Читать книгу Танцующая с лошадьми - Джоджо Мойес - Страница 8

Вдоме горел свет. Выключая зажигание, Наташа смотрела на окна и пыталась вспомнить, не забыла ли погасить лампы утром. Она никогда не оставляла шторы открытыми, что означало «дома никого нет». Это было не так.

– О! – Она открыла входную дверь. – Не ждала тебя сегодня, ты собирался зайти несколько недель назад.

Вышло не слишком любезно, хотя и ненамеренно.

Мак стоял в прихожей с пачкой фотобумаги в руках.

– Прости. Закрутился на работе. Кое-что подвернулось. Я оставил тебе сообщение на телефоне днем, что зайду.

Она порылась в сумочке и достала телефон.

– Да, – сказала она, все еще наэлектризованная его присутствием. – Я не прочитала.

Они стояли лицом друг к другу. Мак здесь, в ее доме, в их доме. Волосы уложены немного по-другому, новая футболка. Проведя без нее почти год, он стал выглядеть получше, подумала она и ощутила угрызения совести.

– Мне потребовалось кое-что из оборудования. – Он кивнул назад. – Но не нашел его там, где думал.

– Я его переложила. – Наташа подумала, что снова не очень любезна, будто задалась целью стереть все следы его присутствия. – Оно наверху, в кабинете.

– А, вот почему я его не нашел. – Мак попытался выдавить улыбку. – И еще кое-какие папки, которые были здесь, внизу… и…

Она прошла в дом. «Мне было слишком больно смотреть на твои вещи, – мысленно ответила она. – Иногда, только иногда, хотелось взять большой молоток и разбить все на мелкие кусочки».

Она не подготовилась к этой встрече. Задержалась на работе, выпила слишком много кофе, зная, что не сможет уснуть. Макияж давно смазался. Она знала, что выглядит бледной и усталой.

– Я тогда посмотрю наверху, – сказал он. – Долго тебя не задержу.

– Да нет, что ты! Не торопись. Мне все равно… все равно нужно молока купить.

«Прости, – сказала она тогда. – Прости, Мак».

«За что?» – Он казался таким спокойным, благоразумным.

«Ты мне сейчас сказал, что ничего не случилось».

Он посмотрел на нее с недоумением: «Ты правда думаешь, что я ухожу из-за него?»

Не слыша его возражений, она вышла из дому. Знала, что он проявляет вежливость. Вероятно, решил, что она вернулась поздно, так как встречалась с Конором. Но никогда бы не сказал – это было не в его духе.

Наташа не часто делала покупки в этом супермаркете, расположенном в не самой спокойной части ее района. Это был магазин, где покупателю иногда удавалось увести тележку с продуктами, не заплатив, а остальные выражали по этому поводу бурную радость. Но она села в машину, не успев подумать. Выключила телефон из страха или по рассеянности. Она просто не могла оставаться в этом доме.

Она стояла в молочном отделе, стараясь держаться подальше от бродяги, который что-то бормотал, обращаясь к замороженному йогурту. Наташа настолько погрузилась в свои мысли, что забыла, зачем она вообще здесь.

Мак, самый неподходящий человек для брака, по мнению ее родителей, слабое подобие того мужчины, за которого она когда-то вышла замуж, другая побитая половинка союза, который едва не сломал их обоих, снова находился в их доме.

Она так долго отказывалась думать о нем, а он облегчал ей эту задачу. Иногда казалось, он исчез с лица земли. В последний год их брака он так часто уезжал, что она чувствовала себя незамужней. Когда он появлялся, все настолько раздражало ее, что переносить одиночество было легче. Забирай то, что тебе надо, и проваливай, велела она Маку, почувствовав неприятное эхо темных дней, которые только-только стали забываться. Не хочу ничего этого. Не хочу вновь пережить хоть толику того, что пришлось пережить в прошлом году. Делай то, что тебе надо, и оставь меня в покое.

От мыслей ее оторвал какой-то шум в следующем ряду, ближе к кассам. Она прошла вдоль полок с крупами и злаками до конца прохода – посмотреть, что происходит.

