Читать книгу Буря мечей. Том 1 - Джордж Р. Р. Мартин - Страница 11

Над тихой голубой водой разносился мерный бой барабанов и тихий шорох корабельных весел. Большая барка, скрипя, тащилась на толстых канатах за двумя галеями. Паруса «Балериона» праздно обвисли на мачтах. Но все равно Дейенерис Таргариен, стоя на баке и глядя, как ее драконы гоняются друг за дружкой в безоблачном небе, никогда еще на своей памяти не была так счастлива.

Ее дотракийцы называли море «дурной водой», не доверяя влаге, которую не могут пить лошади. Когда корабли подняли якоря в Кварте, можно было подумать, что они отплывают в преисподнюю, а не в Пентос. Ее молодые храбрые кровные всадники смотрели на удаляющийся берег выпученными белыми глазами. Каждый из них старался не выказывать страха перед двумя другими, зато служанки Ирри и Чхику отчаянно цеплялись за поручни и изливали за борт содержимое желудков даже при малейшей качке. Остальной крошечный кхаласар Дени сидел в трюмах, предпочитая общество своих беспокойных коней страшному безбрежному миру вокруг корабля. На шестой день путешествия внезапно налетел шквал, и Дени слышала через люки, как бьются и ржут лошади и молятся дрожащими голосами люди при каждом крене «Балериона».

Ее саму никакой шквал напугать не мог. Ее прозвали «Дейенерис Бурерожденная», ибо она явилась в этот мир на далеком Драконьем Камне во время самого сильного шторма в истории Вестероса; он посшибал со стен замка каменных горгулий и разнес в щепки флот ее отца.

В Узком море часто бывают штормы, а Дени в детстве пересекла его с полсотни раз, убегая из одного вольного города в другой от наемных убийц узурпатора. Она любила море, и свежий соленый воздух, и безмерность горизонтов, ограниченных только лазурным сводом неба. В море она чувствовала себя маленькой, однако свободной. Она любила дельфинов, сопровождавших иногда «Балерион» и сверкавших в воде серебряными копьями, любила мелькавших в воздухе летучих рыб. Даже матросы с их песнями и россказнями были милы ей. Однажды на пути в Браавос, глядя, как они спускают большой зеленый парус в преддверии шторма, она подумала даже, как хорошо было бы самой стать моряком. Но когда она рассказала об этом брату, он так оттаскал ее за волосы, что она расплакалась. «В тебе течет кровь дракона! – орал он при этом. – Дракона, а не какой-то вонючей рыбы».

«В этом он был столь же глуп, как и во многом другом, – думала Дени. – Будь он умнее и терпеливее, он сам плыл бы сейчас на запад, чтобы занять трон, принадлежащий ему по праву». Она хорошо понимала теперь всю степень глупости и порочности Визериса, но все равно порой по нему скучала. Не по тому слабому и жестокому человеку, каким он стал впоследствии, а по брату, к которому она забиралась в постель, по мальчику, который рассказывал ей о Семи Королевствах и говорил, как изменится их жизнь, когда он вернет себе корону.

К ней подошел капитан.

– Жаль, что «Балерион» не умеет летать, как его тезка, ваша милость, – сказал он на ломаном валирийском с сильным пентоским акцентом. – Тогда нам не понадобились бы ни весла, ни канаты и не пришлось бы молиться о ветре.

– Вы правы, капитан, – ответила Дени с улыбкой, радуясь, что завоевала доверие этого человека. Капитан Гролео, коренной пентошиец, как и его хозяин Иллирио Мопатис, всполошился, как старая дева, узнав, что повезет трех драконов на своем корабле. Полсотни ведер с морской водой все еще висели вдоль бортов на случай пожара. Поначалу Гролео настаивал на том, чтобы драконов держали в клетке, и Дени уступила ему, но дети были так несчастны, что она передумала и добилась их освобождения.

Теперь и сам капитан радовался этому. Пожар случился только один, совсем маленький, и его легко потушили, зато на «Балерионе» сильно поубавилось крыс против того времени, когда он еще плавал под названием «Садулеон». А матросы, на первых порах одолеваемые страхом не менее, чем любопытством, стали питать немалую гордость за «своих» драконов. Все на судне, от капитана до юнги, любили следить за их полетом, но никому это не приносило такой радости, как Дени.

«Они мои дети – единственные, которые у меня когда-либо будут, если мейега сказала правду».

