Читать книгу Подкидыш - Джорджетт Хейер - Страница 4

Четыре дня спустя герцог Сэйл покинул расположенный в центре Англии Сэйл-Парк и направился в Лондон. Джилли путешествовал в собственном экипаже, а сопровождали герцога облаченные в ливреи форейторы и всадники, призванные защищать его персону, а также имущество от грабителей в случае встречи с ними. Во второй карете, доверху нагруженной багажом, ехал его личный слуга. Управляющий, дворецкий, старший конюх и несколько слуг рангом пониже отправились туда же днем раньше, поскольку дядя считал, что герцогу без них никак не обойтись.

Уже на следующий день после того, как Джилли сообщил дяде о намерении посетить столицу, в Лондон отправили слугу с сообщением о скором прибытии его светлости. Тот же слуга доставил письмо, адресованное некоему капитану Горацию Белперу, офицеру на неполном окладе. В письме лорд Лайонел просил этого джентльмена оказать его светлости любую помощь, которая могла бы ему понадобиться. Таким образом, все надежды герцога на то, что ему, возможно, удастся избежать общества капитана, рухнули в самом начале.

Его провожали дядя, тетя, духовник и старая няня. Тетя и няня, прощаясь с герцогом, ограничились напоминанием при любом подозрении на кишечное расстройство принимать порошки Джеймса, вовремя менять мокрые носки, а кроме того, избегать чрезмерно жирной пищи и в случае простуды немедленно вызывать выдающегося медика, доктора Бейли с Гросвенор-стрит. Духовник порекомендовал не упустить возможности посетить лекцию о небулярной теории[3], совсем недавно разработанной маркизом де Лапласом, которая должна была состояться в ближайшее время в Королевском научном обществе. Дядя раздраженно сообщил всем остальным доброжелателям, что ни одному молодому человеку, отправляющемуся развлекаться в Лондон, все эти бестолковые советы не нужны. В свою очередь он попросил юношу быть начеку при игре в кости, не играть в неподходящей компании в бильярд и ни в какой компании – в рулетку, а также напомнил о необходимости посетить семейного дантиста.

Напичканный столь добрыми пожеланиями, утомленный долгими проводами и уверенный в том, что среди сопровождающих его слуг имеется как минимум один человек, который сделает все возможное, чтобы убедить хозяина последовать всем самым неприятным обязательствам, возложенным на него домашними, герцог покинул Сэйл-Парк в угрюмом расположении духа, обуреваемый бунтарскими порывами.

Первую половину путешествия он предавался фантазиям о том, как лучше всего шокировать и сбить с толку родственников. Осознав, однако, всю нелепость подобных планов, начал подсмеиваться над собой, и его дурное настроение развеялось. Как бы ни раздражала Джилли дядина властность, сердиться на него было невозможно. Герцог понимал, что растить столь не подающую особых надежд личность, как он, задача утомительная, и, наверное, в сотый раз пообещал себе: он, кроме прочего, не окажется еще и неблагодарным.

Возможно, лорд Лайонел и был в прошлом суровым опекуном, неуклонно придерживающимся строгих и старомодных взглядов и требующим того же от своего подопечного. Вероятно, он был излишне суетлив, изводил племянника ограничениями и запретами. Тем не менее герцог отлично понимал, что дядя всегда руководствовался исключительно самыми возвышенными принципами и питал к нему чувства, похоже, столь же глубокие, как и к своему собственному сыну. В чем не было ни малейших сомнений, так это в том, что дядя впадал в крайность в своей заботе о Джилли, демонстрируя при этом большую снисходительность. Но виною тому были его любовь и преданность. Во всех детских проделках он неизменно винил Гидеона и чаще всего вполне оправданно. Герцог улыбнулся, вспоминая всевозможные шалости старшего и более предприимчивого кузена. Гидеона отправили в Итон, однако лорд Лайонел не решился подвергнуть болезненного племянника суровым испытаниям частной школы и нанял для него домашнего учителя, а также множество других приходящих преподавателей начиная от французского учителя танцев и заканчивая тренером по искусству самозащиты. Та же забота, а не недоверие к юноше заставили дядю отправить племянника в Оксфорд под опекой мистера Ромси. Однажды лорд Лайонел попытался отпустить Джилли с визитом к родственникам без сопровождения мистера Ромси, но, к несчастью, юноша подхватил простуду, которая развилась в воспаление легких, едва не окончившееся весьма печально. Дядя был убежден, что это произошло по причине плохого ухода, и после такого инцидента о самостоятельной жизни в Оксфорде уже не могло быть и речи.

