Читать книгу Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек (сборник) - Джорджетт Хейер - Страница 8

Надежды мистера Эмберли провести остаток дня спокойно и мирно разрушил телефонный звонок посреди обеда. Сэр Хамфри сурово осуждал людей, имевших пакостную привычку звонить во время трапезы, и начал с пристрастием допрашивать дворецкого, кто именно зовет Эмберли к телефону и почему нельзя передать все на словах.

Услышав, что звонок от Бэзила Фонтейна, Фрэнк сказал, что подойдет. Несколько минут спустя он вернулся в столовую и на расспросы любопытной Фелисити ответил, что Фонтейн хочет, чтобы он заехал в Нортон после обеда.

– А для чего? – не унималась Фелисити.

– Очевидно, вспомнил некую важную и ценную деталь, – ответил Эмберли, накладывая себе салат.

– А меня тоже приглашал?

– Нет.

– Невежа, – заметила Фелисити без особой, впрочем, злости.

Эмберли приехал в особняк Нортон примерно в половине десятого, вечер выдался изумительно ясный и тихий. Особняк купался в лунном свете, отбрасывая на землю черные четкие тени. Дом выглядел неприветливо, шторы на всех окнах плотно задернуты, изнутри не просачивалось и лучика света.

Эмберли встретил Коллинз, провел его в библиотеку, располагавшуюся в левом крыле дома. Там уже ждал Фрэнка хозяин особняка.

Фонтейн извинился за то, что вытащил его из дома в столь поздний час, но он, Бэзил, только сегодня днем узнал от начальника полиции важную новость: Эмберли ведет собственное расследование убийства дворецкого. Поэтому Фонтейн хочет кое-что ему рассказать.

Тут он умолк – в библиотеку вошел Коллинз с подносом, принес кофе. Бэзил ждал, пока слуга подает чашку гостю, наливает горячую жидкость из кофейника. А потом вдруг, не обращая внимания на присутствие камердинера, взял с подноса большой шарообразный бокал для ликера и произнес:

– Я говорил с Коллинзом по поводу того, что случилось с Доусоном, но, к сожалению, он не многим помог. Тем не менее полагаю, ему об этой истории известно больше, чем мне. Хотя Коллинз утверждает, что Доусон крайне редко обсуждал свои дела со слугами.

Эмберли покосился на безразличную физиономию слуги:

– У вас не создалось впечатления, что Доусону было что скрывать?

Коллинз ответил тихим, невыразительным голосом:

– Нет, сэр. Я с ним мало общался. Мы были не слишком дружны.

– То есть вы испытывали неприязнь друг к другу?

– О Боже мой, нет, сэр, ничего подобного. Если б между нами случались стычки, я не остался бы служить в этом доме.

Эмберли отвернулся к камину.

Через минуту Коллинз вежливо спросил:

– Желаете, чтобы я подал что-то еще, сэр?

– Нет, это все, – ответил Фонтейн. Подождал, когда слуга выйдет, а потом сказал, что ему удалось найти дворецкого, замену Доусону.

– Вот как? Слышал, вы даже ездили в город, встречались с кандидатом на эту должность. Он вас устроил?

– Во всяком случае, у него отличная рекомендация, хотя я бы предпочел переговорить по телефону с последним его нанимателем. Но, к сожалению, этот человек уехал в Америку. Да, у Бейкера – такова фамилия дворецкого – прекрасная рекомендация, но кто знает, соответствует ли она истине, все познается на практике. Бейкер выразил желание сразу же приступить к своим обязанностям, ну и я решил взять его на испытательный срок. Тем более что он не работал месяц или два по состоянию здоровья. Надеюсь, этот Бейкер не окажется жуликом. – Фонтейн пододвинул к гостю открытую коробку сигар, но затем, вспомнив, что Эмберли их не курит, огляделся по сторонам в поисках сигарет.

Фрэнк попросил его не беспокоиться, достал трубку, начал набивать ее табаком.

– Так о чем вы собирались мне рассказать?