Толстый чернокожий мужчина удерживал молодую девушку, на вид не старше шестнадцати. Она отчаянно вырывалась, волосы растрепались и упали на лицо, но он безжалостно сжимал ее руки.

– Все в порядке? – спросила Наташа, появившись из-за полок с овсяными хлопьями. Она обращалась к девушке; сцена привела ее в замешательство. – Я юрист, – объяснила она и только тогда заметила на груди у мужчины значок охранника.

– Вот и хорошо, – сказала кассирша. – Тебе скоро понадобится юрист. И звонить не пришлось.

– Я ничего не украла. – Девушка снова попыталась высвободиться.

В ярком неоновом свете ее лицо было бледным, глаза казались огромными и испуганными.

– Неужели? Рыбные палочки сами выпрыгнули из морозилки и заскочили к тебе в карман?

– Я их просто положила туда, пока выбирала другие продукты. Отпустите меня, пожалуйста. Поверьте, я ничего не украла.

Она была готова расплакаться. Наташа обратила внимание на то, что, в отличие от других подростков, она не грубила.

– Прошла мимо меня как ни в чем не бывало, – продолжала кассирша, – думает, я дура полная.

– Может, она просто заплатит и дело с концом? – предложила Наташа.

– Это она-то заплатит? – пожал плечами толстяк. – У нее денег нет.

– Такие никогда не платят, – сказала женщина.

– Должно быть, я их обронила. – Девочка посмотрела на пол. – Я сюда больше не приду, ладно? Разрешите мне поискать деньги, пока их не нашел кто-нибудь другой.

– Сколько они стоят? – Наташа открыла бумажник. – Эти рыбные палочки?

Кассирша удивленно подняла брови.

Наташа устала. Но ей не хотелось возвращаться домой, думая о несчастной девочке в лапах охранника.

– Будем считать это недоразумением. Я заплачу.

Оба смотрели на нее как на мошенницу, пока она не протянула пятифунтовую банкноту. После небольшого замешательства кассирша пробила рыбные палочки и протянула сдачу.

– Чтобы духу твоего здесь больше не было, воровка! – Она ткнула в девочку пропитанный никотином палец. – Поняла?

Девочка ничего не сказала. Высвободившись из хватки охранника, она поспешила к выходу, с рыбными палочками в руке. Двери открывались автоматически. Она вышла и скрылась в темноте.

– Это ж надо. – Лицо охранника блестело в неоновом свете. – Даже спасибо не сказала.

– Она воровка, это точно. На прошлой неделе приходила. Но в тот раз у нас не было доказательств.

– Если вас это порадует, она поест вкусно хоть раз на этой неделе, – сказала Наташа.

Она заплатила за молоко, взглянула на бродягу, который теперь спорил со стиральными порошками, и вышла на темную улицу.

Но не успела она сделать и нескольких шагов, как рядом возникла та девочка. Если бы Наташа была не так занята своими мыслями, то вздрогнула бы от испуга, но девочка протянула руку:

– Я нашла часть своих денег. Кажется, выронила из кармана.

В темноте Наташа увидела на ее ладони пятьдесят пенсов и несколько медных монет. Позже она вспомнит, что для этого возраста у девочки были слишком мозолистые руки.

Она уже сделала что могла и не хотела продолжения истории, поэтому не остановилась.

– Оставь деньги себе. – Наташа открыла дверцу машины. – Все в порядке.

– Я не воровка!

Наташа повернулась к девочке:

– Ты всегда покупаешь продукты на ужин в одиннадцать вечера?

– Мне нужно было кое-кого навестить в больнице. – Девочка пожала плечами. – Вернулась домой, а еды никакой нет.

– Где ты живешь?

Девочка оказалась моложе, чем Наташа сперва решила. Тринадцать-четырнадцать, не больше.

– В Сандауне.

