Читать книгу ЭКСПО-58 - Джонатан Коу - Страница 6

В пабе никого не было, и, может, оттого «Британия» казалась не такой уж тесной, какой представлялась снаружи. Также, к своему вящему удовлетворению, Томас отметил про себя, что все отделочные работы были почти закончены. Правда, некоторые стены еще оставались голыми. За барной стойкой трое рабочих возились, монтируя электрику, ну а в остальном «Британия» была практически готова к приему гостей. За последние несколько месяцев Томасу довелось пересмотреть множество чертежей, набросков и фотоотчетов о работе, и вот, наконец, он видел все это воочию. Да, сегодня и впрямь день хороших новостей.

Потому что «Британия» ему понравилась. Много света, высокие потолки. В зале на первом этаже три стены обиты понизу сосновой вагонкой, остальная часть – отделана белой штукатуркой. Четвертая стена просто состояла из кирпичной кладки. Пол – в черно-зеленую клетку. По одну сторону зала тянулась длинная барная стойка из дерева светлых и темных пород, увенчанная красной столешницей. Возле стойки примостились стулья на длинных ножках. Вдоль противоположной стены располагались староанглийские деревянные скамьи со стеклянными столами, и к каждому в дополнение были придвинуты стулья в черно-желтой гамме. На некоторых стенах уже висели морские пейзажи, также имелись стеклянные витрины с макетами кораблей, а с потолка, словно замерев в полете, свисала большая модель одноименного самолета «Британия».

Мистер Картер довольно хмыкнул:

– Ну как, нравится? Ох, и трудно же будет вам отогнать меня от этого места! Немножко Англии среди этой брюссельской скукотищи не помешает.

Потом он провел Томаса на второй этаж. Здесь располагались комнаты для частных приемов и небольшой бар для работников павильона. Пол в комнатах был устлан коврами в черно-рыжих тонах, эргономичные стулья, черные кожаные кресла…

Но самое интересное оказалось на третьем этаже, выполненном в стиле выступающей палубы, обитой деревом, с поручнями, как на корабле, со спасательными кругами и углубленной в тень верандой. Отсюда открывался прекрасный вид на парк и уличное кафе. Очень скоро все это пространство заполнится посетителями, которые будут дефилировать от павильона Гарднера к павильону «Бритиш Индастриз» и обратно. Кто-то решит отдохнуть на улице, расположившись за столиками, под яркими круглыми тентами. Чуть дальше за деревьями мерцало искусственное озеро, на краю которого возвышалась металлическая мачта, гордо устремленная в небо – правда, не своей, а чужой державы.

Мистер Картер облокотился о поручни, засмотревшись на воду. Томас деловито походил вокруг, пощупал пилястры, а затем присоединился к Картеру.

– Вот развернулись, а? – откомментировал Картер, кивнув в сторону Avenue des Trembles – Осиновой аллеи, по которой сновали грузовики и множество строительной техники. – Ничего подобного в жизни не видел. Хотите сигаретку?

– Не откажусь.

Они закурили от одной спички.

– А некоторые все равно недовольны, – заметил Томас.

– Ой, и не говорите! Им бы только языком потрепать. Так что…

Картер душевно затянулся и кинул взгляд на Томаса – он явно начал ему симпатизировать.

– Так, значит, ЦУИ прислало вас присматривать за нами?

– Что-то в этом роде. Хотя, по правде говоря, не вижу особого смысла. Пустая трата времени и денег – к тому же, боюсь, немалых.

– А вот это вы зря. Вы ведь еще не познакомились с хозяином заведения?

– Вы о мистере Росситере? Нет пока. Надеюсь, сегодня и познакомимся.

– Непременно. Он внизу, в винном погребе. Вот сейчас мы к нему и отправимся.

– Вы уже составили о нем какое-то мнение?

– Не хочется сразу наговаривать – увидите сами. Нет, но вы мне скажите, удовлетворите уж мое любопытство: почему они выбрали именно вас? Целых шесть месяцев проторчать в Бельгии, это же не шутка. Как там у вас принято – тянули жребий, и вам досталась самая короткая соломинка?

– Разве у меня нет повода радоваться?

Картер призадумался.

– Ну, скажу я вам – могло быть и хуже. Я вот лично работаю в Британском Совете уже десять лет, и куда меня только не кидали! Амман. Берген. Много куда… Но что до бельгийцев, самое ужасное в них – это их эксцентричность.

– Вы это серьезно?

– Эх, старина, скажу вам прямо: сюрреализм тут – норма из норм. Они просто все такие! А что до этого мероприятия, которое затянется на целых полгода, – приготовьтесь к полной шизе.

– Ну да, Аннеке тоже говорила что-то подобное. Поселить рядом американцев и русских – это такой бельгийский юмор…

– Да уж, – хмыкнул Картер, гася сигарету о поручень. – Главные сюрпризы еще впереди. Но точно вам говорю – эти два павильона, американский и советский, будут напичканы шпионами под самую завязку. Но пойдемте – я познакомлю вас с нашим чумовым хозяином.

