентов. Вероятно, у меня был «правильный тип лица», как выразилась начальница отдела.

Даже в своих самых смелых мечтах я никогда не думала о том, чтобы стать моделью! Такое случалось с другими девушками – хорошенькими. Я же была просто обыкновенной, с волосами мышиного цвета и веснушками. По крайней мере, так меня приучили считать. С другой стороны, Твигги служила живым доказательством того, что девушка из рабочего класса может попасть на обложку журнала «Вог». Конечно, на подобное я не рассчитывала. Но демонстрировать шляпки на подиуме тоже очень волнующе, не находишь? Удобно еще и то, что они могли бы отчасти прикрывать мое лицо, чтобы зрители не увидели, как я нервничаю.

И снова родителям это пришлось не по нраву.

– Манекенщица – не та работа, которой занимаются порядочные девушки! – заявила мама. Но тут же изменила свое мнение, когда я рассказала о положенной мне скидочной карте универмага, которую могла бы передать ей.

Ты можешь посчитать их корыстными, но надо понимать, что они росли в годы войны. С деньгами было туго. Продуктовые талоны отменили только к 1954 году. Каждый пенни был на счету. Не то что сейчас, когда множество людей легко используют весь лимит своих кредиток.

Возможно, ты удивляешься, Поппи, зачем я так много рассказываю тебе о своей юности. Однако это важно для нас обеих. Поверь мне.

А вторым большим событием стало то, что у меня наконец-то появился первый парень.

Я познакомилась с Джоком в хоре при нашей местной церкви в Хэкни. Была суббота, и нас всех попросили петь на свадьбе. Нам заплатили по два шиллинга и шесть пенсов каждому!

– Гляди-ка, – сказала одна из моих подружек, толкнув меня локтем. – Этот парень новенький, верно? Симпатичный, правда?

Да, пожалуй, хотя я пока видела его только со спины. Но мне понравились темные блестящие волосы, доходящие до воротничка. А еще он был высокий – не менее шести футов! Потом мы начали исполнять гимн «Небесная любовь», и как только этот парень открыл рот, я буквально потеряла голову. Я никогда не слышала такого глубокого, сильного голоса. С первого же куплета у меня по спине побежали мурашки от возбуждения!

Когда служба закончилась и мы все вышли на улицу, он заметил, что я не свожу с него глаз, и даже подмигнул! Конечно, просто из дружелюбия.

– Я слышала, что его родители переехали сюда из Шотландии несколько лет назад, ну и он с ними, – прошептала мне подружка.

Однако в его теплом, приветливом голосе присутствовал такой сильный акцент, словно Джок только что пересек границу. Я это выяснила, когда мы все собрались в маленьком кабинете хормейстера, чтобы получить деньги. Естественно, не было никакой причины, по которой Джок захотел бы приглядеться ко мне повнимательнее. В хоре состояло множество других девушек, они выглядели гораздо выигрышнее – с более заметной грудью и с лицами красивее моего. Поэтому я никак не могла в это поверить, когда осознала, что вместе с Джоком возвращаюсь домой по главной улице.

– Здесь мне сворачивать, – сказала я, когда мы добрались до перекрестка.

Джок казался разочарованным.

– Может, сходим выпить в следующую субботу вечерком?

Меня никогда раньше не приглашали на свидание, не говоря уж о том, чтобы пойти в паб.

– Мне надо отпроситься у отца, – призналась я, покраснев. Это была чистая правда. Я не могла выйти погулять без разрешения. Джок теперь подумает, что я совсем ребенок! Он наверняка потеряет ко мне интерес.

Однако Джок меня удивил.

– Я тебе вот что скажу. Пригласи-ка меня на чашку чая, и я сам попрошу твоего отца.

Словами не передать, как я нервничала! Если почитать сегодняшнюю прессу, легко вообразить, будто конец шестидесятых и начало семидесятых – это сплошной секс и наркотики. Но так было верно только для небольшой группы людей. Множество подростков по-прежнему существовали под гнетом строгих, старомодных родителей, которых пугали перемены в мире. Порой я думаю, что именно поэтому сейчас вокруг так много хиппующих бабушек. Мы боремся за то, за что недоборолись тогда.

– Я пригласила к нам домой своего друга из хора, – сообщила я вечером.

– Что-что? – удивилась мама. Мы были не из тех семейств, в которых привечали гостей.

– Он просто зайдет на чашку чая, – пояснила я. – Тебе не придется ради него накрывать стол.

– «Он»? Это парень? – резко спросил отец.

– Джок поет в церковном хоре. Он тоже работает у вас на фабрике. Его фамилия Пейдж.

Глаза отца сузились.

– Это тот юноша с шотландским акцентом?

Я кивнула.

– Он вроде нормальный, – протянул отец. – Ладно. Может зайти, если ты так хочешь.

И Джок пришел. Мама даже упрашивала его задержаться и слегка перекусить.

– Ничего особенного, – сказала она. – Просто сосиски с пюре.

– Мое любимое! – объявил Джок, и мама просияла. – Кстати, вы не возражаете, если я свожу вашу крошку Бетти выпить в Уэст-Энд в следующую субботу?

Мама удивленно вскинула брови.

– Неожиданно. – И она вопросительно посмотрела на отца.

– Только если ты вернешь ее сюда к десяти часам вечера! – заявил тот.

– Ни минутой позднее, – пообещал Джок.

Представь, Поппи, что сказала бы Мелисса, если бы мы ввели для них такой комендантский час!