Наташа бросила взгляд на растущий монолитный микрорайон, чьи башни-новостройки были видны даже отсюда. Он пользовался дурной славой. Она не знала, почему это сделала. Возможно, просто ей не понравилось, как он выглядит в темноте. Возможно, ей не хотелось возвращаться домой, к Маку, или, что еще хуже, если его там не будет. Вокруг бурлила городская жизнь: вдалеке были слышны клаксоны машин, двое мужчин на углу жарко спорили, их голоса были полны возмущения.

«Не верю, что ты такая непробиваемая, как кажешься, – тихим голосом заметил Конор. – Думаю, там скрывается совсем другая Наташа Макколи». – «Да, я полна неожиданностей», – ответила она. Даже для нее это звучало как вызов.

Мужчины на углу начали драться, молотя друг друга руками и ногами. Атмосфера пропиталась духом насилия. Послышалась ругань, потом топот – какие-то люди побежали к ним. В темноте мелькнул железный прут.

– Ты не должна ходить одна в такое позднее время. – Наташа быстрым шагом пошла к своей машине. – Давай я довезу тебя до дому.

Девочка изучала ее – офисный костюм, дорогие туфли. Потом оглядела машину. Вероятно, пришла к умозаключению, что человек, который ездит в старом надежном «вольво», ее не обидит.

– Блокировка двери со стороны пассажира не работает, – добавила Наташа, – если тебе от этого легче.

Девочка вздохнула, словно не в ее власти было что-то изменить, и села в машину.

Едва выехав с парковки, Наташа пожалела, что ввязалась во все это. Повсюду, сбившись в группы, бесцельно слонялись молодые люди, некоторые развлекались тем, что ездили на велосипедах на одном заднем колесе, другие курили, бросали окурки на землю и задирали друг друга, выкрикивая оскорбления.

– Ты так и не сказала, как тебя зовут, – заметила Наташа.

– Джейн, – поколебавшись, ответила девочка.

– Давно здесь живешь?

Та кивнула.

– Ничего страшного, – тихо добавила она, собираясь открыть дверцу.

Наташа хотела домой, в свою безопасную, приятную гостиную. В покой своего уютного дома, с душевной музыкой и бокалом красного вина. В свой собственный мир. Опыт подсказывал ей, что следует развернуться и уехать прочь. Такие жилые комплексы были территорией подобных парней. Некоторые редко выходили за его границы дальше чем на милю или две. И испытывали жгучий, чуть не дикий интерес к тому, что происходит в их вотчине. Наташа знала, что ее машина и костюм выдавали в ней представительницу среднего класса, чужую здесь, в этом мире, намного более жестоком и тяжелом, хотя ее мир находился совсем близко, буквально на соседних улицах. Но потом она посмотрела на бледную худенькую девочку рядом. Кто способен вышвырнуть ее из машины, не проводив до двери?

Она украдкой сняла обручальное кольцо и сунула в задний карман вместе с кредитками. Если вырвут сумочку, то ворам достанется только немного наличных.

– Все в порядке. – Джейн, оказывается, наблюдала за ней. – Я их знаю.

– Я тебя провожу, – сказала Наташа с невозмутимой профессиональной интонацией, которую использовала со всеми несовершеннолетними клиентами. Потом, увидев, что девочка погрустнела, добавила: – Не волнуйся. Я не скажу о том, что случилось. Уже поздно, и я хочу убедиться, что ты добралась в безопасности.

– Только до двери.

Они вышли из машины. Наташа несколько больше обычного выпрямила спину, ее каблуки решительно застучали по дорожке, заляпанной комками жевательной резинки.

Когда они подходили к подъезду, мимо на одном заднем колесе проехал парень. Наташа чуть не вздрогнула. Девочка не подняла головы.

– Это новая цыпочка твоего деда, да, Сара?

Он нацепил на голову капюшон и скрылся, заливаясь веселым смехом. Его лицо белело в тусклом свете уличных фонарей.

– Сара?

Лифты не работали, и они поднялись на третий этаж пешком. Лестница была до боли знакомой: граффити на стенах, запах мочи, повсюду разбросаны коробки из дешевых ресторанов, от которых пахло старым жиром или рыбой. Из открытых окон неслась громкая музыка, и внизу сработала автомобильная сирена. Через секунду Наташа поняла, что это не ее машина.

