Читать книгу Graffitibook - Джон Маверик - Страница 2

Бар «5Райтерз»,[2] в просторечии «Пятак», располагался на окраине Москвы и был почти незаметен взглядам непосвященных. Это был яркий пример классики уличного искусства. Имя бару дали пять художников, оставивших свои картины на стенах, дверях, стойке, столах и даже на заколоченных фанерными листами окнах. Да и зачем окна в подвале?

Пожалуй, один этот бар мог бы послужить прекрасным учебником любому начинающему райтеру. Однако собирались здесь не только новички, но и маститые художники и те обитатели улиц, которые не имели к граффити никакого отношения, но могли наскрести денег на кружку пива. Территориальные споры велись за пределами «Пятака», а здесь обсуждали коллег, дороговизну, правительство и Интернет. Морды друг другу били в меру, пили порой сверх меры, после чего отсыпались в подворотне по соседству – в общем, не скучали.

Именно здесь Эн-Би назначил встречу неугомонному и отчаянному Треффу.

К встрече Трефф готовилась тщательно. Как – тут она фыркнула – на первое свидание. В каком-то смысле так оно и было: райтеров такого уровня ей встречать пока не приходилось. А тут – надо же! – сам ее нашел.

Накопав в сети множество материалов про Эн-Би, она вдруг зацепилась взглядом за строчку: «Не-Бэнкси». Девушка усмехнулась – весьма оригинальное трактование псевдонима… оригинальное и в каком-то смысле верное. Эн-Би не был похож на Бэнкси ни по манере, ни по идеям, которые продвигал в своем творчестве. Одним был похож – он тоже прятался от любопытных глаз. Трефф поежилась от волнения, сохранила текст, чтобы не потерять его на просторах сети, и захлопнула крышку ноутбука.

Пора бы собираться.

Трефф распахнула шкаф и оглядела свой гардероб.

Рэй всегда едко прохаживался по ее внешности, и теперь, положив глаз на ту или иную вещь, она сразу вспоминала его ерничество.

Всю ее одежду Рэй делил на две категории. «Типа деловой прикид» начинался, как ни странно, с очков. Тонкие, без оправы, почти незаметные на лице. Женственные. К ним делалась «как бы прическа» – растрепанные патлы аккуратно расчесывались и собирались сзади резинкой в короткий, задорный (и женственный) хвостик. Оставалось только надеть одну из двух маечек или свитерок – смотря по погоде, – юбку и туфли на ненавистном каблуке – и можно идти хоть на свидание, хоть на встречу с заказчиком.

«Треффовый прикид» плясал от других очков – круглых, несуразных, не идущих Трефф, однако выгодно подчеркивающих те черты, которые она полагала мужскими: широкие скулы, тонкие губы, прямой, чуть с горбинкой, нос. «Как бы прическа» в этом случае представляла собой просто не слишком аккуратную, отросшую уже стрижку и называлась «гнездом сумасшедшей вороны». И без того небольшая грудь под мужской рубашкой навыпуск перевязывалась широкой лентой, легкая сутулость была неотъемлемой частью образа – даже внимательный взгляд не смог бы обнаружить признаков женской фигуры. Джинсы и кроссовки завершали дело.

На миг в голову Трефф закралась шальная мысль: а если надеть «типа деловой прикид» и появиться перед Эн-Би такой, какая она есть? Ей вдруг нестерпимо захотелось показаться в «Пятаке» в юбке или хотя бы выйти на улицу и крикнуть: «Я – Трефф! Вот она – я! Смотрите!» Чтобы в ней увидели женщину. Пусть не слишком красивую, угловатую, с манерами дурно воспитанного подростка, но женщину…

Трефф тряхнула головой и обругала себя последними словами. Размечталась, ага. Эн-Би увидит такую красоту неземную и тут же влюбится, и заживут они счастливо, и будут расписывать стены сердечками… Тьфу ты, идиотка! Эн-Би ждет парня, а значит, должен встретиться с парнем, а правду можешь засунуть себе куда хочешь. Ну, или, на худой конец, поберечь на потом. В конце концов, ты еще не видела этого Эн-Би и судишь только по его рисункам. Так что давай, собирайся и выматывайся, если не хочешь опоздать.