Лишь упрямая убежденность лорда Лайонела в том, что ни один джентльмен, который не провел несколько лет на континенте, не может считаться хотя бы наполовину образованным, заставила его подвергнуть племянника опасностям путешествия сразу по возвращении из Оксфорда. Продолжительная война с Францией окончилась славной битвой при Ватерлоо (во время нее Гидеон был ранен, что не вызвало у его отца особой тревоги), и континент снова стал доступен английским путешественникам.

Собравшись с духом, лорд Лайонел отправил Джилли в поездку, предполагая, что она должна быть равносильна Гран-туру[4] его собственной юности. Именно для этого он и нанял капитана Белпера, призванного разделить с мистером Ромси обязанности и ответственность во время путешествия герцога по Франции, Италии, а также той части Германии, которая не была изуродована войной.

Герцог отлично отдавал себе отчет в том, что, велев капитану Белперу обучать его разнообразным мужским навыкам, лорд Лайонел хотел поручить племянника заботам человека, с одной стороны, достаточно взрослого и опытного, с другой – способного стать ему интересным спутником. К сожалению, оказалось, что между сдержанным аристократом и грубоватым воякой нет практически ничего общего. Отношение Джилли к капитану порой граничило с антипатией, и он держался с ним вежливо, но прохладно, как и с мистером Ромси. Молодой человек провел за границей два года, и, хотя временами это путешествие трудно было назвать приятным, оно, вне всякого сомнения, пошло на пользу его здоровью.

Иногда герцог искренно не понимал, как хоть кто-то мог взяться за выполнение противоречивых распоряжений лорда Лайонела. Дядя приказал сопровождающим исполнять все не лишенные здравого смысла пожелания подопечного. Далее он заявил, что милорд герцог должен изучать экономику. Кроме того, Джилли нельзя было ограничивать в расходах. Лорд запретил им проявлять чрезмерную заботу о здоровье племянника. Он потребовал, чтобы по прибытии в каждый город они немедленно выясняли имя и адрес лучшего врача. Милорд не должен был играть в теннис или ездить верхом после обеда, а по окончании любых спортивных занятий обязан был немедленно менять одежду. В их обязанности входило поощрять общение герцога с представителями высшего света, но тут же увозить его из города в случае малейшего риска сомнительных знакомств. Его необходимо было посвятить в тайны азартных игр, при этом он не имел права переступать порог Пале-Рояль. Они должны были помнить, что он не мальчик, а молодой мужчина, однако им предстояло информировать лорда обо всех подробностях поездки.

В целом, размышлял герцог, они совсем неплохо справились со своей задачей. Мистер Ромси стремился рьяно исполнять все наставления лорда Лайонела, но капитан Белпер оказался весьма неплохим спутником для юного джентльмена, впервые в жизни ступающего на землю чужой страны. И поскольку отношения между его спутниками сложились достаточно враждебные, а к тому же они очень ревновали своего подопечного друг к другу, то герцогу не составляло особого труда заручиться поддержкой одного из них, если ему хотелось оспорить мнение второго.

Когда герцог вернулся из путешествия, предложение дяди поселить мистера Ромси в Сэйле в качестве духовника застало его врасплох. Не то чтобы Джилли был неприятен наставник, но он весьма рассчитывал на то, что сможет наконец от него отделаться и ему предоставят один из множества принадлежащих герцогу домиков. Однако лорд Лайонел заявил: все они заняты, а когда мистер Ганнерсайд, прослуживший в Сэйле много лет в качестве домашнего духовника, умер, его светлость преднамеренно никого не приглашал на это место, чтобы предоставить такую возможность Ромси в качестве награды за верную многолетнюю службу.

– Ты же не хочешь отплатить ему неблагодарностью, Джилли, – укоризненно произнес его светлость.

Разумеется, Джилли этого не хотел, и мистер Ромси обосновался в Сэйле, исполняя роль его церковного наставника. Герцог надеялся, что по прошествии нескольких лет Ромси забудет о том, что хозяин когда-то был его учеником.

– Бога ради, Адольфус, поставь этого зануду на место! – умолял герцога его кузен Гидеон.