У Визериона чешуя цвета свежих сливок, а рожки, маховые кости и хребет – из темного, сверкающего на солнце золота. Рейегаль сделан из летней зелени и осенней бронзы. Они парили над кораблем широкими кругами, поднимаясь все выше и выше, и каждый старался перещеголять другого.

Дени знала теперь, что драконы предпочитают всегда нападать сверху. И тот и другой, оказавшись между своим братом и солнцем, тут же складывал крылья, с криком кидался вниз, и оба падали, кувыркаясь, свившись в чешуйчатый клубок, лязгая зубами и молотя хвостами. Увидев это впервые, Дени испугалась, что они убьют друг друга, но они просто играли. Плюхнувшись в море, они сразу расцеплялись и опять взмывали вверх с шипением и криками, а соленая вода, дымясь, испарялась с их крыльев. Дрогона видно не было – он охотился, либо далеко опережая судно, либо отстав от него на несколько миль.

Он всегда голоден, ее Дрогон, и быстро растет. «Еще год-другой, и я смогу сесть на него верхом. Тогда мне больше не понадобятся корабли, чтобы пересекать великие соленые воды».

Но до этого еще далеко. Рейегаль и Визерион теперь величиной с мелких собак, Дрогон ненамного больше, и любая собака наверняка перевесила бы их: они все состоят из шеи, крыльев и хвоста и на вес гораздо легче, чем на вид. И поэтому Дейенерис Таргариен, чтобы попасть домой, должна пока полагаться на дерево, ветер и парусину.

Дерево и парусина служат ей исправно, а вот непостоянный ветер оказался предателем. Шесть дней и шесть ночей они остаются в полосе штиля, теперь идет седьмой, а в воздухе по-прежнему ни ветерка. К счастью, два корабля из трех, посланных ей магистром Иллирио, – это торговые галеи. У каждой на борту двести весел и команда сильных гребцов. Барка «Балерион» – иное дело: это громоздкая широкобортная лохань с громадными трюмами и большими парусами, беспомощная в безветренную погоду. «Вхагар» и «Мираксес» тащат ее на буксире, и все они при этом еле-еле ползут. Все три корабля везут тяжелый груз помимо находящихся на борту людей и коней.

– Я не вижу Дрогона, – сказал сир Джорах Мормонт, подойдя к ней. – Может, он опять заблудился?

– Скорее это мы заблудились, сир. Это черепашье плавание Дрогону по вкусу не больше, чем мне. – Ее черный дракон, смелее, чем двое других, первым попробовал свои крылья над водой, первым стал перелетать с корабля на корабль, первым заблудился в облаке… и первым убил. Он поражает своим огнем летучих рыб, как только они выпрыгивают из воды, хватает их и проглатывает.

– Ты не знаешь, какой величины он будет, когда вырастет? – спросила Дени.

– В Семи Королевствах рассказывают о драконах столь огромных, что они выхватывали гигантских кракенов[1] из моря.

– Вот бы посмотреть, – засмеялась Дени.

– Это ведь только сказки, кхалиси, – ответил рыцарь-изгнанник. – Я слышал также о старых и мудрых драконах, которые жили тысячу лет.

– А сколько они обыкновенно живут? – Визерион пролетел над самым кораблем, медленно работая крыльями и шевеля поникшие паруса.

– Во много раз дольше человека, если, конечно, верить песням… – пожал плечами сир Джорах. – Но в Семи Королевствах лучше всего известны драконы дома Таргариенов. Их выращивали для войны, на войне они и погибли. Дракона убить нелегко, но все-таки возможно.

Белобородый, стоявший у носовой фигуры, опираясь на свой высокий посох, обернулся к ним и сказал:

– Балериону Черному Ужасу было двести лет, когда он умер – это случилось в царствование Джейехейриса Умиротворителя. Он был так велик, что мог проглотить зубра целиком. Дракон никогда не перестает расти, ваша милость, пока у него есть пища и воля.

Этого человека зовут Арстан, но Бельвас Силач прозвал его Белобородым, и теперь так называют его почти все. Он выше сира Джораха, хотя и не так крепок, у него бледно-голубые глаза и длинная борода, белая как снег и тонкая как шелк.

– Воля? – заинтересовалась Дени. – В каком смысле?

– Ваши предки построили в Королевской Гавани для своих драконов огромный, покрытый куполом замок, который назывался Драконьим Логовом. Он все еще стоит на холме Рейенис, но теперь это только руины. Там в стародавние времена и жили королевские драконы. Логово было столь просторным, что в его железные двери могли проехать в ряд тридцать конных рыцарей. Но при всем при том было замечено, что ни один из этих драконов не дорос до своих прародителей. Мейстеры говорят, что виной этому стены и потолок.

