Читать книгу Серая гора - Джон Гришэм, Джефф Безос, Илон Маск - Страница 7

Чтобы взять напрокат «тойоту-приус», у Саманты ушел час, и вот теперь она ехала по запруженным машинами улицам города, вцепившись обеими руками в руль и то и дело поглядывая в зеркала. Она не сидела за рулем несколько месяцев и чувствовала себя не слишком комфортно. По встречным полосам с окраин к центру потоком катили жители пригородов, то и дело возникали пробки, но движение в западном направлении не было таким плотным. А после того, как позади остался Манассас, трасса и вовсе освободилась, и Саманта наконец расслабилась.

Позвонила Изабель, они посплетничали минут пятнадцать. Накануне в «Скалли энд Першинг» отправили в неоплачиваемые отпуска еще целый ряд сотрудников, вылетел с работы и бывший сокурсник Саманты по юридическому колледжу. Уволили также часть партнеров без долевого капитала. Около дюжины старших партнеров – те, кому до пенсии было рукой подать, – уволились якобы по собственному желанию, но, скорее всего, под дулом пистолета. Вспомогательный штат сократили на 15 процентов. Сотрудники фирмы были парализованы страхом, юристы запирались у себя в кабинетах и прятались под столами. Изабель сказала, что может уехать в Уилмингтон и жить в подвальном помещении в доме сестры, попробует устроиться интерном в какую-то организацию по защите прав ребенка, а в свободное время будет искать работу с неполной занятостью. Она сомневалась, что когда-нибудь вернется в Нью-Йорк, но пока еще рано было строить предположения. Все слишком неопределенно, все вокруг меняется слишком быстро, и никто не сможет сказать, что будет через год. Саманта призналась подруге, что рада избавиться от надоевшей работы в фирме, что теперь наконец свободна.

Потом она позвонила отцу и отменила ленч. Он, похоже, был разочарован, но тут же посоветовал ей не торопиться принимать предложение какой-нибудь дурацкой работы в стране «третьего мира». Снова упомянул, что был бы счастлив видеть ее в своей фирме, и начал уговаривать и давить. Ей пришлось сказать:

– Нет, пап, эта твоя работа мне не нужна, но все равно большое спасибо.

– Ты совершаешь ошибку, Сэм, – не отступал он.

– Я, папочка, совета у тебя не просила.

– А может, зря? Все же прислушайся к человеку умному и опытному.

– Пока, пап. Позже перезвоню.

Возле небольшого городка под названием Страсбург она свернула на автомагистраль номер 81 и влилась в плотный поток фур. Казалось, все они ехали с превышением скорости. Изучая карту, Саманта надеялась на спокойную поездку по свободной трассе до Шенандоа-Вэлли, но на деле оказалась среди громоздких трейлеров, которые так и напирали со всех сторон, несмотря на то что движение здесь было четырехполосным. Этих чертовых фур были тысячи. Время от времени она посматривала на восток, на подножие Голубого хребта, потом – на запад, на Аппалачи. Было первое октября, и листья уже начали желтеть, но любоваться окрестностями при такой ситуации на дороге было бы неразумно. Мобильник звенел, ей поступали сообщения, но она не обращала внимания. Неподалеку от Стаунтона она остановилась возле заведения фастфуда, заказала какой-то не слишком свежий салат. Ела, глубоко вздыхала, прислушивалась к разговорам местных и пыталась успокоиться.

На мобильный пришло сообщение от Генри, ее бывшего любовника, он находился в Нью-Йорке и искал, где бы и с кем выпить. Узнав о плохих новостях, решил посочувствовать. Актерская карьера в Лос-Анджелесе складывалась еще хуже, чем в Нью-Йорке, возить в лимузине актеришек третьего сорта с его-то выдающимся талантом страшно надоело. Он писал, что скучает, часто думает о Саманте, и теперь, когда оба стали безработными, они наверняка смогут проводить больше времени вместе, сочинять и отполировывать до блеска свои резюме и искать объявления о вакансиях. Саманта решила не отвечать ему ни сейчас, ни потом. Ну, разве только если она вернется в Нью-Йорк, ей станет скучно и одиноко и нечего будет делать.

