Читать книгу Почему мама часто матерится - Джилл Симс - Страница 3

Четверг, 4 августа

На этой неделе дети ходят в спортивный лагерь. Спортивные лагеря – это садистское изобретение какого-то урода под видом «веселого» времяпровождения для детей и доступного присмотра за детьми на каникулах – для родителей. Доступный присмотр измеряется в стопятьсот тыщ мильонов фунтов. Веселое времяпровождение предполагает, что у ребенка должно быть пять разных комплектов одежды для разных видов спорта, включая комплект для плавания, который нужно каждый вечер стирать, сушить, иначе он до утра протухнет в сумке, и не забывать поставлять каждый день чистые полотенца, потому что дети – это грязные поросята.

Каждый раз, когда я записываю детей в подобные лагеря, я тешу себя надеждой: вдруг у них обнаружится скрытый талант, и в них пробудится великий теннисист/футболист/гимнаст. Пока никто не пробудился, большей частью они заняты тем, что поглощают чипсы и канючат деньги на вендинговые автоматы, посему в конце дня, когда они, предположительно, должны быть выжаты как два лимона после активного спортивного дня, – вместо этого они стоят на ушах от всех выпитых энергетических напитков, хотя я им не разрешала их покупать, «Только один коктейль, зайчик, ничего больше, я сказала “коктейль”, нет, не открывай этот напиток, НЕ ОТКРЫВАЙ, кому сказала! Ух ты ж паразит!»

Саймон сейчас в важной командировке в Мадриде, не знаю, чем он там в своих командировках занимается, подозреваю, что нихрена он там ничем не занят, живет себе в прекрасном отеле (как мне было приятно узнать из его смски, что его статус повысили до номера-люкса), ходит на ужины в настоящие рестораны, в которых даже не подают чипсы, и ему не надо строго-настрого инструктировать официанта не ставить никаких соусов в пределах досягаемости детей, потому что если детям в бургере попадется майонез или не дай бог горчица, то они все равно выльют на него еще и кетчуп, а потом откажутся есть, потому что все перемешалось. Как же я мечтаю пожить в отеле! На своей старой работе мне не приходилось ездить в командировки, но теперь, когда я на старте многообещающей карьеры разработчика приложений, то вполне может статься, что я буду ездить на конференции или даже конвенции. В Лас-Вегасе пруд пруди таких мероприятий, и мне видится, как я шлю оттуда смски Саймону о том, что я хорошо провожу время, скорее всего в люксе, ем всевозможные блюда под всяческими соусами. А пока я сижу дома. Жру печеньки. Пялюсь в пустой экран и думаю, что же, черт возьми, мне придумать, и стараюсь отгонять подальше мысль о том, что деньги из компенсации уже почти закончились. Много ушло на печеньки.

Разумеется, я рассчитывала, что пока дети будут в спортивном лагере, у меня появится прекрасная возможность что-нибудь сделать, но ничего не вышло. У кого-нибудь вообще получается работать дома или это только у меня такая проблема? Большую часть времени я трачу на то, что смотрю в окно и шарюсь на сайте Daily Mail, где узнаю, кто «вышел в свет» (пошел по магазинам), «продемонстрировал свои формы» (пошел по магазинам в слегка более обтягивающем топе, чем те, что вышли в свет) или «высмеял» другого, такого же выскочку в посте (вякнул что-то расплывчатое в твиттере в надежде на хайп, но как только Daily Mail засекла этот твит, тут же удалил). Также подолгу раскладываю пасьянс, прежде чем написать тучу электронных писем до 14:45, когда нужно выходить забирать детей из школы. По глупости одно из писем я отправила Саймону, такому заботливому и любящему мужу, который на предыдущий вопрос, у всех ли не получается работать дома или это только у меня такая проблема, ответил, что это только у меня такая проблема, потому что он никогда не прокрастинирует. Это наглая ложь, видала я его версию работы на дому, которая включает почти столько же потерянного времени на сайте Daily Mail, сколько и на сайте Autocar, где он пускает слюни на спорткары, которые никогда не сможет купить, а потом безвольно шарится по кухонным шкафам, забитым едой (кроме печенек, потому что я их все слопала), в поисках непонятно чего и начинает ныть, почему это в доме никогда ничего нет из еды.

Опасаюсь, что мое волевое решение не пить по вечерам в будни ничем хорошим не закончится.

У тети Фанни такой проблемы не было.

После двух бокалов вина и неприятного изучения плачевного состояния банковского счета, после целого дня без общения со взрослыми людьми, за исключением напористого «инструктора» из спортивного лагеря, который вынудил меня подписать заявление о том, что Питер ушибся головой по собственной вине, а не по недосмотру персонала, я поняла, что нужно срочно что-то менять, и обратилась в рекрутинговое агентство. Пусть найдут мне какую-нибудь работенку, пусть по совместительству, с зарплатой для поддержки штанов, но с часами, которые позволяли бы мне посвящать много времени разработке моего блестящего приложения. А также чтобы была возможность ездить в командировки в экзотические места (понятное дело, что такой опции в описании работы не было, но должны же быть такие вакансии).

Пятница, 5 августа

Господи. Господи, господи, боже мой. Боюсь, я совершила очередную глупость. Я в скаутском лагере с Джейн. Пару месяцев назад на родительском собрании по поводу лагеря я вызвалась быть добровольцем, посчитав, что это важное и нужное дело, которое даст мне возможность провести время вместе с дочерью как хорошая добрая мать, а также – до некоторой степени – докажет моей давней вожатой Коричневой Сове, что она несправедливо исключила меня из лагеря скаутов Брауни за несоблюдение субординации. (Я теперь даже и не помню, из-за чего там был сыр-бор, смутно припоминаю, что я не хотела вязать узлы и баловалась, когда все пели скаутский гимн, как бы то ни было, я была не из скаутского теста.) Но теперь я в лагере девочек-скаутов! И в этот раз все будет по-другому. Правильное зеленое поле, на нем правильные белые палатки, рядом с ними правильные костры, на которых мы будем готовить правильную еду. И даже молоко будем брать правильное у правильного местного фермера. А возможно, где-то в окрестностях водятся какие-нибудь хулиганы, но мы с девочками объединимся и наставим их на путь истинный. О да! Эта смена в скаутском лагере вам запомнится! Когда Мелани, главный скаут, объявила, что нужны волонтеры, я с такой готовностью подняла руку, что чуть ли из штанов не выпрыгнула от охватившего меня энтузиазма. Поспешила я, не надо было так раскочегариваться, потому что по толпе родителей прошел вздох облегчения, когда они увидели, что какая-то дурочка вызвалась быть волонтером и сняла с них это бремя. Однако на Мелани мой приступ самопожертвования не произвел впечатления.

