Читать книгу Животный мир Индии и человек - Джон Локвуд Киплинг - Страница 4

Когда, 21 марта 1890 года, при содействии достопочтенного сэра Эндрю Скобла[1], Законодательный совет Индии принял закон (XI. от 1890 г.) о предотвращении жестокого обращения с животными, в Англии было выражено удивление, что подобный законопроект вообще должен быть необходим для людей, поступки которых с давних пор приводились как образец милосердия. Неявно подразумевалось, что жестокости, так же, как и пьянству, жителей Востока обучили грубые британцы. Тем, кто знает Индию не понаслышке, не нужно объяснять, что эти инсинуации необоснованны, поскольку оба вышеприведённых порока с незапамятных времен глубоко укоренились в жизни народов Востока, как, впрочем, и в жизни всех других народов на этой Земле. Общепринятое в Европе мнение об отношении людей Востока к животным выразил Уильям Лекки[2] в своей Истории европейской морали от Августа до Карла Великого. Исследование, в котором он рассматривает более гуманное обращение с животными как элемент общественной морали, содержит следующее заключение: «Мусульмане и индусы в этой сфере значительно превосходят христиан».

Есть достаточно большая доля истины в этом утверждении, чтобы быть заинтересованным в его более детальном анализе. Пропасть, разделяющая религиозные предписания, снискавшие мировое признание за милосердие и истинное положение дел, которое вынудило правительство, резко отрицательно относящееся к бессмысленному законотворчеству, разработать закон о предотвращении жестокости, заслуживает более пристального изучения. Мы, возможно, не должны доверять большинству напыщенных фраз, которые маркируют качествами и добродетелями, словно пилюли в аптечке, наши сложные и парадоксальные человеческие чувства. В любом случае, лучше не пытаться установить новое правило, а детально рассмотреть несколько общих соображений и реальных фактов, выйдя за рамки христианской этики.

Безоговорочное приписывание великодушного милосердия всем жителям Индии может справедливо считаться частью широкого и общего заблуждения о повседневной жизни и национальном характере индийцев, на которое есть основание жаловаться чиновникам, школьным учителям и миссионерам. Они находят, что при более близком знакомстве, как мусульмане, так и индусы оказываются более человечными и более похожими на остальных людей Земли, чем это можно было бы ожидать, после знакомства с трудами авторов, имевших дело с мёртвой, оторванной от реальной жизни литературой. Некоторые, наиболее авторитетные из этих авторов, никогда даже не пытались вырваться из плена своих фантазий и, как следствие, их опусы имеют такое же отношение к реальности, как Путешествия Гулливера. Они игнорируют чуть ли не все последние столетия нашей эры. Судя по их произведениям Английское правление в Индии, вероятно, началось сразу же после, царствования династии Гупта[3]. Совершенно не упоминается, из какой чудовищной пучины была вызволена страна, игнорируются события, которые на самом деле сформировали характер и привычки людей – вместо них цитируются работы древних законодателей и забытые Веды. Всё это настолько же научно, привлекательно, сентиментально, насколько и ошибочно и очевидным результатом будет фальсификация истории, которая имеет более пагубные последствия, чем это может казаться, если рассматривать этот вопрос внутри узких рамок английской науки.

Это не приятная тема для обсуждения, но нет более подходящего определения, чем «жестокость» для Индии позднего периода правления Великих Моголов[4] и времени набегов пиндари[5]. Мы допускаем, что в течение веков бедствий, обрушившихся на Индию, индуистская система сумела сохранить брахманические обряды, но они затрагивали только ограниченную часть общества. Основная масса населения, которая действительно имела дело с животными, не могла не быть деморализована. Таким образом, общие заповеди милосердия для всех превратились в ритуальные обряды для немногих. Более того, гуманизм самих заповедей был преувеличен.

