Читать книгу Всё та же я - Джоджо Мойес, Jojo Moyes - Страница 6

Кому: KatClark!@yahoo.com

От кого: BusyBee@gmail.com

Привет! Сама ты Вонючая Задница!

(Разве пристало уважаемой бухгалтерше так разговаривать с путешествующей по миру сестрой?!)

Я хорошо, спасибо. Моя хозяйка – Агнес – моих лет и очень милая. И это плюс. Ты не поверишь, где мне пришлось побывать! Прошлым вечером я ходила на бал в платье, которое стоит больше моей месячной зарплаты. Я натурально чувствовала себя Золушкой. Правда, в отличие от Золушки, у меня реально классная сестра. (Что явно нечто новенькое. Ха-ха-ха!)

Рада, что Тому нравится в новой школе. Насчет рисунков фломастером на стене можешь не волноваться. Стену всегда можно перекрасить. Мама говорит, что это у него такой креативный способ самовыражения. Ты в курсе, что она пытается уговорить папу пойти на вечерние курсы, чтобы он научился самовыражению? И он вбил себе в голову, что она собирается заставить его заниматься тантрической любовью. Одному Богу известно, где он об этом вычитал. А когда он мне позвонил, я наврала, будто мама именно об этом мне и говорила, и теперь чувствую себя немного виноватой, потому что онв диком трансе, так как боится вынимать своего старого дружка на глазах у полной комнаты незнакомцев.

Сообщай мне новые подробности. Особенно насчет даты!!

Скучаю.

Лу. xxx

P. S. Если папа действительно вынет своего старого дружкана глазах у полной комнаты незнакомцев, я не хочу НИЧЕГО об этом знать.

Судя по расписанию светских мероприятий Агнес, многие из них были яркими событиями в светской жизни Нью-Йорка, однако обед Благотворительного фонда Нила и Флоренс Стрейджер считался самым престижным. Гости были все в желтом, мужчины при галстуках, за исключением отдельных эпатирующих личностей. Фотографии этого события появились во всех печатных изданиях – от «Нью-Йорк пост» до «Харперс базар». Обязательный дресс-код. От желтых нарядов слепило глаза, а билеты стоили без малого тридцать тысяч долларов за столик. Причем в дальнем конце зала. Я была в курсе, потому что наводила справки о любом мероприятии, на которое приглашали Агнес. Это было самым значительным и не только по масштабу необходимых приготовлений (маникюрша, парикмахер, массажист, дополнительные занятия с Джорджем по утрам), но и по степени нервного напряжения Агнес. Она буквально физически вибрировала на протяжении всего дня, орала на Джорджа, что не может делать упражнения, которые он показывает, не может пробежать дистанцию. Невозможно, и точка. Джордж, обладавший неистощимыми запасами чуть ли не буддистского спокойствия, сказал, что все отлично, и они повернули назад, поскольку, если верить Джорджу, эндорфинов после прогулки тоже вполне достаточно. Уходя, он подмигнул мне, словно ничего другого и не ожидал.

Мистер Гупник, возможно вняв отчаянному призыву жены, вернулся домой в обеденное время и обнаружил, что она заперлась в гардеробной комнате. Я забрала у Ашока вещи из химчистки, отменила запись на процедуру отбеливания зубов и устроилась в холле, не зная, что делать дальше. Когда мистер Гупник открыл дверь, я услышала ее сдавленный голос:

– Я не хочу туда идти.

Похоже, все, что она потом наговорила мужу, заставило его задержаться дома дольше, чем я ожидала. Натана не оказалось на месте, и я не знала, с кем посоветоваться. Ко мне подошел Майкл, оглядел закрытую дверь:

– Он еще здесь? Мой трекер не работает.

– Трекер?

– На телефоне. Единственный способ определить, где находится мистер Гупник.

– Он в ее гардеробной комнате. – Я не знала, насколько можно доверять Майклу, а потому не стала продолжать, но очень трудно было игнорировать доносящиеся из-за двери громкие голоса. – Не уверена, что миссис Гупник жаждет туда пойти.

– Фиолетовый код. Я тебе говорил. – (И тут я действительно вспомнила.) – Бывшая миссис Гупник. Это ее большой выход в свет, о чем Агнес прекрасно осведомлена. Вот такие дела. Все старые гарпии там будут. А их точно не назовешь слишком дружелюбными.