История эта случилась два года назад, начал Фонтейн, когда он вступил в права наследства после смерти дяди. Уже въехав в особняк, узнал, что каждому из слуг раз в месяц положен один полный выходной день – вдобавок к тем, когда их отпускали на полдня. Это условие показалось Бэзилу вполне справедливым; в любом случае ему не хотелось менять устоявшийся в доме распорядок. Из всех слуг лишь одному Доусону дозволялось возвращаться в особняк в любое время, все остальные в свой выходной должны были являться не позже десяти вечера. Дело в том, что в такие дни дворецкий обычно навещал свою сестру, проживавшую в Брикстоне, – добраться туда от Верхнего Неттлфолда не так-то просто. И Фонтейн не возражал – ровно до тех пор, когда однажды он, обедая в городе, как раз в выходной дворецкого, вдруг не увидел в трех столиках от себя Доусона в компании какого-то мужчины.

Мистер Эмберли приподнял брови, но промолчал.

Произошло это в ресторане «Магнифисент» с довольно безвкусным интерьером с позолотой, но далеко не дешевом. Возможно, ему, Эмберли, знакомо это заведение?

Фрэнк кивнул, зажал трубку в зубах и полез в карман за спичками.

Фонтейн, естественно, удивился, увидев дворецкого, но сделал вид, что не заметил его – Бэзилу было в общем-то все равно, чем занимаются слуги в свои законные выходные. Однако следующим утром дворецкий сам затронул эту тему. Сказал, что хозяин, должно быть, удивлен тем, что его слуга обедает в «Магнифисенте», и выразил желание объяснить, как и почему это произошло. Тогда Фонтейн был вполне удовлетворен объяснением дворецкого, вскоре вовсе позабыл об этом незначительном эпизоде, и всплыл он в памяти Бэзила уже после убийства Доусона. И вот Фонтейн решил вспомнить все, что знал и слышал о своем дворецком.

Обедал тот в «Магнифисенте» с одним американцем, давнишним своим знакомым из Нью-Йорка, где несколько лет довелось работать Доусону – Джаспер Фонтейн привез его в Англию именно из Америки. Бэзил склонялся к мысли, что видел его тогда в компании с лакеем какого-нибудь миллионера, но уверен не был в этом. Так или иначе, но американец, с которым дворецкий обедал, если, конечно, верить словам самого Доусона, нажил целое состояние и приехал посмотреть Англию. Разыскал адрес своего давнего дружка и пригласил его отобедать в городе. Тогда, после рассказа Доусона, у Фонтейна сложилась впечатление, что этот американец просто пускал пыль в глаза старому знакомцу, решил похвастаться своим богатством. И Бэзил не стал больше размышлять на данную тему, лишь теперь решил подытожить, что ему известно о Доусоне. И первое, что его смутило – откуда взялись деньги, вроде как отложенные дворецким на черный день. Фонтейн сначала предположил, что Доусон играл на ипподроме, но экономка разбила эту версию в пух и прах, заверив, что дворецкий крайне неодобрительно относился к любым азартным играм.

Тогда Бэзил и вспомнил тот вечер в ресторане «Магнифисент». В свое время Фонтейн не усомнился в правдивости рассказа дворецкого, но в свете новых событий и фактов решил, что, возможно, он не соответствует истине. А что, если тот американец вовсе не являлся старым другом, а был человеком, которого Доусон держал на крючке?

– Так вы считаете, что дворецкий мог оказаться шантажистом?

– Конечно, о покойных либо хорошо, либо ничего, но чем больше я думаю об этом, тем вероятнее кажется такая версия. Два года тому назад… Дело в том, что именно тогда Доусон открыл счет в банке Карчестера. Ну что скажете?

– Любопытно… – протянул Эмберли. – А вы можете назвать точную дату того обеда с американцем?

– К сожалению, нет, – удрученно покачал головой Фонтейн. – Но все равно я решил, что упомянуть об этой истории стоит.

– Правильно решили. Этим стоит заняться. И инспектор Фрейзер постарается выследить неизвестного американца – а возможно, и не американца вовсе, – который обедал в популярном ресторане два года тому назад, в день… впрочем, дату вы забыли. Да, занимательное предстоит занятие.

Фонтейн рассмеялся:

– Ну если представлять в таком свете, дело кажется безнадежным. Кого это принесло, черт возьми?..

Где-то в отдалении звенел колокольчик. Незваный гость делал все, чтобы быть услышанным. В полной тишине, царившей в доме, должно быть, с минуту, даже дольше раздавалось гулкое бряканье металла о металл.

