Читать книгу Рога - Джо Хилл - Страница 4

Иг доехал до «Современной клиники», где обслуживали без предварительной записи. Маленькая приемная была набита почти битком, чересчур натоплена и все время оглашалась детским визгом. Визг исходил от маленькой девочки, лежавшей посреди комнаты, которая попеременно то громко всхлипывала, то визжала, то хватала воздух ртом. Ее мать, сидевшая на приставленном к стене стулу, склонилась над ней, яростно изливая на нее поток угроз, проклятий и советов умолкнуть сейчас же, пока не поздно. Она попыталась схватить дочку за лодыжку, но та пинком отшвырнула ее руку.

Остальные пациенты подчеркнуто игнорировали эту сцену, глядя в какие-то журналы или в телевизор с выключенным звуком, висевший в углу. Здесь тоже шла передача «Мой лучший друг – социопат!». Когда вошел Иг, некоторые из пациентов взглянули на него с надеждой, решив, что это пришел папаша девочки и сейчас он уведет ее наружу, чтобы хорошенько выпороть. Но, приглядевшись к Игу получше, они сразу поняли, что тут помощи не дождешься.

Иг жалел, что ничего не надел на голову. Он приставил ко лбу ладонь, словно чтобы защитить глаза от яркого света, но в действительности надеясь скрыть рога. Если кто-нибудь их и заметил, то виду никто не подал.

В дальнем конце приемной было окошко в стене, за которым сидела женщина с компьютером. Секретарша неприязненно смотрела на мать орущей девочки, но когда перед ней появился Иг, она вскинула глаза, и губы ее изогнулись в улыбке.

– Здравствуйте. Вам что? – спросила она, заранее пододвигая к себе какие-то бланки.

– Я хочу, чтобы доктор кое на что взглянул, – сказал Иг, слегка приподняв руку, чтобы показать рога.

Секретарша, сощурившись, оглядела их и сочувственно поджала губы.

– Да, тут что-то не то, – сказала она и повернулась к компьютеру.

Иг мог ожидать любую реакцию, но уж всяко не такую. Она среагировала на рога, словно он показал ей сломанный палец или небольшое воспаление, но главное – она на них среагировала. Она их увидела. Только если секретарша их действительно увидела, можно было понять, почему она поджала губы и отвела глаза.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов. Имя?

– Игнациус Перриш.

– Возраст?

– Двадцать шесть.

– Вы обращались к врачу по месту жительства?

– Я не был у врача уже не знаю сколько лет.

Секретарша подняла голову, задумчиво взглянула на Ига и нахмурилась; он даже подумал, что сейчас она устроит ему нагоняй за то, что он пренебрегает регулярными осмотрами. Девчонка вопила еще громче, чем прежде. Иг оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как она ударила мать по колену красной пластиковой пожарной машиной, одной из игрушек, сложенных в углу для развлечения скучающих детей. Мать выхватила игрушку у нее из рук; тогда девчонка снова рухнула на спину и начала дергать в воздухе ногами – ни дать ни взять перевернутый таракан, – вопя при этом с новой силой.

– Я хочу сказать ей, чтобы она заткнула эту мерзкую тварь, – заметила секретарша, словно продолжая милую светскую беседу. – А вы что об этом думаете?

– У вас нет ручки? – спросил Иг, у которого вдруг пересохло во рту, и взялся за пюпитр с бланками. – Я сам заполню анкету.

Плечи секретарши поникли, улыбка исчезла.

– Конечно, – сказала она и подсунула Игу ручку.

Иг повернулся к ней спиной, взглянул на бланки, прикрепленные к пюпитру, но не смог сфокусировать глаза.

Секретарша видела рога, но не считала их чем-то необычным. А затем она сказала фразу насчет этой вопящей девчонки и ее беспомощной матери. Я хочу сказать ей, чтобы она заткнула эту мерзкую тварь. Она хотела знать, считает ли он, что это будет нормально. То же самое было и с Гленной, спрашивавшей, будет ли нормально залезть мордой в коробку с пончиками и жрать их, как свинья из корыта.