«Что ж, весьма интригующая характеристика», – подумал Томас и последовал вслед за мистером Картером. Они спустились на первый этаж, где в одной из ниш за стойкой бара находился подвальный люк. Сейчас он был открыт: крутые деревянные ступени вели в просторное, ярко освещенное помещение, уставленное ровными рядами металлических лафетов. И сразу же Картер с Томасом стали свидетелями оживленной перебранки. Высокий чернявый француз во фланелевой рубашке, уже изрядно вспотевший от спора, что-то эмоционально доказывал крепкому, как пенек, коротышке. Тот стоял спиной к вошедшим, руки в бока, с красной от гнева шеей, затянутой в тугой воротник белой рубашки.

Томас достаточно разбирался в пивном деле, чтобы понять, из-за чего сыр-бор. Как он понял, чернявый француз был представителем компании, поставляющей лафеты. А коротышка сетовал на то, что механизм наклона никуда не годится, что он двигается рывками, отчего пивная масса в бочках будет взбалтываться. Томас знал, что в таком случае, во время подачи пива из краников бочки, напиток окажется мутным. Коротышка говорил: почему нельзя обойтись обыкновенными деревянными поддонами, а пиво подавать наверх через шланги? Но чернявый отвечал, что это – прошлый век. Коротышка не очень-то понимал, что ему втолковывают. В конце концов, терпение чернявого лопнуло, и он пошел прочь вверх по ступенькам, отпуская гневные комментарии и сопровождая их эмоциональной жестикуляцией.

Только тут хозяин «Британии» заметил гостей.

– Ох, добрый день, господа, – устало произнес он. – Эээ… bonsoir, mes amis. Comment… Чем могу быть вам полезен?

– Я Картер, – с вежливой улыбкой произнес Картер и протянул руку, чтобы поздороваться. – Я из Британского Совета. Мы с вами вчера встречались мимоходом.

– Ах, да, конечно, помню-помню, – ответствовал Росситер, хотя по его лицу было видно, что в этой кутерьме он много о чем подзабывает.

– А это мистер Фолей, – сказал Картер. – Я вам вчера говорил о нем. Его также направили сюда по работе.

– А, прекрасно, прекрасно, – Росситер пожал руку Томасу. – Росситер, Теренс Росситер. Ага! – Росситер вдруг подхватил двумя пальцами кончик Томасова галстука, пытаясь рассмотреть его. – Знакомо, знакомо. Колледж Редли? Или Мальборо? Но это точно галстук учебного заведения, иначе мне придется признаться в том, что я полный болван.

– Вы совершенно правы, сэр. Это галстук школы Лезерхед.

– О, я все-таки промахнулся. Все-таки школа, а не колледж. И впрямь – что делать, например, выпускнику Редли, в пивном бизнесе? Но пойдемте наверх, господа, посмотрим, чем я смогу вас угостить по части утоления жажды.

Они устроились за стеклянным столиком на первом этаже. Мистер Росситер принес три однопинтовые бутылки светлого пива, рассыпаясь в извинениях за нехватку марок, действительно утоляющих жажду. Компания «Уитбред» создала новый бренд – специально для ЭКСПО. Крепкое, темное, горькое пиво под названием, естественно, «Британия». Но бочки еще не подвезли.

– Весь основной товар доставят за неделю до открытия, – пояснил Росситер. – Но я не знаю, как мы будем поднимать бочки в зал. Если честно, я ни черта не понял, что мне втолковывал этот лягушатник. Представляете, как усложняется ведение дел, когда имеешь дело с иностранцами!

– Этот бельгиец пытался донести до вас, – осмелился сказать Томас, – что деревянные поддоны – это прошлый век.

– Прошлый век? Да в моей «Голове Герцога» в Абингдоне – а я держал этот паб после войны без малого одиннадцать лет – я всегда пользовался деревянными поддонами, и посетители только спасибо говорили, какое хорошее было пиво!

Росситер сделал большой глоток из кружки, и на кончиках его рыжеватых усов повисла пена. Томас не мог не отметить про себя, что это были выдающиеся усы: они торчали строго горизонтально, и их не мешало бы укоротить. Удивительное дело – кончики усов не опускались даже под тяжестью пены и жили своей собственной жизнью, отдельной от лица Росситера, тоже весьма примечательного – усеянного багровыми точками лопнувших сосудов. Нос, впрочем, был не менее багров. В связи с чем напрашивалось умозаключение, что Росситер, всегда имея под рукой алкоголь, тесно сроднился со своей профессией.

– Если честно, – продолжил мистер Росситер, – эти бельгийцы ни черта не разбираются ни в пиве, ни во всем остальном. Точно вам говорю! Во время войны я чуть не потерял ногу, дело было в Эль-Аламейне[11], так я два года провалялся в тонбриджском[12] госпитале. И вот что я вам скажу: там были два раненых бельгийца – оба куку. Абсолютно чокнутый народ!

– Но в том и состоит цель данной выставки, – вмешался мистер Картер, – чтобы представители самых разных наций, пообщавшись потесней, научились понимать друг друга.