– Если бы стены могли сдерживать наш рост, все крестьяне были бы карликами, а короли великанами, – заметил сир Джорах. – Но я встречал великанов в хижинах и карликов в замках.

– Люди – это люди, а драконы – это драконы.

– Экая глубина мысли, – фыркнул сир Джорах. Рыцарь невзлюбил старика с самого начала и ничуть этого не скрывал. – Что ты можешь знать о драконах?

– Я знаю не так уж много, это так. Но я служил в Королевской Гавани, когда на Железном Троне сидел король Эйерис, и не раз проходил под драконьими черепами, украшавшими стены тронного зала.

– Визерис рассказывал мне об этих черепах, – сказала Дени. – Узурпатор снял их и спрятал куда-то – он не мог вынести того, как они смотрят на него, сидящего на украденном троне. – Она сделала Белобородому знак подойти поближе. – Скажи, ты знал моего отца? – Король Эйерис II не дожил до рождения своей дочери.

– Да, я имел эту великую честь, ваша милость.

– Как по-твоему, он был хороший человек, добрый?

Белобородый очень старался скрыть свои чувства, но они ясно отражались у него на лице.

– Его милость… часто бывал приветлив.

– Часто, но не всегда? – улыбнулась Дени.

– Он мог быть очень суров с теми, кого считал своими врагами.

– Умный человек не станет делать короля своим врагом. Ты знал и моего брата, Рейегара?

– У нас говорили, что принца Рейегара по-настоящему никто не знает. Но мне посчастливилось видеть его на турнире, и я нередко слышал, как он играет на своей арфе с серебряными струнами.

– Слышал заодно с тысячью других на каком-нибудь празднике урожая, – ввернул сир Джорах. – В следующий раз ты будешь утверждать, что был у него оруженосцем.

– Нет, сир, не буду. Оруженосцем принца Рейегара был Майлс Мутон, а после него Рикард Лонмаут. Когда они получили свои шпоры, он сам посвятил их в рыцари, и они были с ним неразлучны. Принц дорожил также молодым лордом Коннингтоном, но самым близким его другом был Эртур Дейн.

– Меч Зари, – восторженно молвила Дени. – Визерис говорил мне о его чудодейственном белом клинке. По его словам, один только сир Эртур во всем государстве мог соперничать с нашим братом.

Белобородый почтительно склонил голову.

– Мне не пристало оспаривать слова принца Визериса.

– Не принца – короля. Он был королем, хотя и не царствовал. Визерис Третий. Но почему «оспаривать»? – Она ожидала не такого ответа. – Сир Джорах как-то назвал Рейегара последним драконом – значит, он уж, наверное, был непревзойденным воином?

– Ваша милость, принц Драконьего Камня в самом деле был превосходным воином, но…

– Продолжай, – настояла она. – Со мной ты можешь говорить откровенно.

– Как прикажете. – Старик оперся на посох, наморщив лоб. – Непревзойденный воин – красивые слова, ваша милость, но словами битв не выигрывают.

– Битвы выигрывают мечами, – вмешался сир Джорах, – а меч принц Рейегар умел держать.

– Это так, сир, однако… Я видел сотню турниров и больше войн, чем мог бы желать, и как бы силен, проворен или искусен ни был тот или иной рыцарь, всегда найдутся другие под стать ему. Рыцарь выигрывает один турнир и терпит поражение в самом начале другого. Поскользнется на траве или съест что-нибудь не то за ужином накануне. На победу может повлиять что угодно: перемена ветра, – старик взглянул на сира Джораха, – или повязанный на руку знак отличия дамы.

Мормонт помрачнел.

– Поосторожнее со словами, старик.

Дени поняла, что Арстан видел сира Джораха на турнире в Ланниспорте. Тот сражался тогда с повязанной на руке лентой и завоевал не только победу, но и даму, Линессу из дома Хайтауэров, высокородную и прекрасную. Она стала его второй женой, но впоследствии разорила его и бросила. Он до сих пор вспоминал о ней с горечью.

– Не сердись, мой рыцарь. – Дени коснулась руки Джораха. – Арстан не хотел тебя обидеть, я уверена.

– Как вам угодно, кхалиси, – проворчал он.

– Я мало что знаю о Рейегаре, – сказала Дени Арстану. – Только то, что рассказывал Визерис, а он был ребенком, когда наш брат погиб. Каким он был на самом деле?

