Читать книгу Дельфины. Часть четвёртая - Джон Доу - Страница 6

Свежий воздух на пару с лёгкой прохладой отлично способствуют моему трезвому состоянию, поэтому можно спокойно и без какого-либо зазрения совести просиживать этот май в баре. Впрочем, как и апрель, на протяжении которого кое-кто отчаянно препятствовал моему юношескому алкоголизму, что настиг меня как-то внезапно и без особых причин. Естественно, у неё мало что получилось. Как бы она меня не держала за шкирку, я всё равно вырывалась и мчалась в ближайший бар, где нередко ждали мой зад уже знакомые всем иеронские пьяницы. К концу месяца девушка, к моему большому удивлению, смирилась с моим идиотизмом (да и не только с ним) и стала молча шастать со мной по всяким отвратным зачастую местечкам, где и контингент как бы соответствующий. Но на более-менее приличные места, которые можно буквально посчитать по пальцам, у меня не было финансов. Я интересовалась насчёт выплат. Сначала у Рамоны, что обещала передать всё лейтенанту. Однако ответа от него я так и не дождалась. Поэтому теперь я живу исключительно на патроны, что мне выделяет Цефис.

«Мне плевать сколько тебе там лет. Я буду тебя обеспечивать, поняла? Так что смело посягай на мою громадную пенсию!» – сказал мне альбинос при одном нашем чаепитии, при котором присутствовала и моя охрана. Благо девушка не особо любит болтать, из-за чего помалкивала, пока мы обсуждали насущные темы или о чём-то спорили.

«Это тот самый Цефис Эк?» – как-то спросила у меня Тереси, когда мы выпивали лишь вдвоём ночью в очередном баре. Тогда никто из наших не соизволил явиться. Видимо, дежурство или что-то в этом роде. В тот момент я не почувствовала прежних эмоций к этому вопросу по типу злости с отвращением. Ведь мне было всё равно. Плевать. Я лишь усмехнулась и задала встречный вопрос, предварительно допив текилу, что не пришлась мне по вкусу. Самогон и то лучше.

«Что за легенды о нём ходят, раз эта фамилия так величается?» – ухмылка да румянец. Никакой трезвости. Никакой ответственности. Ничего. Изредка меня охватывала грёбаная обида, что была весьма не обоснована, но и не беспричинна. В голове на повторе крутился лишь один, словно когда-то мною заученный, монолог, который я так хотела забыть, ведь как только голос начинал вновь его зачитывать, меня охватывала и злость. Неконтролируемая злость. Которую мне нужно было всеми силами сдерживать. Несмотря ни на что.

«Столько стараний! Сука, шесть лет в этом чёртовом Иероне и ни черта! Сколько раз я рисковала шкурой?! Гораздо больше, чем любой сраный ветеран, что может только сидеть-пердеть на кресле-качалке и рассказывать кому не попадя о своих «подвигах»! Ветераны, мать вашу… Да чего они добились?! Чего, а? Разве они сделали что-то хорошее для народа? Стала ли жизнь в городе лучше? Сумели ли они защитить всех от войны? Нет? Тогда в чём была их задача, нахрен?! Контролировать детишек, что пойдут в любую жопу? Сделают всё, что сказали им взрослые! Взрослые, что отсиживаются в стороне, медленно и с явным наслаждением покуривая кровавую сигару. Закрытый военный городок. «Мы гарантируем вам безопасность» – сказали как-то одному из пришедших со степей беженцу, что надеялся, рассчитывал, что здесь будет житься куда лучше, чем там. Снаружи. За стенами. Стенами, в которых тренируют образцовых воинов, что стоят на страже города и отвечают за безопасность мирных жителей. Мирных жителей, среди которых иеронцем быть позорно, ведь солдат (точнее грёбаных «вояк», что ни черта не заслуживают) здесь презирают. Презирают ещё как. И я их понимаю. Поэтому и стремилась стать настоящим образцовым солдатом, что изменит жизнь в городе в лучшую сторону. Или же хотя бы начнёт прокладывать дорогу к лучшему будущему. Наивно до жути. Но иногда только такая и детская наивность и способна сподвигнуть на что-то большее. На что-то великое. Только вот в стенах Иерона во мне как можно скорее стремились заглушить её во мне. Ведь такие в иеронских рядах нахер не сдались. Всем это известно. А я что? Я продолжала. Продолжала делать всё наперекор командованию. Затем приняла их правила и принялась потакать им. Потакать генералу, лейтенанту, всем! Но меня всё равно отправили в чёртову отставку, так ещё и слежку приставили! А до этого и вовсе полгода держали в тюрячке для военных преступников и изменников! Да чёрта с два! После этого они хотят, чтобы я продолжала им верно служить, словно сраный щеночек? Хер им. Я продолжу… Продолжу служить своей идее… А не их скрытому фанатизму.»

