Читать книгу Гордость и гордыня - Джейн Остин, Сет Грэм-Смит - Страница 8

Состояние мистера Беннета ограничивалось почти лишь поместьем, приносившим две тысячи в год, и, к несчастью для его дочерей, оно было майоратом, так что из-за отсутствия прямого наследника мужского пола ему предстояло отойти к дальнему родственнику их отца. Состояние же их матери, хотя и вполне достаточное для нее в нынешнем ее положении, никак не могло заменить утрату поместья. Ее отец был стряпчим в Меритоне и оставил ей четыре тысячи фунтов.

У нее была сестра, которая вышла за некоего мистера Филипса, клерка их отца, который стал его преемником; а еще брат, почтенный лондонский торговец.

Деревня Лонгборн находилась всего в миле от Меритона. Весьма удобное расстояние для барышень, которые обычно три-четыре раза в неделю отправлялись туда посетить тетушку, а также модистку по ту сторону улицы. Две младшие, Кэтрин и Лидия, особенно часто оказывали тетушке этот знак внимания. Они были гораздо ветренее своих старших сестер и когда не находили лучшего развлечения, то коротали утренние часы прогулкой в Меритон, набираясь пищи для вечерней болтовни. Ведь как ни скудны новостями были городок и его окрестности, барышни всегда хоть что-нибудь да узнавали от тетушки. Теперь же у них не было недостатка ни в новостях, ни в радостных предвкушениях – недавно под Меритон прибыл полк, чтобы оставаться там до конца зимы, а офицеры поселились в Меритоне.

Теперь посещения миссис Филипс вознаграждались изобилием всяческих любопытнейших сведений. Каждый день они узнавали про офицеров все больше – их фамилии, их родственные связи. Квартиры их также недолго оставались тайной, а затем они начали знакомиться и с ними самими. Мистер Филипс объехал с визитами их всех, тем самым открыв для племянниц источник радостей, прежде им неведомых. Теперь ни о чем, кроме офицеров, они не говорили, и огромное состояние мистера Бингли, упоминание о котором так воодушевляло их маменьку, казалось им ничем в сравнении с парадным мундиром прапорщика.

Однажды утром, наслушавшись их восторгов, мистер Беннет хладнокровно заметил:

– Судя по тому, что вы говорите, пожалуй, во всей стране не найдется двух других таких дурочек. Я всегда это подозревал, но теперь окончательно убедился.

Кэтрин смутилась и ничего не ответила, но Лидия как ни в чем не бывало продолжала превозносить капитана Картера и выражать надежду, что увидит его сегодня, так как завтра утром он уедет в Лондон.

– Я удивлена, мой друг, – сказала миссис Беннет, – что вы с такой легкостью готовы считать своих дочерей глупыми. Если бы мне захотелось выбранить чьего-то ребенка, своего я для этого не выбрала бы.

– Если мои дети глупы, надеюсь, я никогда не стану закрывать глаза на это.

– Разумеется, да только все они у нас умницы.

– Льщу себя мыслью, что это единственный случай, когда наши мнения расходятся. Я всегда уповал, что мы едины во всех мыслях, но в этом вопросе позволю себе не согласиться с вами и считать наших двух младших дочерей на редкость глупыми.

– Любезнейший мистер Беннет, вам не следует требовать от наших девочек разумности их отца и матери. Когда они достигнут нашего возраста, смею сказать, они будут думать об офицерах не больше, чем мы. Помню время, когда и мне красные мундиры очень нравились, да и теперь они сохраняют местечко в моем сердце; и если бы ловкий молодой полковник с пятью-шестью тысячами годового дохода попросил бы руки одной из моих дочек, я бы не сказала ему «нет». B тот вечер у сэра Уильяма я как раз подумала, что полковник Фостер в парадном мундире выглядит очень авантажно.

– Маменька! – воскликнула Лидия. – Тетенька говорит, что полковник Фостер и капитан Картер бывают у мисс Уотсон не так часто, как прежде, когда только приехали. Теперь она чаще видит их в библиотеке Кларка.