– Эллен! – вяло воскликнула она. – Как любезно с Вашей стороны! Вы уверены, что сможете быть волонтером?

Я заверила Мелани, что, разумеется, могу и хочу.

– Только Вы должны понимать, что будете полностью отвечать за отряд девочек. Под Вашу личную ответственность. Вы уверены, что сможете справиться с отрядом девочек? – встревоженно поинтересовалась Мелани.

Я забеспокоилась, что Мелани вспомнила тот неудачный вечер несколько недель назад, когда было мое дежурство в школьном лагере скаутов, а она отлучилась, потому что у кого-то из детей пошла носом кровь. В тот же вечер к нам в лагерь пришел констебль Бриггс, чтобы прочитать девочкам лекцию об основах самообороны, ну Мелани подумала, что девочки будут в безопасности на попечении меня и полицейского. К несчастью, наш полицейский был такой молоденький и такой наивный. И надо же было так случиться, что Амелия Уоткинс выбрала этот самый момент, когда Мелани не было в лагере, и попросила констебля Бриггса продемонстрировать наручники, потому что она думает в будущем строить карьеру в полиции. Не успел он отстегнуть наручники от пояса и протянуть их Амелии, как она ловко приковала его к стулу, а другие девочки, в которых проснулся животный инстинкт добить слабого, окружили нашего констебля, отобрали у него дубинку, рацию и вообще стали над ним изголяться с жестокостью, на которую способны только неразумные дети. Как в «Повелителе мух», они стали исполнять вокруг него ритуальные танцы, передразнивая его просьбы отпустить, более того, Табита Маккензи связалась по рации с базой и передала ультиматум с требованием выкупа, а Тилли Эверетт испытывала на прочность полицейскую дубинку и крепость костей Милли Джонсон, в то время как я совсем растерялась и беспомощно умоляла детей прекратить это безумие.

Мелани не было только три минуты, а девочки совершенно отбились от рук. К моменту, когда она вернулась, констебль Бриггс чуть не плакал, его рация зловеще трещала и из нее доносились угрозы прислать «подкрепление», Милли держала голову Тилли в удушающем захвате и пыталась ее разоружить (по крайней мере, Милли повторила все то, что демонстрировали на уроках самообороны).

По резкому свистку Мелани порядок быстро восстановился, констебль Бриггс поспешно ретировался, а из его рации доносился гомерический хохот по поводу нападения девочек-скаутов, а меня отправили в качестве наказания за мою безответственность и беспомощность сортировать канцелярские принадлежности.

Тем не менее теперь, когда ни один из родителей не вызвался стать добровольцем, Мелани не оставалось ничего, кроме как согласиться на мою кандидатуру.

– Вы что-нибудь знаете о походном лагере, Эллен? – спросила она без всякой надежды.

– Еще как! – бодро ответила я. – Однажды я ездила в Гластонбери. Было здорово. Уверена, что скаутский лагерь – это то же самое. Будет весело! – заверила я ее как могла. Мелани мои слова не убедили.

И вот я здесь. В лагере. В чистом поле. Скорее, в грязном поле. Вокруг дофига девочек-скаутов, видимо, здесь слет скаутов со всего графства, со всех его уголков, поэтому Мелани как директор лагеря пытается не ударить в грязь лицом. Конечно же, пытаясь произвести хорошее впечатление, она не учла, что я заявлюсь в лагерь, обутая в неоново-розовые резиновые сапоги Hunter. Сверху над сапогами красовались дерзкие джинсовые шорты и стильный жакет Barbour, что воспроизводило мой ансамбль двадцатилетней давности, когда я поехала в таком виде на фестиваль в Гластонбери в попытке скопировать имидж Кейт Мосс и Джо Уайли, и мне было невдомек, что Кейт Мосс и Джо Уайли, наверное, единственные женщины в Британии, которые могут после двадцати пяти натянуть на себя шорты и выглядеть прилично, я же в этих кургузых штанишках смотрелась как чучело на спидах. Хорошая новость: мой автозагар на ногах так мощно проявился, что стал ярко-морковного цвета и, вероятно, светился в темноте, так что меня будет нетрудно найти, если я потеряюсь ночью в поле.

Раз уж Мелани так разочарована во мне, то и я не сильно обрадовалась, когда обнаружила вместо стройных рядов туго натянутых белых брезентовых палаток, которые рисовались в моем воображении при слове скаутский лагерь, какие-то вшивые нейлоновые шалаши поносного цвета. По заверениям Мелани, этот искусственный высокотехнологичный материал более практичен, чем старый добрый тент из брезента, и в современной палатке нам будет теплее и удобнее.

– Но другие палатки такие красивые! – вздыхала я и любовалась на белеющие тенты на другом конце поля, пока Мелани пыталась руководить мной и еще пятнадцатью перевозбужденными девочками, чтобы мы установили наконец-таки свои палатки. «Как могут эти ужасные нейлоновые мешки быть более удобными, чем те волшебные белые тенты, которые так и просят, чтобы их украсили флажками, накидали в них подушек и обвили лампочками-гирляндами!»

– Эллен, отставить! – скомандовала Мелани. – Вы путаете скаутский слет с модным показом Cath Kidston. Здесь у нас царит боевой дух в стиле генерала Баден-Пауэлла.