Несмотря на плотное движение и обилие фур, она постепенно начала получать удовольствие от этой поездки в полном одиночестве. Несколько раз пыталась послушать Национальное общественное радио, но новости были все те же – экономический спад, масштабная рецессия. Одни умники предсказывали депрессию, другие считали, что паника скоро уляжется и мир выживет. В Вашингтоне аналитики предлагали прямо противоположные стратегии, обсуждали их, потом отвергали все по очереди и совсем заморочили всем головы. Саманта выключила радио, не отвечала на звонки и ехала в полной тишине, погрузившись в размышления. GPS-навигатор рекомендовал ей съехать с федеральной трассы у Абингдона, штат Виргиния, она с удовольствием прислушалась к этому совету и на протяжении двух часов ехала на запад, в горы. Дороги становились все уже, и Саманта не раз задавалась вопросом: что она вообще здесь делает? Куда едет и зачем? Что ждет ее в этом Брэйди, штат Виргиния, на что именно она собирается потратить там весь следующий год? Ответ был очевиден – да ни на что. Но все равно, раз уж решилась, надо добраться до места назначения, подвести это маленькое приключение к логическому концу. Тогда, возможно, будет что обсудить и над чем посмеяться позже, в городе, за коктейлями. А может – и нет. В настоящий момент она испытывала облегчение при мысли о том, что вырвалась из Нью-Йорка.

Она въехала в округ Ноланд, свернула на трассу номер 36 и увидела, что дорога стала еще уже. А склоны гор – круче, и листва так и переливалась всеми оттенками желтого и темно-оранжевого. Теперь на дороге совсем не было машин, и чем дальше она углублялась в горы, тем чаще гадала – есть ли здесь какой-то другой путь назад. Похоже, что этот Брэйди находится в самом конце дороги, дальше – тупик. В ушах звенело и потрескивало, и она поняла, что ее маленький красный «приус» медленно поднимается все выше и выше. Обшарпанная табличка на столбе возвестила о том, что она подъезжает к Данн-Спринг с населением 201 человек. И вот она поднялась на холм и проехала мимо автозаправочной станции слева и небольшого магазина справа.

А через несколько секунд на хвосте у нее повисла машина с включенной синей мигалкой. Послышался вой сирены. Саманта запаниковала, ударила по тормозам, отчего полицейская машина едва не врезалась ей в задний бампер. Но она вовремя сориентировалась и съехала на посыпанную гравием площадку у моста. Полисмен подошел к ее двери, она изо всех сил старалась не заплакать, потом схватила телефон, собираясь отправить хоть кому-то экстренное сообщение, но связи не было.

Он пробормотал нечто непонятное, но она все же поняла: полицейский просит показать права. Саманта схватила сумочку, принялась судорожно шарить в ней, нашла и протянула ему водительское удостоверение. Он взял карточку и поднес ее чуть ли не к самому носу, точно зрение у него было совсем никудышное. Только тут она осмелилась поднять на него глаза. Помятые и запачканные форменные брюки цвета хаки, полинялая коричневая рубашка с какими-то нашивками и давно не чищенные черные армейские ботинки на шнуровке. На голове красовалась шляпа вроде той, что носит Медведь Смоки[6], и которая была ему велика размера на два и прикрывала верхнюю часть больших оттопыренных ушей. Из-под шляпы торчали пряди черных растрепанных волос.

– Нью-Йорк? – протянул он. Дикция его была далека от совершенства, но воинственный тон не предвещал ничего хорошего.

– Да, сэр. Я живу в Нью-Йорке.

– Тогда почему вы за рулем машины из Вермонта?

– Я взяла эту машину напрокат, – ответила Саманта и достала из бардачка договор с фирмой «Авис». Протянула ему, но полицейский продолжал рассматривать ее водительское удостоверение и даже беззвучно шевелил губами, словно толком не научился читать.

– А что это за штука «приус»? – спросил он, сильно растягивая букву «и».

– Это гибрид марки «тойота».

– Чего?

Саманта ничего не понимала в машинах, но в данный момент это не имело значения. Отсутствие знаний не помешало ей объяснить концепцию гибрида.

– Видите ли, гибрид – это машина, которая ездит на газе и электричестве.

– Скажете тоже.

Ей не приходил в голову более внятный ответ, и, пока он молчал и продолжал разглядывать ее права, она просто сидела и улыбалась. От усердия он скосил левый глаз к переносице. А потом сказал:

– Больно уж шустро ездит. Я остановил вас за то, что вы ехали со скоростью пятьдесят одна миля в час вместо положенных в этой зоне двадцати миль в час. Превышение в тридцать миль! Не знаю, как у вас там в Нью-Йорке или Вермонте, но у нас это называется опасной ездой. Да, мэм, именно так.

– Но я не видела знака ограничения скорости.

– А мне что за дело, мэм, видели вы или нет? Я-то тут при чем?

Впереди показался старый пикап, сбросил скорость, похоже, собирался остановиться. Водитель высунулся из окна и крикнул:

– Да будет тебе, Роуми! Опять ты за свое?