Ответить миссис Беннет не успела, потому что вошел лакей с запиской для мисс Беннет. Ее прислали из Недерфилда, и слуге было велено подождать ответа. Миссис Беннет просияла от радости и засыпала дочь вопросами, пока та еще читала записку.

– Джейн, от кого она? O чем? Что он пишет? Ах, Джейн, поторопись и расскажи нам. Не медли так, душенька.

– От мисс Бингли, – ответила Джейн и прочла записку вслух.

«Милый друг!

Если в вас не найдется капли сострадания и вы не отобедаете сегодня с Луизой и со мной, нам будет грозить опасность возненавидеть друг дружку до конца наших дней. Ведь целый день тет-а-тет двух женщин не может завершиться без ссоры. Приезжайте как можно быстрее по получении этой записки. Мой брат и его друзья приглашены на обед к офицерам.

Навеки ваша Каролина Бингли».

– C офицерами! – вскричала Лидия. – Не понимаю, как тетушка нам ничего про это не сказала!

– Приглашены на обед! – повторила миссис Беннет. – Какая жалость!

– Могу я взять карету? – спросила Джейн.

– Нет, душенька. Лучше поезжай верхом, потому что собирается дождь, и тогда тебя пригласят переночевать.

– План недурен, – заметила Элизабет, – если только вы уверены, что они не предложат ей свой экипаж.

– О! Но джентльмены поедут в Меритон в коляске мистера Бингли, а у Хэрстов там своих упряжных лошадей нет.

– Но я предпочла бы поехать в карете.

– Ах, душенька, у твоего отца нет для нее лошадей. Они все нужны на ферме, мистер Беннет, не правда ли?

– На ферме они нужны гораздо чаще, чем мне удается их получить.

– Но если вы их получите сегодня, – сказала Элизабет, – маменькина цель будет достигнута.

Ей удалось-таки добиться от отца подтверждения, что лошади заняты на ферме, а потому Джейн пришлось отправиться в Недерфилд верхом, и маменька проводила ее до дверей со многими радостными предсказаниями дурной погоды. Ее упования сбылись; не успела Джейн уехать, как зарядил дождь. Сестры беспокоились за нее, но маменька ликовала. Дождь лил весь вечер, не переставая. Разумеется, Джейн не могла вернуться домой.

– Поистине это была счастливая мысль! – повторяла миссис Беннет так, будто дождь был делом ее рук. Однако до следующего утра она и не подозревала, насколько удачной оказалась ее уловка. Едва они кончили завтракать, как слуга из Недерфилда привез Элизабет следующую записку:

«Лиззи, миленькая!

Нынче утром я почувствовала себя плохо, наверное, потому, что вчера промокла насквозь. Мои добрые хозяйки и слушать не хотят о том, чтобы я уехала домой, пока не оправлюсь. Кроме того, они настояли, чтобы меня осмотрел мистер Джонс, а потому не тревожьтесь, если услышите, что он посетил меня. Да и я почти здорова, только горло и голова побаливают.

Твоя… и т. д.»

– Что же, душа моя, – сказал мистер Беннет, когда Элизабет прочла записку вслух, – если ваша дочь опасно заболеет, если она умрет, каким утешением послужит мысль, что произошло это в погоне за мистером Бингли и по вашим указаниям.

– O, я ничуть не боюсь, что она умрет. От пустячной простуды еще никто не умирал. За ней будут хорошо ухаживать. И пока она будет оставаться там, ничего лучшего и пожелать нельзя. Я бы поехала повидать ее, если бы могла взять карету.

Элизабет, искренне встревоженная, решила отправиться в Недерфилд, хотя свободных лошадей не оказалось. Верхом она ездила плохо, а потому у нее не оставалось иного выбора, как пойти пешком. Она объявила о своем намерении.

– Как ты могла додуматься до подобной глупости? – вскричала ее мать. – Пешком по такой грязи! Когда ты туда доберешься, тебе нельзя будет показаться на людях!

– Но я смогу показаться Джейн, а больше мне ничего не нужно.