В стиле генерала? Ах вот оно что! Только сейчас до меня дошло, что это просто был не мой стиль, и, вероятно, поэтому меня вычистили из рядов скаутов тогда, много лет назад. Тут же у меня в голове зашевелились бунтарские мысли, что если уж кому и посчастливится распутывать тайны или противостоять козням злоумышленников, то только тем счастливчикам, что расположились в очаровательных винтажных брезентовых палатках.

Суббота, 6 августа

Сегодня я точно поняла, что не люблю лагерь и походы. Лагерь, по сути, это когда спишь в чистом поле. Спать в чистом поле хорошо, когда тебе двадцать два и тебя штырит от пятнадцати бутылок сидра, лошадиных доз сомнительной дури и ты пляшешь как очумелая под рок 90-х, если не так, то кто вообще согласится идти спать в чисто поле, если можно спать дома на удобной кровати? Так еще кому придет в голову спать в поле, если эта голова трезвая как стеклышко? Непонятно. В поле не найдешь розетки, чтобы утюжок для волос включить. Но с другой стороны, и голову там тоже просто так не помоешь, и грязные волосы висят сосульками от кожного сала, так что не без нюансов. Мне кажется, что в волосах у меня завелся жук. Чувствую, как что-то там шевелится. Мелани не понравилось, когда я разбудила ее посреди ночи и попросила посмотреть, нет ли у меня в волосах какого-нибудь клеща. Она просто сказала мне не паниковать и лечь обратно спать, потому что в Британии нет ядовитых клещей. Она не проявила никакого сочувствия, когда я захныкала, что у меня, возможно, аллергия на клещей, но это не точно, потому что раньше у меня клещей не было. Боюсь, что Мелани не раз пожалела, что разрешила мне поехать с ними в лагерь, а уж как я жалела, что решила поехать с ними в лагерь, и не описать. То, что здесь творится, это вам не фестиваль в Гластонбери и совсем не то, что я нафантазировала себе, начитавшись рассказов про Великолепную пятерку. Все здесь не так, даже грязь не такая, как нужно.

Нет здесь и костров с дымком, на которых можно коптить сосиски. Вместо них стоит злопыхающая газовая плита, которая норовит спалить мне брови каждый раз, когда я ее включаю. Это будет пострашнее, чем включать горелку Бунзена на уроках химии в школе. Но я не жаловалась на это Мелани, потому что, судя по тому, как она отреагировала на жука у меня в волосах, и сколько раз ей приходится за ночь вставать и бежать успокаивать расстроенных скучающих по дому девочек / пресекать полуночные посиделки / лечить кого-то от поноса в три часа ночи, потому что этот кто-то объелся шоколада, лезть к ней со своими опаленными бровями было бы излишне. Несмотря на это, я восхищаюсь Мелани, хотя где-то внутри я подозреваю, что она назначила меня дежурной по газовой плите в надежде, что я когда-нибудь подожгу себя и тем самым избавлю ее от своей беспомощности. Она справляется со всем лагерем, и даже когда некоторые скауты становятся совсем невыносимыми, она не теряет самообладания и не посылает их в лес, хотя я бы на ее месте давно отправила бы этих дур на три буквы. Она не прикладывается к фляжке с джином, что было бы моей спасительной стратегией, будь я на ее месте. Я вижу теперь, что для такой роли требуется действительно особый человек с особым складом характера и боевым духом, как у генерала Баден-Пауэлла.

Я всегда самонадеянно думала, что во время Второй мировой войны показала бы себя с самой лучшей стороны, – ведь я настоящий боец и могла бы выступать в качестве вдохновляющего примера, была бы заводилой и запевалой, а военная форма сидела бы на мне как влитая, но сейчас я понимаю, что если бы я жила в то время, то от меня было бы мало толку, а вот такие женщины, как Мелани, голыми руками могли бы возвести бомбоубежище и защитить других женщин и детей от врага.

Нет здесь и фальшивомонетчиков с контрабандистами, что тоже неплохо, потому что девочки в скаутском лагере больше интересуются сплетнями, которые они обсуждают, когда идут толпой в туалет, или же контрабандными конфетами, которые они поглощают в огромных количествах. Было здесь соревнование по стрельбе из лука, Джейн вырядилась как Вильгельм Телль и хотела даже стрелять в яблоко, которое поставила бы на голову Тилли Моррисон, обоих еле отговорили, а также конкурс на лучшее ориентирование на местности, во время которого девочки не могли взять в толк, в чем смысл ориентирования по бумажным картам и ручным компасам, если существуют гугл-карты.

– Ну, – сказала я, – представьте, что гугл-карты кончились.

– А почему это они кончились? – спросила Амелия Бенсон.

– Ну, потому что нет сети, или батарейка в телефоне села, – попыталась я привести доводы, но на девочек они не произвели впечатления.

– Или телефон потерялся, – сделала я очередную попытку.

– То есть телефон мы потеряли, но у нас на руках остался компас и бумажная карта? – переспросила Оливия Браун. – Что-то невероятное, такого не может быть.

– Ну, – начала я слегка заводиться, – а вдруг случился апокалипсис и наступила ядерная зима, гугл-карты исчезли с лица земли, также как и вся человеческая цивилизация, и только ваш отряд остался в живых, и вам нужно добраться до укрытия, пока вы не подохли как все остальные, которые заблудились, потому что не знали, как найти дорогу по бумажной карте и компасу.

От этой картины впечатлительная Миа Робинсон разрыдалась. «Я не хочу оставаться в живых одна!» – рыдала она. «А как же мой хомячок? Он ведь не переживет ядерный апокалипсис?»

– Конечно не переживет, – добила ее Джейн. Тут Миа разрыдалась пуще прежнего и остановить потоки ее слез было невозможно. Пришлось вызывать Мелани, которая начала успокаивать девочку и заверять, что, по ее данным, в ближайшем будущем не планируется никакого ядерного холокоста, и ее хомячок будет жив и здоров, а также ее мама и папа, все живы и здоровы, а мы просто играем в игру, которая называется ориентирование на местности, и все.