– Ну вот, пришли, – сказала Сара. – Спасибо, что подбросили.

Впоследствии Наташа не могла объяснить, почему она не ушла. Возможно, потому, что девочка назвалась не тем именем. Возможно, потому, что она явно хотела от нее отделаться. И Наташа продолжала идти следом за спешащей девочкой. А затем они оказались у двери, и она остановилась. Девочка застыла в замешательстве, и Наташа поняла: дверь открыта не потому, что кто-то ее встречает. Дверь взломали монтировкой. Вокруг замка – щепки, в квартире горит свет.

На мгновение они замерли на месте. Потом Наташа шагнула вперед и распахнула дверь:

– Есть кто?

Неужели она думала, что взломщики откликнутся? Взглянула на Сару: та зажала рот рукой.

Кем бы ни были взломщики, их след давно простыл. Дверь вела в маленькую прихожую, откуда была видна гостиная, такая аккуратная, что беспорядок сразу бросался в глаза. На телевизионном столике не было телевизора. Дверцы кухонных шкафчиков распахнуты. В небольшом бюро выдвинуты ящики. На полу разбитая рамка. К ней Сара бросилась в первую очередь, подняла и бережно смахнула осколки с фотографии. На черно-белом снимке 1960-х годов – мужчина и женщина. Сара вдруг показалась совсем маленькой девочкой.

– Я позвоню в полицию. – Наташа достала из сумки телефон и включила.

Виновато отметила пропущенный вызов: Мак пытался до нее дозвониться.

– Бесполезно, – устало произнесла Сара. – Полиции наплевать на то, что здесь происходит. На прошлой неделе обчистили квартиру миссис О’Брайен, а полицейские сказали, что их и вызывать-то не стоило.

Сара сновала по комнатам – то уходила, то появлялась вновь.

Наташа вышла в прихожую и закрыла дверь на цепочку. Снизу доносились громкие голоса парней, и она пыталась не переживать за свою припаркованную машину.

– Что пропало? – спросила она, следуя за девочкой.

Дом приятно удивил ее своей опрятностью. Несколько приличных вещей. Сразу было видно, что здесь любили порядок.

– Телик. – У Сары задрожали губы. – Мой дивиди-плеер. Деньги, которые мы копили на отпуск.

Вдруг она что-то вспомнила и бросилась в другую комнату. Наташа слышала, как хлопнула дверь. Появилась Сара.

– Они ее не нашли! – На ее лице мелькнула улыбка. – Пенсионную книжку дедушки.

– Где твои родители?

– Мама здесь не живет. Я живу с Папá, моим дедушкой, – сбивчиво объяснила девочка.

– Где он?

Сара помедлила:

– В больнице.

– И кто же о тебе заботится? – (Сара промолчала.) – Как давно ты живешь одна?

– Недели две.

Наташа чертыхнулась в уме. В ее жизни столько всего происходило, столько всяких дел, которые она должна была уладить, а она взяла еще эту проблему себе на голову. Ей следовало выйти из супермаркета с пинтой молока, которое ей по большому счету не так уж было и нужно. А еще лучше – остаться дома и выяснить отношения с бывшим мужем.

Она набрала свой домашний номер.

– Черт побери, Таш, где тебя черти носят? – взорвался Мак. – Сколько времени требуется, чтобы купить молока?

– Мак, – мягко сказала она, – нужно, чтобы ты меня встретил. Возьми с собой инструменты. И мой портфель – мне необходимы записные книжки.

На ремонт их дома у Мака ушло четыре года. С точки зрения ее родителей, оно того стоило. Он штукатурил, слесарил, все делал сам, за исключением кровельных работ и кирпичной кладки. Даже принял участие в оформлении. Он умел работать руками и владел инструментами не менее виртуозно, чем фотокамерой. Наташа не обладала творческим воображением, а он видел результат еще до того, как тот проявится: форму комнаты, общую композицию или свой будущий снимок. Будто у него в голове было хранилище красивых образов, которые только и ждали, чтобы их воплотили в жизнь.

