Читать книгу Все, что вы скажете - Джиллиан Макаллистер - Страница 8

Молчание

Бездумно встаю на весы, схожу с них и встаю снова. Пятьдесят восемь килограммов. Я всегда весила шестьдесят два. Надеваю пижаму и замечаю, что она стала мне велика. Я должна начать есть.

Мы ложимся в постель, я ставлю телефон на зарядку.

– Ты не читала уже много месяцев, – замечает Рубен, указывая взглядом на мобильный.

Я лучше сплю и читаю больше книг, когда телефон остается заряжаться в другой комнате, но каждый раз забываю об этом, несу его с собой в кровать и часами сижу в интернете, пока глаза не начинают слипаться. Сейчас я ничего не могу с этим поделать. Самосовершенствование становится неважным, когда происходит то, что случилось со мной.

Рубен пододвигается ближе, накрывая мои ноги своими. Его ступни всегда холодные, я называю их ногами мертвеца. Эта мысль сейчас заставляет меня вздрогнуть. Интересно, Сэдик… Нет. Останавливаюсь. Не хочу думать о нем, хотя мысли продолжают сменяться в моей голове. Он в морге, его ступни босые, обескровленные и холодные.

Приходит сообщение от Лоры. Телефон я держу обеими руками, левой уже лучше, но все еще болит. Аватар Лоры в «Ватсапе» – селфи. Волосы торчат вверх, почти как у индианки из племени могикан. Она улыбается мне с экрана телефона, ее глаза щурятся на солнце.

Эй, полицейский в гражданском (не сексуальный, скорее странный) только что пришел ко мне и спрашивал о том, что было в пятницу. Что за черт?

В конце сообщения набор эмодзи, который заканчивается мужчиной в униформе полицейского. Я моргаю, глядя в телефон, в ушах бьется пульс.

Потом Лора присылает фотографию своей новой работы. Она часто присылает незаконченные картины, чтобы узнать мое мнение. Сейчас это портрет женщины с волосатыми подмышками. Впервые я игнорирую ее живопись.

Что ты имеешь в виду? Что именно он спрашивал про пятницу?

Одна серая галочка – сообщение отправлено.

Две серых галочки – доставлено.

Галочки стали голубыми – прочитано.

Борюсь с порывом удалить «Ватсап», «Фейсбук» и исчезнуть отовсюду.

Рубен придвигается ближе ко мне. Из-за того, что у нас дешевый матрас и маленькая двуспальная кровать из «Икеа», я будто покачиваюсь на морских волнах. Он читает что-то высокоинтеллектуальное из классики. Скажет, что на свете слишком много великих книг, чтобы читать дерьмо, и я почувствую себя виноватой, когда улизну в ванную с романтической комедией.

Инстинктивно я отдергиваю от него свой телефон, и резкая боль пронзает мое запястье.

Полиция приближается, в этом нет сомнений. Я должна рассказать Рубену, проложить дорожку для той лжи, которую придется произнести.

– Посмотри на это, – сама удивляюсь тому, насколько шокировано звучит мой голос.

Никогда не считала себя актрисой, но, может, у меня и неплохо получается. Я всегда подстраивалась под ситуацию, но Рубен – единственный человек, с которым оставалась сама собой. С Лорой я свободомыслящий человек, с Уилфом – назойливая младшая сестра. Мои мнения меняются в зависимости от того, с кем я нахожусь в данный момент, как будто ткань, которой покрыты эти люди, переползает на меня. Но кто я под ней, кто такая Джоанна? Некто без мнения и формы, просто дым.

И вот я вынуждена играть главную роль, о которой никогда не просила.

– Не хочу сейчас отвлекаться, – говорит Рубен.

Улыбаюсь, вопреки настроению. Знакомые считают, что мой муж мягкий и стеснительный, но у него стальной стержень. В Рубене нет ничего такого, что могло бы нравиться другим, и это одно из тех качеств, которое привлекло меня в нем. А еще его самодостаточность. Что он может сказать мне: «нет, спасибо», и в этом не будет желания обидеть. И особенно приятно, когда он просит разрешения присоединиться ко мне в ванной или мы проводим всю ночь за болтовней, как было несколько недель назад, когда мы по кругу слушали наши любимые старые инди-песни. В такие моменты я точно знаю, что он действительно хочет этого.

– Нет, все-таки посмотри, – передаю ему свой телефон.

Уже через секунду – Рубен всегда читает чрезвычайно быстро – он роняет невыключенный телефон на одеяло, ставшее ярко-белым от света экрана.