Пока Мелани наводила порядок в моем отряде, ее собственная группа по ориентированию не прекращала ориентироваться и откочевала куда-то вглубь леса, где и благополучно потерялась, надо было снаряжать поисковый отряд. В глазах других вожатых читалось осуждение, боюсь, что Мелани в душе уже проклинала меня. Тем же вечером была устроена какая-то общая спевка, где нужно было не только петь впопад, но еще и хлопать в ладоши, а также хлопать в ладоши своего соседа, так что по той силе, с которой Мелани била меня по руке, можно было судить, насколько она меня ненавидит. Надеюсь, что ночью ко мне не полезет жук, а то боюсь, что, если я опять разбужу Мелани, одним хлопком по руке там не обойдется. Вот в Гластонбери, насколько я помню, никаких насекомых не было – это здесь грязь какая-то особенно жирная и привлекает столько живности. Интересно, не слишком ли я старая, чтобы вновь поехать на фестиваль в Гластонбери? Туда можно сорокалетним? Или же я просто помру, потому что не выдержу того бешеного ритма? В том смысле, что я уже не смогу накидываться дурью, потому что как бы уже не комильфо в моем возрасте и положении, а если я буду хлестать сидр в тех количествах, что раньше, то вообще не буду вылезать из туалета, потому что после двух беременностей и родов мой мочевой пузырь уже не тот, да еще туалетные кабинки на таких фестивалях – это же кошмар. Или мне уже перейти в другую возрастную категорию и фестивалить с теми, кому «хорошо за», ну типа дискотеки 80-х. У них там туалеты поудобнее должны быть. Но такие фестивали считаются «семейным отдыхом», и какой смысл бросать своих ангелочков, напиваться в зюзю и вести себя отвязно, если весь уикэнд вокруг вас будут роиться другие семейства со своими детьми. Боже, какая я нехорошая тетя, не люблю чужих детей. Уж Мелани в этом убедилась, и потому она меня ненавидит. Не считая того, что из-за меня она потеряла свой отряд, так еще я нанесла психологические травмы девочкам из своего отряда.

Воскресенье, 7 августа

Наконец-то я дома! Наконец-то я нормально помылась! Блаженство. Ну, типа того.

Этим утром, сыграв в американскую рулетку с адской плитой и с трудом поджарив гренки, так чтобы не спалить их дотла, я накормила завтраком девочек, которые не оценили моего подвига. После завтрака стали разбирать палатки. Мелани с облегчением наблюдала, что я не совсем уж дура и допетрила, что разбирать палатки надо в обратном их установке порядке, все шло по плану, хотя некоторые скауты умудрялись запутаться и затеряться в складках сворачиваемых палаток. Однако всех до единой нашли, и у меня получилось даже никого не обидеть или напугать, что тоже неплохо, потому что впечатлительная Миа до последнего переживала за хомячка и просыпалась ночью от кошмаров. Надеюсь, что Мелани не расскажет родителям Мии, что это я вселила в их дочь ужас перед ядерной зимой. И меня укусил какой-то клещ в самом непотребном месте, по ходу то был клещ-самоубийца.

Прибыв домой с Джейн, обе вымотавшиеся и страдающие от недосыпа, я надеялась увидеть, что дома все в порядке, потому что Саймон и Питер следили за хозяйством и поддерживали огонь в семейном очаге. Может, мне и не достает боевого духа генерала Баден-Пауэлла, но в недостатке оптимизма мне не откажешь. Неизлечимого и к тому же беспричинного оптимизма. Дома царил ад. Кромешный Ад. Зачем быть оптимистом, решила я, буду лучше пессимистом. Так будет лучше всем. Пессимист либо всегда прав, либо иногда приятно удивлен – это же лучше, чем каждый раз разочаровываться, если ты неизлечимый оптимист.

Саймон напустил на себя вид оскорбленной невинности, когда я начала орать, почему это трусы валяются там, где они валяться не должны, почему мусор не вынесли, почему не смыли унитаз, почему на полу грязь, почему не вытерли стол, почему не сложили грязную посуду в посудомойку, а просто свалили все в раковину, и какого хрена они ждут, что появится волшебница-служанка, которая по мановению волшебной палочки разгребет все это дерьмо.

– Вот чем ты все это время, пока меня не было, занимался? – накинулась я на Саймона. – И НЕ ГОВОРИ мне, что ты «смотрел за Питером». Он не младенец, чтобы за ним постоянно смотреть.

– Ну, вообще-то, дорогая, – бесючим спокойным тоном начал Саймон, – я навел порядок в холодильнике, убрался в шкафчиках и повыбрасывал все, что просрочено.

Я аж похолодела.

– Ты сделал что? – промолвила я в ужасе.

Подбежала к щкафчикам. Открыла. Все мои приправы – как корова языком слизнула.

– Некоторые надо было выбросить еще два года назад, – пытался защищаться Саймон.

Я застонала.

Шкаф, в котором я держала ризотто, рукодельную пасту и пачку киноа – все символы нашей принадлежности к среднему классу, – был пуст.

– ЧЕТЫРЕ года! – продолжал Саймон свои аргументы. – Четыре года назад как надо было выбросить киноа! Ты даже не открывала ту пачку! Срок у ризотто вышел в прошлом месяце, у красного риса закончился два месяца назад, и еще там была пачка с фигурными макаронами, так она уже полгода как просрочена. А еще там лежала пачка спагетти, так у них срок закончился ШЕСТЬ лет назад!

– У этих продуктов нет срока, – с яростью набросилась я на него. – Приправы ГОДАМИ хранятся! Нет на приправах срока давности, а те, кто говорят, что надо через полгода их выкидывать, просто хотят вам продать новые. Приправы можно хранить, пока они не превратятся в труху! Пасту и рис можно есть годы спустя той даты, что производитель автоматом поставил на пачке, а теперь мне придется опять тратить деньги на покупку киноа, чтобы оно просто было в шкафу, как символ нашей принадлежности к среднему классу. Никто не ест киноа, оно просто должно лежать в шкафу! А консервы НИКОГДА не портятся! НИКОГДА! В этом их смысл, поэтому люди забивают склады консервами на случай ядерного апокалипсиса. Если сегодня разразится атомная война, мы можем не беспокоиться, зачем нам выживать, ведь ты нас уже лишил всех стратегических запасов круп и лапши. ТЫ ВЫБРОСИЛ МОЙ НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ ЗАПАС СПАГЕТТИ!