– Поставить новый замок в дверь не составит труда, – сказал он, посвистывая.

Наташа сразу поняла, что срочный вызов слесаря был девочке не по средствам, тем более что деньги, отложенные на отпуск, украли. Мак принес старый замок и установил его за полчаса.

– Криста? Это Наташа. – И потом, когда реакции не последовало. – Наташа Макколи.

– Привет, Наташа. Это я должна была тебе позвонить.

– Знаю. У меня ситуация, которая требует срочного вмешательства. Нужно найти временное пристанище для девочки-подростка.

Она сообщила факты.

– Ничего не могу предложить, – сказала Криста. – Совершенно ничего. У нас четырнадцать беспризорных детей, нуждающихся в убежище, которые прибыли вчера утром, и все места в приемных семьях заняты. Я весь вечер вишу на телефоне.

– Я…

– Хочу, чтобы ты знала, пока не начала оформлять документы: единственное место, куда я могу ее устроить на ночь, – это местное отделение полиции. Чтобы не терять время свое и судьи, советую доставить ее прямо туда. Может быть, завтра ситуация улучшится. В чем я сомневаюсь.

Когда она вернулась в гостиную, Мак закончил работу. Он прихватил с собой железный прут – один бог знает, где он хранил все свои причиндалы, – и укрепил им дверной проем.

– Теперь никто не влезет, – заверил он, собирая инструмент.

Наташа улыбнулась ему, благодаря за практичность, а еще за то, что он ни словом не упрекнул по поводу вызова среди ночи. Она сидела на диване рядом с Сарой. Мак изучал фотографии в рамках – первое, что он делал в незнакомом доме.

– Так это твой дедушка?

– Он когда-то был капитаном в армии. – Сара комкала в руках бумажный платок и говорила тихо.

– Потрясающая фотография! Глянь, Таш. Какие мускулы у этой лошади!

Он налаживал отношения с людьми как фотограф. И мог легко установить контакт практически с любым. Наташа сделала вид, что под впечатлением, но думала только, как сказать Саре, что ей придется провести ночь в камере полицейского участка.

– Ты собрала сумку? – спросила она. – Школьную форму?

Сара похлопала по сумке рядом. Она выглядела слегка растерянной, и Наташа напомнила себе, что девочка ничего не знает о людях, которые неожиданно вторглись в ее жизнь. Было половина первого ночи.

– Итак, куда вас доставить, юная леди? – спросил Мак, обращаясь скорее к Наташе.

Наташа сделала глубокий вдох:

– Выдалась трудная ночь. Придется найти тебе временное пристанище, пока не отыщется что-нибудь более подходящее.

Они смотрели на нее с надеждой.

– Я связалась со знакомыми. К сожалению, выбор не богат. Уже так поздно… и, учитывая количество нуждающихся…

– Так куда мы едем? – спросил Мак.

– Боюсь, сегодня мы должны отвезти тебя в полицейский участок. Потом что-нибудь придумаем, – заверила Наташа, увидев, что Сара побледнела. – Мест в приемных семьях нет. Даже коек в хостелах. И не предвидится в ближайшее время.

– В полицейский участок? – не веря ей, переспросил Мак.

– Других вариантов нет.

– С твоими-то связями. Ты всю жизнь посвятила подобным делам, заставляя органы власти заботиться о детях.

– Иногда кто-нибудь из них оказывается в полицейском участке. Это временно, Мак. Криста обещала найти что-нибудь для нее к утру. Она приедет в полицейский участок.

– Я не хочу в участок. – Сара помотала головой.

– Сара, ты не можешь оставаться здесь одна.

– Я туда не поеду.

– Таш, это чудовищно. Ей четырнадцать. Нельзя ей в полицейский участок.

– Другого выхода нет.

– Нет, есть, – возразила Сара. – Я ведь вам говорила. Со мной здесь ничего не случится.

Повисла долгая пауза.

Наташа села, пытаясь сосредоточиться.