Трефф чуть не упустила электричку, вбежала в последнюю секунду, уселась у окна. Народу, кроме нее, почти не было – только двое мужчин среднего возраста, изрядно перебравших. Они скользнули безразличными взглядами по тощей мальчишеской фигурке и принялись громко обсуждать какого-то Ванька. Трефф не прислушивалась к их пьяной беседе, бездумно уставившись на проносящиеся за стеклом пейзажи. Глаз сам выхватывал в ярком электрическом свете расписанные граффити стены. К некоторым она приложила руку сама. Вон, например, тот смешной парень с тарелкой чипсов и пивом – издевка, карикатура. Ее первый протест против бездарной рекламы, теперь вызывающий ностальгию и умиление.

До бара она добралась уже в темноте.

«Пятак» с улицы был почти незаметен. Если бы Рэй не показал ей в свое время это странное заведение, сама она вряд ли смогла бы его отыскать среди множества похожих подвалов и подвальчиков.

Внутри было, как всегда, тесно и прокурено. Трефф, близоруко щуря глаза за стеклами очков, оглядела зал. Народу было много – погода располагала к посиделкам в приятной компании. Трефф знала – через час, максимум два, все эти люди разойдутся: кто-то отправится домой, спать, но большая часть уже присмотрела для себя хорошую стену, и в рюкзаках лежат баллончики с красками.

Только тут Трефф сообразила, что не представляет, кого ищет. Замерла у входа, оглядела зал. Червонец и Diman86 – старые знакомцы. Пара яростно жестикулирующих мальцов – явно новички в граффити. Трое здоровяков в центре зала. Взгляд задержался на незнакомом парне в камуфляже, но Трефф тут же отбросила и его – слишком молод. Когда появились первые рисунки Эн-Би, этот парень, наверное, пешком под стол ходил. Пожилой дядечка в клетчатом пиджаке, похоже, забрел сюда случайно. Женщин отбрасываем сразу… Впрочем, почему? Трефф усмехнулась, подумав, что Эн-Би может оказаться женщиной, как и она сама. Вот уж действительно, будет о чем поговорить!

Наконец Трефф принялась протискиваться к барной стойке – наверняка бармен всех знает и укажет нужного человека.

Червонец гордился своей кличкой. Ему казалось, что он выбрал весьма оригинальный способ прославиться в мире граффити – приклеивать рядом со своими работами старые, рваные червонцы. Вместо подписи. Вроде как «смотрите, деньги – ничто в нашей жизни»! Сперва он клеил купюры целиком, потом разрывал пополам, а потом приобрел штампик и принялся штамповать червонцы. Что поделаешь, разводил он руками, мировой экономический кризис, кому сейчас легко!

Сейчас Червонец сидел за столом, потягивал пиво и нервничал. Когда-то, в раннем детстве, он играл в шахматы и теперь не мог отделаться от ассоциаций. Бар напоминал шахматную доску, приготовленную к игре. Вон, в тени, за угловым столиком, сидит ферзь. В центре зала – фигуры неясного достоинства… Судя по доносившимся звукам, кони. Правда, трое. А сам он был похож на пешку. Королевскую. Которая должна была сделать первый ход. Не хватало только одной фигуры, ключевой, за которую и ведется игра – вражеского короля.

Червонец не знал, как будет разворачиваться партия, не знал замыслов ферзя – не его, пешки, это дело. Зато купюра в кармане – не червонец. Да и тот мужик обещал, что не причинит вреда Треффу. «Мы просто поиграем» – сказал он, и Червонец решил, что примет условия игры.

– Он! – тихо шепнул сидевший рядом за столиком Diman86.

Идиотское прозвище, но парень сам виноват – теггеры[3] никак не могут понять, что есть и другие сюжеты для граффити, кроме своего незабвенного имени.

Ладони Червонца вспотели, когда он обернулся и увидел вошедшего Треффа. Как обычно, растрепанный, в своих дурацких круглых очках, – Гарри Поттер недоделанный! – тощий и сутулый. Но талант… Червонец не любил признаваться себе, и никому бы не признался вслух, но он завидовал Треффу, как никому. И теперь даже с некоторым злорадством ждал, что же будет. Но первый ход – его.

– Эй! Трефф! – вдруг закричал Червонец и принялся отчаянно махать рукой.

Трефф поморщилась. Привлекать внимание не хотелось. Впрочем, теперь Эн-Би сам узнает ее. Трефф подошла к столику Червонца и Димана, пожала им руки. Как всегда, досадно бросилась в глаза собственная тонкая, неожиданно маленькая ладонь с обгрызенными ногтями. Червонец хлопнул ее по плечу:

– Как дела, Трефф? Видел, ты разукрасил фотографию этого старого политикана из партии Согласия. И правильно, я тебе скажу, хотя сам бы на такое не решился бы.

