Читать книгу С Барнаби Бракетом случилось ужасное - Джон Бойн - Страница 8
Глава 5
Волшебник на мосту
ОглавлениеДве недели спустя Барнаби лежал, привязанный к дивану в гостиной, и читал «Похищенного» Роберта Льюиса Стивенсона. В комнату вошла Элинор, за собой она тащила тяжелую посылку. На ней висела бирка: «Барнаби от Элинор Бракет (миссис)».
– Это мне? – спросил Барнаби, удивленно поглядев на маму.
– Да, это особый подарок, – ответила она. – Тебе понравится, честное слово.
Барнаби развернул обертку и увидел новенький рюкзак. Для него он был великоват, по бокам висели две крепкие лямки.
– Это для школы, – сказала Элинор. Она уже отчаялась найти для сына такую школу, о которой бы не слыхал никто из ее знакомых, и с неохотой все-таки выбрала местную начальную.
– Но у меня уже есть портфель, – сказал Барнаби.
– Да, но в нем ты носишь учебники. А этот новый… – объяснила Элинор. – В общем, попробуй его надеть и увидишь, зачем он.
Барнаби протянул руку, но, к своему удивлению, понял, что не может оторвать рюкзак от пола.
– Такой тяжелый, – сказал он. – Будто набит камнями.
– Не бери в голову, – сказала Элинор, а Капитан У. Э. Джонз забрел в комнату проверить, как там у хозяина дела. – Надевай – и все, ладно? Я хочу посмотреть, работает или нет.
Барнаби с трудом поднял рюкзак, и в итоге ему удалось накинуть лямку на левое плечо. Он чуть не упал, но и правую руку как-то исхитрился просунуть. Равновесие восстановилось. Ноги его несколько секунд повисели над землей, и он чуть подлетел кверху, но рюкзак был слишком тяжелый, и Барнаби снова опустился на пол. Ботинки с удовлетворительным стуком топнули по ковру.
Капитан У. Э. Джонз разочарованно гавкнул.
– Получилось! – воскликнула Элинор, радостно хлопнув в ладоши. – Я попросила в мэрии мешков с песком – сказала, что боюсь наводнения. В рюкзак положила два, чтобы уравнять твой вес. Идеально, правда?
– Но я же не смогу с ним ходить, – возмутился Барнаби. – Очень больно.
– Ох, не будь таким капризным.
Барнаби очень хотелось угодить маме, и он послушался, но далось это нелегко. Первую неделю все плечи у него были в синяках от такой тяжести, но со временем окрепли, и Барнаби уже почти не замечал веса. Он подрастал с каждым месяцем, Элинор клала в рюкзак все больше песка – и муки начинались сызнова. Однако странное дело – всякий раз, когда Барнаби приходилось вот так вот оставаться на земле, у него немножко болели уши.
В классе его за щиколотки приковывали к стулу наручниками, а руки и все тело у него оставались свободны – вдруг к ним на урок зайдет с официальным визитом премьер-министр или кто-нибудь из сестер Миноуг[6]. Школа, как Элистер и Элинор, не очень стремилась выделяться.
Грустно Барнаби было только от того, что в эту же школу не отправили его друга Лиэма Макгонагалла. Вся семья переехала в Индию, где его папе предложили работу – разрабатывать компьютерные приложения, и связь друг с другом они потеряли. Как иногда бывает даже у самых близких друзей.
Прошел год, за ним – еще, потом два сразу. Барнаби исполнилось восемь. Он по-прежнему спал на нижней койке в комнате Генри, а в книжном шкафу ему выделили самую верхнюю полку, чтобы он держал на ней свою библиотеку. Книг у него становилось все больше, и это было очень разумно: он теперь мог парить под потолком сколько душе угодно и расставлять их сколько влезет. Все тома «Трех мушкетеров» – в один угол, свое драгоценное собрание книг про сирот – «Оливера Твиста», «Правила сидроварни»[7], «Джейн Эйр» – в другой, чтоб всегда были под рукой.
У Барнаби Бракета была особая тяга к сироткам.
А потом, одним ясным февральским утром, его учитель мистер Пелфорд объявил ученикам, что они едут на особую экскурсию.
– Самая знаменитая достопримечательность Сиднея? – спросил он, оглядывая класс и ожидая лес рук, который так и не вырос. – Кэтрин Флауэрз?
– Вестфилдский торговый центр? – ответила та, пожав плечами.