– Прежде всего одаренным, – подумав немного, сказал старик. – Решительным, целеустремленным, с сильным чувством долга. О нем рассказывают одну историю… сир Джорах тоже должен ее знать.

– Я хочу услышать ее от тебя.

– Как угодно. В детстве принц Рейегар был заядлым книгочеем. Он научился читать так рано, что все говорили, будто королева Рейелла не иначе как проглотила пару книг и свечку, когда носила его. Принц не любил играть с другими детьми. Мейстеры превозносили его ум, но рыцари его отца невесело пошучивали, говоря, что Бейелор Благословенный возродился снова. Но однажды принц вычитал в своих пергаментах нечто, вызвавшее в нем коренную перемену. Никто не знает, что это было, но как-то утром мальчик появился на дворе, где рыцари облачались в доспехи, подошел к сиру Виллему Дарри, мастеру над оружием, и сказал: «Мне понадобятся доспехи и меч. Видимо, я должен стать воином».

– И стал! – с восторгом воскликнула Дени.

– О да. Прошу прощения, ваша милость, – с поклоном сказал Белобородый. – К нашему разговору о воинах будто нарочно явился Бельвас Силач, и я должен позаботиться о нем.

Дени обернулась. В самом деле – евнух ловко, несмотря на свою тучность, вылез из трюма посреди корабля. Бельвас мал ростом, но широк, добрых пятнадцать стоунов жира и мускулов, мощное коричневое брюхо перечеркнуто поблекшими белыми шрамами. На нем мешковатые штаны с желтым шелковым кушаком и до смешного маленькая кожаная безрукавка с железными заклепками.

– Бельвас Силач проголодался! – громогласно заявил он, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Бельвасу Силачу надо поесть! Эй, Белобородый, тащи еду Силачу Бельвасу! – прокричал он, заметив Арстана на баке.

– Можешь идти, – сказала Дени оруженосцу. Он снова поклонился и поспешил к человеку, которому служил.

Сир Джорах с хмурым выражением на своем простом, честном лице посмотрел ему вслед. Его, высокого, плечистого, с сильной челюстью, нельзя назвать красавцем, но более верного друга у Дени еще не было.

– Я бы посоветовал вам не принимать за чистую монету слова этого старика, – сказал он, когда Арстан отошел подальше.

– Королева должна выслушивать всех, – заметила Дени. – Знатных и простых, сильных и слабых, благородных и корыстных. Один голос может солгать, но из множества всегда добывается истина. – Она прочла это в одной книге.

– Выслушайте тогда и меня, ваша милость, – сказал изгнанник. – Арстан Белобородый вас обманывает. Он слишком стар для оруженосца и слишком красноречив, чтобы служить этому тупице-евнуху.

Дени не могла не признать, что это действительно странно. Бельвас Силач – бывший раб, выросший и обученный в бойцовых ямах Миэрина. Магистр Иллирио послал его охранять ее – так по крайней мере говорит сам Бельвас. Она и правда нуждается в охране. Узурпатор на Железном Троне обещал земли и титул лорда тому, кто убьет ее. Однажды ей уже подсунули чашу отравленного вина, и чем ближе она к Вестеросу, тем вероятнее новое покушение. А в Кварте колдун Пиат Прей подослал к ней Жалостливого, чтобы отомстить за Бессмертных, которых она сожгла в их Доме Праха. Говорят, что колдуны никогда не забывают сделанного им зла, а Жалостливые никогда не терпят неудач в своем ремесле. Многие дотракийцы тоже настроены против нее. Бывшие ко, старшины, кхала Дрого теперь водят свои кхаласары, и никто из них не поколеблется напасть на ее маленький караван, перебить или взять в рабство ее людей, а ее, Дени, увезти обратно в Ваэс Дотрак, чтобы она, как ей и положено, доживала свой век среди старух дош кхалина. Она надеялась, что хотя бы Ксаро Ксоан Даксос ей не враг, но этот квартийский купец положил глаз на ее драконов. И есть еще Куэйта из Края Теней, странная женщина в красной лакированной маске со своими загадочными советами. Кто она – тоже враг или опасный друг? Дени не знала ответа.