– Говорят, партия приплачивает ребятам, чтобы охраняли территорию, – вставил Diman86.

– А причем тут я? – безразлично пожала плечами Трефф.

– Ну, руку-то мы узнаем! – подмигнул Червонец. – Но хочет Трефф темнить – пусть темнит, верно, Диман?

Кивнув ребятам, Трефф пошла дальше, к стойке. Проходя мимо столика, за которым сидели трое накачанных парней, Трефф задела одного из них локтем. Каким образом плечо оказалось у нее на пути, она понять не успела, но парень тут же вскочил, стремительно, словно разжатая пружина. Оттолкнул легкую Трефф.

– Эй, полегче! – крикнула Трефф.

Все трое вскочили из-за стола и окружили ее. Трефф выпрямилась в полный рост, делая хорошую мину при плохой игре – только драться с ними не хватало. Да каждый из них сделает ее одной левой. Трефф затравленно огляделась и шагнула к выходу. Один из парней перегородил ей дорогу. Загнанная в ловушку, она вскочила на ближайший столик, перепрыгнула на соседний, скатилась на пол, почти не видя ничего перед собой, и бросилась к выходу. В голове трепыхалась мысль – как же теперь она встретится с Эн-Би? Впрочем, сейчас главное – унести ноги.

Трефф помчалась по переулку.

Ее настигали.

– Эй! Сюда! – голос звал куда-то в темноту. Трефф остановилась в нерешительности, но времени на раздумья не было, и она нырнула в черноту провонявшего мочой подъезда. Не успела дверь захлопнуться, как в нее заколотили.

– Что вам нужно? – спросил тот же голос у Трефф за спиной.

Трефф, успевшая взбежать на один пролет вверх по лестнице, обернулась на резкий окрик. Коренастая мужская фигура в дверном проеме, освещенная слабым светом единственного фонаря. В каждой руке незнакомца – по баллончику краски. Эффектно, оценила Трефф, привалившись к стене и тяжело дыша. Надолго, конечно, он их не задержит. Как бы подъезд не стал ловушкой… Но она не одна – и на том спасибо.

– Вы хотите, чтобы ваши лица стали похожи на столики в «Пятаке»? – спросил незнакомец.

– Я помогу, – сказала Трефф.

– Спасибо, парень. В рюкзаке есть еще кэны.[4]

Трефф достала еще два баллончика и направила в глаза ближайшему парню. Троица переглянулась и ретировалась.

– Спасибо! – искренне сказала Трефф.

– Да не за что, – отмахнулся мужик. Тот самый, молодой, в камуфляже. Красивый – заметила Трефф и смутилась.

– Значит, ты и есть местная звезда? Трефф?

– Да.

Мужик взял из ее рук баллончики с краской.

– Лазурь и охра. Хороший вкус, парень. Мы сработаемся.

– Сработаемся?!

– Да. Я ищу помощника. Я не представился? Для тебя – Никита. Для всего мира – Эн-Би.

Червонец выдохнул. Вот и все. Аж вспотел. Но теперь можно расслабиться.

Только в кармане на груди, казалось, лежала бомба. Того и гляди рванет.

Червонец быстро допил пиво, распрощался с Диманом и вышел. Прислушался, огляделся – ни следа Треффа или его преследователей. Быстро двинулся к стене, недавно присмотренной неподалеку от бара. Старый гараж, каменный, стоящий далеко на отшибе.

Червонец рисовал быстро, словно краска жгла ему руки. Он придумал другой сюжет для этой стены, но тут вдруг как озарение пришло. Трехлистный клевер на расширяющейся книзу ножке, черный – точь-в-точь обозначение Треффовой карточной масти. А внизу, чуть правее ножки, Червонец пририсовал ценник. Пятьдесят евро.

Идя на свидание с Паулой и направляясь к автомобильной стоянке, Пауль чуть не наступил на мертвую птицу. Она лежала на асфальте, почти у самого подъезда, крупная, черноголовая, с тонким хохолком и нежно-палевым оперением. Шея неестественно вывернута, на острых, отороченных белым крыльях запеклась кровь. «Кошка задрала, что ли?» Пауль брезгливо потрогал трупик носком ботинка, передвинул на газон. Не хотел, чтобы птицу топтали, но закопать не было времени. Он торопился – Паула не любила ждать.

