Читать книгу Берен и Лутиэн - Джон Роналд Руэл Толкин - Страница 4

После публикации «Сильмариллиона» в 1977 году я потратил несколько лет на изучение предыстории этого труда и написал книгу, которую назвал «История “Сильмариллиона”». Позже она легла в основу первых томов «Истории Средиземья», – в несколько сокращенном виде.

В 1981 году я наконец написал Рейнеру Анвину, в подробностях рассказав о том, что делал до сих пор и продолжаю делать. На тот момент, как я ему сообщил, рукопись насчитывала 1968 страниц, имела шестнадцать с половиной дюймов в ширину, и для публикации совершенно очевидно не годилась. Я сказал ему: «Если и/или когда вы эту книгу увидите, вы сразу поймете, почему я утверждаю, что невозможно и помыслить о том, чтобы ее издать. Текстологический и прочий анализ слишком подробен и досконален; размер ее (который со временем вырастет еще более) непомерен. Я проделал эту работу отчасти для себя самого, чтобы все разложить по полочкам, и еще потому, что мне хотелось знать, как на самом деле весь этот замысел возник и постепенно эволюционировал, начиная с самых ранних вариантов…

Если у таких изысканий и есть будущее, мне бы хотелось по возможности позаботиться о том, чтобы все последующие исследования «литературной истории» Дж. Р.Р.Т. не превратились в чушь только потому, что ход ее развития как таковой будет истолкован неправильно. Хаотичность и неразборчивость многих бумаг (одна и та же страница исчеркана редактурой в несколько слоев, ключевые подсказки содержатся на обрывках и клочках, разбросанных по всему архиву, на оборотной стороне тех или иных работ записаны уже другие тексты, рукописи разрознены и в беспорядке, местами почти или вовсе нечитаемы) просто не поддаются описанию…

Теоретически я мог бы подготовить не одну книгу на основе “Истории”: есть множество возможных вариантов, по отдельности и в сочетаниях. Так, например, я мог бы составить сборник о «Берене», включив туда исходное «Утраченное сказание»[2], «Лэ о Лейтиан» и статью об эволюции легенды. Я бы, пожалуй, предпочел (если бы, по счастью, дело и впрямь дошло до такого издания) скорее рассмотреть одну отдельно взятую легенду в развитии, нежели опубликовать все «Утраченные сказания» сразу; но в таком случае подробное изложение оказалось бы весьма затруднительным – пришлось бы постоянно объяснять, что происходит где-то в других местах, согласно другим неопубликованным сочинениям».

Я писал, что с удовольствием подготовил бы книгу под названием «Берен» в соответствии с предложенным форматом: но «организация материала представляет проблему: нужно, чтобы история была понятна без избыточного вмешательства редактора».

На тот момент я имел в виду именно то, что написал: я не думал, что такая публикация возможна иначе как в виде одной отдельно взятой легенды «в развитии». И теперь, получается, я сделал именно это – даже не вспомнив о том, что говорил в письме к Рейнеру Анвину тридцать пять лет назад: я напрочь о нем позабыл до тех пор, пока оно случайно не подвернулось мне под руку, когда книга уже была почти готова к печати.

Однако есть существенная разница между нею и моим первоначальным замыслом, а именно: совершенно другие условия. С тех пор значительная часть колоссального количества рукописей, относящихся к Первой эпохе, или Древним Дням, увидела свет на страницах подробно откомментированных изданий: главным образом в составе серии «История Средиземья». Книга, посвященная развитию легенды о «Берене», о которой я упомянул Рейнеру Анвину в качестве идеи для возможной публикации, представила бы читателю обширный материал, на тот момент не известный и не доступный. Но в настоящем издании не содержится ни единой страницы неопубликованного оригинала. Тогда зачем такая книга нужна?

Попытаюсь дать ответ (ожидаемо неоднозначный) – один или даже несколько. Во-первых, вышеупомянутые издания имели целью представить тексты как наглядную иллюстрацию довольно эксцентричного метода работы моего отца (что на самом-то деле зачастую бывал обусловлен внешним давлением) и тем самым выявить последовательность стадий в развитии повествования и обосновать мое истолкование текстологических свидетельств.

В то же время Первая эпоха в «Истории Средиземья» в этих книгах воспринималась как история в двояком смысле. Это действительно история – хроника жизней и событий в Средиземье; но это еще и история смены литературных концепций с течением лет; таким образом, повесть о Берене и Лутиэн растянулась на много лет и несколько книг. Более того, поскольку легенда эта тесно переплелась с медленно формирующимся «Сильмариллионом» и в конце концов стала одним из ключевых его эпизодов, развитие ее отражено в последовательности рукописей, в которых речь идет преимущественно об истории Древних Дней в целом.

