Читать книгу Франкенштейн. Запретные знания эпохи готического романа - Джоэл Леви - Страница 4

Мэри Шелли написала «Франкенштейна» в период, когда наука в целом и химия в частности вызывали величайшее волнение и вселяли оптимизм. Химия находилась в авангарде науки начала XIX столетия: это была молодая область исследований, только-только делавшая первые шаги наряду с уже хорошо известными миру физикой и математикой. При этом вновь приобретенные химические знания опрометчиво отвергали такую почти постыдную предыдущую реинкарнацию, как алхимия, с ее наследием мрачного мистицизма и темного оккультизма.

Шелли умышленно помещает своего главного героя, доктора Франкенштейна, на пересечении этих двух миров химии. Ему предстоит выступать и воплощением новой модели химии, и адептом старых методов. Он провел молодость, «жадно впитывая в себя» работы таких алхимиков, как Парацельс и Альберт Великий: «тысячелетние фантазии, столь же косные, сколь и древние». Франкенштейн рассуждает о том, как он «прошел вспять по пути науки и открытиям моих современников предпочел грезы давно позабытых алхимиков»[1].

Насмешка над невидимым миром

Приехав в университетский город Ингольштадт, чтобы продолжить обучение и быть представленным миру натурфилософии, Франкенштейн сталкивается с двумя светилами новой химии – профессорами Кремпе и Вальдманом. Кремпе отвергает алхимиков как распространителей «развенчанных систем и бесполезных имен», при этом ругая Франкенштейна: «Каждое мгновение, потраченное вами на эти книги, безвозвратно и полностью потеряно». Вальдман гораздо более сдержан в своих суждениях, он признает ценность фундамента, заложенного алхимиками, но восхваляет добродетели нового мира «современной химии»: «Нынешние [преподаватели]… прослеживают природу в ее сокровенных тайниках… Они приобрели новую и почти безграничную власть; они повелевают небесным громом, могут воспроизвести землетрясение и даже бросают вызов невидимому миру». Вдохновленный этой картиной, Франкенштейн клянется овладеть современной наукой ради реализации древних мечтаний алхимиков – властью над созданием и, возможно, над самой смертью.

Таким образом, Франкенштейн воплощает противоречия новой химической эпохи, находясь между ее древним наследием и современными устремлениями. Мечты и иллюзии алхимиков, искавших секрет философского камня и эликсира жизни, сталкиваются с открытием новых элементов и эфиров, новой системы веществ и ее трансформации.

Гравюра из книги по алхимии, демонстрирующая типичный темный символизм; подобные книги вдохновляли вымышленного Виктора Франкенштейна.

Темное искусство алхимии

В начале знакомства с университетской жизнью Франкенштейн Мэри Шелли проходит краткий курс эволюции химии – в нем подробно исследуется история предмета в эпоху его трансформации, примерно с 1600 по 1800 годы. Работы и жизни людей, сыгравших роль в этой трансформации, становятся волнующими намеками и возбуждающими фантазию предвестниками истории Франкенштейна.

Химии предшествовала алхимия, оккультное искусство, занимавшееся поисками способа трансформации материи путем манипулирования физическими и мистическими переменными. Конечной целью алхимика в западной традиции (в Китае и других регионах существовали собственные, параллельные и зачастую схожие традиции) было создание магического вещества или предмета, известного под названием философского камня, обладающего, помимо прочих чудесных свойств, способностью преобразовывать основные металлы в золото. В своем стремлении достичь этой цели алхимик объединял древнюю философию и метафизику с более земными занятиями, в частности переработкой руды и изготовлением спирта, которые частично произошли от таких промыслов, как горное производство, кожевенное дело и окрашивание тканей. Таким образом, алхимик эпохи Средневековья выделял и очищал большое количество веществ и давал им названия, закладывая важнейший фундамент науки, которая появится позже. Как заметил великий химик XIX столетия Юстус фон Либих, «без философского камня химия не была бы тем, чем она является сегодня. Для того чтобы понять, что его не существует, было необходимо изучить и проанализировать каждое известное на земле вещество».

Среди алхимиков, особо отмеченных Франкенштейном, был Парацельс, – под таким псевдонимом работал шведский физик и философ Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (1493–1541). Колоритный персонаж, утверждавший, что путешествовал в таинственные Восточные земли, Парацельс достиг особых успехов в фармацевтике, предложив новые способы лечения сифилиса и разработав лауданум, опиумную настойку, оказавшуюся самым успешным средством во врачебной фармакопее вплоть до середины XIX века. Если говорить в целом, смелые нападки Парацельса на устоявшиеся авторитеты во многом способствовали открытию новых дверей для экспериментальной философии, вдохновив ученых, впоследствии совершивших научную революцию.

Парацельс и гомункул

Особый интерес в свете романа «Франкенштейн» представляет известное заявление Парацельса о том, что им был успешно создан гомункул – буквально: «человечек» – рукотворное существо, предшественник иудейского голема и монстра Франкенштейна. Согласно рецепту, представленному Парацельсом, если семя человека «заключить в герметично закупоренную пробирку и закопать в конском навозе на сорок дней, а затем хорошо намагнитизировать, оно начинает оживать и двигаться. После этого срока оно приобретает форму и вид человеческого существа, но будет прозрачным и лишенным тела». Дальше Парацельс утверждал, что если кормить его экстрактом крови под названием arcanum sanguinis hominis, то можно получить крошечного человеческого ребенка, которого уже следует вырастить обычным образом.

Абсурдные заявления и таинственные доктрины позволяют отнести Парацельса к миру алхимиков. Ученым, по-настоящему перебросившим мост через пропасть, разделяющую древний мистицизм и современную науку, стал англо-ирландский натурфилософ Роберт Бойль (1627–1691). Бойль начал свою деятельность как алхимик, но стремился перенаправить древнее искусство в новое, более научное русло. Однако самому Бойлю не были чужды фантастические идеи и спекуляции – некоторые из них, возможно, подсказали идеи для истории Франкенштейна. В своеобразном послании будущим ученым, записанном для Королевского общества – научного общества в Лондоне, созданию которого он способствовал для продвижения экспериментальной науки, – Бойль перечислил ряд направлений будущих исследований. Помимо призывов разрабатывать обезболивающие и меняющие сознание препараты, Бойль также рекомендовал проводить исследования, направленные на «достижение небывалых горизонтов», что, как считается, указывало на возможности дальнейшего развития человечества.

1

Здесь и далее перевод романа З. Александровой.