– Передняя входная дверь, – заметил Фонтейн. – На всех остальных электрические звонки. Господи, только бы не этот чертов инспектор! Только и знает, что шастать ко мне в дом, донимать слуг разными идиотскими вопросами. Моим людям это, знаете ли, не нравится.

Эмберли взглянул на часы:

– Не думаю, что инспектор явился бы в такой час, не имея на то веской причины. Очевидно, нечто жизненно важное.

Но вот колокольчик брякнул в последний раз и умолк, настала тишина. Затем они услышали, как открывается дверь, а потом – неразборчивое бормотание голосов, которые становились все громче и громче.

Фонтейн недоуменно и насмешливо приподнял брови.

– Что, черт побери!.. – начал он и тут же умолк, прислушался.

Один голос повысился чуть ли не до истерического крика, но разобрать слова по-прежнему было невозможно. Затем они услышали звуки возни или борьбы, а потом отчаянный вопль:

– Помогите!

Фонтейн вскочил.

– Боже милостивый, это же Коллинз! – воскликнул он и бросился к выходу.

Тут снова раздались крики:

– На помощь! Помогите!

Фонтейн распахнул дверь и выбежал в холл. Входная дверь была открыта настежь, у порога двое мужчин сплелись в отчаянной схватке. Одним из них был дворецкий, вторым – Марк Браун.

Внезапно блеснул ствол пистолета в руке Марка. Коллинз попытался вырвать оружие из рук противника; бегущий на помощь Эмберли отчетливо увидел его лицо: губы раздвинуты в хищном оскале, глаза горят ненавистью и неукротимой злобой.

Но не успели Фонтейн с Фрэнком добежать до порога, как Марку все же удалось вырваться из рук дворецкого.

– Будь проклят и гори ты в аду! – выкрикнул Браун. – Вот тебе, получай!

Грянул выстрел, но, спуская курок, Марк пошатнулся, и пуля просвистела мимо Коллинза. Треск, звон разбитого стекла – она угодила в застекленный шкафчик в конце коридора, прошила его насквозь и застряла в стене.

Марк не успел выстрелить снова – Эмберли подскочил к нему, ухватил за руку, вывернул ее, забрал пистолет и сунул его себе в карман.

В этот момент распахнулась дверь бильярдной комнаты и в холл выбежал Энтони, а следом за ним – Джоан.

– О-ля-ля! – весело воскликнул молодой человек. – Кто затеял тут перестрелку? Жертвы есть?

– Все в порядке, никто не пострадал, – ответил ему Эмберли.

Фонтейн гневно взглянул на пленного, ухватив его за свободную руку:

– Ты кто такой, черт побери?! Ты что это творишь в моем доме, а?!

Похоже, боль в вывернутой за спину руке немного отрезвила Марка. Он бросил злобный взгляд на Фонтейна:

– Отпустите меня! Все равно ничего вам не скажу. Отпустите!

Но Бэзил продолжал держать его за руку.

– Едем в полицию, Коллинз! – распорядился он.

Налитые кровью глаза Марка злобно блеснули.

– Не советую, – угрожающе произнес он. – Пожалеете, если туда обратитесь. Еще как пожалеете, точно вам говорю! Никто не смеет так со мной обращаться!

– Он пьян, – объявил Кокрейн. – Нажрался, как свинья! Ты кто такой?

Вместо Марка ответил Коллинз:

– Сдается мне, этот молодой джентльмен из коттеджа «Плющ». – Дворецкий уже успел обрести обычно присущую ему сдержанность: ни на лице, ни в тихом ровном голосе ни следа эмоций.

– Что? – Фонтейн удивленно уставился на Марка.

– Он ваш приятель, что ли, а Коллинз? – спросил Кокрейн.

– Нет, сэр. Боюсь, этот юный джентльмен не совсем трезв, как вы изволили выразиться.

– В кого он стрелял? – поинтересовался Энтони.

– В меня, сэр. Но не думаю, чтобы в тот момент он отвечал за свои действия.

– С чего это вы взяли, что не отвечал? – продолжал допытываться Кокрейн.

Фонтейн по-прежнему не сводил с Марка глаз.

– Стало быть, джентльмен? Вы совершенно правы, Тони, он в стельку пьян. – И Бэзил затащил Марка в холл, свободной рукой захлопнув входную дверь. Потом отпустил паренька и, хмурясь, уставился на него. – А теперь скажите, молодой человек, какого черта вам понадобилось врываться в мой дом и стрелять в моего слугу? Вы понимаете, что за это я могу засадить вас в тюрьму?