Но Джилли не нравилось ставить на место людей, которые желали ему только добра. Он был слишком восприимчив к чувствам других и неизменно любезен с теми, кого жизнь вынудила безропотно сносить любые выходки своих благодетелей.

– Адольфус, сколько можно пользоваться услугами такого престарелого слуги, как Неттлбед? – восклицал Гидеон. – Отправь его на пенсию, малыш! Отправь его на пенсию!

– Я не могу, – в отчаянии отвечал герцог. – Это разобьет ему сердце!

– Ты что же, вообще не способен задеть чьи-либо чувства, малыш? – ухмылялся Гидеон.

– Не способен, если это чувства людей, которые испытывают ко мне привязанность, – просто отвечал Джилли.

– В таком случае ты безнадежен! – махнул рукой кузен.

Джилли был вынужден с грустью признать, что Гидеон, вероятно, прав.

Теперь, похоже, к списку людей, чьи чувства герцог не мог задеть, добавился еще один человек. Он не знал, любит ли его та, кого ему назначили в невесты, но она была кроткой, застенчивой и, если верить дяде, рассчитывала на то, что Джилли сделает ее герцогиней. Будучи членом множества клубов и проведя сезон в Лондоне, герцог хорошо усвоил некоторые обычаи света. Он нисколько не сомневался в том, что на шансы леди Гарриет заполучить его в качестве супруга в клубе Уайта заключают пари и что лишить ее всяческих надежд означало бы обречь девушку на пересуды злых языков и сделать посмешищем всего города. Подобный поступок его светлость считал совершенно недостойным настоящего джентльмена.

Дурное настроение стремительно возвращалось. Откинувшись на спинку сиденья в углу экипажа, он следил глазами за покачивающимися фигурами сопровождающих его всадников и пытался думать о леди Гарриет, что оказалось очень трудно. Ее воспитывали так правильно и в последние годы так неусыпно опекали, что его не покидало ощущение, будто он ее совсем не знает. Их семьи много общались, и она часто посещала Сэйл-Парк или Чейни, его дом в окрестностях Бата. Когда они были детьми, Гарриет очень нравилась Джилли. Пожалуй, даже больше, чем другие, более напористые дети из окружения юного герцога. Гарриет и сейчас ему нравилась, но в последнее время из их общения ушла былая легкость и непринужденность. Возможно, это объяснялось тем, что он знал о предписанном им обоим будущем, возможно, причиной была всевозрастающая робость и застенчивость девушки. Джилли сопровождал ее в оперу и танцевал с ней на балах. Беседовать с Гарриет было значительно легче, чем с другими знакомыми дамами. Но не он выбирал ее себе в невесты, и, хотя герцог не имел отчетливого представления о том, какой должна быть его воображаемая леди, он был уверен – она нисколько не напоминает бедняжку Гарриет.

Однако поскольку он, разумеется, понимал, что должен жениться на девушке безупречного происхождения, то был вынужден признать: Гарриет подходит ему значительно лучше любой другой девицы на выданье из его окружения. Вот только все это было чересчур обыденно. И хотя молодой человек не имел ни малейшего желания жениться против воли своей семьи, он все же хотел выбрать себе жену самостоятельно. И уж точно не видел ее в девушке, которую знал чуть ли не с колыбели.

Джилли пытался представить себе, каково это – родиться не герцогом, а кем-то совершенно незаметным. Желательно, разумеется, не в самых низших слоях общества, потому что это было бы совсем неприятно. Возможно, ему пришлось бы жить, к примеру, в хижине с протекающей крышей… его могли насильно завербовать во флот… или даже (из-за маленького роста и худощавого телосложения) он мог попасть в рабство к трубочисту. Его светлость понимал, что быть седьмым герцогом Сэйлом гораздо лучше, чем учеником трубочиста, но, тем не менее, участи обоих предпочел бы судьбу никому не ведомого мистера Дэша.