– Дорогая, ты опять преувеличиваешь, – усмехнулся Саймон. – Глянь в холодильник.

Открыла я холодильник. Пусто, шаром покати. Ни джема. Ни кетчупа. Ни майонеза. Ничего из овощей. Три бомбажные банки старинного хумуса, которые приобрели угрожающие округлые очертания, и я боялась к ним притрагиваться, тоже исчезли, ну хоть что-то.

– Все просроченное выбросил, – заулыбался Саймон.

– Картофель где?

– Вчера выбросил.

– Куда ты дел морковь-лук-чеснок?

– Туда же, все выбросил.

– А что с ними было не так? Они же не зацвели, не сгнили, не протухли, зачем ты их выбросил?

– Срок на упаковке вышел! Давно закончился! – твердил Саймон. – Поэтому все в мусор!

– Черт бы тебя побрал, – проворчала я. – Придется заказывать доставку на ужин. А ветчина где? Она же нормальная была.

– Нет, на ней было написано «хранить двое суток с момента открытия», а она уже больше двух дней открытая была.

– Ну ты и дурак! – воскликнула я. – НИКТО НИКОГДА не читает, сколько надо хранить в открытом виде. ОДИН ТЫ ТАКОЙ! Все, я пошла в душ соскребать с себя походную грязь, а ты отправляйся в Sainsbury’s ЗА ГРЕБУЧИМИ ПРОДУКТАМИ.

– Но я же весь уикэнд разбирал весь этот бедлам на кухне и еще смотрел за Питером! А ведь это твоя работа содержать кухню в порядке, ты же у нас домохозяйка, тем не менее я все сделал за тебя, – запротестовал Саймон. – Давай ты поедешь в магаз за продуктами?

– Во-первых, я не домохозяйка, я строю новую карьеру и работаю на дому, у меня ни минуты нет, чтобы листать журнальчики и сосать конфетки, как какая-нибудь содержанка (ну покривила против правды слегка), так что я не пойму, с чего ты взял, что работа по дому – это полностью моя обязанность. Во-вторых, МНЕ ПРИШЛОСЬ СПАТЬ В ЧИСТОМ НАХРЕН ПОЛЕ, НА МЕНЯ НАПАДАЛИ КЛЕЩИ, Я РИСКОВАЛА СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ, ГОТОВЯ НА АДСКОЙ ПЛИТЕ ЕДУ ДЛЯ ТВОЕЙ ДОЧЕРИ, ЧТОБЫ У НЕЕ БЫЛИ ПРЕКРАСНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ О СКАУТСКОМ ЛАГЕРЕ, ПОКА ТЫ ТУТ РАЗБАЗАРИВАЛ МОИ СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ЗАПАСЫ! ТАК ЧТО ТЫ сейчас у нас пойдешь за продуктами!

Саймон ушел в магазин. Вернулся он в шоке от цен на продукты, так что будет ему уроком, и он не будет впредь разбрасываться едой. Как же хорошо дома. Мне предстоит еще несколько недель такого веселья, пока каникулы не кончатся.

Среда, 10 августа

Сегодня, в отсутствие всяких плодотворных идей о том, как провести день, мы с детьми пошли гулять в парк. Ненавижу парки. Мамочки бегут из дома в парк и тащат туда своих детей, потому что их деточки довели их до такого бешенства, что им нужны другие люди в качестве свидетелей, а то, не дай бог, они сделают что-нибудь ужасное со своими детьми дома. Иногда мне интересно, сколько часов получится в сумме, если сложить все то время, что я провела морозя свой зад на холодных, всеми ветрами продуваемых скамейках в парках, выгуливая своих детей. Наверно, получится удручающее количество безвозвратно потерянного времени. Еще все боятся, что во время беременности заработают себе геморрой, но ни одна сволочь не сказала, что можно насидеть себе такой геморроище, проведя бесконечные часы, дни, месяцы, годы на мокрых и холодных скамейках. Хотя сейчас лето, риск застудить себе все внизу и насидеть геморрой не так велик.

Мне нельзя пересекать священные границы детских игровых площадок, потому что я взяла на прогулку еще и собаку, поэтому мы с Джаджи слоняемся за оградой под грозными взорами мамаш, чьи малыши возятся в песочнице, эти тетки подозревают, что Джаджи так и норовит забежать на площадку, насрать в песочек, а я, вместо того чтобы убрать за собакой, возьму и размажу его какашки по всей площадке, а их детки поскользнутся на них, упадут и разобьются насмерть. Разумеется, я знаю, что за своей собакой надо убирать, и сама осуждаю тех владельцев собак, которые этого не делают, особенно вблизи детских игровых площадок. Просто мне не нравится, как эти мамаши начинают шипеть, стоит только моей собаке приблизиться на триста метров к воротам. К счастью, Питер и Джейн уже довольно взрослые, чтобы мне ходить за ними по пятам. Питер вполне способен самостоятельно залезть на турник и сломать себе конечность без моей помощи, а Джейн и Софи так увлечены селфи-съемкой на старенький айфон, который дочь выцыганила у меня, что теперь им никто не нужен, и они залипают у каждого дерева и каждого столба и делают, и делают фотки.