– Ну, это многое объясняет.

– Он крупный благотворитель, поэтому не может не показаться. И, кроме того, они со Стрейджерами старые друзья. Но это самый тяжелый вечер в ее расписании. В прошлом году была просто жесть.

– Почему?

– Ах, она пошла туда, как агнец на заклание. – Майкл скорчил рожу. – Думала, они станут ее новыми лучшими друзьями. Как я узнал уже потом, они буквально поджарили ее живьем.

Я содрогнулась:

– А он не может пойти туда без нее?

– Ох, солнышко, ты не знаешь здешних порядков. Нет, нет и нет. Она должна идти. Она должна надеть на лицо улыбку и фотографироваться для журналов. Теперь это ее работа. И она знает. Хотя вечер явно будет не из приятных.

Разговор за дверью пошел на повышенных тонах. Мы услышали, как Агнес громко возражает, а мистер Гупник умоляющим голосом ее урезонивает.

Майкл посмотрел на часы:

– Я, пожалуй, вернусь в офис. Можешь сделать мне одолжение? Отправь сообщение, когда он уйдет. Мне нужно, чтобы до пятнадцати часов он подписал пятьдесят восемь бумаг. Я тебя люблю! – Майкл послал мне воздушный поцелуй и удалился.

Я старалась не прислушиваться к перепалке за дверью гардеробной комнаты. В очередной раз прокрутила календарь, прикидывая, что бы такого сделать полезного. Мимо важно прошел Феликс – поднятый хвост, как знак вопроса, – которому было в высшей степени наплевать на кипящие вокруг человеческие страсти.

Потом дверь внезапно открылась. Мистер Гупник увидел меня.

– А-а, Луиза. Ты не могла бы зайти на минуточку? – (Я встала и пошла, периодически переходя на бег, ему навстречу. Что было нелегко, так как от долгого сидения у меня свело мышцы.) – Луиза, я хочу узнать, ты свободна сегодня вечером?

– Свободна?

– Чтобы пойти на вечер. Благотворительный.

– Э-э-э… Конечно. – Я с самого начала знала, что у меня будет ненормированный график. И по крайней мере сегодня я точно не наткнусь на Иларию. Я загружу какой-нибудь фильм в айпад и посмотрю в машине.

– Ну вот. Что скажешь, дорогая?

Глаза у Агнес были заплаканные.

– А она сможет сесть рядом со мной?

– Я постараюсь выяснить. – (Она прерывисто вздохнула.) – Ну ладно. Думаю, что да.

– Сесть рядом со…

– Хорошо-хорошо! – Мистер Гупник проверил свой телефон. – Все. Мне действительно надо бежать. Встретимся в главном бальном зале. В семь тридцать. Если переговоры по конференц-связи закончатся раньше, я дам тебе знать. – Он подошел к Агнес, взял ее лицо в ладони и поцеловал. – Ты в порядке?

– В порядке.

– Я люблю тебя. Очень, очень. – Очередной поцелуй – и мистер Гупник исчез.

Агнес сделала еще один глубокий вдох. Положила руки на колени. Посмотрела на меня:

– У тебя есть желтое бальное платье?

Я вытаращила на нее глаза:

– Хм, нет. На самом деле у меня плоховато с бальными платьями.

Она оглядела меня с головы до ног, словно пытаясь понять, влезу ли я в какой-нибудь из ее нарядов. Думаю, мы обе прекрасно знали ответ. Тогда она выпрямилась и решительно произнесла:

– Позвони Гарри. Мы едем в «Сакс».

Полчаса спустя я стояла в примерочной, а две продавщицы пытались втиснуть мой бюст в платье без бретелек цвета несоленого масла. На что я саркастически заметила, что в последний раз, когда меня так щупали в интимных местах, я настояла на немедленной помолвке. Никто не засмеялся.

Агнес нахмурилась:

– Слишком похоже на подвенечное платье. И оно толстит ее в талии.

– Миссис Гупник, у нас есть отличные корректирующие трусики.

– Ой, не уверена, что я…

– А у вас есть что-нибудь в духе пятидесятых? – спросила Агнес, вертя в руках телефон. – Потому что это слишком врезается в талию и не ее роста. А у нас совершенно нет времени на подгонку.

