Читать книгу Ежевичное вино - Джоанн Харрис - Страница 14

Пог-Хилл, лето 1976 года

Он ждал на грядках. Играло радио, привязанное к ветке обрывком веревки, и Джей слышал, как Джо экстравагантным водевильным голосом подпевает песне «Парни вернулись в город» группы «Худышка Лиззи». Джо стоял спиной к нему, склонившись над полянкой логановых ягод[36] с секатором в руке, и поздоровался не оборачиваясь, небрежно, словно Джей никогда и не уезжал. Джею сперва показалось, что Джо постарел: волосы под засаленной кепкой поредели, и под древней футболкой проступал острый, уязвимый хребет, но, когда старик повернулся, оказалось, что это все тот же Джо, чьи лазурные глаза и улыбка уместны в четырнадцать, а не в шестьдесят пять. На шее у него болталось красное фланелевое саше. Внимательнее осмотрев посевы, Джей увидел, что такой же амулет украшает каждое дерево, каждый куст и даже углы теплицы и самодельного холодного парника. Крошечные ростки прятались под банками и разрезанными пополам бутылками из-под лимонада, на каждой виднелся виток красной нитки или знак, нанесенный красным мелком. Должно быть, очередная выверенная шутка Джо, типа капканов на уховерток, или шербетного растения, или просьбы сбегать в магазин для садоводов за долгим ящиком, но на сей раз в веселье старика было что-то затравленное, унылое, словно враги смыкали вокруг кольцо. Джей спросил об амулетах, ожидая шутки или подмигивания, но лицо Джо оставалось серьезным.

– Защита, сынок, – тихонько сказал он. – Защита.

Но мальчик очень нескоро понял, насколько серьезен тот был.

Лето вилось пыльной тропинкой. Джей заглядывал в переулок Пог-Хилл почти каждый день, а когда нуждался в уединении, уходил на Дальний Край и на канал. Мало что изменилось. Новые радости на свалке: выброшенные холодильники, мешки с тряпьем, часы в треснувшем корпусе, картонная коробка изорванных книг в бумажных обложках. Железная дорога тоже поставляла сокровища: газеты, журналы, разбитые пластинки, посуду, жестянки, стеклотару. Каждое утро Джей прочесывал рельсы, подбирая все, что казалось интересным или ценным, и, вернувшись в дом, делился находками с Джо. У Джо ничего не пропадало. Старые газеты летели в компост. Куски ковра сдерживали рост сорняков на грядках с овощами. Полиэтиленовые пакеты защищали ветки фруктовых деревьев от птиц. Джо показал, как из круглого конца пластиковой бутылки из-под лимонада делаются cloche[37] для молоденьких ростков, а грядки для картофеля – из потертых автомобильных покрышек. Они целый день затаскивали выброшенный холодильник на насыпь, чтобы превратить его в парник. Металлолом и поношенную одежду складывали в картонные коробки и продавали старьевщику. Пустые банки из-под краски и пластиковые ведра превращались в горшки для растений. В благодарность Джо рассказывал Джею о саде. Мальчик потихоньку начинал отличать лаванду от розмарина, розмарин от иссопа, иссоп от шалфея. Он научился пробовать почву – подобно дегустатору табака совать щепотку земли под язык, чтобы определять ее кислотность. Он узнал, как успокаивать головную боль толченой лавандой, а желудочную – перечной мятой. Он научился заваривать чай из шлемника и ромашки, чтобы лучше спалось. Он узнал, что картофель надо перемежать с ноготками, чтобы избавиться от паразитов, что из верхушек крапивы можно варить пиво, что, если мимо пролетит сорока, непременно надо выкинуть пальцы вилкой от дурного глаза. Конечно, иногда старик не мог устоять перед соблазном чуть-чуть пошутить. Например, подсунуть Джею луковицы нарциссов и попросить их поджарить или посадить клубничины в бордюр, чтобы проверить, вырастут ли они. Но в основном он был серьезен, или, по крайней мере, так казалось Джею, и поистине наслаждался своей новой ролью учителя. Возможно, он уже тогда знал, что конец близок, хотя Джей ничего не подозревал и счастливее всего был именно в тот год, когда сидел на грядках и слушал радио, или рылся в коробках с мусором, или держал овощерезку Джо, помогая отбирать фрукты для новой партии вина. Они спорили, что лучше: «Хорошие вибрации»[38] (выбор Джея) или «Новехонький уборочный комбайн»[39] (выбор Джо). Джей чувствовал себя в безопасности, защищенным, точно спрятался в кусочке вечности, который никогда не исчезнет, не потеряется. Но что-то менялось. Возможно, дело было в Джо: в его непривычной тревожности, настороженности, в том, что гостей становилось все меньше – иногда всего один или два за целую неделю, – а может, в новой, зловещей тишине Пог-Хилла. Больше не стучали молотки, во дворах умолкли песни, меньше белья сушилось на веревках, кроличьи клетки и голубятни опустели и разваливались.