«Сир Джорах спас меня от отравителя, а Арстан Белобородый – от мантикора. Возможно, в следующий раз меня спасет Бельвас». Он могуч, ручищи у него, как молодые деревца, а за поясом большой кривой аракх, такой острый, что Бельвас мог бы им бриться, будь на его гладких коричневых щеках хоть какая-нибудь растительность. «Но при этом он – большой ребенок, и как защитник оставляет желать лучшего. К счастью, у меня есть сир Джорах и мои кровные всадники. И драконы – о них тоже нельзя забывать». Со временем драконы станут самой надежной ее охраной, как для Эйегона Завоевателя и его сестер триста лет назад. Но теперь они скорее угроза, нежели защита. Во всем мире существует только трое живых драконов, и они принадлежат ей. На них дивуются, они внушают ужас, и цены им нет.

Она обдумывала, что ей сказать дальше, когда в затылок ей подул прохладный бриз, шевельнув прядку серебристо-золотых волос на лбу. Снасти заскрипели, паруса затрепетали, и матросы подняли крик:

– Ветер! Ветер возвращается!

На глазах у Дени паруса «Балериона» надулись, снасти загудели – эту сладостную песнь никто не слышал целых шесть долгих суток. Капитан Гролео бросился на корму, выкрикивая команды. Пентошийцы с радостными криками полезли на мачты. Даже Силач Бельвас взревел и пустился в пляс.

– Боги милостивы к нам! – сказала Дени. – Видишь, Джорах? Мы опять плывем.

– Плывем, только вот куда, моя королева?

Ветер дул весь день – сначала ровный, с востока, потом порывистый. Закат был красен. «От Вестероса меня все еще отделяет полмира, – напомнила себе Дени, – но с каждым часом я приближаюсь к нему». Что-то она почувствует, впервые увидев издали землю, которой ей суждено править? «Должно быть, это будет самый прекрасный из всех берегов – как же иначе?»

Ночью, когда «Балерион» шел вперед во мраке, а Дени сидела, поджав ноги, на своей койке в капитанской каюте и кормила драконов (капитан Гролео в начале плавания любезно заявил ей, что даже на море королевы имеют преимущество перед капитанами), в ее дверь громко постучали.

Ирри спала на полу в ногах койки (постель была слишком узка для троих, и нынче мягкую перину со своей кхалиси делила Чхику), но на стук поднялась и пошла открывать. Дени завернулась под мышками в одеяло. Она была нагая и никого не ждала в такой час.

– Входи, – сказала она, увидев снаружи, под качающимся фонарем, сира Джораха.

Рыцарь нагнул голову и вошел.

– Ваша милость, извините, что я потревожил ваш сон.

– Я еще не спала, сир. Входи и посмотри. – Она взяла кусок солонины из миски у себя на коленях и подняла так, чтобы драконы видели. Все трое жадно уставились на мясо. Рейегаль растопырил зеленые крылья, всколыхнув воздух, шея Визериона закачалась туда-сюда, как белая змея, следуя за движением руки Дени. – Дрогон, – тихо сказала она, – дракарис. – И подбросила мясо в воздух.

Дрогон быстрее, чем атакующая кобра, выбросил из пасти струю оранжево-ало-черного пламени и спалил мясо на лету. Когда он ухватил кусок своими острыми черными зубами, Рейегаль сунулся к нему головой, как бы намереваясь отнять у брата добычу, но Дрогон, мигом проглотив мясо, издал пронзительный вопль, и более мелкий зеленый дракон только зашипел с досады.

– Рейегаль, перестань, – раздраженно сказала Дени, хлопнув его по голове. – Я тебе только что скормила кусок, не будь жадиной. Видишь, – улыбнулась она Джораху, – мне больше не надо поджаривать им мясо на жаровне.

– Да, вижу. Дракарис?

При этом слове все драконы повернули головы к нему, и Визерион изрыгнул бледно-золотое пламя, заставив рыцаря попятиться. Дени хихикнула.

– Поосторожнее с этим словом, сир, не то они спалят тебе бороду. По-валирийски это значит «драконий огонь». Я нарочно выбрала такую команду, чтобы никто не мог произнести ее случайно.

Мормонт кивнул и спросил:

– Ваша милость, могу ли я поговорить с вами наедине?

– Конечно. Ирри, оставь нас ненадолго. – Дени потрясла за голое плечо спящую Чхику. – Ты тоже выйди, милая. Сиру Джораху надо поговорить со мной.

– Иду, кхалиси. – Чхику скатилась с койки нагишом, зевая во весь рот, со спутанной черной гривой, быстро оделась и вышла за Ирри.

Когда дверь закрылась, Дени отдала драконам всю миску с солониной, предоставив им драться над ней, и хлопнула по койке рядом с собой.

– Садись, добрый сир, и расскажи, что тебя тревожит.