Пока дети развлекали сами себя, я проверила свою электронную почту, там ничего интересного не было – очередной отставной генерал из Нигерии требовал реквизиты моего банковского счета, чтобы перевести на него свои миллионы (интересно, может, придумать приложение, которое будет отсылать этот спам назад самим спаммерам?), в GAP началась распродажа (она там никогда и не заканчивалась. Кто-нибудь когда-нибудь покупал хоть что-нибудь по полной цене в GAP? Может, мне сделать приложение для всех промо-акций в GAP? А, уже есть такое. Вот блин), письмо от рекрутинговой компании. Я хотела удалить это письмо, потому что хоть я очень тщательно заполнила их подробнейшую анкету с указанием предпочтительной сферы деятельности, своей квалификации, опыта работы, зарплатных предпочтений и т. д. и т. п., они наводнили мой ящик вакансиями, которые никакого отношения ни к чему из вышеперечисленного не имели, так еще и находились за тридевять земель и зарплата была там чисто символическая. Но почему-то на этот раз я открыла их письмо, может, потому что хотела произвести впечатление на других мамочек на площадке, что я такая вся занятая и не могу вступать с ними в праздные разговоры, не знаю. Но в этом письме, о чудо! было предложение о работе моей мечты!

Работа была то что надо. Самый горячий за последнюю пятилетку, секси донельзя IT-стартап, расположенный в современном из стекла и солнечного света бизнес-центре, всего лишь в двадцати минутах езды от моего дома, ищет специалиста.

Я часто проходила мимо этого великолепного бизнес-центра и мысленно прижималась носом к надраенному до блеска стеклу, чтобы рассмотреть, что там внутри. Очевидно, что внутри он был так же неотразим (гугл мне в помощь, я изнутри его тоже осмотрела), огромное пространство, залитое светом, заставленное бесконечными рядами белоснежных столов, за которыми работают красивые люди. Окей, красивых людей я придумала, но, мне кажется, все, кто там работают, должны быть суперклевыми в тренде шарящими чуваками в хипстерских очечах и крутых трузерах. Они оперативно решают все вопросы через месенджеры, а не сидят тупо по два часа на митингах, чтобы выяснить про какой-нибудь левый затык на работе, и даже если у них проходят митинги, то они не сидят на стульях за столами, а вальяжно располагаются на… не знаю… типа… как бы… таких мешках на полу. Так, а хочу ли я работать в офисе, где надо сидеть на мешке? Мне же уже сорок два. Смогу ли я изящно подняться с такого мешка? Так. Если у них нет мешков, то я хочу у них работать.

И я буду работать над какими-то интересными, трудными, но такими мотивирующими проектами, что совсем не похоже на то, чем я занималась на старой работе, типа того, как запугивала бедолагу Эда из бухгалтерии, что нет, технически невозможно удалить все следы, после того как ты «случайно» залил жесткое порно со своего компа на общий сервер (в припадке садистского удовольствия я ему сказала, что все его действия в интернете отслеживаются, и даже если ты выбросил старый комп в реку и купил новый, то все равно в интернете об этом узнают все, включая твою жену, которая при желании может отследить, чем ты там занимаешься в интернете).

Зарплата приличная, что очень и очень кстати, потому что компенсация с прошлой работы уже кончилась, а я не люблю сидеть без денег. Понятно, что у нас с Саймоном есть общий счет в банке, и я всегда перечисляла туда свою долю, потому что сама идея, что мне придется зависеть от Саймона, вставала мне поперек горла. Единственным минусом этой вакансии был полный рабочий день.

Полагаю, мне не надо было торопиться и надо было обсудить все, включая полный рабочий день, с Саймоном, но я была так возбуждена от того, что стою на пороге работы своей мечты (и мысленно уже распределила, куда потрачу свою первую зарплату), что тут же оповестила агентство, что готова откликнуться на эту вакансию. Боже, какое это будет блаженство, если я получу эту работу! Дети ведь уже ходят в школу и проводят там большую часть своего времени, моя шикарная зарплата должна покрыть расходы на продленку и что там еще потребуется. Я плюю через левое плечо, стучу по дереву, зажимаю кулачки и что там еще надо зажать, чтобы не спугнуть удачу… зажмуриваюсь и надеюсь на лучшее. Вот такая я неизлечимая оптимистка по жизни.

Суббота, 20 августа

Я хорошо отдохнула, перезарядила свои батарейки и готова ко всему после волшебного, расслабленного семейного отпуска с замечательными детьми и любимым мужем. Боже, как мы чудесно провели время! Уж как мы там веселились! Как мы резвились! РЕЗВИЛИСЬ! Когда-нибудь мои дети оглянутся назад на эти озаренные золотыми лучами солнца деньки, нежная улыбка заиграет у них на лицах от #счастья, когда они вспомнят, как беззаботно бегали по песчаным пляжам Корнуолла, ветер трепал их шевелюры и со вкусом составленные трикотажные ансамбли, и вся жизнь еще впереди. По крайней мере, так это выглядит у меня в инстаграме, по фоткам и не скажешь, что я провела очередной чудовищный отпуск, в котором только и делала что стирала, варила на чужой кухне, где все ножи блин тупые и неудобные, и ругалась, на чем свет стоит. И почему в таких семейных гостиницах ножи никогда не наточены? Неужели хозяева боятся, что их постояльцы могут не выдержать прессинга, оттого что им надо выжать из этого отпуска максимум прекрасных и чудесных воспоминаний #напамять, и в какой-то момент кто-нибудь из жильцов может взять и перерезать всю семью наточенными кухонными ножами, потому что невозможно больше терпеть постоянное нытье, что все едут в кемпинги Center Parcs, а мы как дураки едем в Корнуолл (потому что мы средний класс, дорогуша, у нас свои претензии на уровень сервиса), может быть, мы поедем в Center Parcs на следующий год (нет, дорогуша, не поедем, потому что твой папа терпеть не может Людей). Нытье на этом не кончается и теперь они стонут, почему нет вайфая (потому что мы здесь, чтобы общаться друг с другом, а не со своими планшетами, милая моя, да, мама выезжала в город в поисках 4G, но только для того, чтобы запостить фото в инстаграм, должны же остальные знать, что мы здесь замечательно проводим время. Мы ПРОВОДИМ время замечательно. ТАКИ ДА, ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! МЫ ПРОВОДИМ ЗАМЕЧАТЕЛЬНО ВРЕМЯ, ПОТОМУ ЧТО Я ТАК СКАЗАЛА, И ВСЕ, ЧЕРТ БЫ ВАС ПОДРАЛ ВСЕХ! Нет, не дам я тебе свой телефон, чтобы поиграть в Pokemon Go. Да потому что, нет и не было в Корнуолле никаких покемонов. Ну зачем мне тебе врать, сынок, разве мама тебя когда-нибудь обманывала?)