– Мэм, во сколько начало вечера?

– Мы должны быть там в семь тридцать.

– Миссис Гупник, мы все успеем к нужному времени. Я попрошу Терри доставить вам его к шести часам.

– Тогда давайте примерим вот это, цвета подсолнуха, и вон то, с блестками.

Если бы я знала, что в тот день буду впервые в жизни примерять платья за три тысячи долларов, то не стала бы надевать смешные штанишки с нарисованной таксой и бюстгальтер, который держался на английской булавке. Интересно, сколько раз за одну неделю можно успеть продемонстрировать грудь идеальным незнакомцам? И еще, видели ли они когда-нибудь тело вроде моего, в реально жирных складках? Продавщицы были слишком хорошо воспитаны, чтобы комментировать мою фигуру, если, конечно, не считать постоянных намеков насчет корректирующего белья. Они просто приносили платье за платьем, двигая меня туда-сюда, словно пастухи, гонящие скот на выпас, пока наконец Агнес, сидевшая на стуле с мягкой обивкой, не сказала:

– Да! То, что нужно! Как думаешь, Луиза? И даже длина, с учетом тюлевой нижней юбки, просто идеальна.

Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Талия затянута вшитым корсетом, грудь вздымается двумя идеальными округлостями. Желтый цвет придавал коже мягкое сияние, а юбка удлиняла ноги до неузнаваемости. Ну а тот факт, что я практически не могла дышать, уже не имел значения.

– Мы сделаем тебе высокую прическу и подберем какие-нибудь сережки. Идеально!

– И на это платье двадцать процентов скидки, – заметила одна из продавщиц. – Каждый год сразу после бала у Стрейджеров спрос на желтые платья резко снижается…

Я даже немного сдулась от облегчения. А потом посмотрела на ценник, где значилось $ 2575. Месячная зарплата. Должно быть, Агнес заметила мое вытянувшееся лицо, поскольку, махнув рукой продавщице, сказала:

– Луиза, иди переодевайся. У тебя есть подходящие туфли? Мы можем забежать в обувной отдел.

– Туфли есть. Полно туфель. – У меня действительно были золотые атласные танцевальные туфли на каблуке, которые вполне подходили. И мне совсем не хотелось увеличивать цифру на чеке.

Я вернулась в кабинку, осторожно вылезла из платья, ощущая его медленно оседающую на пол дорогостоящую тяжесть, и, пока одевалась, услышала, как Агнес попросила принести сумочку и какие-нибудь серьги, после чего заявила:

– Припишите это к моему счету.

– Конечно, миссис Гупник.

Мы встретились у кассы. Покинув магазин с пакетами в руках, я спросила Агнес:

– Итак, вы, наверное, хотите, чтобы я была предельно осторожной? – (Она удивленно посмотрела на меня.) – С платьем. – Увидев, что она по-прежнему смотрит на меня как баран на новые ворота, я понизила голос: – Дома мы засовываем этикетку внутрь, чтобы можно было на следующий день вернуть вещь. Естественно, если на ней нет винных пятен и она не провоняла табаком. Хотя тогда можно попрыскать освежителем воздуха.

– Вернуть?

– Ну да, в магазин.

– А зачем нам это делать? – спросила она, когда мы сели в автомобиль и Гарри положил пакеты в багажник. – Луиза, расслабься. Думаешь, я не знаю, что ты сейчас чувствуешь? Когда я приехала сюда, у меня вообще ничего не было. Мы с подругами даже одалживали друг другу одежду. Но когда ты будешь сидеть рядом со мной сегодня вечером, на тебе должно быть хорошее платье. Только не униформа. И я буду счастлива оплатить твой наряд.

– Ладно.

– Ты ведь понимаешь? Да? Сегодня ты не будешь обслуживающим персоналом. И это очень важно.

Я вспомнила о внушительном пакете в багажнике автомобиля, медленно прокладывающего себе путь в транспортном потоке Манхэттена, и в очередной раз удивилась неожиданному повороту сегодняшних событий.

– Леонард говорит, ты ухаживала за мужчиной, который потом умер.

– Ухаживала. Его звали Уилл.