Всю неделю меня трясло от волнения при мыслях о моем первом настоящем свидании. Вдруг мне нечего будет сказать? Что мне надеть? А если я растеряюсь при заказе напитков и Джок решит, что я слишком молода для него? Ему-то было уже двадцать! А если он все отменит? Целую неделю я боялась, что вот-вот зазвонит телефон и Джок придумает какую-то отмазку. Когда этого так и не произошло, я убедила себя, что он просто не придет.

Но Джок прибыл ровно в назначенный час.

– Чудесно выглядишь! – произнес он так, будто и впрямь это думал, а не только из вежливости. – Такое красивое платье!

– Спасибо, – тихо ответила я, разглаживая ладонями розово-голубую ткань. – Вообще-то я сама его сшила.

– Правда, что ли? Ух ты! Мне нравятся женщины с чувством стиля и талантом.

Джок сказал «женщины»? Это слово звучало так странно по отношению ко мне. Я всегда думала о себе как о девчонке. А относительно стиля и таланта мне почудилось, что он меня разыгрывает. Меня охватила паника. А если Джок просто обольститель? Я не была точно уверена в значении этого слова, но вспомнила, как по радио его сказали таким тоном, который наводил на мысль, что это не лучшее качество для мужчины.

Но Джок показал себя настоящим джентльменом. В метро он настоял, что сам оплатит мой билет, и отыскал мне единственное свободное место в вагоне, заполненном пассажирами, – вечером все стремились в центр повеселиться. Джок уже знал Лондон «как свои пять пальцев» и повел меня в паб на Аргайл-стрит, неподалеку от Оксфорд-серкус.

– Мне здесь нравится, – объяснил он. – Не совсем правильный паб, но в нем есть своя атмосфера.

Джок заказал мне второй бокал хереса. Мои опасения, что нам не о чем будет говорить, оказались напрасными. Очень далекими от действительности, в общем-то. Он расспрашивал меня о моей работе и друзьях. Потом рассказал о себе и о том, как поначалу очень скучал по Шотландии, но теперь по-настоящему полюбил Лондон. А еще добавил, что откладывает деньги, чтобы снять отдельную квартиру. Это было так по-взрослому!

По дороге домой Джок даже обнял меня. Каждая клеточка моего тела отозвалась жаром. Когда мы дошли до угла моей улицы, он остановился под фонарным столбом.

– Ты особенная девушка, Бетти. Ты знаешь об этом?

Мое сердце затрепетало, когда Джок приблизил ко мне свое лицо. Затем его губы коснулись моих. Раньше я читала о поцелуях только в журналах. Там утверждалось, что первый поцелуй – штука волшебная. Но, честно говоря, мне всегда казалось, что это довольно противно – когда языки соприкасаются. Было немного странно ощущать губы Джока своими. Не противно, а именно странно. Но я была уверена, что привыкну.

– Ты прекрасна, Бетти, – прошептал он. – Когда мы снова увидимся?

Весь следующий год мы встречались каждую субботу. Джок начал называть меня своей «цыпочкой», что сначала показалось мне нелепым, пока он не объяснил, что это шотландская манера «обращаться к своей даме». Тогда я стала чувствовать себя совсем особенной.

На мой восемнадцатый день рождения Джок повел меня в наш местный ресторан «Берни-инн»! Я часто проходила мимо и всегда восхищалась шикарными парами, выходившими оттуда и садившимися в свои сверкающие автомобили.

– Не возражаешь, если я сам закажу для нас обоих? – спросил он.

И слава богу! Я бы не сообразила, что выбрать. Мы взяли стейки (я никогда таких раньше не пробовала) и жареный картофель, а на десерт – рассыпчатый яблочный пирог.

Вонзив в него ложку, я наткнулась ей на что-то твердое внутри. Я не хотела ничего говорить на тот случай, если это часть сервировки. И тут я ахнула! Это было красивое колечко с маленьким бриллиантом. Когда я вытерла с него крем, оно засверкало в свете свечей.

Джок опустился передо мной на одно колено. Все в ресторане смотрели, разинув рты.

– Бетти, – произнес он, – окажешь ли ты мне честь быть моей женой?

Я чувствовала, как колотится мое сердце. Что полагалось ответить?

– Не знаю, позволит ли мне отец, – прошептала я.

– Все в порядке. Я уже получил его согласие.

Когда я сказала «да», присутствующие захлопали, словно мы находились на сцене. Отчасти я была на седьмом небе. Я выхожу замуж! Разумеется, я поступила правильно, согласившись. И в то же время что-то было не так, хотя я не могла понять, что именно.

– Тебе придется дождаться своего двадцатилетия, чтобы выйти замуж, – сказал отец, когда в тот вечер Джок привел меня домой, с бриллиантом, ярко сверкающим на пальце моей левой руки.

– А до тех пор даже не вздумайте затевать всякие шуры-муры, – добавила мама в присутствии моего жениха. Я побагровела, как свекла.

– Два года слишком долго ждать, сэр, – заметил Джок.

Я думала то же самое. Но не осмелилась бы об этом заявить.

Взгляд отца стал жестким.

– Моя дочь еще очень молода. Брак – это на всю жизнь. Если ты не в состоянии дожидаться, то таков твой выбор.

Мне хотелось плакать.

– Папа, пожалуйста, не надо! – взмолилась я.

Джок положил руку мне на плечо.

– Все в порядке, Бетти, – произнес он. – Твой отец прав. – Затем убрал руку и протянул ее отцу. – Я даю вам слово. Любовь стоит ожидания. А пока обещаю относиться к вашей дочери со всем уважением, которого она заслуживает.

Родители поверили ему.

И я тоже.