Если бы я не знала, что каждый приукрашивает свою действительность, прежде чем выложить ее в соцсети, я и сама тому не исключение, то можно было бы подумать, глядя на все эти посты, что каждый ребенок в Британии проводит все летние каникулы в залитой солнцем волшебной стране детства, прям как в книжках Энид Блайтон, хохоча и резвясь на берегу моря, строя замки из песка, бегая по ковру из луговых цветов, запуская в голубые небеса воздушных змеев, и все это под счастливым взором любящих родителей. Если посмотреть мой фейсбук и инстаграм, то мои дети только этим и занимались все летние каникулы.

Однако мы вернулись домой, усталые и злые после долгой дороги, пропесоченные настолько, что песок сыпался не только из нас, но и из машины, из чемоданов и из всех складок одежды. Чтобы перестирать горы этих вещей, мне потребуется столько же времени, что мы провели на отдыхе в Корнуолле, так что непонятно, зачем тебе отпуск, если после него тебе нужен еще один отпуск, чтобы отойти от последствий первого. Но с другой стороны, у меня есть несколько премилых фоток на память о детских каникулах, которые будут радовать глаз и согревать сердце, когда дети вырастут и покинут родное гнездо, а я постарею-поседею и останусь один на один с этими фотографиями. Мне даже удалось заснять тайком Саймона, и на этой фотке он не корчит рожи, как обычно, когда видит, что я нацелила на него камеру. Так вот почему дети не любят фотографироваться, это у них от отца!

Мы ехали домой, и тут мне позвонили из агентства и сообщили, что меня приглашают на собеседование на Работу моей Мечты! Саймона это не впечатлило, он со вздохом бывалого работодателя сказал, что приглашение на собеседование – это еще не предложение работы, так что мне не стоит чересчур надеяться. Пошел ты к черту! Нет чтобы поддержать жену, он всегда подсунет свою ложку дегтя. Хоть бы раз сказал что-нибудь ободряющее, хоть бы когда поддержал мои начинания, так нет же, всегда укажет на самое плохое и всегда каркает, что ничего у меня не выйдет. Хоть чуток поддержки, чуточку веры в мои силы. Разве я многого прошу? Да пошел он со своей унылой рожей и упадническими настроениями! Надо еще решить, в чем идти на собеседование.

Просто удивительно, но растение в горшочке до сих пор живо, хоть его не поливали целую неделю!

Пятница, 26 августа

Сколько там недель уже прошло? Время будто остановилось. Когда там уже в школу? Эти каникулы когда-нибудь закончатся или нет? Я уже всякую надежду потеряла. Единственная радостная новость – это приглашение на собеседование и, как следствие, перспектива стать авторитетной и важной персоной в корпорации, вместо того чтобы только кашеварить и разнимать дерущихся детей. Сегодня я предложила весело провести время за постройкой шалаша в саду. Дети уставились на меня в полнейшем недоумении, как будто я им предложила какое-то гадкое занятие, типа наложить себе в руки и растереть. У них была встречная идея, только получше: почему бы не устроить бой на водяных пистолетах, ведь на улице так жарко? Я всегда против таких травмоопасных игр, потому что играть в догонялки, вооружившись водяным пистолетом, – это прямой путь в травмпункт с переломом и кровотечением в худшем случае, с ушибом и ссадинами в лучшем, но мне не хватило сил довести свою аргументацию до победного конца, и потому я сдалась.

Через десять минут, в течение которых стоял дикий ор и было вылито немало воды, дети замерзли и заскучали, а потому вернулись в дом, занеся с улицы всю грязь, воду, траву, в которых извалялись как поросята. Перепачкав все чистые полотенца в доме и переодевшись полностью во все чистое, дети подумали: а почему бы не поиграть в новую забаву на водной дорожке Слип-н-Слайд?

Я им не разрешила играть на Слип-н-Слайде, нам и так повезло, что после войнушки на водяных пистолетах никто не пострадал, и потому я не хотела искушать судьбу и вытаскивать на свет божий эту пластиковую водяную дорожку, которую точнее назвать Шлеп-Упал-Очнулся-Гипс. В качестве альтернативы я предложила им поиграть в саду: там есть уродский желто-голубой трамплин, на котором можно прыгать до упаду (что он зря простаивает в моем саду?), можно поиграть в свингбол, можно просто почитать книжку под деревом, можно делать все, что заблагорассудится, но только на свежем воздухе, в саду, а не дома, уткнувшись в планшет. И потом, я не собираюсь никуда их везти и тратить деньги на развлечения. Они могут делать все что угодно, бесплатно, в саду, и точка.

Сказав это, я вернулась в дом, села за комп под предлогом, что мне надо «поработать». Я им так и сказала: мама «работает». На самом деле я забила в поиск «крутой прикид для собеседования» (поиск выдал фотки тощих стерв в облегающих узких жакетах на голое тело и на высоченных шпильках), мне нужны были идеи, как показать себя прожженным профи и вместе с тем не отстающей от молодежной моды. Интересная деталь: все бабы на этих фотках держали в руке стаканчик кофе – это что теперь, обязательный аксессуар? Меня не воспримут всерьез, если я заявлюсь на собеседование с пустыми руками? Без большого стакана соевого латте? И потом, я думала, что все эти крупные сетевые кофейни сейчас перешли в разряд порицаемых общественным мнением, ибо они увиливают от налогов. А вдруг я приду не с тем кофе, не из той кофейни, меня что, сразу вычеркнут из списка соискателей и даже не дадут слова сказать в свою защиту? Может, просто взять бесплатный кофе в супермаркете Waitrose? У Waitrose хорошая репутация? ВОТ БЛИН! Знаю только, что Waitrose – это средний класс. Все эти мысли и мелкие заботы кружились вихрем у меня в голове, когда спустя полчаса или около того я прислушалась, что там на улице, и мне стало страшно. Там было подозрительно тихо. Мои бесценные детки и тишина несовместимы, если только не происходит что-то ужасное. Я распахнула дверь настежь и увидела на дворе спокойно сидящую Джейн, разматывающую пружинку от йо-йо.