Вот почему проследить историю Берена и Лутиэн как цельное, связное повествование по «Истории Средиземья» очень непросто.

В часто цитируемом письме от 1951 года отец назвал эту историю «главным из преданий “Сильмариллиона”» и писал о Берене так: «изгой из рода смертных добивается успеха (с помощью Лутиэн, всего лишь слабой девы, пусть даже эльфийки королевского рода) там, где потерпели неудачу все армии и воины: он проникает в твердыню Врага и добывает один из Сильмарилли Железной Короны. Таким образом он завоевывает руку Лутиэн и заключается первый брачный союз смертного и бессмертной.

История как таковая (мне она представляется прекрасной и впечатляющей) является героико-волшебным эпосом, что сам по себе требует лишь очень обобщенного и поверхностного знания предыстории. Но одновременно она – одно из основных звеньев цикла, и, вырванная из контекста, часть значимости утрачивает».

Во-вторых, в данной книге я преследовал двоякую цель. С одной стороны, я попытался обособить историю Берена и Тинувиэли (Лутиэн) так, чтобы представить ее отдельно, насколько это возможно (на мой взгляд) без искажений. С другой стороны, мне хотелось показать, как это основополагающее предание развивалось в течение многих лет. В моем предисловии к первому тому «Книги утраченных сказаний» я писал об изменениях в легендах:

В истории самой истории Средиземья по ходу ее развития редко случалось так, что отдельные элементы отвергались напрямую – чаще имели место постепенные, поэтапные преобразования (например, тот процесс, в результате которого сюжет о Нарготронде соприкоснулся с преданием о Берене и Лутиэн, – в «Утраченных сказаниях» на эту связь даже не намекалось, притом что оба элемента уже существовали). Примерно так же складывается легендариум у разных народов – как творение многих умов и поколений.

Ключевая особенность этой книги заключается в том, что процесс развития легенды о Берене и Лутиэн представлен подлинными текстами моего отца – его же собственными словами. Мой метод таков: я использую отрывки из гораздо более пространных рукописей, в стихах и в прозе, созданных на протяжении многих лет.

Благодаря этому стало возможным представить вниманию читателя целые фрагменты, содержащие детальные описания или исполненные драматического накала, что теряются в конспективном и сжатом пересказе, характерном для значительной части повествования «Сильмариллиона»: обнаруживаются даже элементы сюжета, впоследствии полностью утраченные. Например, допрос Берена, Фелагунда и его спутников, замаскированных орками, Некромантом Ту (первое появление Саурона), или появление зловещего Тевильдо, Князя Котов, который, при всей мимолетности его литературной жизни, несомненно, заслуживает, чтобы его помнили.

И наконец, я процитирую еще одно из моих предисловий – к «Детям Хурина» (2007):

Не приходится отрицать, что очень многим читателям «Властелина Колец» легенды Древних Дней абсолютно неизвестны, разве что понаслышке – как нечто странное и невразумительное по стилю и манере изложения.

Не приходится отрицать также и то, что пресловутые тома «Истории Средиземья» действительно могут показаться устрашающими. Объясняется это тем, что процесс создания отцовского легендариума был по сути своей непрост: основная цель «Истории» состояла в том, чтобы в нем разобраться – и, таким образом, представить предания Древних Дней как творение, (якобы) непрерывно меняющееся.

Полагаю, объясняя, почему тот или иной элемент предания был в итоге отвергнут, отец мог бы сказать: «со временем я понял, что все было не так», или «я осознал, что это имя – неправильное». Изменчивость преувеличивать не стоит: несмотря ни на что, многие основополагающие элементы оставались незыблемыми. Но, подготавливая эту книгу, я, безусловно, надеялся, что смогу показать, как создание древнего легендариума Средиземья, изменяющегося и разрастающегося за многие годы, отражало стремление автора представить миф наиболее желанным ему образом.