Марк потирал покрытую синяками руку.

– Ладно! Валяйте, сажайте меня в тюрьму! – беззаботно, почти весело воскликнул он. – Я этого не боюсь! А вы еще сильно пожалеете, что связались со мной! Вот увидите!

Фонтейн с отвращением поморщился:

– Его следовало бы упечь за решетку, но боюсь, паренек слишком пьян, чтобы отдавать отчет в своих действиях.

– Все это, конечно, так, – заметил Энтони, – но что привело его сюда, почему он пытался убить Коллинза? Просто в приступе белой горячки?

– Я не хотел его убивать! – крикнул Марк. Теперь он смотрел испуганно. – И стрелять не собирался.

Тут наконец в разговор вмешался Эмберли, который до сих пор молча наблюдал за происходящим.

– Советую вам извиниться перед мистером Фонтейном, – сказал он Марку. – Вы выставили себя полным идиотом.

Фонтейн взглянул на Фрэнка:

– Вы что, знакомы с ним, Эмберли?

– Немного. В таком состоянии он пребывает почти все время.

– Господи Иисусе! Что ж, не хотелось бы поступать с этим мальчишкой слишком сурово. Как, по-вашему, я должен поступить? Сдать его полиции или отпустить?

– Я отпустил бы, – ответил Эмберли. – Но решать, разумеется, только вам.

– Ну не знаю. Ведь он… мог убить Коллинза.

– Лично мне не хотелось бы доставлять молодому человеку неприятности, сэр, – отреагировал на слова хозяина дворецкий. – Вот придет в себя, тогда и поймет, как глупо поступил.

Марк, переводя неуверенный взгляд с него на Фонтейна, тихо произнес:

– Я не хотел… чтоб так вышло. Я… совершил ошибку. Простите меня.

– Пусть в будущем это послужит вам уроком. Учитесь как-то сдерживать свои эмоции, – строго сказал юноше Фонтейн. Отступил на шаг, распахнул дверь. – А теперь пошел вон отсюда!

Марк, не произнося ни слова, прошмыгнул в дверь и растворился во тьме.

– Черт! – взорвался Кокрейн, как только хозяин дома захлопнул за Марком дверь. – Ничего глупее придумать не могли, нет? Да, может, это он застрелил старого Доусона!

– Застрелил Доусона? – тупо повторил Фонтейн. – Но на кой черт ему это понадобилось?

– Если уж так рассуждать, то какого черта ему понадобилось стрелять в Коллинза? – парировал Энтони, провожая взглядом дворецкого, который торопливо зашагал к вращающейся двери в конце холла. – Нет, я вовсе не утверждаю, что это его рук дело, но… – Он пожал плечами.

– Это просто ужасно! – воскликнула Джоан, дрожавшая с головы до пят. – Зачем он вообще заявился сюда, что разнюхивал? И только не говорите мне, что был пьян, еще раз услышу это, и меня просто стошнит! Что, если б я, допустим, ворвалась в чужой дом и принялась бы палить из пистолета, а потом в оправдание сказала, что напилась и ничего не соображала? Вас бы устроило такое объяснение? Черта с два! Этот тип явно собирался кого-то пристрелить. Ну а потом, выпив четыре или пять рюмок подряд, вдруг подумал: «Нет, ей-богу, вот прямо сейчас пойду и сделаю это!» И не говорите мне, что просто потому, что парень перебрал и ему вожжа попала под хвост, он где-то раздобыл пистолет, затем прошагал несколько миль до дома, где никогда не бывал прежде, и принялся палить по мишеням. Детский лепет!

– Совершенно верно, – заметил Эмберли. – Если б я увидел, как вы, Джоан, пытаетесь силой ворваться в незнакомый дом, то подумал бы худшее. Но вы у нас человек уравновешенный. А этот юнец – нет.

– Вот именно! – восторженно воскликнул Энтони. – Старый котелок варит, полон серого мозгового вещества, верно?

– Я не сказал ничего особенного, просто хотел подчеркнуть разницу между людьми неуравновешенными и, мягко говоря, не слишком умными.

– Скажите, мистер Эмберли, вы действительно так думаете? – спросила Джоан.