– Так что было в пятницу? – спрашивает он.

– Понятия не имею.

Он отворачивается от меня, отодвигает свои холодные ноги.

– А тот парень… – сонно говорит муж.

– Да, должно быть, спрашивали про моего преследователя.

– Нет, тот парень из новостей. Ты должна рассказать полиции, что с тобой тоже произошло нечто подозрительное.

Я закрываю глаза. Как же он ошибается. Но откуда ему знать правду?

– Может, и стоит, – с трудом произношу я и чувствую, что кровь пульсирует и шумит у меня в голове. Я должна рассказать полиции, пойти к ним. Но как?

Нужно, чтобы Рубен решил, что с этим нет проблем.

Он отвернулся от меня и лежит только на своей стороне. Ничего не спрашивает: видела ли я что-нибудь, знаю ли. Он просо верит мне.

Я лежу без сна от перевозбуждения. В чате появляется надпись: «печатает». Лора присылает ответ.

В общем, полицейский пришел и сказал, что на набережной нашли мужчину, который скорее всего ударился головой и умер той ночью. Кажется, это даже было в новостях, но точно не знаю. Он сказал, что на записи с камеры видеонаблюдения видно, что я проходила поблизости, и спросил, видела ли что-нибудь? Представляешь, как странно?

Камера видеонаблюдения. Камера видеонаблюдения. Камера видеонаблюдения.

Бьюсь об заклад, что они повсюду, но я никогда об этом не думала. Возможно, эта сеть покрывает весь Лондон. И найти меня – лишь вопрос времени. Может быть, пока мы переписываемся с Лорой, они составляют мой фоторобот на основе размытого изображения. А может, я неосознанно повернулась и посмотрела прямо в камеру. Тогда они будут здесь в любой момент.

Я бессознательно начинаю продумывать собственные показания. Хочу спросить, подозревают ли они кого-то, но набираю совсем другое.

Как странно. Я дам тебе знать, если они придут сюда… жаль, что он странный и не секси.

Шутка выходит сама собой. Как и ложь.

Кладу телефон на прикроватную тумбочку, выключаю свет и прокручиваю в голове произошедшее. Делаю вид, что заснула, дыхание Рубена становится ровным.

Пытаюсь себя успокоить тем, что камеры видеонаблюдения могли и не заснять меня. К тому же, что я могу сделать с этим? Проникнуть в здание полиции и стереть их? Самой смешно, я же даже не представляю, как это сделать. И не хочу этого делать.

Хочу только, чтобы ничего этого не случилось.

Пытаюсь понять, что еще может меня выдать. Волосок на месте происшествия. Мои волосы всегда засоряют стоки и остаются на расческе. Но как им узнать, что это мой? Мысли путаются в голове. Они не узнают, если только не будут подозревать и проверять меня. Они не узнают, не должны.

Что еще?

Точно нет отпечатков пальцев, но могли остаться волокна с моих перчаток на его груди.

Цепочка следов от моих каблуков. Была ли там земля, или только асфальт? Никак не могу вспомнить. Все это улики против меня. И я ничего не могу сделать. Они придут за мной. Я лежу неподвижно, прислушиваюсь к сиренам и жду стука в дверь.

Тревога расползается по всему телу, будто на грудь наступил слон, который топчется по мне все сильнее по мере того, как я осознаю, что сделала. Одним опрометчивым толчком я разрушила свою жизнь и оборвала чужую. Я никогда не буду прежней. Я убила человека. Хотя сейчас, пока я лежу в кровати, это кажется таким абстрактным.

Может, как раз подходящее время? До того, как меня найдут, и я пойму, что это конец, что доказательств моей вины слишком много. У меня нет ни знаний, ни опыта, чтобы справится с происходящим. А ставка – обвинение в убийстве – крайне высока.

Я вздыхаю, пытаясь согнать слона, и поворачиваюсь на бок. Инстинктивно Рубен придвигается ко мне, сгребает в охапку и притягивает к себе. Одеяло слишком теплое, его рука слишком тяжелая, я не могу этого выдержать и отодвигаюсь. Он издает недовольный, разочарованный вздох, но я его игнорирую.

А потом наступает утро. Рубен что-то готовит в кухне. И как будто бы все нормально. Но здесь, в спальне, я пленник собственных мыслей.

Не могу поверить, что вернулась на работу. Но это так. И уже прошел целый день.