В своем письме к Рейнеру Анвину от 1981 года я отмечал, что, в случае, если я ограничусь одной отдельно взятой легендой из числа всех тех, что вошли в книгу «Утраченных сказаний», «подробное изложение оказалось бы весьма затруднительным – пришлось бы постоянно объяснять, что происходит где-то в других местах, согласно другим неопубликованным сочинениям». В отношении «Берена и Лутиэн» мои предположения оправдались. Необходимо было найти какое-то решение, ведь Берен и Лутиэн, вместе со своими друзьями и врагами, жили, любили и умерли не на пустой сцене, в одиночестве и без какого-либо прошлого. Потому я прибег к тому же методу, что и в «Детях Хурина». В предисловии к той книге я писал:

Таким образом, из собственных слов моего отца бесспорно явствует: если бы ему только удалось закончить и привести к финалу повествование в желаемом ему объеме, он воспринимал бы три «Великих Предания» Древних Дней (о Берене и Лутиэн, о детях Хурина и о падении Гондолина) как произведения вполне самодостаточные и не требующие знакомства с обширным корпусом легенд, известным как «Сильмариллион». С другой стороны <…> сказание о детях Хурина неразрывно связано с историей эльфов и людей в Древние Дни и неизбежно содержит в себе изрядное количество ссылок на события и обстоятельства предания более масштабного.

Потому я привел «сжатое описание Белерианда и населяющих его народов в конце Древних Дней» и включил «список имен и названий, встречающихся в тексте, с краткими пояснениями к каждому». Для данной книги я заимствовал из «Детей Хурина» это сжатое описание, отчасти подсократив его и подправив в соответствии с настоящим изданием; а также и добавил список всех имен и названий, встречающихся в текстах, – в данном случае, сопроводив их пояснительными комментариями самого разного толка. Все эти дополнения не то чтобы важны; они задумывались просто в помощь тем, кто в этом нуждается.

Стоит упомянуть и об еще одной проблеме, которая возникает вследствие слишком частой смены имен. Настоящая книга не ставит целью четко и последовательно отследить преемственность имен и названий в текстах разных периодов. Потому в данном отношении я не соблюдал какого-то определенного правила: в силу тех или иных причин, в одних случаях я проводил различие между ранними и поздними вариантами, в других – нет. Нередко мой отец исправлял какое-то имя в рукописи по прошествии времени, иногда очень долгого, и притом не последовательно: например, заменял Elfin на Elven[3]. В таких случаях я оставлял одну-единственную форму Elven, или Белерианд вместо раннего Броселианд; в других ситуациях я сохранял оба варианта, как, например, Тинвелинт/Тингол, Артанор/Дориат.

Таким образом, эта книга по своему назначению радикально отличается от томов «Истории Средиземья», откуда, в сущности, заимствована. Она со всей определенностью не задумывалась как дополнение к этой серии. Перед нами – попытка вычленить один повествовательный элемент из масштабного, необычайно богатого и сложного труда; но это повествование, история о Берене и Лутиэн, само непрестанно развивалось и обогащалось новыми связями, все глубже врастая в более обширный контекст. Решение о том, что из этого древнего мира «в целом» включать или не включать в книгу, неизбежно оказывается субъективным и неоднозначным: в таком предприятии «единственно правильного способа» нет и быть не может. Однако в целом я делал выбор в пользу понятности и старался не злоупотреблять разъяснениями, опасаясь, что они пойдут вразрез с главной задачей и методологией данной книги.

Подготовленная мною на девяносто третьем году жизни, эта (предположительно) моя последняя книга в долгой серии публикаций трудов моего отца, прежде по большей части неизданных, весьма примечательна по сути своей. Данное предание выбрано in memoriam[4], поскольку корнями своими оно так прочно вросло в жизнь самого автора и поскольку он так много размышлял о союзе Лутиэн, которую называл «величайшей из эльдар», и смертного Берена, об их судьбах и об их посмертии.

С этим преданием я познакомился на заре жизни – в самых ранних моих воспоминаниях сохранилась конкретная его подробность, а не просто общее ощущение от того, что мне рассказывают сказку. Отец поведал мне эту легенду, по крайней мере, частично, вслух, не зачитывая, в начале 1930-х гг.

Та подробность, что до сих пор стоит перед моим мысленным взором, – это вспыхивающие во тьме подземелий Ту волчьи глаза, по мере того, как волки появлялись один за другим.

В письме ко мне о моей матери, написанном в тот же самый год, как она умерла, – и за год до собственной смерти, – отец говорит о своем всепоглощающем чувстве утраты и о своем пожелании написать на могиле под ее именем – «Лутиэн». В этом письме (как и в том, что процитировано на стр. 31 настоящей книги) он возвращается к зарождению предания о Берене и Лутиэн на небольшой лесной полянке, поросшей болиголовами, под Русом, в Йоркшире, где мама танцевала, и добавляет: «Но легенда исказилась, я – оставлен, и мне не дано просить перед неумолимым Мандосом».