Иг оглянулся в поисках места, где сесть. Пустых стульев было ровно два: слева и справа от матери. Когда Иг подошел, девчонка набрала побольше воздуха и испустила пронзительный вопль, от которого задрожали оконные стекла, а кое-кто из присутствующих непроизвольно дернулся. Приближаться к источнику этого звука было как идти на ураган.

Когда Иг сел, мать обвисла на стуле, постукивая себя по ноге скрученным в трубку журналом: Иг понимал, что ей сейчас хотелось иметь в руке что-нибудь другое, потяжелее. Маленькая девочка, похоже, выдохлась от этого последнего крика и лежала теперь на спине; по раскрасневшемуся некрасивому лицу градом катились слезы. Ее мать тоже раскраснелась. Взглянув на Ига, она на мгновение закатила глаза, словно ища сочувствия. Ее взгляд коснулся его рогов и тут же передвинулся дальше.

– Вы уж простите нам все эти вопли, – сказала она и просительно тронула руку Ига.

И когда она это сделала, когда Ига коснулась ее кожа, он откуда-то узнал, что ее звать Элли Леттеруорт и что четыре последних месяца она регулярно спит со своим инструктором по гольфу, встречаясь с ним в мотеле на обратном пути с поля. В последний раз они уснули после долгого энергичного траханья, и мобильник Элли был отключен, так что она пропустила всё более отчаянные звонки из дневного летнего лагеря, где находилась ее дочка: воспитатели хотели знать, куда она подевалась и думает ли забирать свою девчонку. Когда Элли в конце концов примчалась с опозданием на два часа, ее дочка билась в истерике с багровым лицом и соплями, текущими из носа; глаза девочки стали совершенно дикими, и Элли пришлось купить ей шестидесятидолларовую новомодную игрушку и банановый сплит, чтобы успокоилась и перестала вопить, иначе муж Элли догадался бы, что происходит. Знай она заранее, какая это тягомотина – возиться с ребенком, в жизни не стала бы заводить.

Иг инстинктивно от нее отдернулся.

Девочка начала что-то ворчать и топать ногой по полу. Элли Леттеруорт вздохнула, наклонилась к Игу и сказала:

– Мне бы очень хотелось дать пинка ей в задницу, только я боюсь, что скажут тогда эти люди. Вы думаете…

– Нет, – сказал Иг.

Он не мог знать все эти вещи про нее, однако знал их так же, как ее адрес и номер телефона. Точно так же он знал с высочайшей уверенностью, что Элли Леттеруорт не стала бы беседовать с посторонним человеком насчет того, чтобы дать пинка своей дочери. Она сказала это так, словно говорила сама с собой.

– Нет, – повторила Элли, открыла свой журнал и тут же дала ему закрыться. – Пожалуй, и правда не стоит. Я вот тут думаю, не стоит ли мне встать и уйти. Просто оставить ее здесь и уехать. Я буду жить у Майкла, прятаться от мира, пить джин и непрерывно трахаться. Мой муж возбудит дело об оставлении супруга и ребенка, но какая мне разница? Вот вы – вы хотели бы получить частичную опеку над этим существом?

– Майкл, – спросил Иг, – это ваш инструктор по гольфу?

Элли кивнула, мечтательно улыбнулась и сказала:

– Самое смешное, знай я, что Майкл – ниггер, в жизни не записалась бы на его уроки. До Тигра Вудса[3] в гольфе не было никаких черножопых, кроме как чтобы подносить клюшки, – только там и можно было от них спрятаться. Вы же знаете, какие эти черномазые, всегда висят на своих мобильниках, и что ни слово – фак это и фак вот это, а как они смотрят на белых женщин! Но Майкл, он образованный и говорит получше другого белого. А что говорят про черные члены, так это все правда. Я пилилась с уймой белых парней, и ни один из них не был оснащен так, как Майкл. – Она улыбнулась, наморщив свой носик, и добавила: – Мы называем это «большая клюшка».

Иг вскочил на ноги, подошел к окошку, торопливо нацарапал ответы на немногие вопросы анкеты и протянул пюпитр секретарше.

За его спиной раздался истошный детский вопль:

– Нет! Нет, я не буду сидеть!

– Пожалуй, я должна что-то сказать матери этой девочки, – сказала секретарша, глядя мимо Ига на женщину с дочерью и не обращая внимания на заполненную анкету. – Конечно, она не виновата, что ее дочь – визгливое дерьмо, но я точно обязана кое-что ей сказать.