Джилли начал мысленно рисовать себе жизнь простого мистера Дэша и все еще был погружен в приятные, хотя и далекие от реальности размышления, когда экипаж заехал во двор его особняка на Керзон-стрит, заставив герцога вернуться на грешную землю. Мистер Дэш обитал в одном из уютных домиков на тихой окраине Лондона и возвращался домой после веселого вечера с друзьями, вдоволь наигравшись в кости и до колен промочив ноги. Он отпирал дверь собственным ключом, и никому не было ни малейшего дела до того, где он был или что там делал. Никто из слуг никогда не знавал его отца. Да и слуг-то у него почти не было, разве что кухарка и пара горничных, ну и, – продолжал мечтать герцог, – возможно, конюх. Должен же кто-то ухаживать за его лошадьми. Управляющие, дворецкие, лакеи и личные слуги были излишеством, совершенно неведомым мистеру Дэшу. Родственников он тоже не имел. Или, может, все-таки один-два кузена? Герцогу никак не удавалось сложить об этом мнение, потому что, хотя определенная разновидность кузенов мистеру Дэшу явно не помешала бы, их наличие неизбежно означало также и присутствие дядьев, а дядьев у мистера Дэша не было. Нет, нет, ни одного дяди, живи он хоть в сотне миль от Лондона и никогда не покидай своего дома. И, думал герцог, наслаждаясь своими мечтаниями, у мистера Дэша не было ни духовника, ни главного управляющего, ни достоинства с традициями, о которых следовало бы радеть.

Именно в этот момент герцогу и пришлось вернуться на землю. Его экипаж остановился, и в окно он увидел не уютный маленький домик в длинном ряду таких же неприметных зданьиц, а впечатляющий фасад Сэйл-хауса. Пока Джилли удивленно моргал, привыкая к действительности, чьи-то невидимые руки распахнули огромные двери дома, в проеме возникла внушительная фигура дворецкого, и по лестнице поспешно спустились двое лакеев с носильщиком, торопясь открыть дверцу экипажа, опустить ступеньки, откинуть плед с коленей его светлости и помочь ему сойти на землю. За ними шел стюард, мистер Чигвелл, зорко наблюдая за каждым их движением и намереваясь первым почтительно поприветствовать господина.

Герцог расхохотался.

Старший из двух лакеев, фигурировавший в бухгалтерских книгах Скривена как «лакей герцога», так и остался стоять с согнутой рукой, на которую, выходя из экипажа, должен был опереться его светлость, и с бесстрастно застывшим лицом, больше походившим на маску. Но лакею помладше тихий смех герцога показался таким заразительным, что он совершенно забылся, позволив себе улыбнуться в ответ. Мистер Чигвелл, тоже слегка оторопевший от веселья хозяина, взял это на заметку и мысленно отрепетировал суровую отповедь, которую ему предстояло вскоре обрушить на провинившегося юношу.

Герцог взял свою трость из черного дерева, пригнулся, чтобы не зацепиться высоким цилиндром из бобрового меха о крышу экипажа, и легко спрыгнул на землю, проигнорировав как ступеньки, так и предложенную для опоры руку. Мистер Чигвелл и носильщик дружно бросились вперед, чтобы предотвратить вероятное падение, и испуганно воскликнули:

– Ваша светлость!

– О, прошу вас, не стоит! – дрожащим голосом взмолился герцог. – Я и так едва успокоился!

Мистер Чигвелл вежливо поклонился, но на его лице отчетливо читалась растерянность.

– Я рад видеть вашу светлость в хорошем настроении, – с сомнением в голосе произнес он. – Не угодно ли войти в дом? Вы, верно, устали с дороги. Я велел накрыть для вас стол в Голубом зале.

– Спасибо, – кивнул герцог.

Поднявшись по лестнице, он машинально улыбнулся поклонившемуся ему Борроудейлу и увидел, что его встречает еще три человека. Это были камердинер, управляющий и упитанный джентльмен в элегантном костюме. Последний, вытянув руки, бросился вперед с радостным возгласом:

– Мой дорогой, дорогой милорд! Вы должны позволить мне одним из первых поприветствовать вас в Лондоне! Как поживаете? Но я и сам вижу, что вы в добром здравии!

Желание смеяться внезапно покинуло герцога. Джилли как вкопанный замер на пороге, в смятении всматриваясь в нависшее над ним жизнерадостное лицо. Он едва заметно покраснел, но быстро пришел в себя и, слегка заикаясь, ответил:

– П-простите меня! Я не знал о том, что вам сообщили о моем прибытии в город. Это так мило с вашей стороны, капитан Белпер, что вы пришли, чтобы встретить меня.

– Ну как же, милорд, я не мог остаться в стороне, – ответил капитан, радушно пожимая руку герцога. – Эту новость мне сообщил ваш дядюшка. Отличная новость, доложу я вам! Я уж и не помню, когда в последний раз вас видел! Но входите же, сэр, не стойте на сквозняке! Как видите, я не забыл о вашем слабом местечке! Мы не должны позволить простуде испортить ваш визит в столицу.