– Не смеши меня, – рявкнул мистер Пелфорд. – Глупая девчонка. Маркус Фут, самая знаменитая достопримечательность Сиднея, пожалуйста?
– Оперный театр, – ответил мальчик, который однажды ходил туда смотреть спектакль и с тех пор мечтал сыграть великого шекспировского героя на большой сцене. Желательно такого, чтоб в трико и с саблей. Маркус Фут был мальчик замечательный во многих отношениях и считал, что нет ничего лучше в жизни, чем скакать по сцене в трико, размахивая саблей.
– Да, но я не его имел в виду, – сказал мистер Пелфорд. – А что я имел в виду? Ну давайте, еще кто-нибудь? У кого в голове есть мозги.
– Великая китайская стена, – высказался Ричард Лестрэндж.
– Ниагарский водопад, – сказала Эмили Пайпер.
– Биг-Бен, – крикнули близняшки Миклсон, Эми и Эйми.
– Ради всего святого, дети, – всплеснул руками учитель. – Это, конечно же, мост через гавань. Потрясающее достижение инженерного искусства, на котором, помимо всего прочего, я вынужден добавить, некто Джина Люэллин одним дождливым июльским днем около семи лет назад согласилась стать второй миссис Дэйвид Пелфорд.
Дети посмотрели на учителя отчасти скептически: маловероятно, чтобы мистер Пелфорд сумел убедить хотя бы одну женщину стать его женой, а уж двух – и подавно.
– А самое занимательное, – продолжал меж тем он, – я договорился, чтобы мы сегодня залезли на его вершину, как делают все туристы. Да, и даже ты, Стивен Хебден. Я ни слова не желаю слышать о том, что у тебя хронически кружится голова.
Довольные тем, что им предстоит заняться чем-то другим, а не уроками, дети вышли к поджидавшему их автобусу. Всю короткую поездку до моста Барнаби с потолка смотрел, как его одноклассники читают комиксы, изучают, что у них в носовых платках, или слушают свои «айподы». Ему очень хотелось сесть к ним – на то свободное место, которое принадлежит ему по праву.
У моста их встретил студент по имени Дэррен («Зовите меня Дэз», – сказал он) – очень лохматый блондин с обгорелым на солнце лицом и такими белыми зубами, каких Барнаби у людей никогда раньше не видел.
– Доброе утро, мостолазы! – крикнул он. Похоже, он никогда в жизни не бывал счастливее, чем в этот самый миг. – Все готовы увидеть Сидней сверху?
Дети что-то похмыкали в ответ, и Дэз принял это за согласие, потому что хлопнул в ладоши и заорал еще громче и истеричнее:
– Ну вот и отлично!
Вообще-то некоторые одноклассники Барнаби очень оживились, когда перед ними выросла махина моста. Большинство сотни раз ездили по нему взад-вперед в родительских машинах, но вблизи его так и не рассмотрели. И для них – тех немногих наблюдательных – мост был невероятно красив.
– Конечно, в городской одежде мы лезть на него не можем, – сказал Дэз и завел их в особую комнату, где им приготовили серо-синие спортивные костюмы, а также шапочки, свитера, ветровки и особые ботинки для лазания по мостам. Еще там лежали связки примечательных на вид тросов. – Нам нужно специальное обмундирование.
Они переоделись. Всем понравилась фантастическая новая амуниция, а девочки собрали волосы особыми резинками, которые им тоже выдали, чтобы волосы не лезли в лицо.
– Наверху бывает довольно ветрено, – сказал Дэз и счастливо рассмеялся, будто оказаться сдутым с моста в залив – великолепная шутка. – Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь упал, правда? Больше ни разу – вот мой девиз! Так, кто-нибудь из вас пил?
Дети недоуменно посмотрели друг на дружку, и Маркус Фут робко поднял руку.
– Я в автобусе выпил микстуру от сердца с черной смородиной, – волнуясь, признался он. – Но в туалет я уже сходил, если вас это беспокоит.
– А я четыре раза сходил, – выдал Стивен Хебден, который искал любой предлог, чтобы никуда не лезть.
– Да не газировку! – рассмеялся Дэз. – Грог! Мы не можем брать с собой на мост поддатых. Всем придется подышать в трубочку.
– Да ради всего святого, – вмешался мистер Пелфорд, опасаясь, что сам не пройдет тест на трезвость. – Им же по восемь лет.
– Таковы правила, старина, – сказал Дэз и заставил каждого ученика дунуть в трубочку, а сам посмотрел результаты. – Не могу никого туда пропустить без проверки, мне работа дороже.