– Чушь собачья, – отрезал Росситер. – Вы уж простите, я человек прямой, как вы уже могли заметить. И эти ваши идеи хороши только на бумажке. В реальной жизни ничего не выйдет. Через полгода мы все разъедемся по домам, так ни черта и не поняв друг о друге. Просто начальники, которые все это затеяли, огребут себе по несколько миллионов, ну и ладно, дай бог им счастья. Я и сам не прочь заработать денежку.

Картер изумленно посмотрел на Томаса, словно ища его поддержки.

– Но вы же понимаете, мистер Росситер, для чего я привел вам мистера Фолея…

– Отлично, что привели. Я могу поставить его за барную стойку. Пока что на это дело подписалась только моя племянница Рут. Я уже давно говорил ребятам из пивоварни, что мне позарез нужны люди. Спасибо, что хоть начали шевелиться.

– Нет, вы меня не совсем поняли, – настаивал Картер. – Мистер Фолей никакой не бармен. Он работает на ЦУИ.

– А это еще что такое?

– Центральное управление информации.

Росситер недоуменно посмотрел на обоих джентльменов:

– Я что-то не очень понял.

– Послушайте, – увещевательно заговорил Томас. – Это прекрасный паб. Но хотя он существует как отдельно взятое заведение, он также является частью британской экспозиции. Поэтому мое начальство посчитало необходимым – о чем и сообщило вам в своем письме, – что кто-то из нашего ведомства должен находиться тут на постоянной основе, чтобы… чтобы…

– Понятно, чтобы держать меня на коротком поводке, – флегматично заключил Росситер.

– Ну уж, я бы так не сказал…

Томас почувствовал себя неловко.

– То есть вы приехали вовсе не затем, чтобы помогать мне? Вы просто будете рыскать повсюду и заглядывать мне через плечо?..

– Мой отец держал паб, – сказал Томас. – И я много в чем разбираюсь. И с радостью помогу вам хоть в чем угодно.

Но слова эти никак не убедили Росситера, и он чувствовал себя очень расстроенным. И когда его гости допили свое пиво, он скрепя сердце провел небольшую экскурсию: показал кухню, где будет заправлять шеф мистер Дейтри, составляя меню традиционной английской кухни. Томас кинул взгляд на Картера: тот хитро улыбнулся и скрестил пальцы. Но мистер Росситер быстро сдулся и начал ворчать, что у него полно дел. Вскоре он спустился обратно в погреб – верно, поразмышлять о непостижимости бельгийской души, о лафетах и вздрагивающих наклонных механизмах.

– Пошел отогреться сердцем, – откомментировал Томас.

Они покинули паб и вышли на улицу.

– Так что вы предупреждены, – сказал Картер. – Думаю, что все будет хорошо, но не спускайте с него глаз. Иначе к девяти утра он на ногах не будет держаться. Тут законы полиберальней, и наш Росситер с радостью будет прикладываться к рюмке до глубокой ночи.

Остальная часть дня пронеслась незаметно. Картер свозил Томаса в Британский Совет, расположенный в самом центре Брюсселя. Они отобедали в корпоративном ресторане, обсуждая планы по организации небольшой вечеринки в честь открытия «Британии». Это мероприятие планировалось на второй день после начала выставки.

Потом за Томасом приехала машина (правда, без хостес), чтобы отвезти его в аэропорт. Томас немного загрустил, что не увидит Аннеке. Но когда он прибыл в аэропорт, за сорок пять минут до рейса, возле накопителя увидел Аннеке.

Они стояли и разговаривали, и голос ее дрожал, и еще она смущенно, как девчонка, переминалась с ноги на ногу, сцепив руки за спиной. Иногда Аннеке опускала голову, словно боясь взглянуть на Томаса. У нее были светло-зеленые глаза с медовыми крапинками, а когда она улыбалась – улыбка ее была ясной и открытой. От прежней официальной Аннеке осталась лишь ее униформа, которую по протоколу она должна была носить весь день. Потом объявили посадку, а Томасу все хотелось сказать ей что-то очень хорошее.

– Ну, надеюсь, мы еще пересечемся во время выставки, – сказала Аннеке.

– Да, конечно, я буду рад увидеть вас еще раз.

Но этих слов Томасу показалось недостаточно, и он добавил:

– Без этой униформы.

Аннеке смущенно зарделась.

– То есть… Я имел в виду… – пробормотал Томас. – Я уверен, что вам очень идут платья.

– Спасибо. Конечно же, я поняла, что вы не имеете в виду ничего такого, – успокоила его Аннеке, хотя румянец еще не схлынул с ее щек.

Они снова немножко помолчали, а потом, наконец, Аннеке воскликнула:

– Ой, вам надо спешить, а то на самолет опоздаете!

Они долго прощались и все никак не могли расцепить рук.

Наконец, уже стало действительно пора.

Томас прошел в зал на регистрацию и, не выдержав, обернулся. Аннеке стояла и махала ему рукой.