Коп обернулся и рявкнул в ответ:

– А ну вали отсюда, чтоб я тебя не видел!

Пикап стоял на разделительной полосе, водитель снова высунулся и заорал:

– Завязывай с этими своими штучками, парень!

Коп расстегнул кобуру, вытянул из нее черный пистолет и сказал:

– Ты меня слышал. Убирайся отсюда!

Водитель проехал вперед, резко развернулся и умчался прочь. Когда он отъехал ярдов на двадцать, коп поднял ствол к небу. Грянул оглушительный выстрел, эхо разнеслось по всей долине и еще долго отдавалось от склонов гор. Саманта вскрикнула и расплакалась. Коп проводил пикап взглядом, потом сказал:

– Все о’кей, все нормально. Он вечно вмешивается. Так на чем мы там остановились? – Он убрал пистолет в кобуру и долго играл с застежкой.

– Я не знаю, – ответила Саманта, вытирая глаза. Руки у нее дрожали.

Коп устало вздохнул и повторил:

– Я же сказал, все о’кей, мэм. Итак, у вас водительские права из Нью-Йорка, вермонтские номера на этой чудной машинке, и вы превысили скорость на тридцать миль в час. Куда направляетесь?

Да тебе-то что за дело, едва не вырвалось у нее, но она все же сдержалась. Не стоит усугублять, наживать себе лишние неприятности. Она смотрела прямо перед собой, глубоко дышала, старалась успокоиться. А потом наконец ответила:

– Я еду в Брэйди. У меня там собеседование, устраиваюсь на работу. – В ушах у нее продолжало звенеть.

Полицейский хмыкнул и сказал:

– Да никакой работы в Брэйди нет. Точно вам говорю.

– У меня собеседование в Центре юридической помощи малоимущим, – ответила она и стиснула зубы. Собственные слова казались какими-то нереальными.

Тут он растерялся и, похоже, не знал, что делать дальше.

– Что ж, должен вас задержать. Превышение на тридцать миль – это не шуточки. Судья наверняка призовет вас к ответу. Так что должен вас забрать.

– Куда?

– В окружную тюрьму в Брэйди.

Саманта низко опустила голову, потерла виски.

– Ушам своим не верю, – пробормотала она.

– Сожалею, мэм. А теперь вылезайте из машины. Так и быть, разрешу вам поехать на переднем сиденье. – Он стоял подбоченясь, правая рука в опасной близости от кобуры.

– Вы это серьезно? – спросила Саманта.

– Серьезно, как сердечный приступ.

– Я могу позвонить?

– Ни в коем разе. Ну, разве что из тюрьмы. Кроме того, у нас тут все равно не ловит.

– Так, значит, вы арестовываете меня и везете в тюрьму?

– Вы меня правильно поняли. Тут, в Виргинии, свои порядки. Так что поехали.

– А как же моя машина?

– Приедет эвакуатор и заберет. Что обойдется вам еще в сорок долларов. Поехали.

Мысли у Саманты путались, но другие решения казались ей рискованными, ведь этот тип снова мог достать свою пушку и начать пальбу. Она взяла сумочку и медленно вышла из машины. При росте в пять футов семь дюймов в туфлях на плоской подошве она была дюйма на два, если не больше, выше Роуми. Она подошла к его машине – мигалка продолжала сверкать синими огнями, – взглянула на водительскую дверцу и не увидела на ней опознавательных знаков полиции. Похоже, он уловил ход ее мыслей и поспешил заметить:

– Машина без знаков. Поэтому вы меня и не заметили. Срабатывает безотказно. Садитесь впереди. Так и быть, наручники надевать не стану.

Ей удалось еле слышно выдавить:

– Спасибо.

Это был темно-синий «форд», мало походивший на обычную патрульную машину, и выбросить его на свалку можно было лет десять назад. Переднее сиденье с потрескавшейся виниловой обивкой, из щелей торчали грязные клочья синтетической ваты. В приборную доску встроены два радиоприемника. Роуми схватил микрофон и проговорил быстро и неразборчиво нечто вроде:

– Подразделение десять, направляюсь в Брэйди с задержанным. Ориентировочное время в пути пять минут. Сообщите судье. И еще нужно подогнать к мосту эвакуатор, пусть заберет оттуда эту дебильную японскую машинку.

Ответа не последовало, словно никто его не слышал. Наверное, это радио не работало, подумала Саманта. На сиденье между ними лежал полицейский сканер, который тоже молчал, как и радио. Роуми повернул ключ зажигания, выключил мигалку.