– Мисс Фонтейн, у меня создалось впечатление, что у молодого Брауна имеется против кого-то зуб. И когда он напивается, то не слишком ясно представляет себе, против кого именно. Вполне возможно, он ненавидит капитализм в целом, именно поэтому и напал на особняк. В любом случае бояться или воспринимать его угрозы всерьез не стоит. – Фрэнк взглянул на наручные часы. – Мне пора. Надеюсь, сегодня в вашем доме больше не будет неуравновешенных гостей.

Покинув особняк, мистер Эмберли выбрал не дорогу на Грейторн, а свернул направо, к Верхнему Неттлфолду. И проехал не так много, когда в свете фар с облегчением заметил фигуру пешехода, не слишком твердым шагом бредущего по обочине. Эмберли обогнал его и притормозил. Потом, перегнувшись, распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья и скомандовал, чтобы Марк Браун немедленно сел в машину.

Тот замотал головой и пошел дальше, но, когда в повторной команде зазвучали жесткие нотки, сдался и повиновался.

Похоже, мистер Эмберли был не в настроении вести беседу. Заметив, что Марк вел себя, как полная задница, он молчал на протяжении всей дороги до коттеджа «Плющ». Марк бормотал что-то нечленораздельное в свое оправдание, но из-за рева мотора разобрать слова было трудно, к тому же они не слишком интересовали Эмберли. В конце концов Марк понял, что его объяснения никому не нужны, и погрузился в мрачное молчание.

Машина подкатила к коттеджу «Плющ», и Марк, сопровождаемый Эмберли, побрел нетвердой походкой по тропинке через сад к дому, напустив на себя нарочитую беззаботность.

Едва они приблизились к двери в коттедж, как она распахнулась и крыльцо озарилось льющимся изнутри светом. Голос Ширли звенел от волнения:

– Это ты, Марк? – Потом она увидела за спиной брата более высокую и крупную фигуру. – Кто это с тобой?

Эмберли шагнул в круг света:

– Не волнуйтесь.

Она посмотрела на него, но облегчения на лице не читалось.

– Мне следовало догадаться, – вздохнула девушка. – Ну, что случилось на этот раз? – Она перевела взгляд на брата.

Тот суетливо замахал руками и ответил с вызовом в голосе:

– Он сам все тебе расскажет. Только не воображай, будто я хочу слушать твои комментарии, нет, не собираюсь. Иду спать.

Он хотел было протиснуться мимо сестры в дом, но та перехватила его за руку.

– Где ты был? Я заходила в «Синий дракон». Там сказали, что ты давно ушел.

Он стряхнул ее руку.

– Наверное, я должен как следует проучить тебя, чтобы ты больше не смела меня выслеживать! – И с этими словами Марк прорвался в дом.

Ширли обернулась к Эмберли.

– Зайдете? – безразличным тоном спросила она.

Фрэнк прошел следом за ней в гостиную. В бледном электрическом свете лампы лицо девушки казалось особенно усталым, осунувшимся.

Она указала на стул:

– Получается, вы снова доставили его домой. Похоже, это стало вашей миссией. Что он на сей раз натворил?

– Из кожи вон лез, чтобы его арестовали. – Эмберли вытащил из кармана пистолет, положил на стол. – Может, вам стоит спрятать его понадежнее, чтобы он больше его не брал?

Она побледнела, как мел.

– Не пойму, как он догадался, где я его прячу. Куда он с ним ходил?

– Вы ведь и сами знаете, верно? – мягко заметил Эмберли.

Она подняла на него глаза. И молчала.

– Он ходил в особняк Нортон.

– Напившись, Марк ведет себя как безумный, – ровным тоном заметила девушка. – Что он натворил?

– Да ничего особенного. Если не считать того, что пытался пристрелить дворецкого.

– О Господи! – с горечью простонала она.

– Ужасно, не правда ли? После всех неприятностей только этого вам не хватало.

– И что же с ним сделали? Что сказали?

– Решили, что он слишком пьян, чтобы отдавать себе отчет в собственных поступках, и просто вышвырнули его вон.

– Дворецкий пострадал?

– О нет. Никто не пострадал.

Ширли хмурилась и молчала. Затем после паузы сказала:

– Они его отпустили. Но тогда… – Тут она снова умолкла и забарабанила по столу кончиками пальцев.

– Вот именно. Похоже, он просто устроил там маленькое представление, верно?

Ширли окинула его испытующим взглядом:

– Не понимаю, на что вы намекаете.