– Меня тревожат три вещи, – сказал сир Джорах, присаживаясь. – Силач Бельвас, Арстан Белобородый и Иллирио Мопатис, пославший их.

«Опять?» Дени подтянула одеяло повыше и перекинула один конец через плечо.

– Почему?

– Колдуны Кварта сказали, что вам предстоит пережить три измены, – напомнил ей рыцарь-изгнанник.

Визерион и Рейегаль кусали и царапали друг друга.

– Одну из-за золота, одну из-за крови, одну из-за любви. – Дени хорошо это помнила. – Первая, из-за крови – это Мирри Маз Дуур.

– Значит, две еще впереди – и вот появляются эти двое. Это тревожит меня, не скрою. Не забудьте, Роберт обещал сделать лордом того, кто вас убьет.

Дени наклонилась вперед и дернула Визериона за хвост, чтобы оттащить от зеленого брата. Одеяло сползло, обнажив грудь, и она поспешно поправила его.

– Узурпатор мертв.

– Но вместо него правит его сын. – Темные глаза сира Джораха встретились с ее взглядом. – Хороший сын платит долги своего отца – даже кровные.

– Допустим, юный Джоффри тоже захочет моей смерти – если вспомнит, что я еще жива. Но при чем тут Арстан и Бельвас? У старика даже меча нет, сам знаешь.

– Да, но я видел также, как ловко он орудует этим своим посохом. Помните, как он убил того мантикора в Кварте? С тем же успехом он мог раздавить вам горло.

– Однако не раздавил. Я должна была погибнуть от жала мантикора, но Арстан спас меня.

– Кхалиси, а не приходило ли вам в голову, что они оба могли сговориться с убийцей, чтобы завоевать ваше доверие?

Дрогон, услышав ее внезапный смех, зашипел, а Визерион взлетел на свой насест над круглым окном каюты.

– В таком случае их заговор удался.

Рыцарь не улыбнулся в ответ на ее веселье.

– Это корабли Иллирио, капитаны Иллирио, матросы Иллирио… и Бельвас с Арстаном тоже его люди, а не ваши.

– Магистр Иллирио всегда защищал меня. Бельвас говорит, что он плакал, узнав о смерти моего брата.

– Да, только что он при этом оплакивал – Визериса или планы, которые строил на его счет?

– Ему нет нужды менять свои планы. Магистр Иллирио – друг дома Таргариенов, и он богат…

– Он не родился богачом, а в этом мире, как я узнал на своем веку, добрыми делами богатства не наживешь. Колдуны сказали, что вторая измена будет из-за золота, а что Иллирио Мопатис любит больше, чем золото?

– Свою шкуру. – Дрогон беспокойно закопошился и дохнул паром. – Мирри Маз Дуур предала меня, и я сожгла ее за это.

– Мирри Маз Дуур была в вашей власти, а в Пентосе вы окажетесь во власти Иллирио. Я хорошо знаю магистра – он человек скользкий и умный…

– Я нуждаюсь в умных людях, если хочу завоевать Железный Трон.

– Виноторговец, который пытался вас отравить, тоже был умен, – заметил сир Джорах. – Умные люди вынашивают честолюбивые планы.

Дени подняла колени под одеялом.

– Ты будешь защищать меня. Ты и мои кровные всадники.

– Четверо человек? Кхалиси, вы полагаете, что хорошо знаете Иллирио Мопатиса, но при этом упорно окружаете себя людьми, которых вы не знаете, вроде этого надутого евнуха и самого старого на свете оруженосца. Вспомните уроки Пиата Прея и Ксаро Ксоана Даксоса.

«Он желает мне добра, – сказала себе Дени. – Все, что он делает, он делает из любви».

– Мне кажется, что королева, которая никому не доверяет, столь же глупа, как королева, доверяющая всем и каждому. Каждый новый человек, которого я беру к себе на службу, – это риск, я знаю, но как я могу завоевать Семь Королевств без риска? Разве возможно сделать это с помощью одного рыцаря-изгнанника и трех дотракийцев?

Он упрямо стиснул челюсти.

– Ваш путь опасен, отрицать не стану. Но если вы будете слепо доверяться каждому лжецу и интригану, который вам попадается на этом пути, вас постигнет участь вашего брата.

Его настойчивость рассердила Дени. «Обращается со мной, как с ребенком».

– У Бельваса хитрости недостанет, даже чтобы добыть себе завтрак. И в чем, собственно, солгал мне Арстан Белобородый?

– Он не тот, за кого себя выдает. И говорит с вами более смело, чем пристало оруженосцу.