– Он говорит, ты очень ответственная.

– Я стараюсь.

– А еще, что ты здесь никого не знаешь.

– Только Натана.

– Натан. По-моему, он хороший человек, – немного подумав, сказала Агнес.

– Очень хороший.

– Ты говоришь по-польски? – поинтересовалась Агнес.

– Нет, – ответила я и поспешно добавила: – Но возможно, могу научиться, если хотите…

– Луиза, знаешь, что для меня самое трудное? – (Я покачала головой.) – Я не знаю, кто я такая… – Поколебавшись, она явно решила сменить тему. – Мне нужно, чтобы сегодня ты стала моей подругой. Хорошо? Леонард… Ему придется выполнять свою работу. Бесконечные разговоры с другими мужчинами. Но ты ведь будешь со мной, да? Рядом со мной.

– Как пожелаете.

– А если кто-нибудь спросит, ты моя старая подруга. Мы подружились, когда я жила в Англии. Знакомы… знакомы еще со школы. Не моя помощница. Договорились?

– Все поняла. Со школы.

Мой ответ, похоже, ее устроил. Она кивнула и откинулась на спинку сиденья. И пока мы ехали домой, больше не проронила ни слова.

Отель «Нью-Йорк палас», где проходил гала-вечер фонда Стрейджеров, был величествен до абсурда: сказочная крепость с внутренним двором и арочными окнами и множеством ливрейных лакеев в бледно-желтых штанах до колена. Казалось, авторы этой неземной красоты объездили европейские гранд-отели, взяв на заметку резные карнизы, мраморные вестибюли, ювелирную позолоту, после чего решили соединить все вместе, присыпав сверху волшебной пылью из диснеевских мультиков и уже от себя добавив элементы гротеска. В глубине души я ожидала увидеть карету из тыквы и потерянную хрустальную туфельку на устилавшем лестницу красном ковре. Пока мы поднимались наверх, я во все глаза таращилась на сияющий интерьер, мерцающие огни, море желтых платьев и меня разбирал смех, но Агнес была так напряжена, что я сдержалась. А кроме того, мой корсаж оказался слишком тугим, и я опасалась за прочность швов.

Гарри высадил нас у главного входа – на повороте, забитом большими черными лимузинами. Мы прошли мимо толпы зевак на боковой дорожке. Служитель взял наши пальто, и я впервые смогла полностью разглядеть платье Агнес.

Агнес выглядела сногсшибательно. На ней было не обычное бальное платье вроде моего или как у других женщин, а неоново-желтое, структурированное платье-футляр до полу, с высоким кружевным украшением на одном плече. Волосы туго затянуты назад и безжалостно зализаны, в ушах – огромные золотые серьги с желтыми бриллиантами. Весьма экстравагантный наряд. И здесь, с испугом поняла я, это было некоторым перебором и не вполне уместно для старомодного величественного отеля.

Все головы тотчас же повернулись в сторону Агнес, матроны, в корсетах на косточках и в желтых шелках, презрительно косились на нее краешком тщательно накрашенных глаз.

Но Агнес, казалось, ничего не замечала. Она рассеянно озиралась по сторонам в поисках мужа. Я понимала, что она сможет расслабиться лишь после того, как возьмет его под руку. Когда я видела их вместе, то ощущала буквально осязаемое чувство облегчения, которое она испытывала, находясь возле него.

– У вас потрясающее платье, – сказала я.

Она посмотрела на меня так, словно впервые вспомнила о моем присутствии. Нас ослепили вспышки фотокамер. Я посторонилась, чтобы не заслонять Агнес, но фотограф меня остановил:

– И вы тоже, мэм. Вот так. И улыбнитесь.

Агнес улыбнулась и посмотрела на меня, будто желая удостовериться, что я все еще рядом.

И тут появился мистер Гупник. Он подошел чуть скованной походкой – Натан говорил, что у мистера Гупника была плохая неделя, – поцеловал жену в щеку и что-то прошептал на ухо, и она улыбнулась широкой, искренней улыбкой. Именно тогда я поняла, что два человека могут соответствовать определенным стереотипам, но при этом сохранять неподдельное наслаждение от общества друг друга. И меня неожиданно пронзила острая тоска по Сэму. Хотя было совершенно невозможно представить его в подобной обстановке, в смокинге и галстуке-бабочке. И он наверняка чувствовал бы себя здесь не в своей тарелке.