– Может, хотите послушать сирену? – с усмешкой предложил он. Видно, ему еще не надоело играть в эти игрушки.

Она покачала головой.

– Нет. – И подумала, что буквально вчера получила десять отказов. Позавчера ее уволили и с позором, в сопровождении эскорта, выпроводили из здания фирмы. А сегодня арестовали в горах и везут в тюрьму. Сердце у нее колотилось, было трудно дышать.

Ремней безопасности в машине не было. Роуми дал по газам, и вскоре они уже мчались по разделительной полосе, и старенький «форд» дребезжал и сотрясался от бампера до бампера. Мили через две коп сказал:

– Мне правда очень жаль, мэм. Просто делаю свою работу.

– А вы полицейский или что-то вроде местного шерифа? – спросила она.

– Я констебль. Придан в усиление местным дорожным патрульным.

Она кивнула, точно это что-то проясняло. Он вел машину, запястье его левой руки покоилось на рулевом колесе, которое так и вибрировало. На прямых участках дороги прибавлял скорость, и тряска возрастала. Саманта покосилась на спидометр. Он тоже не работал. Затем Роуми снова пролаял в микрофон что-то неразборчивое, как плохой актер, и снова никто не ответил. Машина слишком быстро вошла в крутой поворот, и, когда ее хвостовую часть замотало, Роуми спокойно позволил ей выровняться и лишь затем нажал на тормоза.

«Я погибну, – подумала Саманта. – Или от руки этого психа, или в автомобильной катастрофе». Желудок выворачивало наизнанку, казалось, она вот-вот потеряет сознание. Вцепившись в свою сумочку, она закрыла глаза и стала молиться.

Лишь на окраинах Брэйди ей удалось немного успокоиться. Если он хотел изнасиловать ее, потом убить и сбросить тело в пропасть, то делать этого в городе он не станет. Они проезжали мимо магазинов со стоянками, посыпанными гравием, мимо выстроившихся в ряд небольших аккуратных домиков, окрашенных белой краской. Она подняла глаза и увидела, что впереди над деревьями высился шпиль церкви. Перед тем как выехать на Мейн-стрит, Роуми резко свернул и въехал на немощеную стоянку перед тюрьмой округа Ноланд.

– Следуйте за мной, – сказал он. На долю секунды Саманта даже обрадовалась, что ее привезли в тюрьму.

Она прошла следом за ним к главному входу и огляделась по сторонам – убедиться, что никто этого не видит. Да и кому вообще тут есть до нее дело? Оказавшись внутри, они прошли в пыльный коридор с облупившейся на стенах краской. Слева – дверь с выведенной чернилами надписью «Тюрьма». Но Роуми указал направо и сказал:

– Посидите там, пока я составляю протокол. И чтоб без глупостей, ладно?

Поблизости не было ни души.

– Да куда ж я денусь, – заметила Саманта. – Машины у меня все равно нет.

– Просто посидите и помолчите.

Она уселась в пластиковое кресло, а он скрылся за дверью. Стены тут оказались тонкие, потому что вскоре она услышала его голос:

– Задержал тут одну девицу из Нью-Йорка, перехватил у Данн-Спринг, шла со скоростью пятьдесят одна, можешь себе представить?

Ему сердито ответил мужчина:

– О нет! Опять ты за свое, Роуми.

– Да. Взял с поличным.

– Завязывай с этой хренью, Роуми.

– И нечего тут спорить, Дью.

Послышались тяжелые шаги, голоса удалялись, стали тише. Затем откуда-то из глубины помещения донеслись сердитые возгласы. Слов Саманта не разобрала, но ясно было одно: какие-то двое мужчин яростно спорят с Роуми. Затем голоса стихли. Из двери напротив вышел плотный мужчина в синей форме и сказал:

– Приветствую. Вы мисс Кофер?

– Да, это я, – ответила она, оглядывая пустое помещение.

Он протянул ей права и спросил:

– Можете подождать еще минутку?

– Конечно. – А что еще она могла ответить?

Где-то вдалеке снова зазвучали сердитые голоса, потом вдруг оборвались. Она написала текстовое сообщение матери, затем – отцу, и еще одно – Блит. Если тело ее не найдут, по крайней мере, кое-какие детали этого преступления станут известны.

Дверь снова отворилась, и в коридор вышел молодой человек. На нем были линялые джинсы, высокие ботинки, модная спортивная куртка. Он весело ей улыбнулся и спросил:

– Вы Саманта Кофер?

– Да.

Он отодвинул от стены пластиковое кресло, уселся напротив – так близко, что колени их почти соприкасались, – и сказал:

– А я Донован Грей. Я ваш адвокат и только что снял с вас все обвинения. Полагаю, что нам с вами лучше убраться отсюда, чем скорее, тем лучше. – С этими словами он протянул ей визитку.