– Спасибо, я в полном порядке, – ответил герцог, отнимая у него руку и оборачиваясь, чтобы протянуть ее управляющему.

Мистер Скривен, мужчина средних лет в аккуратном черном костюме, низко склонился над рукой герцога и сказал, что счастлив видеть его светлость.

– Надеюсь, мы успели приготовить все, что вам может потребоваться, – продолжал он. – Однако прошу вас не гневаться, если мы что-то упустили. Вашей светлости, вероятно, известно, что в настоящее время штат слуг в Сэйл-хаусе не заполнен. И должен признаться, меня не вполне устраивает старший кондитер. – Суровые черты управляющего смягчила улыбка. – Но у меня было мало времени на приготовления, ваша светлость!

– Уверен, мне все понравится, – отозвался герцог. – Я совершенно не хотел создавать вам проблемы. Рискну предположить, и без старшего кондитера я чувствовал бы себя вполне сносно.

Все поняли, что герцог изрек остроту, поэтому те, чей статус позволял засмеяться, так и сделали, хотя и весьма осторожно, а мистер Скривен выразил надежду, что все не настолько плохо. Затем он добавил: будет ожидать указаний его светлости и сделает все, что герцог сочтет необходимым. После этого с поклоном удалился в контору, расположенную в другом крыле особняка, где он вел дела множества поместий Сэйла и занимался его огромным состоянием.

Герцог, обернувшись, увидел Борроудейла, который ожидал возможности снять с хозяина его длинное дорожное пальто с пелериной. Отдав дворецкому шляпу, перчатки и трость, Джилли позволил ему освободить себя от пальто и остался в панталонах желто-коричневого цвета, до блеска начищенных ботфортах и синем, великолепно скроенном сюртуке от Вестона. Поскольку герцог никогда не относился к числу щеголей, уголки воротничка его рубашки не были чрезмерно высокими, а шейный платок, хотя и был завязан по всем правилам, не претендовал на особую роскошь. У пояса Джилли висела единственная цепочка – от карманных часов, так как лорнетом он не пользовался, и, не считая простой жемчужной булавки в галстуке, единственным украшением являлся тяжелый перстень с агатом, принадлежавший его отцу. На изящной руке герцога кольцо, которое пришлось уменьшить, казалось чересчур массивным, но молодому человеку оно нравилось, и он редко носил другие драгоценности.

Вместе с капитаном Белпером герцог прошел в Голубой зал, где уже пылал камин, а стол был уставлен легкими закусками, которые считались приемлемыми за несколько часов до ужина. Капитан отказался от еды, но принял бокал мадеры.

– Так что же привело вас в город, милорд? Ваш дядюшка написал мне, будто вы желаете приобрести лошадь!

– Да, возможно, я это сделаю, – ответил герцог.

Капитан, вопросительно приподняв брови, заметил:

– Мне кажется, я знаю вас так хорошо, что мы можем обойтись без всяких церемоний! Так вот, когда я это прочитал, то сразу подумал: «Ага! Это сказка для лорда Лайонела!» Он до сих пор так… ну, скажем, осторожен… как и прежде?

– О да! Но мне нужен новый гунтер[5], – безмятежно откликнулся герцог.

– Вы же знаете, я буду счастлив помочь вам советом. Как в старые добрые времена. Я так понимаю, вы, кроме прочего, собираетесь немного погулять по городу, верно? Но насколько мне известно, вечеринки в высшем свете уже закончились и все разъехались.

– Я рассчитываю немного пообщаться с кузеном.

– О, разумеется, он ведь здесь расквартирован! Я как раз встречал его на днях. Униформа ему чертовски к лицу! Ох уж эти лейб-гвардейцы! Мы их всегда называли солдатами из Гайд-парка!

Белпер громко расхохотался, но поскольку герцог уже много раз слышал эту шутку, то ограничился лишь сдержанной улыбкой. Капитан закинул одну ногу на другую с видом человека, который никуда не спешит, и поинтересовался:

– Итак, милорд, какие же у вас новости? Я не видел вас на скачках в Эгхеме, хотя, по слухам, лорд Лайонел на них присутствовал. К сожалению, мне не представилась возможность засвидетельствовать ему свое почтение.

– Да, дядюшка ездил в Оутлендс. Он каждый год это делает.