«Слышала только, что он работал в верхушке.» – помнится мне, так она ответила тогда, попивая своё любимое тёмное пиво из стеклянной бутылки, с которой сняли этикетку. Хотя может быть она и сама спала. – «Но по факту… Всем известна эта фамилия, но никто толком не знает чем.»

«Всем известен, но непонятно чем… Друзьями с офицерского состава? Близкими отношениями с акимом? Своей работой в Иероне, о которой толком нихера неизвестно? Чем, блять?»

По возвращению с Актау вопросов стало куда больше, чем ответов, на которые я так надеялась. Пока мы почти что сломя голову бежали обратно домой по бескрайней степи, минуя голодных заражённых, что не прочь нами полакомиться, я думала… Нет, надеялась, что в Теңізе, взглянув на общую картину ещё раз, попутно хорошенько всё обдумав, я наконец всё пойму. Только вот… с чего бы? А? Информации никакой. От слова совсем. Единственный козырь мой в рукаве пришлось сбросить, чтобы его попросту у меня не отняли и не загребли куда подальше мою никчёмную душу. Теперь сижу, не слезая с барного стула, и гадаю, что там с этой чёртовой «волшебной» папкой… Так ещё и поделиться ни с кем со своей горестью не могу. Права не имею. Из соображений собственной безопасности.

– Ты видишься с ними? – однажды мне посчастливилось пересечься с лысым, что дежурил на рынке, отвечая за безопасность мирных граждан. Ярко-оранжевые, наверное, даже неоновые повязки и знаки иеронских войск достаточно часто мелькали пред моими глазами. Но не знакомые лица. Однако такую лысину, что ещё и на солнце сверкает, упустить из виду едва не невозможно. Я позволила себе наглость отвлечь друга от службы, и мы принялись медленно рассекать толпу, пока Рамона шла за нами, держа расстояние в полтора или вовсе два метра.

– Редко. – тяжело вздохнув, ответил иеронец и я сразу заметила его грустный взгляд. Поникший и уставший. Он задрался. Как и все мы. Только каждый немного в разной степени. – Курт заваливает нас работой. Даже на выходных типа мальчиков на побегушках возимся.

– Ты не знаешь, где они живут? Как? – я пыталась выведать у него хоть что-нибудь, изредка оглядываясь назад на преследующую нас девушку, что делала вид, будто ничего не слышит. Хотя я прекрасно понимала, что иеронка в идеале распознаёт нашу речь, не смотря на окружающий нас гул людей, пришедших на рынок в полдень, когда солнце печёт будто на дворе грёбаное лето.

– В лагере для беженцев. Как и до службы. – выпустив автомат из рук, что повис на его плече благодаря ремню, Ленар расстегнул слегка рубаху, ведь жара потихоньку наступала, заставая нас врасплох.

– И? Как у них там дела? – вздёрнув нос, я чуть ли не подскочила на носочки, чтобы взглянуть в лицо сослуживцу, так как тот заметно подрос, став куда выше меня. Теперь действительно как сраный баскетболист.

– Не хорошо, но и не плохо. – Йац начал рыскать по карманам, которых в иеронской форме было предостаточно, в поисках чего-то. Недолго думая, я поняла, что он ищет сигареты. До обнаружения пачки оставалось пару секунд, как парень резко вспомнил, что курить, пить и что-либо принимать на службе солдатам категорически запрещено. Конечно, далеко не все соблюдают это важное правило. Но никто (почти что никто) не делает этого в наглую. Пред свидетелями в лице гражданских или же своих сослуживцев. Поэтому лысый опустил руки и шмыгнул носом. Настроение его стремительно шло по одному месту. – Частенько пересекаюсь с Астрид, чтобы отдать получку. Эти патроны мне всё равно ни к чёрту. Даже для стрельбы не годятся. А ей… они нужнее.