Саманта взглянула. Вроде бы действительно адвокат. И контора его находится на Мейн-стрит в городе Брэйди.

– Ладно. И куда мы пойдем? – осторожно спросила она.

– За вашей машиной.

– А как же этот констебль?

– По дороге все объясню.

Они быстро вышли из здания тюрьмы и уселись в джип «чероки» последней модели. Он завел мотор, тут же по радио грянул рок в исполнении Брюса Стингстина, и Донован Грей торопливо выключил музыку. Ему было лет тридцать пять – сорок: густые черные волосы, трехдневная щетина на щеках, грустные темные глаза. Они отъехали от здания тюрьмы, и Саманта сказала:

– Погодите. Мне нужно отправить несколько сообщений.

– Конечно. Здесь на несколько миль вполне приличная связь.

Она отправила эсэмэски матери, отцу и Блит, написала, что уже не в тюрьме, что все вроде бы налаживается, насколько это возможно в подобных обстоятельствах. Так что пускай пока не беспокоятся. Сейчас она в безопасности. Позвонит и объяснит все позже.

Они выехали из города, и Донован сказал:

– Роуми не настоящий коп и не констебль, он вообще не имеет отношения к правоохранительным органам. И первое, что вы должны понять, – этот человек не в себе, съехал с катушек. Даже сразу с нескольких. Он всегда мечтал стать шерифом. И время от времени на него находит: считает своим долгом выехать и патрулировать дороги, почти всегда возле Данн-Спрингс. И если вы в этот момент проезжаете мимо, а машина не из этого штата, Роуми непременно заметит. Если у вас номера, скажем, из Теннесси или Северной Каролины, тогда Роуми не станет вас беспокоить. Но если с севера, он почему-то очень возбуждается и проделывает такие вот штучки. И искренне считает, что делает доброе дело, останавливая водителей за превышение скорости, особенно если они из Нью-Йорка или Вермонта.

– Но почему его никто не остановит?

– О, мы пытались. Кто только на него не напускался, но ведь нельзя же следить за человеком двадцать четыре часа в сутки. Он настоящий проныра, знает все здешние дороги лучше других. Обычно он задерживает какого-нибудь водителя за превышение, какого-нибудь несчастного из Нью-Джерси. Сначала напугает до смерти, потом отпустит. И никто у нас об этом не знает. Но время от времени привозит кого-нибудь в тюрьму и требует, чтоб того упекли за решетку.

– Просто не верится.

– Он никогда никому не причиняет вреда, но…

– Но он выстрелил в другого водителя. До сих пор в ушах звенит.

– Да, парень не в себе. Как и большинство других местных.

– Его самого не мешало бы упечь за решетку. Наверняка существуют законы, позволяющие привлечь за неправомерный арест и похищение человека.

– Да у него двоюродный брат шериф.

Саманта глубоко вздохнула и покачала головой.

– Это правда. Его кузен уже давно работает здесь шерифом. И Роуми ему страшно завидует. Один раз даже хотел избираться на эту должность. Получил только десять голосов от всего округа и жутко расстроился. Так, видно, и будет дальше останавливать всех янки подряд, пока его не вышлют на несколько месяцев.

– Так надо выслать.

– Это не так-то просто. Вообще-то вам повезло, что он не забрал вас в свою тюрьму.

– Свою тюрьму?

Донован улыбался, явно наслаждаясь своим рассказом.

– О, да! Примерно пять лет назад брат Роуми обнаружил за амбаром своей фермы седан последней модели с номерами штата Огайо. Огляделся по сторонам, потом услышал какой-то шум и нашел парня из Огайо, запертого в конюшне. Выяснилось, что Роуми предварительно обнес ее колючей проволокой под током и этот бедняга проторчал там целых три дня. Еды у него было достаточно, и вообще условия содержания оказались довольно комфортными. Он сказал, что Роуми проверял его три раза на дню и был очень вежлив и мил.

– Вы все это придумали!

– Ничего я не придумал. Просто тогда Роуми перестал принимать лекарства и болезнь обострилась. Этот парень из Огайо поднял шум и нанял адвокатов. И они выдвинули обвинение против Роуми за неправомерный арест и кучу всяких других нарушений, но дело далеко не продвинулось. Никаких накоплений у Роуми не было, из имущества только старая патрульная машина, так что подавать гражданский иск было бессмысленно. Тогда они выдвинули обвинение в похищении человека, и Роуми в конце концов признали виновным, но с учетом смягчающих обстоятельств. И он провел тридцать дней в тюрьме, но не местной, а окружной. А потом его отправили в психиатрическую больницу штата, подлечиться. Он совсем не плохой парень, правда.