– Сара, может быть, у тебя есть кто-нибудь еще? Школьные друзья, у кого можно переночевать? Другие родственники?

– Нет.

– Неужели нельзя позвонить твоей маме?

Ее лицо помрачнело.

– Она умерла. Остались только я и Папá.

Наташа посмотрела на Мака, надеясь, что он поймет.

– Такое не редкость, Мак. На одну ночь. Здесь ее оставлять нельзя.

– Тогда мы можем взять ее к себе. – (Ее удивило и то, что он сказал «мы», и само предложение.) – Я не собираюсь отправлять четырнадцатилетнюю девочку, которую только что ограбили, в полицейский участок, где она может оказаться рядом черт знает с кем, – добавил он.

– Там она будет в безопасности. Не обязательно, что ее поместят в камеру с другими. О ней позаботятся.

– Это не важно.

– Мак, я не могу взять ее домой. Это противоречит всем законам, всем предписаниям.

– Плевать на предписания! Если предписания говорят, что нельзя приютить маленькую девочку в теплом безопасном доме, а надо вместо этого поместить ее в камеру, то это хреновые предписания.

Мак редко употреблял нецензурную лексику. Наташа поняла, что он не шутит.

– Мак, мы не имеем статуса приемной семьи. Не будет считаться, что она в безопасности.

– Я проверен Бюро криминального учета. Пришлось пройти проверку, когда я начал преподавать в техническом колледже.

– Преподавать?

– У нас тебе будет лучше. – Он обернулся к Саре. – Мы можем позвонить дедушке и сообщить ему.

Она посмотрела на Наташу, потом на него:

– Наверное.

– Есть еще какие-нибудь процедурные причины, почему она не может остаться с нами? – Он произнес «процедурные» с сарказмом, будто Наташа специально выискивала такие причины.

Это моя работа, хотелось сказать Наташе. Если в адвокатской коллегии узнают, что я привечаю бездомных, мои профессиональные качества подвергнутся сомнению. Да я и не знаю эту девочку. Я ее встретила, когда она совершила кражу в супермаркете, и ее объяснения меня пока не удовлетворили.

Она смотрела на Сару, стараясь не думать об Ахмади, еще одном молодом человеке, который, казалось, был в бедственном положении. Все это подсказывало, что не надо принимать поспешных решений.

– Дайте мне пять минут.

Она прошла в спальню девочки и позвонила Кристе.

– Я убегаю! – сразу крикнула Криста, пока Наташа еще не успела ничего сказать. – Проблема в одном доме. Нужно кое-кого забрать.

– Не в этом дело, – торопливо сказала Наташа. – Криста, у меня возникли кое-какие обстоятельства. Девочка отказывается ехать в полицейский участок. Моему… Маку эта идея тоже не нравится. Он прошел проверку Бюро криминального учета и считает, что она должна остаться на ночь с нами. – (Последовало долгое молчание.) – Криста?

– Вы друзья семьи этой девочки? Знакомы с ее родителями? Можно сказать, что они поручили вам опеку над ней?

– Нет.

Последовала еще одна долгая пауза.

– Вы хоть с ней знакомы?

– Впервые встретились сегодня вечером.

– И вас это не останавливает?

– Она такая… – Наташа запнулась, вспомнив супермаркет, – милая. Самостоятельная. Осталась одна, да еще и квартиру ограбили. Нелегко…

Криста молчала, похоже, она ей не верила. Она была знакома с Наташей почти четыре года, и ничто не предвещало, что та способна на такой поступок.

– Послушай, – наконец сказала Криста. – Лучший совет. Представь, что никакого разговора вообще не было. Никаких записей нет. Если вы считаете, что с ней будет все в порядке, если с вами ей будет безопаснее, если не хотите провести остаток ночи в отделении, мне вообще не обязательно до утра знать о ее существовании. Позвони мне утром.

