Читать книгу Исповедь Смерти - Джордж Иринг - Страница 2

В церкви было пусто. Колючая тишина еще хранила еле слышные отзвуки орга́на и людских голосов, но стоило сделать первый шаг, как все это терялось в гулком эхе стучащих каблуков.

Здесь не было обычного вычурного, где-то пижонского, убранства, как во многих других церквях. Не было ни ярких фресок с ликами и сценами из Бытия, ни огромного количества золота, ни резных скамеек из красного дерева. Эта церковь была очень старой, обветшалой и простой. Наверное, именно поэтому здесь было так спокойно и уютно. У этой церкви была душа. Ее можно было заметить в трещинах на сером бетонном полу, она виднелась за облупленной краской на старых колоннах и сводах, выглядывала из паутинок потрескавшегося лака на старых скамейках. Душа церкви наблюдала за каждым из-за полусгнивших деревянных балок под потолком, напоминавших грудную клетку скелета. А жила она в старом-старом орга́не и каждую службу пела вместе с ним в унисон.

Солнце застенчиво заглядывало внутрь небольшого зала сквозь старые, пыльные и давно выцветшие витражи. От этого свет рассеивается в полутьме разноцветными лучами, в которых можно было видеть радостную игру тысяч пылинок. К ним иногда присоединялся дымок от погасших свечей, поднимающийся тонкой струйкой вверх, который словно парфюм разбрызгивал вокруг внезапно-приятный запах остывающего воска.

Пройдя несколько рядов скамеек, гостья остановилась недалеко от алтаря, из-за которого слегка выглядывало пристанище местной души. Однако, взглянув на распятие, она лишь слегка покачала головой. Было в этом жесте какое-то отчаяние, разочарование с нотками безысходности. Обычно люди, приходящие сюда, всем нутром тянутся к Богу, стараются найти какую-то связь, поддержку, а тут… Так обычно реагируют разочарованная мать, расстроенная очередной выходкой своего отпрыска, или уставшая жена, терпящая который год на непутевого мужа.

Окутанная свечным дымом и рассеянным солнечным светом, странная посетительница старой церкви, облаченная в черные одежды, была больше похожа на живую тень какого-то черного ангела. Ее движения были размеренными и плавными, и, несмотря на глухой стук ее каблуков по старому бетонe, казалось, будто она летела по воздуху.

Девушка плавно и почти бесшумно опустилась на первую скамью. Она сидела, не шевелясь, лишь наблюдая одними глазами за игрой света и пыли, огня и дыма, теней и отблесков. Если бы кто-то в этот момент посмотрел в ее глаза, то, наверное, увидел бы отчаянное одиночество и ненасытную тоску, отраженные от вечной бесконечности. Но в церкви было пусто, да и глаза гостью были прикрыты вуалью.

Время здесь тянулось словно смола. Эта инертность до сих пор оставляла свет и тени на тех же местах и в тех же положениях, что и в момент появления этой странной прихожанки. Поэтому сложно сказать, сколько минутная стрелка сделала кругов, да и сделала ли вообще, прежде чем эту душевную гармонию нарушили посторонние звуки.

Где-то в глубине зала сначала раздался щелчок, а затем протяжный и очень длинный скрип. Удар, и снова щелчок. На какое-то мгновение все стихло. Церковь и источник нарушивших покой звуков будто прислушивались друг к другу. Затем раздались шаги. Твердые, уверенные, размеренные.