– Просто очаровашка.

– Если честно, то попадаются настоящие копы, которые куда хуже. Лично мне даже нравится Роуми. Однажды вел дело его дяди. Связанное с метом.

– Метом?

– Кристаллический метамфетамин. После угледобычи это, пожалуй, самый прибыльный бизнес в наших краях.

– Могу я задать вам… более личный вопрос?

– Конечно. Ведь я ваш адвокат, так что можете спрашивать о чем угодно.

– Зачем вы держите в машине пистолет? – Она кивком указала на углубление в консоли под его левым локтем. Там лежал черный пистолет весьма внушительных размеров.

– Все законно. У меня полно врагов.

– Каких именно врагов?

– Я занимаюсь исками против угольных компаний.

Саманта подумала, что более полное объяснение последует позже. Вздохнула и смотрела теперь только на дорогу. Рассказав о похождениях Роуми, Донован, похоже, наслаждался молчанием. И еще, подумала она, он не стал задавать ей вполне очевидного вопроса о том, что привело ее в округ Ноланд. У моста он свернул с дороги и остановился прямо за «приусом».

– Сколько я вам должна? – спросила Саманта.

– Чашечку кофе.

– Кофе? Здесь?

– Нет, конечно. Есть очень славное кафе в городе. Мэтти сейчас в суде и будет занята там часов до пяти. Надо же как-то убить время.

Саманта хотела задать вопрос, но язык не слушался. А он продолжал:

– Мэтти моя тетушка. Это она надоумила меня поступить в юридический колледж и очень помогала, когда я учился. Студентом я работал у нее в центре, а потом – еще три года, до тех пор, пока не был допущен к юридической деятельности. Ну а теперь обрел самостоятельность.

– Так это Мэтти сказала вам, что я должна приехать на собеседование? – Тут в первый раз она заметила обручальное кольцо у него на пальце.

– Просто совпадение. Я часто забегаю к ней на работу рано утром – выпить кофе, посплетничать. Ну и она упомянула о том, что получила эти имейлы от нью-йоркских юристов, которые вдруг скопом бросились искать работу в провинции, а потом сказала, что один из соискателей может прибыть сегодня на собеседование. Нет, ей-богу, забавно будет видеть здесь скачущих по горам и холмам юристов из крупных фирм. Ну а потом я поехал в тюрьму повидать своего клиента, тут и появился ваш дружок Роуми с очередным трофеем. И вот мы здесь.

– Вообще-то я не собираюсь возвращаться в Брэйди. Хочу сесть в свою маленькую красную машинку, развернуться и убраться отсюда к чертовой бабушке.

– Что ж, тогда не забудьте сбросить скорость на подъезде к Данн-Спрингс.

– Не беспокойтесь, не забуду.

Последовала пауза. Оба смотрели на «приус» и молчали. Затем он сказал:

– И все-таки приглашаю на кофе, я угощаю. И еще, думаю, вам понравится Мэтти. Можно понять, почему вы торопитесь уехать. Но первое впечатление часто бывает неверным. Брэйди очень славный городок, а у Мэтти полно клиентов, которым нужна ваша помощь.

– Вот только пушку забыла прихватить.

Он улыбнулся и заметил:

– У Мэтти ее тоже нет.

– Тогда что она за адвокат?

– Она просто замечательный адвокат, преданный своим клиентам. Тем людям, которым нечем ей заплатить. Так что решайтесь. Поговорить с ней в любом случае не повредит.

– Видите ли, я специализируюсь на финансировании строительства небоскребов на Манхэттене и не уверена, что в этом плане пригожусь Мэтти.

– О, вы быстро освоитесь, и вам понравится эта работа. Потому что будете помогать людям с реальными проблемами.

Саманта глубоко вздохнула. Интуиция подсказывала ей: беги! Но куда именно? Любовь к приключениям, однако, поборола сомнения – можно ведь хотя бы одним глазком взглянуть на этот город. У ее адвоката имеется оружие, следовательно, она защищена.

– Ладно, так и быть, – сказала она. – Можете считать это платой за адвокатские услуги.

– Тогда поехали. За мной.

– А если вдруг Роуми снова…

– Не беспокойтесь, я с ним потолковал. И его кузен тоже. Просто держитесь за моей машиной.