– Он говорил откровенно по моему же приказу. Он знал моего брата…

– Вашего брата знали очень многие. Ваша милость, в Вестеросе лорд-командующий Королевской Гвардией заседает в малом совете и служит своему королю не только мечом, но и умом. Если я первый рыцарь вашей гвардии, умоляю вас, выслушайте меня. Я хочу представить вам свой план.

– Что за план? Говори.

– Иллирио Мопатис хочет, чтобы вы вернулись в Пентос, под его кров. Очень хорошо, возвращайтесь… но лишь когда сами захотите, и не одна. Проверим, насколько преданны и послушны ваши новые подданные. Прикажите Гролео изменить курс и идти в Залив Работорговцев.

Дени все это совсем не понравилось. То, что она слышала о невольничьих рынках в больших работорговческих городах Юнкае, Миэрине и Астапоре, вызывало у нее страх.

– Что мне там делать?

– Покупать себе армию. Если Силач Бельвас вам так по душе, в бойцовых ямах Миэрина вы сможете купить сотни таких, как он… но я на вашем месте направил бы свои паруса к Астапору. В Астапоре можно купить Безупречных.

– Рабов в остроконечных бронзовых шлемах? – Дени видела стражников из числа Безупречных в Вольных городах – они стояли у дверей магистров, архонтов и династов. – Зачем они мне? Они даже верхом не ездят и почти все толстые.

– Безупречные, которых вы видели в Пентосе и Мире, – это домашняя стража. Такая служба изнеживает, а евнухи изначально склонны к полноте. Из всех пороков им остался только один – чревоугодие. Судить о Безупречных по нескольким старым домашним рабам – все равно что судить обо всех оруженосцах по Арстану Белобородому, ваша милость. Известна ли вам история о трех тысячах Квохора?

– Нет. – Дени поправила сползшее с плеча одеяло.

– Это произошло около четырехсот лет назад, когда дотракийцы впервые нагрянули с востока, грабя и сжигая все города на своем пути, большие и малые. Вел их кхал по имени Теммо, и его кхаласар, не столь большой, как у Дрого, был все же довольно велик – тысяч пятьдесят, не меньше. И у половины воинов в косах звенели колокольчики.

Квохорцы, зная об их приближении, укрепили свои стены, удвоили городскую стражу и приняли на службу два отряда наемников: Яркознаменных и Младших Сынов. А затем, так, на всякий случай, послали человека в Астапор купить три тысячи Безупречных. Но переход от одного города до другого долог, и воины еще на подступах к Квохору увидели вдали клубы дыма и пыли и услышали шум битвы.

Когда они подошли к городу, солнце уже закатилось, и в поле за городскими стенами воронье и волки пожирали то, что осталось от квохорской тяжелой кавалерии. Яркознаменные и Младшие Сыны ударились в бегство, как поступают все наемники в безнадежных случаях. Дотракийцы с наступлением ночи отошли в свой лагерь, где предавались пирам и пляскам, но никто не сомневался, что наутро они вернутся, проломят городские ворота, возьмут стены и начнут грабить, насиловать и угонять в рабство.

Но когда рассвело и Теммо со своими кровными всадниками вывел кхаласар из лагеря, они увидели перед воротами три тысячи Безупречных под знаменем Черного Козла. Столь малое войско можно было спокойно обойти с флангов, однако вы знаете дотракийцев. Воины у ворот были пешие, а пеших коннице полагается растоптать.

Дотракийцы бросились в атаку, а Безупречные сомкнули щиты, опустили копья и устояли перед двадцатью тысячами вопящих наездников с колокольцами в волосах.

Восемнадцать раз дотракийцы ходили в атаку и всякий раз разбивались об эти щиты и копья, словно волны о скалистый берег. Трижды Теммо высылал вперед своих лучников, и стрелы сыпались на Безупречных градом, но те лишь поднимали щиты над головой, пока стрелы не проносились мимо. В конце концов у них осталось только шестьсот человек… но дотракийцев полегло более двенадцати тысяч, в том числе кхал Теммо, его кровные всадники, его ко и все его сыновья. Утром четвертого дня новый кхал провел уцелевших перед городскими воротами торжественным маршем, и каждый воин срезал свою косу и бросал ее к ногам Безупречных.

С тех пор городская стража Квохора набирается только из этих солдат, и у каждого на копье висит коса из человеческих волос.