Строго говоря, среди всех восточных верований, только религиозный кодекс парсов[6] прямо предписывает мягкое и гуманное обращение с животными, как это можно узнать из Сказания о праведном Вирафе[7]. Корова является священным животным для индусов и, как правило, они неохотно отнимают жизнь у животных, за исключением случаев жертвоприношения. Но это не спасает быков, лошадей и ослов от безжалостных побоев, изнурительного труда, жизни впроголодь и работы с кровавыми ранами под упряжью, не спасает от голода, когда они становятся непригодными для работы, от медленной смерти, которая, благодаря хищным птицам, неспособным убить крупное животное сразу, превращается в долгую и мучительную пытку. И те же самые священные заповеди, которые возвеличивают брахмана и корову, не накладывают запрет на бесчеловечное обращение с собаками, ослами, свиньями и представителями низших каст.

В современных реалиях, любовь и милосердие, о которых мы постоянно слышим, подсознательное нежелание отнимать жизнь путём прямого действия, за исключение жертвоприношения – большое исключение, – и церемониальное почитание коровы не приносит ей никакой выгоды, поскольку не позволяет ей получить хотя бы такого же хорошего обращения, какое получают молочные коровы Европы. Есть несколько каст, представители которых считают преступлением даже случайное убийство насекомого, которые закрывают рот куском ткани, чтобы нечаянно не проглотить мошку, которые, прежде чем сесть, подметают землю, чтобы ненароком не раздавить какую-нибудь мелкую букашку. Но их религиозные убеждения не учат милосердию и состраданию, а наследуют только специфичные для каждой касты обряды и абсолютно безразличны ко всему, что лежит вне их границ. Они не пропагандируют и не распространяют свои убеждения среди других народов и это, в самом деле, очень хорошо для человечества, поскольку, очевидно, что не может быть учителем человек, который отказывается убивать животных или любым путём вмешиваться в их жизнь, который говорит, что кошки должны перестать ловить мышей, а по настоящему благочестивый человек не должен мешать змее заползти в колыбель его спящего ребёнка. Никаких общих правил, предписывающих жалость к находящимся на службе животным, не было выработано законами индуизма, как, вероятно, и другими религиями мира. Чувство сострадания к животным, ограничения в их использовании, признание и уважение их прав также новы в современной Индии, как и повсюду в мире.

Отказ от убийства, который для индусов является главным фактором в обращении с животными, сам по себе, с точки зрения европейца, является причиной ненужных страданий. Мы говорим об избавлении от мучений раненых или больных животных. По мнению ортодоксальных индусов не существует такого понятия как лёгкая и безболезненная смерть и неразумно пытаться её осуществить. Англичанин – корреспондент газеты Пионер[8] в заметке от 30 октября 1890 года писал: «В городке Чанди, недалеко от Калки на прошлой неделе в роще рядом с дорогой я обнаружил лошадь государственной почтовой службы, которая (по словам находившихся рядом людей) за три дня до этого сломала заднюю ногу. Бедную скотину приволокли сюда живой и бросили на произвол судьбы, таким образом, совершенно сознательно, обрекая её на долгую и мучительную смерть. Я нашёл её в окружении стаи ворон, которые уже выклевали у неё оба глаза и приступили к пожиранию других частей её тела. Эта лошадь привлекла моё внимание тем, что, пытаясь отогнать ворон, непрерывно мотала из стороны в сторону своей головой. К счастью, у меня был пистолет и я, не медля ни секунды, пристрелил животное».

Во всём этом нет ничего необычного, поскольку такова судьба всех старых и больных животных, находящихся на службе у индусов – быть брошенными на произвол судьбы, и, хотя и большинство англичан одобрили бы этот выстрел, в соответствии с канонами индуизма, он был совершенно недопустим.