Джо часто выходил на край своего участка и молча смотрел на пути. Поездов тоже стало меньше, парочка скорых пассажирских в день, а в остальном лишь незанятые сцепщики и угольные поезда ползли к северу на сортировочную. Рельсы, такие блестящие и яркие в прошлом году, уже покрывались ржой.

– Кажись, дорогу собираются закрыть, – как-то раз отметил Джо. – «Центральную Керби» сносят в будущем месяце. – «Центральная Керби» была главной сигнальной будкой возле станции. – Пог-Хиллу конец, если я чего смыслю.

– Но там же у тебя оранжерея, – возмутился Джей.

Сколько он знал Джо, старик использовал заброшенную сигнальную будку в пятидесяти ярдах от сада как незаконную оранжерею, и она была набита хрупкими растениями: помидоры, два персиковых дерева, пара виноградных лоз забрались на крышу и раскинули широкие, сочные листья на белом.

Джо пожал плечами.

– Обычно с них начинают, – сообщил он. – Мне и так повезло.

Его взгляд переместился на красные амулеты, прибитые к задней стене; он ущипнул один.

– Мы-то вели себя осторожно, – продолжал он. – Не привлекали внимания. Но если дорогу закроют, придут люди и снимут все рельсы от Пог-Хилла до Дальнего Края. Могут тут несколько месяцев проторчать. А это частная собственность. Принадлежит Британской железной дороге. Мы с тобой нарушители, сынок.

Джей вслед за ним посмотрел через пути и словно в первый раз вобрал взглядом раскинувшиеся посадки, ровные стройные ряды овощей, парники, сотни пластиковых горшков, дюжины фруктовых деревьев, густые заросли малины, черной смородины, ревеня. Странно: он никогда прежде не задумывался, что они нарушают чьи-то границы.

– Ой. Думаешь, они захотят их забрать?

Джо не смотрел на него. Конечно захотят. Джей видел это в профиле старика, в его глазах, подсчитывающих убытки, – долго ли пересаживать? Перестраивать? Не потому, что они им нужны, а потому, что они им принадлежат, это их территория, пустырь или нет, их земля. Джей вдруг отчетливо представил Зета и его приятелей в тот миг, когда Зет подбросил радио в воздух. Точно с такими же лицами они будут сдирать рельсы, громить оранжерею, вырывать растения и кусты, ровнять бульдозером сладкие заросли лаванды и недозревшие груши, засевший в земле картофель, морковь и пастернак и всю загадочную экзотику, которую Джо собрал за свою жизнь. Джея внезапно захлестнула злая обида за старика, он до боли вжал кулаки в кирпичи.

– Они не посмеют! – яростно воскликнул он.

Джо пожал плечами. Конечно посмеют. Теперь Джей понимал значение амулетов, висевших где только можно, на каждом торчащем гвозде, на каждом дереве, на всем, что хотелось сохранить. Они не могли сделать сад невидимым, но могли… что? Отпугнуть бульдозеры? Нереально.

Джо промолчал. Глаза его были ясны и безмятежны. Мгновение он походил на старого стрелка из сотни вестернов, что обвешивается пистолетами для решающей схватки. Мгновение все – что угодно – казалось возможным. Что бы ни произошло позже, тогда он в это верил.