– То есть им тоже нихера не выделяют? – нахмурившись, уточнила я, понимая, как тяжело приходится Уго. Всё-таки хорошо, что его сестрёнка служит. Иначе бы он её не потянул…

– Отставка же. Кто им чё выделять будет? – почесав затылок, фыркнул вяло Ленар, неторопливо перебирая ногами. – Если бы вы были почётными – то вопросов ноль. Но эт звание же хер получишь.

– Теперь хер получишь. – пробурчала я, опустив голову, ведь солнце слепило. – Раньше… Раньше было всё куда проще в этом плане.

– Вроде, они пытались устроиться работать в городе. Где-то в этом районе. – заявил Йац и мы завернули на часть рынка, что скрывалась под огромным брезентом от сжигающих всё на своём пути солнечных лучей. – Но беженцев никуда брать никто не хочет.

– В чём проблема это скрыть и не болтать о своём происхождении? – вскинув брови, удивилась я, недоумевая.

– Документы. – напомнил мне об их существовании иеронец, посмотрев на меня непривычно для него серьёзными и немного злыми раздражёнными глазами, и потопал вперёд, оставив меня одну. Ну как одну…

Далеко не один раз я пыталась отчаянно попасть в лагерь, чтобы хотя бы увидеться со своими товарищами. Но вооруженные иеронцы на входе, что были едва старше меня, ни в какую не собирались пропускать меня, вечно грозя своими большими пушками.

– Ну давай! Стреляй, ублюдок! – я знала, что они не посмеют. Иерону это будет не выгодно, во-первых. А во-вторых, мой однофамилец не допустит. В общем, чувствовала я полную безнаказанность и… превосходство что ль…

– Mierda… – помотав головой, пробурчала Рамона и схватила меня за руки сзади, сдерживая и спасая задницы солдат, которым я уже собиралась надавать по роже.

– Тереси, угомони свою шавку! – фыркнул один из утырков и злость охватила меня вновь, из-за чего глаза загорелись, а безумие поглотило мой разум.

– Что ты там, блять, выдал, а?! – видимо, иеронке мои выходки быстро надоели и она отбросила меня назад. Упав на асфальт, я скорчилась от боли, ведь посадка пришлась не такой уж и мягкой. Кровь медленно капала с ободранного локтя, пока я лежала на земле, недоумевающе глядя на девушку, что встала надо мной, преградив собой солнце. Тень её легла на меня, будто давя не только на моё тело, но и на совесть. Там от неё ещё что-то да осталось?

– Закончила представление или хочешь продолжить? – спросила Тереси надменно, скрестив руки на груди.

– Чё ты несёшь… – думать я перестала окончательно, поэтому и кинулась на свою сраную сиделку, что сделала меня, как два пальца, обеспечив мне чёрный экран на несколько часов. Только вот на этом нихера не закончилось.

Когда я очнулась на своём излюбленном диване и увидала за стойкой другарку, то сразу вскочила на ноги, жаждая второго раунда, ведь первый проиграла, с чем никто спорить не станет. Кулаки мои, что, разумеется, давно зажили, очухавшись после второго пребывания в карцере, были в шрамах, которые было видно не вооружённым глазом, сжались сами собой. Она не стала со мной разговаривать. Понимала, что бессмысленно. По крайней мере, пока я в таком состоянии. Состоянии, что одновременно и спасает меня, и убивает изнутри. Покинув кухню, девушка дождалась, пока я подбегу к ней, чтобы нанести первый удар, и опередила меня, отправив в грёбаный нокаут. Долго на полу я не лежала, пуская слюни, и почти в тот же миг снова поднялась на ноги. Кулак мой едва не соприкоснулся с её телом, как иеронка схватила его и вывернула мне руку, неестественно скрутив в чёрт знает какую сторону. В общем, меня в очередной раз заломали, после чего швырнули на диван, предварительно дав пару раз по морде.

– А я-то думала, что в тебе не осталось сил. – встав в свою «героическую» позу, которую она точно спёрла у Супермена, которого я терпеть не могла, усмехнулась тихонько Рамона, пока микроволновая печь что-то усиленно разогревала. – Выпустила пар? Или ещё хочешь получить? Потому что дракой это назвать сложно…

– С… С-сука… – вытирая кровь, что стремительно текла мне из носа в рот, из-за чего вкус её крутился на языке, как и очередной мат, фыркнула я, глядя на девушку исподлобья. – Я… я просто хотела увидеться с ними…

– Но это запрещено. – заявила Рамона, пожав плечами.