Не надо далеко ходить, чтобы узнать причины возникновения этих канонов. Учение о переселении душ лежит в основе ахимсы[9], древнем принципе, предполагающем бережное отношение ко всем животным, поскольку человечество и всё живое составляют единое целое. Бык – это не просто бык – это ваш потенциальный предок. Мы все были там прежде, и души, вселяющие тела бесчисленного множества людей, зверей, птиц и рыб за нескончаемые века своего существования прошли бесконечную череду перерождений. Веря в это вы, естественно, хорошенько подумаете, прежде чем лишить душу живого существа своего временного пристанища и отправить её на поиски нового жилища.

В этом проявляется своеобразие индийского общества, обширные и различные слои которого отмечены атрибутами, принадлежащими, как правило, только самым высшим классам. Описание обычаев и убеждений членов епископата едва ли дадут вам ясное представление о жизни широких народных масс Великобритании, но чего-либо подобного может оказаться достаточным для понимания поступков простых индийцев. На тех, кто почти не имеет дела с животными, лежит запрет на убийство, но нет никаких запретов для представителей низших каст, и, в то же время, обычный мусульманин, невежественный, хотя и набожный, вообще ничего не знает о каких-либо запретах. Даже индусы в своей массе не являются, как это многие думают, вегетарианцами. Почти все едят рыбу, большое и ежегодно возрастающее их число, ест баранину и козлятину, раджпуты[10] и сикхи[11] едят диких свиней, и большинство представителей низших каст становятся вегетарианцами только тогда, когда не могут раздобыть мясную пищу. Само собой разумеется, что все мусульмане являются мясоедами. Кодекс Святости[12], конечно же, является матерью лицемерия, поэтому индусы высших каст называют баранину lal sâg – красным овощем, а рыбу – водяными бобами. Печенье Шивы – такое облагороженное название дано креветкам, но, тем не менее, их всё равно повсеместно едят.

Кровавые жертвоприношения и специфический характер религиозных церемоний некоторых почитателей, – а таких «сомнительных» почитателей имеется большое число, – богини Шакти[13], на ритуальных оргиях, в честь которой они поедают мясо и пьют алкоголь, также имеют тенденцию понижать идеальный стандарт восприятия индусов в глазах европейцев. Здесь надо отметить, что «официальные» книги по индийской культуре, истории, мифологии и т. д. не могут дать понимания о современных обычаях или современной жизни индийцев. Современный индуизм, как прекрасно сказал сэр Монье-Вильямс[14], это «обширный конгломерат», и этот конгломерат находится в процессе изменения и разложения. Почитание Небесных Божеств, описанные в работах, которые можно назвать «официальными», возможно и не полностью исчезло, но на практике заменено колдовством, дьяволопоклонничеством и фетишизмом или вульгарными процессиями, обычно больше похожими на оргии. Массовая резня и кровопролитие навсегда связаны с этими богами, идолами и демонами. Некоторые авторы приписывают индуизму чудесное постоянство, и это нелепое утверждение выдаётся за бесспорное, хотя и было бы отвергнуто, если бы его попытались употребить для описания любого другого человеческого сообщества. Индуизм в своей основе подвержен разложению и его история – это одна сплошная череда расколов, сектантства и метаморфоз.

Вегетарианцы иногда заявляют о моральном превосходстве индусов, что, мол, деликатность их чувств не притуплена ужасным видом европейского мясного магазина. Это правдоподобно, но обманчиво, поскольку в Индии имеется множество мясных лавок, и следует твёрдо помнить, что из тысяч обычных посетителей европейских мясных магазинов лишь немногие единицы видели сам забой скота, который, как это предполагается, может отрицательно повлиять на духовное состояние человека. С другой стороны любой индус хорошо знаком с кровопролитием в его самой отталкивающей форме, – виде акта жертвоприношения. Когда мы говорим о жертвоприношении, мы представляем себе величественную и торжественную церемонию, описание которой можно найти в Библии или у Гомера. Такое представление резко расходится с действительным положением дел в Индии. Жертвоприношения богине Кали[15] коз и буйволов в храме Калигхата[16], расположенном в цивилизованной и просвещённой столице Бенгалии, на которых можно увидеть тысячи, находящихся в безумном исступлении людей, опьяненных потоками льющейся крови, просто не могут быть сравнимы с любым нам известным видом кровопролития.