Эд везет меня домой, потом он отгонит автобус в гараж, чтобы заправить его и припарковать на ночь в безопасном месте. Он часто так делает. Мило с его стороны.

Раньше я считала автобус передвижной библиотеки успокаивающим, меня окружало множество страниц с мыслями других людей: через что бы ты ни проходил, кто-то уже успел пережить это раньше. Но сегодня я так не думаю.

За сегодня я три раза порывалась рассказать все Эду. Он всегда вызывал во мне чувство доверия, как священник. Он бы не стал меня осуждать, как Рубен, поэтому казался мне более перспективным слушателем. Если мы не в охваченной войной Сирии и пока есть крыша над головой, в мире Эда нет проблем.

Мы познакомились шесть лет назад, когда он нанял меня на работу. Он ни разу не спросил меня об Оксфорде, и с тех пор никогда не спрашивал, хотя я часто его упоминаю. И это мне в нем нравится. Эд просто наблюдает за мной. По понедельникам приносит торт, который печет в воскресенье, чтобы, как он говорит, скрасить начало недели. Мы пьем чай и изучаем книжные новинки. Я уже привыкла, что у меня всегда есть бесплатный экземпляр любого бестселлера. Несколько лет назад я была готова работать только ради этого.

Уже в темноте мы подъезжаем к моей квартире. Сегодня Рубен на встрече молодежного клуба, как всегда по понедельникам.

Эд оставил двигатель включенным, ожидая, пока я соберу сумку и выйду. Сейчас начало шестого, а снаружи хоть глаз выколи.

– У тебя гости, – спокойно говорит он, указывая на мою дверь. Стекла его очков блестят, когда он поворачивается ко мне.

Тут я замечаю две фигуры у двери. Вижу только макушки их голов, темную и русую, в свете уличных фонарей. Они стоят у лестницы, ведущей к нашей квартире, их ноги скрыты в тени. Это, должно быть, полицейские.

И тут подступает паника. Меня бросает в пот, а вчерашний слон снова на моей груди.

Я не могу остаться в автобусе, это вызовет подозрения у Эда. Стараюсь придумать историю, причину вернуться. Во рту пересохло, как будто все высушила ложь.

– А, я знаю, кто это, – бормочу я.

– Свиньи, – говорит Эд.

– Кто?

– Полиция. – Он показывает на мужчин.

Они не двигаются.

– Откуда ты знаешь?

– По двум признакам: машина марки «Воксхолл», на каких ездят копы, и двойное зеркало заднего вида.

Его голос спокойны, без осуждений, без подозрений, без насмешки над тем, что я сама не догадалась. Таков Эд. И опять же поражает, насколько окружающие люди мне доверяют.

– Ты знала, что они приедут? – спрашивает он, пристально глядя на меня.

Я понимаю, что уже прокололась, когда сказала, что знаю, кто пришел. Стараюсь вспомнить какие-нибудь нетяжкие преступления, но в голове пусто.

– Три, – выдыхаю я после растерянного молчания, – три ограбления за две недели на нашей улице. Должно быть, произошло еще одно.

– О, Джо, – говорит Эд полным сочувствия голосом, – все же я переживаю, что ты живешь в этом подвале.

Мои глаза наполняются слезами, когда я понимаю, что он тревожиться за меня.

Берусь за ручку двери здоровой рукой и выхожу, не попрощавшись. Я не могу говорить с ними. Мне нужно спрятаться.

Слышу, как Эд отъезжает, звук двигателя стихает по мере того, как машина удаляется, оставляя меня в одиночестве. Эд не мог и подумать, что я пытаюсь ускользнуть от полицейских, которые хотят поговорить со мной.

Я не хочу идти мимо них. Эд высадил меня почти у входа, так что нет иного варианта, как спуститься к двери через две от моей. Не звоню в звонок, не дергаю за ручку, просто стою в нише, надеясь, что в полной темноте останусь безымянной фигурой, которая не заинтересует полицию. Я слышу, как они разговаривают между собой у входа в мой дом, но не могу разобрать ни слова.

Прижимаюсь спиной к двери, сердце колотится как сумасшедшее. Закрываю глаза и надеюсь, что полицейские уйдут и что никто не выйдет из этой квартиры, что никто не окликнет меня по имени. Я стою в темноте и надеясь, что меня не заметят. Жду.

Проходит десять минут, прежде чем они уходят.

И еще пять, прежде чем я решаюсь выйти. Колени дрожат.

Они оставили мне записку с просьбой позвонить.