– Так с хера ли ты меня не предупредила?! – не выдержала я и получила вновь по роже. На этот раз удар пришёлся в переносицу, что чудом осталась на месте.

– Если продолжишь разговаривать в том же духе, то я отмудохаю тебя до полусмерти. – пояснила Тереси, слегка склонившись надо мной, чтобы наши лица были примерно на одном уровне.

– И… как ты это объяснишь командованию? – ухмыльнувшись, поинтересовалась я, не убирая руки от кровоточащего носа.

– Никто не говорил, что они должны об этом знать. – пробормотала другарка, не прекращая сверлить меня своим привычным суровым взглядом, которым она, по всей видимости, пыталась запугать мой тощий зад. – Всё-таки мне приказали докладывать о твоих выскочках, а не моих усмирительных процедурах.

– Только мне ничего не мешает, выйдя на службу, заявить о твоём превышении сраных полномочий. – оскалившись, ответила я, пока глаза продолжали гореть безумным пламенем. – До кого ты там дослужилась? Штаб-сержант? Так можешь забыть о своей карьере почётного иер…

Я не успела договорить. Ведь мне прилетело. Причём куда больнее, чем во все прошлые разы. Коленом по челюсти, затем швырнула за шкирку на пол и пнула не единожды в живот, заявив: «Теперь я сплю на диване».

Это было в конце апреля. Когда наши взаимоотношения приближались к критической точке. Ещё немного и мы бы переубивали друг друга. Тогда я целыми днями сидела на иеронском кладбище, расхаживая среди множества могил, где светились до боли знакомые мне фамилии с именами. Тех, с кем я когда-то дружила, служила, была знакома… И она хвостиком, как всегда, соблюдая дистанцию. Если у меня это место вызывало тоску и прочие эмоции из этого разряда, то у Рамоны на лице была всё та же чёртова невозмутимость. Словно киборг, что ничего не чувствует, она плелась за мной, заведя руки за спину, и от нечего делать читала надгробные надписи. Девушка напоминала мне ребёнка, которого против его воли притащили на кладбище родители, что припёрлись помянуть кого-то из родственников или старших детишек, что однажды отправились на войну и не вернулась.

«Помолимся же за его/её душу…»

«Съешь печеньку за него/неё…»

«Надо водочки выпить за…»

– Сколько солдат погибло на твоих глазах? Ну, из присутствующих здесь. – резко обернувшись, спросила я иеронку, от чего она аж оторопела, ведь не ожидала, что я с ней вообще захочу говорить.

– Ты хочешь, чтобы я сейчас села и начала их по пальцам считать, которых не хватит? – вскинув брови, с сарказмом уточнила девушка, разведя руками в сторону. Однако заметив мой серьёзный и отчасти поникший взгляд, она поубавила свой пыл (в отличие от меня в тот день, да и не только) и, тяжело вздохнув, ответила, оглядевшись. – Многие. Больше половины тех, кто тут лежат.

«Многие…»

«Больше половины тех, кто тут лежат…»

Как-то раз я вновь сбежала от неё в бар кутёжить. Естественно, Тереси помчалась за мной и через час уже нашла меня в одном из заведений в центре. Двери распахнулись и иеронке предстали мы – я, Гриша, Джорш и Йоран, сидящие за круглым столом, а не за баром, как обычно, в самом центре зала, что был полон. Ну, относительно. Выдохнув явно с облегчением, она нахмурилась и направилась в нашу сторону, приготовившись давать мне по шапке, да отчитывать. Но нам было не до этого, ведь наша прекрасная компания во всех голос орала придуманную непонятно кем песню, пока остальные посетители, попутно побухивая свои напитки, подпевали.

– Тенизийская нооооочь,

Шалаши и песоооок!

Здесь хаос и месть,

Отвага и честь!

Да и величие есть…

Разумеется, другарка оторопела, охренев не на шутку. Она остолбенела в метре от нас, округлив свои вечно прищуренные глаза. Допев, мы наконец заметили её в толпе пьяниц, что были навеселе, и не сдержали смеха от такого-то её вида, который был для нас ой каким непривычным.

– Хэй, Тереси! – окликнул её Григорий, развернувшись и помахав рукой. Зрачки Рамоны в миг уменьшились до привычных размеров и она устремила внимание на нас. Теперь без какого-либо шока. – Давай к нам! Не стесняйся!

