Читать книгу Стингрей в Стране Чудес - Джоанна Стингрей - Страница 8

Глава 3
Первое расставание

Оглавление

После концерта Сева и Борис повели меня к своему старому приятелю Коле Васину, известному как «Человек-Битлз». В его комнате в коммунальной квартире[13] хранилось, наверное, больше тысячи самых разных связанных с «Битлз» предметов: огромные плакаты, оригинальные пластинки в ярких конвертах, купить которые даже спустя двадцать лет после их выхода на Западе можно было все еще только на черном рынке, значки и магниты с изображением четырех всемирно известных лиц – открытых, живых, готовых запеть на том самом языке, говорить на котором нам с Джуди здесь было, в общем-то, запрещено. Ничего подобного я никогда в жизни не видела, как никогда не встречала человека, столь беззаветно преданного своей страсти. С горящими глазами Коля рассказал нам, что каждый год отправляет Джону Леннону поздравительную телеграмму ко дню рождения и однажды даже получил в ответ пластинку с автографами Джона и Йоко.

Внешний вид Коли не имел ничего общего с тем обликом, который нарисовало мне воображение, когда мне рассказали о «Человеке-Битлз». Огромный здоровяк с темной всклокоченной бородой и усами, за которыми пряталась обворожительная улыбка. Весь его запас английских слов и фраз ограничивался тем, что он почерпнул из текстов песен «Битлз», и именно так строился наш разговор, пока он подавал на стол горячую еду и до краев наполнял стаканы.

– Спасибо за ужин, Коля! – говорила я.

– Джонни! – восклицал он, произнося мое имя так, как его воспринимали многие русские. – All you need is love!

– Именно так, Коля! Мне ужасно понравился твой ужин.

– Джонни! I am the walrus! – отвечал он.

– Да, Коля, ты морж!

Он протянул мне сделанный им собственноручно огромный красочный альбом, посвященный жизни Джона Леннона, и жестом изобразил в воздухе нечто вроде подписи. Перелистывая альбом, я поняла, что на незаполненных чистых страницах все гости своим почерком пишут имя «Джон Леннон». Он радостно, как ребенок, улыбнулся, увидев мою подпись.

Сергей Курёхин тоже был в тот вечер у Васина. В те первые дни моего пребывания в Ленинграде Сергей неизменно проводил время со мной и с Борисом. Помогало нам в общении то, что, как и я, он не курил и не употреблял никакие наркотики – редкость в этом кругу. Он не был бы русским, если бы не пил, – но этим его пороки ограничивались. Меня привлекали в первую очередь его неистощимая энергия и заразительный энтузиазм.

«Джо!» – начинал он, строя смешную рожицу, а затем что-то выкрикивал или бурчал, стараясь выразить свою мысль. Даже с учетом языкового барьера он был чуть ли не самый яркий человек, которого я встречала в жизни.

Сергей был гений. Он это знал, и все это знали. Музыкальные идеи роились у него в голове, как пчелы в улье. Ногой он постоянно отбивал ритм, а пальцы у него беспрестанно двигались, как бы совершая неостановимый бег по воображаемой клавиатуре. Когда он спал, я не знаю. Ни в какие привычные рамки и определения он не вписывался: официальные рок-музыканты, группы из андеграунда, классические исполнители, джазмены, музыкальные критики, да и вся интеллигенция любили и уважали Сергея Курёхина. Тот вечер, когда мы познакомились, остается одним из главных дней моей жизни, заполненным умопомрачительными выходками и незабываемыми впечатлениями. Когда мы с Джуди готовились уходить, «Человек-Битлз» одарил меня сияющей улыбкой: «Strawberry fields forever, Джонни!»

На следующий день нам нужно было улетать, но я не могла сесть в самолет, еще раз не повидавшись с Борисом. Мы опять договорились встретиться на улице, смешавшись с толпой трудового люда, и он повел меня к себе домой. Жил он в самом центре города, на последнем этаже старого здания, и подниматься на этот последний этаж нужно было по длинной, казавшейся нескончаемой череде лестничных пролетов. Он взлетал по лестнице, как ангел, пока я отчаянно пыталась за ним угнаться, запыхавшись и все время стряхивая нависавшую на глаза платиновую прядь волос. Лестничная стена на всем бесконечном протяжении была разукрашена тысячами рисунков, надписей, черных, желтых и красных портретов и обращенных к гуру рок-н-ролла стихов. На некоторых площадках стояли с гитарами и пели песни поклонники. Как только дверь в квартиру распахнулась, из кухни по своим комнатам врассыпную ринулась кучка людей. Остался только один человек, чье лицо мне было уже знакомо: Сева.

– Это коммунальная квартира, – пояснил Борис. – Отдельную получить очень трудно, особенно в центре, поэтому многие живут вот так, все вместе.

– А почему они все разбежались?

– Общаться с иностранцами нежелательно, но если они у себя в комнате, то они тебя как бы и не видели. У них таким образом как бы появляется алиби. Но можно не сомневаться, что, как только ты уйдешь, сюда наведается КГБ.

Я старалась не думать о том, что мне сказал Борис, пока он разливал чай и ставил на стол печенье. Он опять закурил папиросу. Обычно я не выношу табачный дым, но тут меня это почему-то совершенно не беспокоило. Я почувствовала вдруг, что глубоко вдыхаю, стараясь запечатлеть терпкий запах у себя в мозгу, – точно так же, как и голос Бориса.

– Пару месяцев назад, – начал тем временем он, – здесь был банкир-американец, который говорил, что работает с Дэвидом Боуи. Он увез с собой кое-какие мои записи, и вроде Боуи их послушал, и они даже ему понравились. Он спросил меня, может ли Боуи купить и передать мне что-нибудь необходимое. Могла бы ты с ним связаться?

13

Созданный еще в 60-е годы Колей Васиным (1945–2018) у себя дома музей «Битлз» сегодня под названием «Храм любви, мира и музыки имени Джона Леннона» располагается во дворе Арт-центра «Пушкинская-10» по адресу Лиговский проспект, 53.

Стингрей в Стране Чудес

Подняться наверх