Иг взглянул на девочку и Элли Леттеруорт. Элли снова наклонилась над дочкой, тыкала ее свернутым журналом и что-то угрожающе шипела. Иг повернулся к секретарше.

– Конечно, – сказал он, не понимая, о чем разговор.

Секретарша раскрыла было рот, но потом запнулась, озабоченно глядя на Ига.

– Мне бы только не хотелось устраивать тут безобразную сцену.

В кончиках его рогов запульсировал неприятный жар. Что-то в нем до крайности удивилось – а ведь он не носил рога еще и часа – тому, что она медлила воспользоваться полученным от него разрешением.

– Это в каком же смысле вам бы не хотелось устраивать сцену? – спросил Иг, беспокойно подергав себя за бородку, которую сейчас отращивал. Любопытно посмотреть, сможет ли он сломать сопротивление секретарши. – Просто удивительно, как много люди позволяют сейчас детям. Слегка поразмыслив, вы вряд ли станете винить ребенка, чьи родители не могут научить его хорошим манерам.

Секретарша улыбнулась сухо и благодарно. При виде этой улыбки его рога окатило приятным холодом.

Секретарша встала и взглянула мимо него на женщину с девочкой.

– Мадам? – окликнула она. – Можно вас на секунду, мадам?

– Да?

Элли Леттеруорт с надеждой вскинула глаза, возможно ожидая, что ее дочку сейчас позовут к врачу.

– Я понимаю, что ваша дочь очень расстроена, но если вы не в силах ее успокоить, не кажется ли вам, что нужно, на хрен, хоть немножко думать о сидящих здесь людях и вам бы стоило вытащить свою толстую жопу наружу, где нам не придется слушать эти омерзительные визги? – спросила секретарша, улыбаясь пластиковой, словно приклеенной улыбкой.

От лица Элли Леттеруорт отхлынула кровь, оставив на ее восковых щеках только несколько ярко-красных пятен. Она держала девочку за запястье. Лицо у той стало безобразно багровым, она выдергивалась и впивалась в руку Элли своими ноготками.

– Что? Что вы сказали?

– Моя голова! – воскликнула секретарша, перестав улыбаться и с силой постукав себя по правому виску. – Если ваша девчонка не заткнется, моя голова лопнет, и…

– Долбись ты конем! – крикнула Элли Леттеруорт, поднимаясь на ноги.

– …имей ты хоть немного сочувствия к сидящим здесь людям…

– Засунь это все себе в жопу!

– …ты схватила бы эту свою визгливую свинью за ее лохмы и вытащила, на хрен…

– Ты, усохшая шахна!

– …так нет же, ты торчишь здесь и дрочишься…

– Пошли, Марси, – сказала Элли, дергая дочку за руку.

– Нет! – завизжала девочка.

– Я сказала: пошли! – повторила мать, волоча ее к выходу.

На пороге наружной двери Марси Леттеруорт все-таки вырвалась из материнской хватки и бросилась назад, однако споткнулась о пожарную машину и упала на четвереньки. Она испустила пронзительный вопль, превосходивший все прежние, и перекатилась на бок, держась руками за окровавленную коленку. Ее мать не обращала на дочку никакого внимания, а швырнула свою сумочку на пол и начала орать на секретаршу, отвечавшую ей в том же духе. В рогах Ига запульсировало странно-приятное ощущение тяжести и исполненности.

Иг был ближе к девочке, чем кто-нибудь другой, а мать все не шла ей на помощь. Он взял ее за запястье и поставил на ноги. Когда он коснулся девочки, то сразу узнал, что звать ее Марсия Леттеруорт, что сегодня утром она нарочно вывалила весь свой завтрак матери на колени, потому что мать заставляет ее идти к доктору, чтобы выжечь бородавки, а она не хочет, потому что это будет больно, а мать ее злая и глупая. Марсия взглянула Игу прямо в лицо; ее полные слез глаза были ясного ярко-синего цвета, как пламя паяльной лампы.

– Я ненавижу мамочку, – сказала она Игу. – Мне хочется запалить спичками ее кровать. Мне хочется сжечь ее, чтобы ее не стало.