Наташа захлопнула крышку телефона. Комната была опрятной и содержалась в большем порядке, чем можно было ожидать от девочки этого возраста. Повсюду были фотографии лошадей. Цветные плакаты – бесплатные приложения к журналам, – изображающие лошадей, скачущих галопом. На некоторых маленьких фотографиях была девочка, наверное Сара, с коричневой лошадью. Зеленые луга и бескрайние пляжи резко контрастировали с унылым видом за окном.

Наташа устала и на миг прикрыла глаза, потом вошла в гостиную. Мак и Сара замолчали и посмотрели на нее. Наташа заметила, что глаза Сары потемнели от усталости и переживаний.

– Сегодня ты переночуешь у нас. – Наташа натужно улыбнулась. – А завтра утром тобой займется социальный работник.

Сара тотчас уснула. Во время поездки она молчала, как будто только теперь осознала всю сложность положения. Мак, возможно, догадывался об этом и шутил, стараясь ее подбодрить. Наташа с трудом узнавала его: он был милым, заботливым, вежливым, так непохожим на человека, с которым она разговаривала в последний раз. Было больно видеть, что все лучшее в нем было предназначено не ей. Становилось легче, когда она вспоминала о его недостатках.

Пока они ехали, Наташа молчала, взволнованная присутствием Мака и девочки. Все казалось каким-то нереальным. Он был таким знакомым, но в то же время чужим. Будто оказался здесь случайно.

Она забыла, как он мог ладить с детьми. Опыта, кроме детей сестры, у них было мало.

– Комната для гостей готова? – спросил Мак, когда она отступила, впуская их в дом.

– На кровати коробки.

Это были его книги. Она разбирала его вещи, когда набралась смелости и смогла справиться с заданием. Мак был таким рассеянным, что она боялась, он все может перепутать.

– Я их уберу. Может, она хочет чего-нибудь выпить? – Он указал на Сару.

– Горячего шоколада? – предложила Наташа. – Или съешь чего-нибудь?

И сразу почувствовала себя глупой старой теткой, которая плохо представляет, чем теперь живет молодежь.

Сара покачала головой. Взглянула на гостиную через открытую дверь. Мак собрал свое фотографическое оборудование: на полу повсюду стояли коробки.

– У вас милый дом.

Наташа посмотрела на него чужими глазами: большой, шикарный, со вкусом обставленный. Свидетельство больших заработков и тщательного выбора. Заметит ли девочка следы того, что мужчина недавно покинул этот дом?

– Хочешь чего-нибудь? Или сразу поднимешься в комнату? Хочешь… я поглажу твою форму?

– Нет, спасибо. – Сара плотнее прижала к себе сумку.

– Тогда пойдем. На этаже есть ванная. Можешь ею полностью располагать.

– Надеюсь, ты не будешь возражать, – сказал Мак, когда она спустилась. – Я устроил постель на раскладном диване в кабинете.

Наташа ожидала этого. Не могла же она его выставить в такой час после того, что он сделал. Тем не менее мысль о том, что он будет ночевать под одной с ней крышей, ее беспокоила.

– Бокал вина? – спросила она. – Я точно не откажусь.

– И я тоже. – Он вздохнул.

Наташа разлила вино по бокалам и протянула один ему. Он сел на диван, она сбросила туфли и устроилась в кресле с ногами. На часах было без четверти два.

– Мак, тебе придется разбираться со всем этим утром. У меня слушание в суде.

– Что я должен сделать? – Похоже, у него не было срочных дел. Иначе не предложил бы. – Напиши, кому я должен позвонить или куда мне ее доставить. Пусть она выспится: ночь выдалась тяжелой.

– Не только для нее.

– Ужасный шок для девочки! Даже взрослому пришлось бы нелегко.

– Она молодец.

– Мы все правильно сделали. – Мак указал на лестницу. – Нельзя было оставить ее в таком положении.

– Конечно.

Они молча отпили из бокалов.

– Как живешь? – поинтересовалась она, когда молчание стало нестерпимым.

– Нормально. Ты хорошо выглядишь. – (Она удивленно подняла брови.) – Устала, конечно, но выглядишь хорошо. Прическа тебе идет.