– Ваше имя, пожалуйста? – Рядом со мной неожиданно возник фотограф.

Возможно, то, что я думала о Сэме, заставило меня это сделать.

– Луиза Кларк-Филдинг. – Я с трудом выжала из себя аристократический акцент. – Из Англии.

– Мистер Гупник! Прошу сюда, мистер Гупник!

Я посторонилась, смешавшись с толпой, пока фотографы снимали их обоих: его рука легко лежала на спине Агнес, а она расправила плечи и подняла подбородок, словно давая понять, что ей нечего бояться. А потом я заметила, что мистер Гупник ищет меня взглядом. Наши глаза встретились, и он поспешно подвел ко мне Агнес:

– Дорогая, мне необходимо кое с кем побеседовать. Ну как, вы без меня справитесь?

– Конечно, мистер Гупник, – сказала я небрежно, будто мне было не привыкать.

– А ты скоро вернешься? – Агнес продолжала держать его за руку.

– Мне нужно переговорить с Уэйнрайтом и Миллером. Я обещал им уделить десять минут, чтобы обсудить сделку с бондами.

Агнес покорно кивнула, но, судя по выражению лица, ей явно не хотелось отпускать мужа. Она ушла вперед, а мистер Гупник шепнул мне на ухо:

– Не позволяй ей слишком много пить. Она и так на взводе.

– Хорошо, мистер Гупник.

Он кивнул, задумчиво огляделся вокруг, потом с улыбкой повернулся ко мне.

– Ты чудесно выглядишь, – сказал он и скрылся в толпе.

В бальном зале яблоку негде было упасть – настоящее желто-черное море. На мне был браслет из черных и желтых бусинок, который перед моим отъездом из Англии подарила Лили, дочка Уилла. Жаль, что я не могла надеть любимые пчелиные колготки! Окружавшие меня дамы слишком серьезно относились к своему гардеробу и за всю жизнь, похоже, ни разу не экспериментировали с одеждой.

Меня буквально с порога поразила их неестественная худоба: костлявые ключицы выпирали из вырезов узких платьев, словно поручни. В Стортфолде женщины в определенном возрасте начинали потихоньку раздаваться вширь, маскируя лишние дюймы кардиганами или длинными джемперами («Скажи, он прикрывает задницу?»). Навести красоту для них означало в кои-то веки купить новую тушь или подправить сделанную шесть месяцев назад стрижку. В моем родном городе слишком пристальное внимание к своему внешнему виду вызывало подозрение или считалось проявлением нездорового интереса к себе.

Однако женщины в бальном зале выглядели так, словно уход за внешностью был для них самой настоящей работой на полный рабочий день. Волосы у всех до одной были уложены волосок к волоску, а верхняя часть рук подтянутая благодаря постоянным физическим упражнениям. Даже женщины неопределенных лет (огромное количество ботокса и филлеров практически не позволяло определить их возраст) выглядели так, будто понятия не имели о дряблых плечах и обвисших подмышках. Я вспомнила об Агнес, о ее персональном тренере, ее дерматологе, ее парикмахере и маникюрше и подумала: «Теперь это ее работа». Ей приходится поддерживать нужную форму, чтобы иметь возможность показаться здесь и продемонстрировать свою конкурентоспособность.

Агнес, с высоко поднятой головой, легко скользила среди гостей, улыбаясь друзьям своего мужа, которые подходили поздороваться и переброситься с ней парочкой слов. Что до меня, то я уныло плелась в арьергарде. Все друзья были исключительно мужского пола. И улыбались ей только мужчины. Что касается женщин, они были достаточно хорошо воспитаны, чтобы не шарахаться от нее. Нет, они просто делали вид, будто смотрят в другую сторону, что избавляло их от необходимости вступать с ней в непосредственный контакт. Я заметила, как каменеют лица других жен, когда Агнес проходила мимо, словно одно ее присутствие уже было своего рода грехом.

– Добрый вечер, – услышала я чей-то голос у себя над ухом.

Я подняла глаза и чуть не упала, неловко попятившись. Передо мной стоял Уилл Трейнор.