Читать книгу До встречи с тобой - Джоджо Мойес - Страница 10

Весна пришла мгновенно, и зима, подобно незваному гостю, резко натянула пальто и исчезла, не попрощавшись. Повсюду распускалась листва, дороги купались в прозрачном солнечном свете, а воздух внезапно наполнился благоуханием. В нем чувствовалось что-то цветочное и дружелюбное, а птичье пение создавало приятный тихий фон.

Я ничего не замечала. Прошлым вечером я осталась у Патрика дома. Мы виделись впервые за неделю из-за усиленного расписания его тренировок, но, проведя сорок минут в ванне с полпачки морской соли, он так устал, что почти не разговаривал со мной. Я принялась гладить его по спине в редкой попытке соблазнения, но он пробормотал, что действительно очень устал, и дернул ладонью, как бы пытаясь от меня отмахнуться. Через четыре часа я все еще лежала без сна и с досадой глядела в потолок.

Мы с Патриком познакомились, когда я работала стажером в универсальной парикмахерской Хейлсбери «На гребне волны». Это была моя единственная работа до «Булочки с маслом». Он зашел, когда Саманта, хозяйка, была занята, и попросил стрижку номер четыре. Позже он описывал мое творение не просто как худшую стрижку в его жизни, а как худшую стрижку в истории человечества. Через три месяца, осознав, что привычка возиться с собственными волосами вовсе не означает, что я могу причесывать других, я уволилась и поступила в кафе к Фрэнку.

Когда мы начали встречаться, Патрик занимался торговлей и его интересовали пиво, шоколад ручной работы, разговоры про спорт и секс (занятие сексом, а не разговоры) – именно в таком порядке. Приятно проведенный вечер мог включать все четыре увлечения. Он выглядел скорее обычно, чем привлекательно, и задница у него была толще, чем у меня, но мне это нравилось. Нравилась его основательность, нравилось обвиваться вокруг него. Его отец умер, и мне было по душе его отношение к матери, внимательное и заботливое. А его четыре брата и сестры напоминали Уолтонов[31]. Казалось, они действительно любят друг друга. На нашем первом свидании внутренний голос сказал мне: «Этот мужчина никогда тебя не обидит», и за последующие семь лет я ни разу в том не усомнилась.

А потом он превратился в Марафонца.

Живот Патрика больше не проминался, когда я на нем устраивалась, а стал жестким и крепким, как доска, и Патрик любил задирать рубашку и тыкать в него разными вещами, чтобы показать, насколько он твердый. Лицо Патрика стало чеканным и обветренным от постоянного пребывания на улице. Бедра налились мышцами. Это было бы довольно сексуально, если бы он хотел секса. Но теперь мы занимались любовью всего пару раз в месяц, а я не из тех, кто навязывается.

Казалось, чем спортивнее Патрик становится, тем больше его интересуют собственные формы и тем меньше – мои. Пару раз я спрашивала, нравлюсь ли ему еще, но он отвечал вполне определенно.

«Ты роскошна, – говорил он. – Просто у меня совершенно нет сил. В любом случае не вздумай худеть. Девчонки в клубе… у них не наберется и одной приличной сиськи на всех».

Мне хотелось спросить, как он пришел к этому математическому заключению, но, в общем-то, это был комплимент, так что я решила не уточнять.

Мне хотелось разделять его интересы, правда хотелось. Я ходила на вечера клуба любителей триатлона, где пыталась болтать с другими девушками. Но вскоре поняла, что я аномалия – единственная обычная девушка. Все остальные члены клуба были одиноки или встречались с кем-то не менее развитым физически. Пары боксировали на тренировках, планировали выходные в шортах из спандекса и носили в бумажнике фотографии, на которых финишировали рука в руке либо хвастались командными медалями. Это было невыносимо.

– Не понимаю, на что ты жалуешься, – заявила сестра, когда я рассказала ей об этом. – После рождения Томаса я занималась сексом всего один раз.

– Что? С кем?

– С каким-то типом, который явился за «ярким букетом ручной работы», – ответила она. – Просто хотела проверить, что не разучилась. Только не надо так смотреть, – добавила она, когда у меня отвисла челюсть. – Это было в нерабочее время. А букет предназначался для похорон. Если бы он покупал цветы жене, разумеется, я не стала бы шлепать его гладиолусом.