Она поборола желание поправить волосы. Ей всегда это хотелось сделать после слов Мака.

– Над чем работаешь? – спросила она, чтобы сменить тему.

– Преподаю три дня в неделю, в остальное время коммерческие проекты. Портреты. Немного путешествую. Честно говоря, совсем немного.

– Преподаешь? – Она пожала плечами, чтобы скрыть недоверие в голосе. – Мне показалось, я ослышалась.

– Мне нравится. На жизнь хватает.

Наташа задумалась. Много лет он отказывался от компромиссов. Когда заказы по рекламе иссякали, с презрением отвергал ее идею о преподавании. Не хотел связывать себя с чем-то, что могло бы помешать более интересным проектам, требовавшим свободы действий. Даже несмотря на то, что его вклад в семейный бюджет был либо велик, либо ничтожен. По большей части последнее.

Перед ней был повзрослевший Мак. Целеустремленный. Она почувствовала себя обманутой.

– Ну да. Я слегка разочаровался в коммерческих проектах. Преподавание не так плохо, как мне казалось. Похоже, студенты меня любят. – (Ничего удивительного, подумала Наташа.) – Буду продолжать, пока не пойму, что делать дальше. С точки зрения доходов – не очень. – (Она напряглась.) – И… и придет время, когда нам, Таш, придется решать, что делать с домом.

Она знала, куда он клонит. Вечные финансовые разборки.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю. Но не могу же я вечно жить на чемоданах. Уже почти год прошел.

Она долго смотрела в свой бокал. Значит, вот оно как. Она подняла голову, постаравшись придать лицу непроницаемое выражение.

– Все хорошо?

Она допила вино.

– Таш?

– Не могу сейчас думать об этом, – резко сказала она. – Слишком устала.

– Понятно. Может, завтра.

– Я уже говорила: у меня суд.

– Знаю, тогда как-нибудь в другой раз.

– Нельзя вот так свалиться с неба, ни с того ни с сего, и ожидать, что я продам свой дом!

– Наш дом, – поправил он. – И не делай вид, будто не ожидала ничего подобного.

– Последние полгода я даже не знала, где тебя носит.

– Можно было позвонить моей сестре и узнать, но ты предпочла, чтобы пыль осела.

– Чтобы пыль осела?

Он вздохнул:

– Таш, я не хочу ссориться. Просто хочу справедливости. Ты же всегда желала, чтобы я остепенился.

– Я все понимаю. Но сейчас слишком устала. У меня впереди тяжелый день. И если не возражаешь, давай займемся дележом имущества в другой раз.

– Хорошо. Но хочу, чтобы ты знала: мне надо где-то жить, когда я в Лондоне. И если у тебя нет веских возражений, я бы хотел занять комнату для гостей, пока не решим окончательно, как быть.

– Хочешь поселиться здесь? – Наташа замерла, не веря своим ушам.

– Ну да.

– Шутишь?

– А что, так уж плохо было со мной жить? – Он улыбнулся.

– Но мы разошлись.

– Тем не менее половина этого дома принадлежит мне. И я нуждаюсь в крыше над головой.

– Мак, это невозможно.

– Я справлюсь, если ты справишься. Речь идет всего о нескольких неделях. Прости за бомбовый удар, но, если тебе не нравится, можешь снять себе другое жилье. Что касается меня, я дал тебе возможность единолично пользоваться домом почти целый год. У меня тоже есть права. – Он пожал плечами. – Да ладно. Дом большой. Это будет кошмар, только если мы сами его создадим.

Его спокойствие сбивало с толку. Он выглядел чуть ли не довольным.

Ей хотелось осыпать его проклятиями.

Запустить чем-нибудь ему в голову.

Хлопнуть входной дверью и отправиться ночевать в гостиницу. Но под ее крышей была четырнадцатилетняя незнакомая девочка, за которую она только что согласилась нести совместную ответственность.

Не сказав больше ни слова, Наташа вышла из комнаты и поднялась в спальню, которую перестала чувствовать своей. Трудновато будет агентам продать дом, в котором разбили голову владельца.