Они договорились встретиться на набережной Саара, возле детской площадки. Девушка опаздывала, и Пауль сел на скамеечку, в тени платана. Прищурившись, наблюдал, как босоногая, полуголая малышня возится в песочнице, с визгом, уханьем и бравыми возгласами: «Mama, guck mal![5]» съезжает с горки, качается на качелях, носится туда-сюда, чуть не сбивая с ног степенных взрослых. По дорожке плавно, словно водомерки, скользили нарядно одетые люди. Мороженщик, звоня в колокольчик, прокатил свою тележку. На поверхности воды играли легкие разноцветные блики. Вдалеке, на другом берегу реки, ветер раскачивал подвешенный к стреле подъемного крана пивной бочонок.

Паулю стало грустно. «Для кого-то жизнь только начинается, а я…» Он не додумал мысль до конца, прогнал ее небрежным взмахом руки, как прогоняют надоевшую муху. Не стоит паниковать раньше времени, может быть, еще все обойдется.

– Привет! – на Пауля пахнуло сладковатым ароматом цветочных духов, и он инстинктивно съежился и отвернулся, опасаясь нового приступа. Последнее время он плохо переносил резкие запахи, особенно синтетические. – Давно сидишь?

– Нет, я только что пришел.

Это было неправдой, но огорчать девушку не хотелось.

– Извини, с утра пришлось съездить на работу. Единственный выходной – и то не дадут спокойно отдохнуть. Пойдем, что ли, отсюда? – Паула покосилась на играющих детей и слегка наморщила нос. – Шумно…

Общие знакомые, словно в один голос, твердили, что Пауль и Паула удивительно похожи. Ну, прямо, как и брат и сестра, говорили. Не зря даже имена у них созвучны. Пауль недоумевал: что общего у него с ухоженной, стильной девушкой арийской наружности, светлоглазой и белокурой – разве что нос с горбинкой не вписывается в образ арийки, – от природы склонной к полноте, но при этом держащей себя в форме. Всегда одетой с иголочки: однотонная блузка, строгий брючный костюм с черным галстучком, туфли на небольшом каблуке. Ей бы стюардессой работать. На самом деле Паула работала на саарландском радио. Модератором. Нескладный и щуплый, как мальчишка, Пауль смотрелся рядом с ней бедным родственником.

Что у них действительно было похоже, так это руки. Когда Пауль и Паула складывали ладони вместе, видно становилось, что кисти рук обоих повторяют друг друга вплоть до малейших изгибов. Тонкие, «музыкальные» пальцы, средний и безымянный одинаковой длины, что вообще-то встречается редко. Разве что у Пауля рука слегка крупнее и ногти острижены коротко, по-мужски.

Это сходство, незаметное для посторонних глаз, почти интимное, казалось обоим символом какой-то особенной внутренней близости.

– Может, поднимемся на Берлинер-Променаду, посидим в кафе? – предложил Пауль. – Хочешь мороженого?

Пауль и Паула медленно шли вдоль реки. Он – полуприкрыв веки от солнечного света: мелкие серебряные волны блестели нестерпимо ярко, так ярко, что на глаза то и дело набегали слезы. Она – оживленно озираясь по сторонам.

– Смотри, лебеди с гадкими утятами, – на песчаном мелководье под присмотром двух больших белых птиц возились пушистые комки. – Да ну, давай лучше погуляем.

– Я не могу долго находиться на солнце! – взмолился Пауль. – Это гуси, на Сааре нет лебедей. Была одна семья, но их позапрошлой весной убили подростки… Забили камнями до смерти.

– Зачем?! – девушка передернула плечами, не то с отвращением, не то возмущенно.

Пауль вздохнул.

– Не знаю… Вернее, знаю, это психически неуравновешенные дети, часто из неблагополучных семей. Из Бурбаха многие… там вообще асоциальный район.

– Ну, тебе виднее…

Они поднялись с набережной на Берлинер-Променаду. Теперь Саар лежал внизу – серая шелковая лента, расстеленная на зеленом плюше газонов. Разноцветные фигурки людей суетились на берегу.

В маленьком полутемном кафе было прохладно, работал кондиционер. Пауль тяжело опустился на стул и обоими локтями оперся о столик. Есть не хотелось.

– Пожалуй, возьму себе молочный коктейль.