– Но по-прежнему не берет вас с собой!

– Я был в Йоркшире.

– Ах да, как же я сразу не сообразил! Готов поспорить, вы не упускаете случая пострелять куропаток! Полагаю, поездка в Оутлендс такого удовольствия вам бы не доставила. Вряд ли вас устроила бы компания играющих в твист престарелых и к тому же весьма шаловливых господ. Дядюшка вас туда точно не повез бы! – Он, сделав глоток вина, поставил бокал на стол возле локтя. – Полагаю, вас интересуют городские сплетни. К сожалению, я мало что могу вам сообщить. Старушка королева, похоже, оправилась от поразившего ее весной приступа. Говорят, он был спровоцирован сообщением о том, что герцогини Кембриджская и Камберлендская встретились и обнялись. Она была в такой ярости, что доктора́ опасались за ее жизнь! В июле состоялась свадьба Кларенса, весьма убогое мероприятие! Бог ты мой, эти герцоги королевской крови просто обожают выставлять себя на посмешище! Сразу трое, очертя голову, друг за другом ринулись в брачные союзы. Я это называю скачками за титул наследника трона! Вне всякого сомнения, в следующем году нас ожидает три интересных события. Ну, что еще вам рассказать? Клянусь, я не слышал ни о каких скандалах, даже самых скромных. Регент каждый день гоняет по парку в личном тильбюри[6], усадив рядом с собой собственного конюха. На это смотрят очень косо. Серьезные люди полагают: таким образом он роняет свое достоинство. Хорошо, что во время выборов вас здесь не было. Вы ведь слышали об этой истории с Каслри? Дела обстояли настолько скверно, что чуть не дошло до бунта. Да вы наверняка все это и сами знаете!

В таком духе капитан продолжал болтать, пока его не перебил Борроудейл, который вошел в комнату, чтобы поинтересоваться у его светлости, удобно ли ему будет ужинать в восемь часов, либо он собирается в театр. Герцог намеревался вечером навестить кузена, но, зная, что капитан рассчитывает на приглашение к ужину, не смог его разочаровать. Капитан, вежливости ради, возразил, что якобы одет в утренний костюм, но легко позволил убедить себя остаться. Герцог, чувствуя, что на целый вечер в обществе Белпера его не хватит, сказал: они поужинают рано, а потом поедут в театр. Это означало, что следует заказать наемный экипаж, выбрать пьесу и отправить лакея бронировать ложу. Такие заботы утомляли герцога, а капитана, который всегда с готовностью занимался подобными делами, приводили в восторг.

Расстаться с Белпером герцог смог лишь договорившись с ним о встрече на следующее утро. Впрочем, в ответ на прозрачный намек по поводу желания капитана провести в обществе его светлости весь день, герцог решительно заявил, что уже запланировал ряд визитов.

На следующий день Джилли вспомнил о своем управляющем и поручил одному из лакеев отнести ему записку. Мистер Скривен, который этого ожидал, незамедлительно явился в библиотеку, прихватив с собой угрожающе раздувшийся портфель. Весь последующий час герцог делал вид, будто просматривает счета, выслушивал предложения управляющего по усовершенствованию некоторых поместий и почтительные объяснения, почему не могут быть воплощены собственные идеи Джилли. Мистер Скривен держался с ним почти по-отечески и сказал, что весьма рад интересу его светлости к делам, но почему-то после разговора с ним герцог глубоко ощутил собственное невежество. В конце беседы управляющий сообщил ему: он уже обналичил в банке Чайлдса чек, и спросил, желает ли его светлость снять сразу всю сумму либо его устроит какая-то ее часть. Герцог решил, что пока с него будет довольно сотни фунтов, которую ему тут же отсчитали как банкнотами, так и соверенами, после чего он отправился в тир Мэнтона на встречу с капитаном Белпером.

В тире Джилли немного, но вполне удачно пострелял и, влюбившись в пару дуэльных пистолетов, тут же их приобрел. Капитан принялся подтрунивать над ним, утверждая, что герцог, вероятно, явился в Лондон, чтобы драться на дуэли из-за какой-то неведомой красотки, и предложил себя в качестве секунданта. Герцог добродушно посмеялся над его шутками, но сумел отделаться от капитана, уклонившись от каких-либо обещаний. Капитан заявил, что прибудет к нему на следующий день, после чего герцог решил, что уедет из дому рано утром и вернется поздно вечером.