Канпон намутил ей стул, который поставили между мной и Йораном, что бухариком нравился мне куда больше, чем будучи в совершенно трезвом состоянии. Впрочем, почти каждый из нас в пьяном виде куда веселее и добрее. Будто алкоголь вымывает из нас всё дерьмо. Однако на утро вместе с похмельем говна в тебе оказывается гораздо больше. Не знаю, что такого случилось в тот вечер, от чего иеронка решила внезапно подобреть. Наверное, впечатлил анекдот Шалитинского, от которого мы ржали чуть ли не час.

“Едут в поезде в одном купе четверо хлопцев. Один из них только-только вышел из тюряги. Едут да едут и решают трое из них выйти покурить иль ещё чего. Сидевший, вернувшись в купе, замечает на полу труп и думает то: «Мне проблемы не нужны», да и выкидывает бедолагу в окно. Возвращаются двое его попутчиков и с ошалелыми глазами спрашивают: «Эй, а где наш третий друг?». Зэк им отвечает: «Так он же с вами покурить вышел», и эти двое, ещё больше удивившись, спрашивают: «Как вышел? Он же умер три дня назад!»…”

М-да, до сих пор отойти не могу. Говорит, от деда анекдот узнал. Если это так, то дед Шалитинского действительно святой человек – юмор охеренный, вещи правильные и толковые говорит, да ещё и сало с самогоном чудесное делает. Точнее… Теперь Гриша то делает. Ну, должен же кто-то продолжать это великое дело. Интересно, а кто следующий унаследует эти секретные рецепты?

– Не дёргайся только. – предупредила меня Рамона, вооружившись острым-преострым ножом.

Усадив меня на высокий кухонный стул, что она поставила посреди комнаты, девушка обернула меня неким подобием брезента, который достала чёрт знает откуда, до шеи и взялась за дело. Избавившись от резинки, что спасала меня всё это долгое время, пока я шастала с длинными (лично для меня) волосами, Тереси положила её на стойку и когда первая прядь оказалась в её руке, то понеслась. Честно говоря, после того, как меня стриг альбинос, мне уже ничто не страшно. Поэтому я со спокойной душой прикрыла глаза и уснула, ведь наступало время обеденного сна. Сиеста, вроде… Да, так её однажды назвала Исака, от которой и по сей день даже весточки не пришло. Как-то я даже спросила про неё у няньки, но та ничего толком и внятно, естественно, не ответила. Всё, что я услышала, это то, что сейчас у всех иеронцев определённой категории, в которую попадает и Эстер, завал и у них нет времени даже комплекс покидать. Я так понимаю, мои постоянные собутыльники не входят в эту сраную категорию. Похрен. Это уже не важно. Ведь объяснение всему этому странному говну, что окружает меня, пытаясь затолкнуть в пузырь неведенья, давненько нашлось в моей голове, давно нашлось. Сейчас мне просто остаётся надеяться, что я с ними ещё увижусь и отставка не превратится в вечную.

– Готово. – разбудив меня хлопком в ладоши перед носом, заявила Рамона и я открыла глаза через силу, ведь не успела выспаться как следует. Дождавшись, пока девушка избавит меня от оков брезента, я метнулась в тубзик к зеркалу, чтобы скорее увидеть своё новый причесон. Прильнув к раковине, я увидела себя. Иеронка сумела подстричь меня почти также, как и Кюй когда-то. Только немного по иначе. Длина была примерно до подбородка, разве что на сантиметр другой покороче, и выбритые виски. Даже с переходом! Чему я приятно удивилась.

– Да здравствует бритый затылок и… жалюзи? – погладив «щетину» на затылке, которой почти не было, усмехнулась я, радуясь своему виду.

– Шторы. Так причёска называется. – стоя в дверях, пояснила Тереси, скрестив руки на груди и облокотившись на косяк.

– Спасибо. – кивнув, прошептала я, улыбнувшись, и мне на миг показалось, что другарка тоже слегка улыбнулась мне в ответ.

Это был наш последний день – 30-е июня. Завтра на утро ей предстояло исчезнуть из моей жизни, отправившись вслед за всеми моими близкими товарищами, на полгода. Хоть и поначалу я мечтала об этом. Об её уходе. Только теперь мне почему-то невероятно тоскливо, ведь отныне общаться я могу лишь с тремя стариками и парой пьяниц. Надеюсь, хотя бы они не испарятся…