– Почему вы не хотите довериться мне? – спросил он с редкой для себя мягкостью.

– Не вижу причин, мистер Эмберли, по которым мне стоило бы вам доверять. Ведь я ничего о вас не знаю, ну, кроме того, что вы связаны с полицией. А поскольку полиция ничем не может мне помочь…

– Зато я могу.

Она продолжала недоверчиво смотреть на него. Потом откинула тяжелую прядь волос со лба.

– Прошу вас, пожалуйста, не надо больше доставать меня этими расспросами, – устало произнесла Ширли. – У меня нет ни малейшего желания пикироваться с вами.

– Иными словами, предпочитаете вести игру в одиночку? – спросил Фрэнк теперь уже достаточно жестко.

– Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое.

Эмберли взял свою шляпу:

– Не слишком мудро поступаете. Все складывается не лучшим для вас образом, мисс Ширли Браун. И вам грозит нешуточная опасность.

– Боже мой, да вы мне угрожаете, что ли? – с вызовом спросила она.

– К чему мне угрожать? Просто предупреждаю. Доброй ночи.

На всем пути до особняка Грейторн мистер Эмберли озабоченно хмурился и не стал пускаться в объяснения с Фелисити, когда та пожелала узнать, почему он так поздно вернулся.

* * *

На следующее утро, сразу после завтрака, он уехал в Карчестер, где находился полицейский участок. Его немедленно провели в кабинет инспектора Фрейзера. Тот встретил его с плохо скрываемой враждебностью и заметил, что ждет этого визита уже давно.

Но сегодня мистер Эмберли был настроен весьма агрессивно, и ответ его оказался столь резок, что Фрейзер покраснел от гнева. Не дав инспектору возможности опомниться, Фрэнк затребовал отчет о ходе расследования и его результатах на сегодняшний день.

Зная, на чьей стороне скорее всего окажется начальник полиции, инспектор решил, что с этим барристером лучше не связываться. И первым делом ознакомил его с длиннющим списком безупречных алиби. У каждого в особняке было алиби, даже у прислуги женского пола. Ко времени, когда Эмберли узнал, что экономка находилась в Верхнем Неттлфолде, главный садовник – в гостях у шофера, что дворецкий гладил костюм мистера Фонтейна, а младший садовник проводил время в обществе некоей юной особы, он уже начал откровенно зевать. Инспектор предложил Эмберли ознакомиться и с другим списком лиц, обитателями коттеджей, расположенных неподалеку от места преступления, но Фрэнк заметил, что прибыл в Карчестер вовсе не для того, чтобы ему рассказывали о людях, которые преступления не совершали.

Фрейзер промямлил что-то нелестное в адрес детективов-любителей и перешел к отчету о поисках гильзы. Ее так и не нашли, равно как и не обнаружили никаких следов от велосипедных шин в поле, за живой изгородью. Происхождение сбережений Доусона также было покрыто мраком тайны. Все это позволило мистеру Эмберли сделать короткий и категоричный вывод: полиции не удалось обнаружить ровным счетом ничего.

Пока инспектор переваривал это высказывание, барристер вкратце изложил ему историю, которую узнал от Фонтейна не далее как вчера вечером.

Инспектор заинтересовался и, когда Эмберли закончил, радостно потер руки:

– Вот теперь у нас есть за что зацепиться. Жаль, что мистер Фонтейн не вспомнил о том случае раньше. Для натренированного ума, мистер Эмберли, в этой истории есть пища для рассуждений и серьезных выводов.

– Весьма серьезных, и я искренне рад за вас. А пока не мешало бы приставить человека к Марку Брауну, проследить за ним.

Инспектор изумленно уставился на него. Затем на его губах заиграла снисходительная улыбка:

– Марк Браун, сэр? Да Господь с вами, мистер Эмберли. Боюсь, вы начитались всяких там дешевых триллеров. Знаком с этим стилем. Загадочный молодой человек, который приезжает жить в провинцию без всяких видимых на то причин. Но это не так, уверяю вас. И наша полиция, знаете ли, не спит.

– Вы поняли, о чем я прошу? Приставить человека к Марку Брауну.

– Мистер Эмберли, мы уже ознакомились с его биографией. И ничего такого в ней нет. Вы напали на ложный след. Они с сестрой живут в Эрл-Корте, в крохотной съемной квартирке. Сестра работает секретаршей Энн Марч.