Имеются общие заповеди милосердия в буддизме, но буддизм в Индии давно мёртв, и его обряды вышли из употребления много веков назад, не оставив после себя почти ничего. Всегда расплывчатый и абстрактный, сомнительно, что его невыразительные предписания когда-либо эффективно контролировали повседневную жизнь людей. Сингальцы[17] – буддисты, и, тем не менее, жестокое обращение с животными является одним из отличительных признаков современного Цейлона. Современный бирманец – буддист и не должен отнимать чужую жизнь. Но, так же как и сам Будда Гаутама, он ест мясо и, чтобы быть в согласии со своими принципами, он нанимает мусульманина в качестве мясника. Мы склонны судить о следствиях вероучения отталкиваясь от целей, которые преследуют его заповеди, ставящие телегу впереди лошади. Но нам следовало бы лучше знать, на чем делают основной упор наши христианские заповеди, а именно: не собирать себе сокровищ на земле, но собирать себе сокровища на небе, расти как полевые лилии, и, чтобы иметь сокровища на небесах продать своё имение, раздать нищим и последовать за Христом и т. д., и т. п.[18] В христианских столицах западного мира можно увидеть, насколько соблюдаются эти заповеди.

Рядового англичанина нелегко убедить, что убийство зверя или птицы на еду обязательно свидетельствует о жестокости. Я пишу эти строки, находясь в провинциальном английском доме, любезная хозяйка которого, только что возвратилась домой после визита к своим деревенским друзьям. Они, по её словам, только что зарезали свою свинью. Эта изящная и деликатная английская леди совершенно хладнокровно разглядывала мертвую свиную тушу! С точки зрения индуса или мусульманина, нет ничего более ужасного, но для английской провинции всё это совершенно естественно. Леди – добрый друг этой небогатой семьи. Они добросовестно ухаживали и обильно кормили свою свинью в течение нескольких месяцев, и её смерть стала для них своего рода праздником. Они с гордостью считали размер и вес свиньи маленькой победой в своей экономной и бережливой жизни. «Ну и как свинья?» – спросил свою жену хозяин дома за ленчем. «Ничего себе, я её хорошенько осмотрела и мне она показалась действительно прекрасной свиньёй. Они сообщили мне, что им пришлось взвешивать её мясо 14 раз, а я сказала, что это, должно быть, самая большая свинья из тех, что они откармливали после смерти их матери, и им было очень приятно это услышать, они хотели поболтать со мной о своей свинье, но мне удалось от них отделаться».

В перевёрнутом моральном кодексе Востока более высокое место отводится не английской леди, которая проводит свою жизнь в великодушной благотворительности, но при этом, оскверняя себя, ест мясо и прикасается к свиной туше, а лицемерному индусу, который, согласно своему кодексу чистоты и святости, скорее умрёт с голоду, чем съест кусочек мяса, но который также скорее умрёт, чем окажет помощь или просто прикоснётся к умирающему человеку низшей касты, лежащему у порога его дома.