– Скучный ты. А я Schwarzwalder с ромом… Ну что, Пауль, – сказала Паула через десять минут, окуная ложечку в бокал с мороженым. – У меня с пятнадцатого августа отпуск. Куда поедем? Предлагаю в Испанию, Коста де ла Луз или юг Франции. Там правда, дорого, ну да ничего. Можем поехать на машине, если во Францию – сэкономим на авиабилетах.

При мысли о том, что придется восемь часов провести за рулем, Пауля бросило в жар. А потом тут же окатило холодным потом.

– Я не знаю… – промямлил он, избегая смотреть девушке в лицо. – Не знаю, отпустят ли меня… в смысле, на работе…

– Да ну эту твою работу! – бодро воскликнула Паула. – Не смеши. Вы же там ничего не делаете, в этой конторе вашей.

– Ведомство по охране окружающей среды, – подсказал Пауль, слегка уязвленный.

– Вот и я говорю. Бюрократы могут взять отпуск в любое время, все равно от них толку никакого. Так что, давай… Пятнадцатого августа, это будет суббота, можем выехать с утра. Я закажу гостиницу… наверное, нам не надо самую шикарную? Но обязательно с полным пансионом…

– Погоди, – Пауль страдальчески сдвинул брови. – Я, правда, не знаю, смогу ли взять отпуск. А про наше ведомство зря так говоришь. Очень даже есть от нас толк. Если не станет ведомства, то кто будет заботиться? А заботиться об окружающей среде обязательно надо.

– Да какая забота? Вы шесть лет добивались закрытия шахты в Кампхаузене, а теперь уже полгода добиваетесь ее открытия…

– Неправда, открытия добивается другое ведомство.

– Послушай, – сказала Паула серьезно. – Я не собираюсь торчать весь отпуск в Саарбрюккене. Я работаю шесть дней в неделю, чертовски устала и хочу отдохнуть. Если ты не хочешь – поеду без тебя, а ты сиди тут и пиши свои сказки для русских форумов или что ты там собираешься делать…

Пауль вспыхнул:

– Да, для русских. Я люблю русский язык и Россию. И я горжусь тем, что мои родители…

– Ну, хватит.

Она раздраженно отодвинула от себя бокал, бросила ложечку на блюдце и закурила.

Пауль не любил ссориться. К тому же оставаться одному почему-то было страшно. И отпускать Паулу – тоже. Все-таки поехать? Испания, Франция… тридцать пять градусов в тени… усеянный голыми телами пляж… пыльные мостовые, запах гниющих водорослей и горячий воздух, полный тяжелых морских испарений…

– Я постараюсь, Паула… Не могу ничего обещать…

– Ладно, я все поняла.

В молчании они доели мороженое, расплатились и вышли из кафе. Разговор не клеился, хорошо, хоть жара стала понемногу спадать и ветер посвежел. Наверное, ночью будет дождь.

– Я сегодня без машины. Можешь отвезти меня домой? – попросила Паула.

– Конечно, – согласился он поспешно.

Обиделась? Ну и пусть. Нечего на него давить. Он тоже имеет право распоряжаться своим временем. Пустыми отговорками Пауль пытался задавить в себе чувство тревоги.

Он проводил девушку до подъезда, привычно поцеловал в губы – с тем же успехом мог чмокнуть в щечку, такой братский получился поцелуй, целомудренный – но она вдруг отстранилась. Заглянула в глаза, пытливо, нежно, почти, как раньше.

– Пауль, скажи мне, что случилось? Я вижу, с тобой что-то не так.

Он выдавил из себя улыбку.

– Ничего.

«Может, зря не сказал ей правду? – подумал. – Она бы поняла. А может быть, и нет. Два месяца назад точно поняла бы, а теперь – кто знает…»

Дома Пауль забрался с ногами на диван, ноут положил на колени. Включил. Настроился хорошенько отдохнуть после утомительной прогулки, а потом немного поработать над романом.

В поисках вдохновения открыл знакомую страницу в Живом Журнале, взглянул… и от неожиданности чуть не уронил ноут. Неизвестный пользователь добавил новую фотографию.

На фоне грязной кирпичной стены, опустив голову и обессиленно привалившись спиной к чему-то невидимому, стоял он сам, Пауль, с мертвой птицей в руках. На этот раз он разглядел подпись в углу картинки. Тонкие, как лапки паука, буквы складывались в короткое слово – Трефф.

Что есть Трефф?