– Но я настаиваю на том, чтобы за Марком Брауном была установлена слежка.

– Я выполняю приказы только от начальника полиции, мистер Эмберли.

– Разумно. Не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

– Нет, конечно. И, если у вас имеется реальная причина подозревать в чем-то Марка Брауна, тогда совсем другое дело, – смягчил свою позицию инспектор. – Что именно вам удалось на него найти?

– Пока ничего. Более полно я смогу ответить на этот вопрос ну, скажем, через пару дней.

– Стало быть, одни подозрения, так? Но полиция в своей работе не может опираться на какие-то подозрения. Нужно нечто большее.

– Поэтому и стараюсь оградить вас от лишних хлопот.

Инспектор потер подбородок, косо взглянул на барристера.

– Может, вы все же скажете, что у вас на уме, мистер Эмберли. Вы подозреваете, что именно Марк Браун совершил убийство, так?

– Полагаю, что он не имеет к убийству ни малейшего отношения.

Фрейзер покраснел:

– Не понимаю, куда вы клоните, сэр, но если этот Браун к убийству отношения не имеет, тогда он вовсе меня не интересует.

– Искренне верю. Поскольку вы никогда не видите дальше кончика своего носа. Само убийство, как я уже говорил прежде, представляет наименьший интерес в этом деле.

– Вот как, сэр? Занятно, однако? А я-то думал, что убийство дворецкого и есть предмет расследования.

– Постарайтесь выбросить сию ошибочную мысль из головы. За всей этой историей стоит нечто большее, нечто совершенно фантастичное. Боюсь, ничего подобного вы и представить себе не можете.

Инспектор едва не подскочил, услышав эти слова:

– Вы, наверно, разыгрываете меня, мистер Эмберли? Что вы хотите этим сказать?

Фрэнк поднялся со стула:

– Нет смысла что-то объяснять вам, инспектор. Это такого рода дело, где действия полиции невозможны и даже нежелательны.

– Вот как? А если полиции все же удастся разгадать эту загадку?

– Именно этого я и боюсь. Не хочу, чтобы единственная существующая на данный момент улика была уничтожена.

– Послушайте, сэр, для того чтобы заявлять нечто подобное, у вас должны быть серьезные основания! И никому не позволено говорить с представителем власти в таком тоне!

Эмберли улыбнулся:

– Мне позволено, инспектор. Потому как единственный ключ к разгадке у меня. – Он выдержал паузу, на лице играла ироничная улыбка. – Ключ, который в данных обстоятельствах просто бесценен.

– Не стану притворяться, что понял вас, мистер Эмберли. Все, что вы тут наговорили, на мой взгляд, полная чушь.

– Да, наверное, – неожиданно согласился с ним Фрэнк. – И все равно, вы должны мне доверять. Так вы приставите своего человека следить за Брауном или хотите, чтобы я обратился с этой просьбой к начальнику полиции?

– Думаю, мы можем проследить за ним, раз уж вы так настаиваете, – пробурчал инспектор.

Эмберли одобрительно кивнул:

– Этим может заняться любой из ваших многообещающих молодых сотрудников. И чем очевиднее будет слежка, тем лучше. Но только чтоб следили за ним очень внимательно, инспектор, глаз не сводили. А я загляну к вам через день или два. Привет полковнику Уотсону. Всего хорошего.

Он сел в машину, поехал в Верхний Неттлфолд, остановился у вокзала купить газету. Пока стоял у киоска, из Лондона в десять тридцать прибыл поезд, и Эмберли обернулся посмотреть на пассажиров, выходивших из вагонов.

Откуда-то из последнего или предпоследнего вагона появился худощавый средних лет мужчина с двумя чемоданами. Одет пристойно и скромно, как подобает слуге из приличного дома. Он сразу же обратил внимание на мистера Эмберли и, пока искал в кармане жилета билет, исподтишка рассматривал его.

Взгляд Фрэнка, до сих пор рассеянно блуждавший по платформе, остановился на приезжем и сразу стал настороженным. Мужчина снова поднял свои чемоданы и зашагал по платформе к турникетам. Уже на выходе, почти поравнявшись с Эмберли, он метнул в его сторону подозрительный взгляд. Но Фрэнк раскрыл газету, и его лица приезжему разглядеть не удалось.