Через десять минут все доказали, что они трезвы, к их костюмам сложным манером прицепили шнуры и тросы и всех вывели на железную лестницу. Едва Барнаби оказался снаружи, он начал взлетать – его немного удерживал только вес костюма и тросов. Но Дэз оказался проворным: схватил его за лодыжку и спустил на ступеньки.
– Ты куда это собрался, старина? – спросил он, удивленно глядя на мальчика.
– Я не виноват, – объяснил Барнаби. – Я летаю.
– Ну, это прям что-то с чем-то! – взревел Дэз. Он был из тех людей, кто не боится тех, кто от них отличается; такие ему скорее нравились. Выстраивая детей гуськом, он крепко держал Барнаби. Карабины на тросах у каждого он пристегнул к железной трубе, которая шла вдоль дорожки через весь мост.
– Знаете, вообще-то таких маленьких, как вы, на мост водить не положено, – сказал Дэз, когда все готовы были выступить в поход. – Но сегодня – день особенный.
– Это почему? – спросил Джордж Джоунз, мальчик, известный обильным испусканием газов; через минуту он эту свою репутацию только подтвердил.
– А просто так, старина. – Дэз подмигнул ему. – Считайте меня волшебником на мосту. Со временем все вам откроется.
Они начали взбираться. Поскольку Барнаби прицепили к самому мосту, он обнаружил, что может идти сам и никому не надо его держать.
– Ты теперь такой же, как мы все, – ухмыльнулся ему Филип Уэнслидейл.
– Да, – ответил Барнаби, так нахмурившись, что между бровей у него пролегла вертикальная складка. – Наверное, такой же.
Вот только при этом он очень удивился: быть как все ему не сильно понравилось. Как будто он притворяется кем-то другим.
Они шли наверх, и одна девочка, Джинни Дженкинз, попробовала бодро запеть «Вперед, прекрасная Австралия»[8], но ее никто не поддержал, и после первого куплета она умолкла. Доналд Сатклифф и его смертельный враг Джеймс Карузерз, пристегнутые к трубе один за другим, завели беседу о своих собаках – у обоих были спаниели короля Карла II; они быстро забыли про все те жуткие вещи, которые много лет творили друг с другом, и между ними завязалась новая дружба. Кейти Линч, девочка прилежная, в уме декламировала стихи. Корнелиус Хейстингз, всем известный под кличкой «Корняшка», выглядывал за бортик, показывал на каждое здание в городе, ахал от изумления и твердил:
– Надо было фотоаппарат захватить, – снова и снова, пока Лиса Фаррагер, шедшая за ним следом, не пригрозила нанести ему какое-нибудь увечье.
Дилан Коттер считал ступеньки. Джин Кэвэно теребила себя за волосы. Энн Гриффин рассуждала, не убил ли ее сосед свою недавно усопшую жену; спустившись на землю, решила она, надо обязательно начать расследование.
В общем, поднимаясь на мост через Сиднейскую гавань, все были очень заняты.
Примерно через час дошли до самого верха и повернулись рассмотреть город, раскинувшийся под ними. Зрелище было необычайное. Вдали на зеленый луг где-то за городом спускался воздушный шар, и Барнаби различил в корзине две фигурки, прыгавшие от восторга. Под детьми с одной стороны Сиднея на другую неслись рядами машины, и шум от них заглушал вопли Стивена Хебдена и выхлопы Джорджа Джоунза. Направо видно было далеко – почти до острова Какаду, а когда Барнаби повернулся налево, сразу под ним оказались белая чешуя Оперного театра и паромы, что возят сиднейцев туда-сюда с Круглой набережной к разным заливам и бухтам.
Стоя на такой высоте, легко было поверить, что Сидней – действительно великолепнейший город на свете. Барнаби отлично понимал, что только глупый человек предпочтет жить в каком-нибудь другом месте.
– Ну все, спускаемся, – объявил Дэз, когда все нафотографировались.
Группа отправилась вниз.
На полпути Барнаби заметил, что у въезда на мост собралась большая толпа. Спустившись ближе, он разглядел телевизионные фургоны со спутниковыми тарелками на крышах – они загораживали собой всю улицу, а толпа фотографов снимала с террасы отеля «Вид на гавань».
– Что происходит? – спросила Люси Ханифилд.
– Я же сказал вам, что сегодня особый день, – улыбнулся в ответ Дэз, но объяснять что-либо еще отказался.