Ветеринарные лечебницы Индии, имея на то определённые основания, часто упоминаются в качестве доказательства трогательного великодушия жителей этой страны. На всём великом континенте существует три таких интересных заведения: в Бомбее, Сурате и Ахмадабаде, находящихся на содержании, главным образом, у банья[19], исповедующих джайнизм. Однако, бомбейский «пинджрапол»[20], как говорят, в значительной степени, содержится на пожертвования великодушного парса, сэра Джамсетджи Джиджибоя[21]. Эти заведения – не лечебницы в истинном смысле этого слова, потому что болезни в них не лечатся, а просто пристанища для парализованных, искалеченных, больных и слепых созданий, о которых некому позаботиться. До тех пор, пока, недавно, мистер Дж. Г. Стил, директор бомбейского ветеринарного колледжа[22], испытывая жалость к больным животным, не начал регулярно их навещать, не делалось совершенно никаких попыток облегчить их страдания и такие порядки существовали в этом заведении с самой древности. Ритуальное почитание жизни не предполагает совершения милосердных поступков. Считается, что достаточно спасти животное от немедленной смерти и положить еду в пределах его досягаемости. И вот, вы можете увидеть здесь эти создания со сломанными конечностями, кости которых никто не пытается вправить, с копытами, длинной в восемнадцать дюймов и чудовищными опухолями. Собаки, как я могу припомнить через прошедшие двадцать лет, были в ужасающем состоянии. Сбитые в кучу, всё время дерущиеся друг с другом, вечно голодные, они все до одной в равной степени страдали от чесотки. Курьёзной достопримечательностью этого места является комната, кишащая насекомыми, паразитирующими на человеке. Время от времени нанимается доброволец, готовый за деньги провести ночь в этой каморке, для того, чтобы лелеемые в ней драгоценные насекомые получили свой обед. Но, предварительно, его одурманивают наркотиками до бесчувствия, чтобы он, в естественном порыве, не поддался искушению прихлопнуть самых назойливых из постояльцев этого приюта. Я, естественно, ничего из вышеописанного своими глазами не видел и всегда сомневался во всём этом, но это одна из самых почитаемых традиций «пинджрапола», и за то, что она действительно существует, ручались Истинные Джентльмены, имеющие непререкаемый авторитет.

Есть замечательные стороны в ритуальном почитании жизни, но это не истинный гуманизм, поскольку в нём не присутствуют в достаточном количестве разум или чувства, способные на самом деле принести пользу животным. Мы, на Западе, по крайней мере, можем извлечь урок из этой концепции, дающей нам понимание того, что каждое живое существо цепляется за жизнь, и что при существующем уровне развития ветеринарной науки нам не обязательно всегда так быстро хвататься за пистолет или нож мясника, как это у нас принято.

Кроме того, необходимо отметить, что община, на попечении которой находятся ветеринарные клиники, сравнительно небольшая, имеющая только местное влияние, и что её деятельность в этой сфере является предметом многочисленных насмешек. В самом деле, не так-то легко уважать людей, спасающих жизнь гусеницам и подкармливающих блох и прочих паразитов человеческой кровью, и не только для человека Запада очевидно, что гротескное прославление буквы закона может служить признаком смерти его духа.

Описание благородного милосердия жителей Востока всегда было отравлено ядом гротескного преувеличения. Хатим Таи[23] – прославленный образец щедрости и великодушия, чьё имя на Востоке у всех на устах, накормил своего брата – тигра (подобно Святому Франциску Ассизскому[24], вы бы сказали) куском мяса, который он срезал со своего тела. Это, может быть, и героический поступок, но, как и многие другие достославные примеры восточной добродетели, он так абсурден и далек от реальности повседневной жизни и поведения, что почти не имеет никакого нравоучительного воздействия.

Однако же, утверждая, что никакая заповедь милосердия не защищает животных Индии, находящихся на службе у человека, мы, в то же время, охотно признаём, что здесь преобладает более гуманное отношение к диким животным, чем на Западе. Здесь вы не увидите деревенских мальчишек, забрасывающих камнями лягушек или натравливающих собак на кошек или привязывающих пустые консервные банки к собачьему хвосту, и здесь нет необходимости издавать закон, защищающий гнездовья диких птиц. Индийский школьник, по дороге в школу, видит множество белок, очень похожих на американского бурундука, но он никогда не бросает в них камни, и воробей, ворона, майна[25] и удод, которые попадаются на его пути, не дрожат от страха за свою жизнь. Индийская резиновая катапульта, называемая на Западе рогаткой ещё неизвестна ему, а пращи и «golél» – стреляющие камнями арбалеты (упоминаемые у Шекспира «stone-bow»[26]), здесь, похоже, используют только караульщики, приставленные охранять фрукты и другой урожай от голодных попугаев и всеядных ворон.