Они быстро проехали по Мейн-стрит, и Саманта увидела шесть кварталов, состоящих из зданий начала века, четверть из которых пустовали. В окнах таблички: «Продается». Контора Донована размещалась в двухэтажном доме с большими окнами и медной табличной на двери, где мелкими буквами было выбито его имя. Над тротуаром нависал балкон. На другой стороне улицы, в трех кварталах от него, находился бывший склад, где теперь и располагался Центр бесплатной юридической помощи. В самом конце улицы виднелось небольшое нарядное здание суда, там же, судя по всему, работали люди, управляющие округом Ноланд.

Они вошли в гриль-бар и уселись за столик в дальнем углу. Пока шли к столику, трое посетителей-мужчин глазели на Донована, но он, похоже, не обращал на это внимания. Официантка подала им кофе. Саманта откинулась на спинку сиденья и заметила:

– Вроде бы вы не очень нравитесь этим ребятам. Знаете их?

Он глянул через плечо, кивнул и сказал:

– Я знаю в Брэйди всех и каждого и догадываюсь, что ровно половина из них меня ненавидит. Я же говорил, что воюю с угольными компаниями, выдвигаю против них иски, а они здесь самые крупные работодатели. Вообще во всех Аппалачах.

– А за что вы выдвигаете иски?

Он улыбнулся, отпил глоток кофе, взглянул на часы.

– Ну, это долгий разговор.

– Ничего, я не спешу.

– Дело в том, что угольные компании создают массу проблем. Большинство из них. Есть парочка приличных, но большинство ничуть не волнует состояние окружающей среды и здоровье людей. Добыча угля – грязный бизнес во всех смыслах этого слова, всегда был таким. И с каждым годом все только хуже. Слышали когда-нибудь об открытых разработках?

– Нет.

– Их еще называют открытой добычей. Уголь в этих краях начали добывать в начале тысяча восьмисотых. Поначалу вели подземную добычу, прорывали туннели в горах и извлекали уголь. Мой дед был шахтером, и его отец тоже. С отцом вообще отдельная история. Как бы там ни было, но к тысяча девятьсот двадцатому году на территории от Пенсильвании до Теннесси насчитывалось около восьмисот тысяч шахтеров. Добыча угля – работа опасная, и истории известно немало примеров выступлений шахтеров за свои права, их борьбы с профсоюзами, насилием и коррупцией в этом бизнесе, прочих драматических событий. И все это было связано с традиционной подземной добычей. Труд там страшно напряженный. И вот где-то в начале тысяча девятьсот семидесятых угольные компании решили, что открытая добыча куда выгодней, можно сэкономить миллионы долларов на одной только оплате труда. Открытая добыча дешевле подземной, потому что требуется гораздо меньше рабочих рук. Сегодня осталось всего около восьмидесяти тысяч шахтеров, и половина из них занята на открытых разработках.

Мимо Донована прошла официантка, и он на секунду умолк. Отпил глоток кофе, огляделся по сторонам, подождал, пока она пройдет дальше, и продолжил:

– Открытая добыча – это все равно что жизнь на стероидах. Уголь в Аппалачах залегает в швах, слоями, ну, как крем в торте. На вершине горы обычно растет лес, под ним верхний слой почвы, затем слой камней и, наконец, угольный слой. И он может быть толщиной от четырех до двадцати футов. И когда угледобывающая компания получает разрешение на открытую разработку месторождения, она буквально обрушивается на эту несчастную гору всей мощью тяжелого оборудования. Поначалу вырубают деревья, никакой заботы о сохранении леса и особо ценных древесных пород. Затем в землю вгрызаются бульдозеры – скальпируют вершину горы. Снимается весь верхний слой почвы, как правило, он довольно тонкий. Затем приходит черед каменного слоя, его уничтожают подрывами. Деревья, почву и камни часто сваливают в долины между горами, создают там завалы. И тогда в прежде цветущих долинах погибают растительность, фауна, исчезают ручьи и реки. Самая настоящая экологическая катастрофа. Если живете в низовьях реки, вы приговорены. Скоро сами узнаете: все мы здесь приговорены.

– Но разве это законно?

– И да, и нет. Открытые разработки законны, потому как издан специальный федеральный закон, но сам процесс состоит из абсолютно незаконных действий. И еще у нас сложилась долгая история взаимоотношений между контролирующими и наблюдательными органами и угольными компаниями, к которым они относятся более чем лояльно. Реальность всегда одна и та же: угольные компании катком проходят по земле и людям потому, что у них деньги и власть.

– Вернемся к «торту». Вы говорили о залегании угля слоями.