Они спустились к подножию, а там по обеим сторонам дорожки в два ряда выстроились люди – они встречали экскурсию, как мальчики, подающие мячи, в почетном карауле на «Арене Рода Лейвера».
– Девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто семь, – сказали они в один голос – что было нелегко, – когда между ними, отстегнувшись от моста, прошел Дэннис Пил.
– Девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто восемь, – воскликнули они, когда за ним спустилась Эмили Пайпер.
– Девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять, – закричали все, когда последний шаг с моста сделала Джинни Дженкинз, и голоса их возбужденно зазвенели.
И тут…
– ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ! – взревела толпа.
На нижнюю ступеньку поставил ногу Барнаби Бракет. Вокруг внезапно забурлили операторы, и фотографы кинулись отталкивать журналистов, чтобы захватить точку съемки получше.
– Как тебя зовут, сынок? – спросил пожилой мужчина в полосатом твидовом костюме, сунув Барнаби под нос микрофон с кубиком, на котором было написано «НОВОСТИ 9 КАНАЛА».
– Барнаби Бракет, – ответил Барнаби Бракет.
– И каково тебе быть десятимиллионным человеком, взобравшимся на мост через Сиднейскую гавань?
Барнаби огляделся – его немного ошарашило такое внимание. Дэз подошел, отстегнул ему карабин от трубы и поднял его себе на плечи, чтобы не улетел. Потом внес куда-то внутрь – там начиналась пресс-конференция – и усадил на стул рядом с очень старым человеком. Тот хлопнул Барнаби по коленке и руку после этого не убрал – держал твердо, а сам прищурился и всмотрелся в мальчика.
– Я последний в живых остался, – сказал он.
– Последний из кого в живых? – спросил Барнаби.
– Я строил мост, – ответил старик. – Ну, не в одиночку, само собой, но это без разницы.
Тут он убрал руку – и Барнаби взлетел к потолку и там застрял. В зале немедленно разразилась буря – фотовспышки, софиты от телекамер.
– Поразительно! – кричали журналисты.
– Необычайно!
– Кошмар, сущий кошмар!
Последний крик раздался уже не на пресс-конференции. Это тем же вечером закричала Элинор Бракет, когда смотрела по телевизору новости.
– Они считают его уродом. Они считают, что мы все уроды! – Элинор в отчаянии повернулась к мужу и посмотрела в окно: всю вторую половину того дня перед домом толпились телевизионные фургоны. – Он издевается над нашей семьей. Все это чудовищно.
– Тебе просто нельзя доверять, правда? – рявкнул Элистер, грозя пальцем сыну, прижатому к цветастому матрасу средней жесткости «Беллиссимо» на потолке. – Ты посмотри, сколько внимания на нас обращают. Мы этого не хотели. Ну сколько раз тебе можно говорить?
– Но я же не виноват, – оправдывался Барнаби.
– Да ты всегда во всем виноват, – упорствовал Элистер. – Я был на работе – я работал, Барнаби, – а ты свои трюки откалывал по телевизору. Ты представляешь, каково теперь мне? Когда все на меня смотрят? Все обо мне шепчутся? Хихикают у меня за спиной?
– Простите меня, – сказал Барнаби. В глазах у него набухли слезы.
– Что мне твое «простите»? – сказал Элистер, отворачиваясь и садясь. Он закрыл лицо руками. – Я всегда хотел жить как все, с обычной семьей и обычными детьми. А тут появился ты и все испортил.
Элинор посмотрела на мужа и поняла, отчего он сердится. Ей было точно так же. Задрав голову и глядя на сына, она шумно дышала носом, будто дракон, который намеревался испепелить компанию неопрятных селян. Заговорила она с плохо скрываемой яростью.
– Мы ни секунды больше мириться с этим не станем, – провозгласила она. – Восемь лет – это на восемь лет больше, чем нужно. Мы не потерпим сына, который отличается от нас, – ты меня понял, Барнаби? Нужно что-то делать. Либо ты становишься обычным, либо… либо… – Она подумала, не очень понимая, чем закончить фразу. – Либо мы положим конец твоему эгоизму сами – раз и навсегда.
6
Сестры Данни (р. 1971) и Кайли (р. 1968) Миноуг – австралийские популярные певицы и актрисы.
7
Роман (1985) американского писателя Джона Ирвинга (р. 1942).
8
Государственный гимн Австралии с 1984 года. Песня написана композитором Питером Доддзом Маккормиком (ок. 1834–1916), шотландцем по рождению, в 1878 году.