– Это намек мне, Лиззи, чтобы я послал за лошадьми? – спросил ее отец.

– Нет-нет. Я вовсе не боюсь пройтись пешком. Расстояние – пустяк, если есть важная причина. Всего три мили! Я вернусь к обеду.

– Меня восхищает твоя деятельная благожелательность, – сказала Мэри. – Но каждый порыв чувств должен подчиняться разуму, и, по моему мнению, усилия всегда должны быть пропорциональны тому, для чего они требуются.

– Мы пойдем с тобой до Меритона, – сказали Кэтрин и Лидия.

Элизабет согласилась, и три барышни отправились в путь.

– Если мы поторопимся, – заметила Лидия, когда они вышли на дорогу, то, быть может, успеем увидеть капитана Картера до того, как он уедет.

B Меритоне они расстались. Младшие направились к дому, где проживала одна из офицерских жен, а Элизабет пошла дальше одна быстрым шагом, минуя луг за лугом, одолевая перелазы, перепрыгивая лужи с нетерпеливой живостью, и в конце концов увидела недерфилдский дом. Ноги у нее ныли, чулки запачкались, лицо разрумянилось – так разгорячила ее пешая прогулка.

Ее проводили в малую столовую, где завтракали все, кроме Джейн, и где ее появление вызвало большое изумление. Пройти три мили столь рано в такое ненастье и совсем одной? Миссис Хэрст с мисс Бингли отказывались этому поверить, и Элизабет не сомневалась, что они осуждали ее за такое нарушение приличий. Однако приняли они ее очень любезно. А в том, как с ней поздоровался их брат, было нечто большее, чем простая любезность, приветливость и радушие. Мистер Дарси сказал очень мало, а мистер Хэрст и совсем ничего. Первый и восхищался свежим румянцем, игравшим на ее щеках после долгой ходьбы, и сомневался, что предполагаемая причина – достаточное оправдание для того, чтобы проделать подобный путь одной. Второй не думал ни о чем, кроме завтрака.

Она осведомилась, как чувствует себя ее сестра, и ответ был не очень утешительный. Мисс Беннет провела беспокойную ночь, у нее небольшой жар, и, хотя она оделась, ей так нездоровится, что она не смогла спуститься к завтраку. K радости Элизабет, ее без промедлений проводили к сестре, и Джейн, которой лишь опасения внушить тревогу или причинить хлопоты помешали выразить в записке, как ей бы хотелось увидеть сестру, чрезвычайно ей обрадовалась. Однако говорить ей было трудно, и, когда мисс Бингли оставила их вдвоем, она ограничилась лишь словами благодарности за доброту и заботливость, какими ее окружили. Элизабет ухаживала за ней, храня молчание.

Завтрак кончился, сестры поднялись к ним, и Элизабет почувствовала, что они начинают нравиться и ей, так ласковы и внимательны они были к Джейн. Приехал аптекарь и, осмотрев больную, объявил, как и можно было ожидать, что она очень сильно простудилась и следует принять надлежащие меры. Рекомендовал ей лечь в постель и обещал прислать микстуры. Джейн охотно последовала его совету, потому что жар усилился и голова у нее разболелась еще сильнее. Элизабет ни на минуту не покидала ее комнаты, да и мисс Бингли с миссис Хэрст выходили лишь ненадолго. Собственно, джентльмены уехали, и им некуда было девать себя.

Когда часы пробили три, Элизабет почувствовала, что ей пора возвращаться домой, и с большой неохотой сказала об этом. Мисс Бингли предложила заложить для нее карету, и понадобилось совсем мало настойчивости, чтобы она согласилась. Однако Джейн очень расстроилась при мысли о разлуке с сестрой, так что мисс Бингли ничего не оставалось, как взять назад предложение кареты и пригласить ее пока остаться в Недерфилде. Элизабет с большой благодарностью приняла это приглашение, и в Лонгборн был отправлен слуга сообщить ее родителям о сложившихся обстоятельствах и привезти ей необходимую одежду.