– Да. Стоит им добраться до угля, они доставляют новую технику, извлекают его, вывозят. И начинают добираться до нового слоя. Снова гремят взрывы. Довольно часто сносится верхушка горы высотой в пятьсот футов. Для этого требуется не так много рабочих. Небольшая бригада может фактически разрушить гору за несколько месяцев.

Подошла официантка, стала подливать им свежего кофе. Донован молча наблюдал за ее действиями. Когда она ушла, он наклонился вперед и продолжил:

– Итак, уголь извлекают, увозят, а затем промывают – и это еще одно несчастье. При промывании угля образуется черный осадок, содержащий тяжелые металлы и токсичные химические элементы. Его еще называют шламом, уверен, вы часто слышали этот термин. Избавиться от него невозможно, а потому угольные компании хранят его за насыпными земляными дамбами, в прудах для осадка или шлама. Технология тут самая примитивная, работы проводятся небрежно, и все эти вредные вещества попадают затем в почву и подземные воды, что приводит к самым катастрофическим последствиям.

– И как долго хранятся такие отходы?

Донован пожал плечами и снова огляделся по сторонам. Нет, он не нервничал и не трусил, просто не хотел, чтоб его подслушивали. Он был спокоен, говорил с легким местным акцентом, и Саманту заворожили и его повествование, и выразительные темные глаза.

– Да хоть целую вечность будут хранить, никого это не волнует. До тех пор, пока дамба не прорвется и со склона горы не пойдет волна токсичных отходов, ворвется в дома, школы и города, затопит и разрушит все на своем пути. Слышали, наверное, об аварии нефтеналивного танкера «Эксон Вальдес» у берегов Аляски? Он налетел на скалы, и в море вылилось тридцать миллионов галлонов необработанной нефти. На протяжении недель эта новость занимала первые полосы газет, страна была в шоке. Помните, как в новостях показывали всех этих несчастных выдр, покрытых липкой грязью? Но готов побиться об заклад, вы ничего не слышали о происшествии в округе Мартин, самой масштабной экологической катастрофе к востоку от Миссисипи. Это случилось восемь лет назад в Кентукки, там прорвало дамбу, и около 300 миллионов галлонов ядовитых отходов, угольного шлама, хлынули вниз, в долину. В десять раз больше, чем в истории с «Вальдесом», а в стране словно и не заметили этого события. И знаете почему?

– Почему?

– Да потому, что это Аппалачи. Угольные компании разрушают наши горы, города, нашу культуру и жизнь, и никого это не волнует.

– Так вот почему эти ребята вас ненавидят?

– Ненавидят, потому что считают открытую добычу хорошим, стоящим делом. Еще бы, ведь они обеспечивают новые рабочие места, а работу тут у нас найти непросто. Они не то чтобы плохие ребята, просто дезинформированы и заблуждаются. Варварское разрушение гор убивает все вокруг. Одним махом уничтожаются десятки рабочих мест, но они этого не понимают. Люди вынуждены покидать свои дома из-за этих бесконечных взрывов, пыли, угрозы затопления. Дороги небезопасны, потому что по ним бесконечным потоком идут эти тяжелые машины. За последние пять лет я насчитал пять случаев дорожных аварий со смертельным исходом, люди попадали под грузовики, везшие по девяносто тонн угля каждый. Многие городки просто исчезли с лица земли. Угольные компании часто выкупают дома, а потом просто сносят их. За последние двадцать лет отмечено резкое падение численности населения в так называемых угольных округах. Тем не менее многие, в том числе и те трое джентльменов, что сидят здесь за столиком, считают, что лучше иметь хоть какую-то работу, чем вовсе никакой.

– Если они джентльмены, почему носите пистолет?

– Потому, что известно: некоторые угольные компании нанимают бандитов и головорезов. Больше для устрашения, разумеется, и в том нет ничего нового. Послушайте, Саманта. Я сын этой угольной страны, деревенщина, родился здесь и горжусь этим. И могу часами рассказывать о кровавой истории Его Величества Большого Угля.

– Так вы действительно опасаетесь за свою жизнь?

Он на секунду умолк, даже отвернулся.

– В прошлом году в Нью-Йорке произошло около тысячи убийств. Вы боитесь за свою жизнь?

– Да нет, как-то не очень.

Он улыбнулся, кивнул и заметил:

– Ну, вот и я тоже. В прошлом году в городе произошло три убийства, все из-за наркоты. Просто надо соблюдать осторожность. – Тут у него в кармане завибрировал мобильник. Он достал его, прочел сообщение и сказал: – Это Мэтти. Уже вышла из здания суда и сейчас у себя в офисе. Она ждет вас с нетерпением.

– Погодите. Как она узнала, что я с вами?

– У нас тут маленький городок, Саманта.