Вот что вы можете приобрести в Астапоре, ваша милость. Бросьте якорь там и продолжайте путь в Пентос по суше. Это займет у вас несколько больше времени, верно… но когда вы преломите хлеб с магистром Иллирио, за вами будет тысяча мечей, а не четыре.

«В этом есть правда, – подумала Дени, – но…»

– На что я куплю тысячу рабов? Единственная моя ценность – это корона, подаренная мне Турмалиновым Братством.

– Драконы будут в Астапоре не меньшим чудом, чем в Кварте. Тамошние работорговцы, возможно, осыплют вас дарами, как квартийцы. Если же этого не случится… то три этих корабля везут не только ваших дотракийцев и их коней. В Кварте они загрузили множество товаров. Я сам видел в трюмах шелк и тигровые шкуры, янтарь и нефрит, шафран, мирру… рабы дешевы, ваша милость, а тигровые шкуры дороги.

– Шкуры принадлежат Иллирио, – возразила она.

– Иллирио – друг дома Таргариенов.

– Тем больше причин не присваивать его имущество.

– На что нужны богатые друзья, если они не предоставляют свои богатства в ваше распоряжение, моя королева? Если магистр Иллирио вам откажет, значит он такой же, как Ксаро Ксоан Даксос, только с четырьмя подбородками. Если же он искренне предан вашему делу, то не станет сердиться на вас из-за каких-то трех кораблей. Если его тигровые шкуры помогут заложить основу вашего войска, их нельзя употребить с большей пользой.

«Да, это верно». Дени чувствовала, как растет ее волнение.

– Столь долгий переход по суше может быть опасен…

– В море тоже немало опасностей. Пираты постоянно рыщут вокруг южного торгового пути, а в Дымном море к северу от Валирии водятся демоны. Следующий шторм может потопить нас или разметать, кракен может утащить нас на дно… или мы снова окажемся в полосе штиля и умрем от жажды, дожидаясь ветра. На суше, конечно, свои опасности, моя королева, но их не больше, чем в море.

– А что, если капитан Гролео откажется изменить курс? И как поведут себя Арстан и Бельвас?

– Мне думается, теперь самое время это выяснить. – Сир Джорах встал.

– Да. Так я и сделаю! – Дени отбросила одеяло и спрыгнула с койки. – Сейчас же позову капитана и прикажу ему идти в Астапор. – Она откинула крышку сундука и схватила первое, что попалось под руку – шаровары из песчаного шелка. – Подай мне мой пояс с медальонами, – бросила она Джораху, натягивая их. – И мою безрукавку… – Она обернулась к нему и почувствовала на талии его руки.

– О-о, – только и успела вымолвить Дени, прежде чем он притянул ее к себе и его губы прижались к ее губам. От него пахло потом, солью и кожей, и железные заклепки на его кафтане вдавились в ее обнаженную грудь, так крепко он прижал ее к себе. Одной рукой он держал ее за плечо, другая скользнула вниз по ее спине, и ее рот раскрылся под напором его языка, хотя она совсем не хотела его открывать. «Борода у него колючая, – подумалось ей, – но поцелуй его сладок». Дотракийцы не носят бород, у них только усы, а она до сих пор целовалась только с кхалом Дрого. Он не должен был делать этого. Я не его женщина, я его королева.

Дени не знала, сколько длился этот поцелуй, но наконец и он закончился. Сир Джорах отпустил ее, и она отпрянула назад.

– Ты… ты не должен был…

– Я не должен был ждать так долго. Мне надо было поцеловать вас еще в Кварте, в Ваэс Толорро, в красной пустыне. Я должен был целовать вас ежедневно и еженощно. Вы созданы для поцелуев, частых и глубоких.

Он смотрел на ее груди, и Дени прикрыла их руками, боясь, что соски ее выдадут.

– Я… это неподобающе. Я твоя королева.

– Да, моя королева, и самая желанная, и храбрая, и прекрасная женщина, которую я знал. Дейенерис…

– Ваша милость!

– Ваша милость, – уступил он, – помните, что у дракона три головы. Вы пытались разгадать эти слова с тех самых пор, как услышали их в Доме Праха. Так вот: на Балерионе, Мираксесе и Вхагаре ездили верхом Эйегон, Рейенис и Висенья. Трехглавый дракон дома Таргариенов – это три дракона и трое всадников.

– Да, но мои братья мертвы.

– Рейенис и Висенья были не только сестрами Эйегона, но и женами. У вас нет братьев, но вы можете взять себе двух мужей. И скажу по чести, Дейенерис: нет на свете мужчины, который был бы хоть наполовину предан вам так, как я.