Одним из самых удивительных явлений в этой стране является терпение, с каким её обитатели выносят набеги диких животных на свой урожай. Имея на то гораздо меньшие причины, английские фермеры сообща организуют травлю воробьёв и, безо всяких угрызений совести, широко используют ружья, ловушки и отравленную приманку. А индийский крестьянин страдает от созданий, которые даже не используют время от времени в пищу насекомых. Обезьяны, нильгау[27], гарны[28], дикие свиньи и попугаи жиреют за счёт его посевов, не истребляя взамен ни одной гусеницы, ни одного жука-долгоносика. Он и его семья проводят долгие безрадостные часы на помосте, водруженном на шестах в нескольких футах над землёй посреди посевов, и своими криками пытаются отогнать полчища грабителей. Принцип воздержания от убийства любого живого существа подталкивает к краю пропасти регионы, заселенные одними индусами и, временами, становится серьёзной проблемой. Обширная полоса плодородной земли в северо-западных провинциях, граничащая с княжеством Бхаратпур[29], ныне, благодаря набегам нильгау и диких свиней, превратилась в джунгли. Нильгау или «голубые коровы», являются священными животными, и даже крестьяне, которым приходится покидать свои дома после набегов нильгау, не смеют их убивать. Недостаточное же количество тигров и охотников не могут снизить поголовье диких свиней.

Владельцы садов пытаются отпугнуть птиц сложными приспособлениями, изготовленными из верёвок, бамбуковых палок, старых сковородок и камней, и иногда можно увидеть караульщика, сидящего, как паук, в центре паутины из верёвок, протянутых по всему саду, так, что он может производить отпугивающий птиц шум, в любой точке охраняемого им сада. Нет конца терпению садовников и они, несмотря ни на что, сохраняют каменное спокойствие. Иногда от них можно услышать: «Павлин, обезьяна, олень, куропатка – вот четыре вора». Они могут включать в этот список других зверей или птиц, могут изменять его число, но всегда в их чувствах будут преобладать смирение и покорность, а не гнев и возмущение. Деревенская мудрость гласит: есть семь народных бедствий и эти бичи божьи – засуха, наводнение, саранча, крысы, попугаи, тирания и война.

Между тем, профессиональные птицеловы не принадлежат к крестьянскому сословию и их деятельность не основана на чувстве мести к их жертвам. Пренебрежительные поговорки, высмеивающие жалкое состояние этих оборванцев демонстрируют, что они не сумели заслужить никакой благодарности от земледельцев. Другая деревенская поговорка об охотниках на птицу, если бы мы постарались передать весь скрытый в ней смысл, звучала бы так: «Ты убил пичужку, и что ты получил? – только пригоршню перьев!» Тем не менее, поскольку парижские законодатели мод постановили, что любая благовоспитанная женщина обязана иметь перья на своей шляпке, простого уважения к жизни животных уже недостаточно, чтобы остановить варварское истребление птиц, которое сейчас идет по всей Индии.

Терпимость или, скорее полное безразличие к жизни диких животных, к сожалению, близкий союзник совершенного невежества. То, что горожане ничего не знают о дикой природе – это можно бы было ожидать, но даже в деревнях мухоловок, воробьёв, сорокопутов называют одним словом – «chiriyas», что означает просто «птицы», и вряд ли из пятидесяти индийцев (не считая представителей внекастовых племён) найдётся хоть один, который мог бы вам что-нибудь сообщить о повадках и питании этих птиц, указать, где и как они гнездятся и размножаются. Самые бессмысленные и ошибочные утверждения принимаются и повторяются без раздумий – это характерная черта всех народов, но в Индии она укоренилась гораздо глубже, чем где-либо ещё. Непосредственное наблюдение и точное изложение фактов, по-видимому, почти невозможно для жителя Востока и образование до сих пор не приносило ему пользы. На Западе народное обучение с каждым годом становится всё более близким к потребностям реальной жизни, в то время как на Востоке оно до сих пор приковано к трупу мёртвой литературы. Индийские органы просвещения ясно видят недостаток местного образования, но их представители, в основном, происходят из каст, в которых изучение древней литературы стоит на первом месте, и ими руководят местные профессора, главной страстью которых является изучение древних текстов. Мы говорим о научном обучении, но забываем принять во внимание национальный склад ума, который не принимает во внимание фактов и способен превратить изучение гениальных идей Дарвина и Уоллеса[30], Фарадея и Эдисона в тупое механическое зазубривание.