– А Питер где? – с тревогой спросила я.

Джейн пожала плечами.

– Ненаю.

– Его тут нет? Он не с тобой? Он куда-то пошел?

Джейн опять пожала плечами, пробурчала, что, может быть он в доме, уткнулся в айпад, и тогда это нечестно, потому что она, Джейн, послушно сидит на улице и играется на свежем воздухе, и потому она заслуживает больше времени за айпадом, чем Питер, плюс еще бонусное время за то, что она такая послушная девочка. Я не дослушала нудное ворчание Джейн и метнулась в дом в поисках Питера. Кричала и звала – безрезультатно, его дома не было. Ни в комнате, ни в гостиной, ни в туалете, ни даже в комнате у Джейн, иногда он туда забирается, чтобы стибрить что-нибудь у нее втихаря.

– ДЖЕЙН! – крикнула я. – Ты уверена, что не видела, куда он пошел?

Джейн отпиралась, что не видела, и тут же попыталась отвести от себя всякую ответственность за то, что могло произойти с Питером, сказав, что она ни в чем не виновата.

Меня обуял холодный ужас. Мозги лихорадочно выдавали статистический отчет о том, что с ним ничего плохого не случилось, и шансы на это велики, но вся нерациональная часть моего сознания вопила, что мой малыш пропал, и если придется давать показания в полиции, я даже и не помню, во что он был одет, потому что они переодевались несколько раз за сегодня, меняя мокрую одежду на сухую.

Ну почему я не разрешила ему играть на Слип-н-Слайде? Уж лучше бы мы провели остаток дня в травмпункте и вправляли бы перелом, чем то, что мне рисовало мое встревоженное воображение, – утонул в пруду; какая-то машина без номеров остановилась, забрала моего ребенка и увезла в неизвестном направлении; молодой водитель на спортивной машине вовремя не среагировал на маленькую фигурку, выскочившую на проезжую часть вслед за мячом. Судорожно вспоминала, нет ли в округе канализационных люков, куда он мог провалиться. Джаджи сможет взять его след? Нет, наверное. Он терпеть не может Питера, и это взаимно.

Со всеми этим тревожными версиями я выскочила на улицу, побежала по ней, выкрикивая как можно громче его имя и в то же время пытаясь соблюдать приличия и не впадать в панику. Его не было в поле моего зрения минут пятнадцать максимум – этого недостаточно, слишком рано звонить в полицию. Услышав мои крики, соседка Кэти, добрая душа, тоже вышла на улицу, я тут же ей все выложила.

– Господи! – испугалась она. – Я помогу тебе в поисках. Только девочек своих возьму, и мы пойдем по одной стороне улицы, а ты иди по другой, если крики не помогут его найти, то будем стучать во все двери. Он найдется, Эллен, ты не переживай!

Я кивнула, не в силах ничего говорить, потому что была на грани истерики, и помчалась в другую сторону, Джейн хвостиком бежала за мной (ее я не отпускала теперь от себя, довольно того, что один ребенок пропал, если еще и она потеряется, то грош мне цена как матери).

Я добралась до конца улицы, от криков и страха голос у меня сел, и тут дверь дома 47 открылась и оттуда появилась Карэн Дэвисон, вид у нее был весьма удивленный.

– Питер у нас! – сказала она. – А Вы не знали?

– Нет! – поперхнувшись, едва смогла я сказать. – Я думала, он у нас в саду играет, но потом он исчез.

– Он у нас, барахтается с моими внуками на Слип-н-Слайде, – сказала она. – Он играл у вас во дворе перед домом, а мы шли домой из магазина, и мальчишки пригласили его к нам поиграть. Я ему сказала, чтобы он отпросился у Вас, он пошел в дом и потом вышел оттуда с плавками, сказал, что ему разрешили, ну я и подумала, что Вы в курсе.

Я была так рада увидеть Питера живым и здоровым, не валяющимся где-нибудь на дне канализации, что сердиться на него в тот момент за то, что он ушел без спросу из дому, я была не в силах. Я обняла его и не отпускала (зря я это сделала, конечно, потому как он был весь мокрый), и тут я расплакалась и запричитала: «Не делай так больше никогда, слышишь? НИКОГДА ТАК БОЛЬШЕ НЕ ДЕЛАЙ! Я так перепугалась!»

– Прости, мамочка, – ответил Питер. – Я думал, что можно, ведь это недалеко. Я не хотел тебя пугать.

– Я так испугалась, я же тебя так люблю, – причитала я.

– Я тоже тебя люблю, мамочка. Я не буду тебя больше так пугать, клянусь, мамочка.

Боже мой, я чуть не потеряла ребенка, потому что слишком увлеклась выбором сорта кофе, который возьму с собой на интервью! Что я за мать такая? Может, не надо даже и думать возвращаться на работу, а просто стать обыкновенной матерью и заниматься воспитанием детей, мастерить с ними поделки – хоть я и ненавижу это занятие, – посвятить все свое время детям, чтобы возместить все то, что пропустила, пока работала, в надежде, что они не станут жертвами моего эгоизма. Сейчас, глядя на них, не скажешь, что они так уж травмировались, скорее это я, кто тут сегодня травмировался, но, возможно, это только поверхностное впечатление, и их психотравмы проявятся намного позже, когда им стукнет лет тридцать и они прибегнут к психотерапии и обнаружат, что все их проблемы начинаются с матери и ее неумелого воспитания.

Ни Джейн, ни Джаджи даже ухом не повели, когда мы с Питером благополучно вернулись домой.