Безразличие усилено недостатком симпатии и взаимопонимания, порождёнными кастовой системой и неодобряемая среди пользующихся уважением людей привязанность к животным. Наши современные школьные учебники, в которые благоразумно включены уроки о жизни животных и гуманном обращении с ними, могут, со временем, что-нибудь сделать, чтобы исправить этот «дефект» в характере людей Востока и, через несколько поколений, мы можем надеяться на появление Индийских ученых-натуралистов. В настоящее время это обширное поле деятельности полностью монополизировано европейскими исследователями, которые привыкли смотреть на природу сквозь прицел винтовки, – а это ошибочная позиция.

Я прихожу к выводу, что признавая необходимость законодательных мер для защиты животных, в согласии с чувствами и пожеланиями большинства образованных классов Индии, и что наличие таких мер само по себе является признаком прогресса культуры и этики, осуществлять их будет также трудно, как трудно и безнравственно доказывать, что люди в своей массе имеют ненормальную врожденную склонность к жестокости. Сумрак времён бедствий и анархии, беспорядков и грабежей постепенно отходит в прошлое, уступая своё место эпохе мира и благоденствия, в которой, согласно местной пословице «и тигр и козлята пьют с одного гхата[31]». Люди лучше, чем их вероучения, но нелегко оправдать их поступки, хотя бы и совершаемые скорее по необходимости, привычке и невежеству, чем из-за явной склонности к жестокости.

Попытка разъяснить всё это в привычной для читателя манере, на подходящих примерах, знакомых ему из повседневной жизни, – и есть цель этого, очерка, выполненного пером и карандашом. Мне кажется, что простые заметки об индийских животных, описание ухода за ними и их использования, популярные суждения и распространённые поговорки о них, хотя и включают в себе много самого обычного и заурядного, зато открывают, до сих пор никем не обнаруженную, потайную дверь в жизнь индийцев, дающую нам представление об их мыслях и характере.

Приношу свои глубокие извинения англо-индийцам[32] за излишнюю категоричность в суждениях, с которыми описаны местные обычаи и верования. По правде говоря, трудно кратко формулировать идеи такого рода без обманчивого предположения о полном их знании автором. Но, принимая во внимание трудность перевода расплывчатых индийских понятий в четкий и недвусмысленный английский текст, следует сделать обоснованное снисхождение автору. Мы, те, кто жил или живёт в Индии, знаем, что только глупец будет с абсолютной уверенностью утверждать, что ему известно, о чем думает коренное население. Даже на Западе, где люди привыкли думать вслух, а крикливые газеты все подробности и секреты любого события торопятся провозгласить во всеуслышание, только человек острого ума может сказать, каковы действительные настроения в обществе.

Богатое историческое наследие, каким является индийское собрание священных преданий и легенд о животных, более обширно, чем в большинстве других стран, но в настоящее время оно, в основном, имеет чисто литературное значение и лишь отдалённо связано с реальной жизнью людей. У меня нет ни достаточно знаний, ни амбиций, для того, чтобы создать «один из тех научных трудов, у которых нет никакой связи с действительной жизнью, которые олицетворяют собой прошлое и не имеют будущего». Поэтому серьёзный студент, изучающий зоолатрию[33] и фольклор в их научном смысле, найдёт для себя мало интересного в этой книге, в которой живому псу отдаётся предпочтение перед мёртвым львом.

Распугивание птиц