Читать книгу Королевство крестоносцев - Джошуа Правер - Страница 5

Еще до того, как крестоносцы устремили свои взоры на стены Иерусалима, сложилась новая карта Ближнего Востока. Их победоносный поход через Малую Азию разрушил державу сельджуков, которая угрожала Константинополю. В результате побед «франков» (крестоносцев Франции и других стран) Византийская империя отвоевала свои потерянные территории и вновь отодвинула свои границы от побережья Эгейского моря до гор Тавра.

В горах Тавра армяно-христианские общины, избавленные от угрозы со стороны мусульман, заложили основы своего будущего царства Малая Армения.

Вне этого горного района в Сирии крестоносцы основали княжество Антиохия. К востоку от него Балдуин, будущий король Иерусалима, основал в Эдессе на Евфрате армянское княжество, которым начали править франки.

Далее к югу, на побережье Ливана, армия крестоносцев создала плацдарм, на котором впоследствии появилось графство Триполи. В итоге 15 июля 1099 г., после пяти недель осады, крестоносцы взяли штурмом Иерусалим[4], сломив сопротивление его египетского гарнизона. В последовавшей затем трехдневной резне защитников города мусульман и евреев погибли от 20 до 30 тысяч жителей. Благодарственные молитвы возносились в притихшем Иерусалиме, смердевшем от разлагавшихся трупов, среди сожженных мечетей, синагог и домов горожан.

Взятие Иерусалима завершило эпический 1-й Крестовый поход, продолжавшийся три года. Победоносная армия достигла заявленной цели: Гроб Господень был освобожден из-под власти мусульман. У крестоносцев уже была столица, королевство еще предстояло создать. Судьба окруженного со всех сторон мусульманами нового государства все еще находилась на чаше колебавшихся весов. Собери мусульмане достаточные силы, и с малочисленными поселениями латинян было бы покончено. Однако в этот критический момент мусульмане не смогли скоординировать свои усилия. Соперничество между Дамаском и Каиром делало невозможным совместное наступление на латинян, а Иран, где находился центр сельджукской державы, был расположен слишком далеко, чтобы осуществлять эффективный контроль своих вассальных сирийских эмиратов.

Воспользовавшись почти полным параличом власти мусульман, который наступил после шока, вызванного их поражением, крестоносцы сумели организовать полноценное королевство со столицей в Иерусалиме менее чем за десять лет. Иерусалим в сердце горной Иудеи не мог рассчитывать на помощь крепостей латинян на севере, удаленных на расстояние сотен миль. Образовавшиеся в Антиохии и Эдессе колонии франков должны были в сражениях отстаивать свою независимость и не могли предоставить помощь ни людьми, ни вооружением. Выживание Иерусалима зависело от того, сумеет ли он захватить порты на средиземноморском побережье и установить непосредственную связь с христианскими флотами и Европой.

Во время своего похода на Иерусалим крестоносцы наступали из Кесарии в направлении Рамлы. Приближение франков вызвало среди мусульман панику, и они оставили Яффу и Рамлу, которые были сразу же захвачены крестоносцами. Легко справившись с небольшими гарнизонами в этих двух стратегических городах, они обеспечили безопасность коммуникаций между Иерусалимом и побережьем. Путь в Рамлу из Яффы, шедший по плодородной долине Шарон, оставался небезопасным в течение более десяти лет. Пройти через горные проходы Иудеи по дороге из Рамлы, хотя на ней не было никаких мусульманских крепостей, через ан-Наби-Самвил (Наби-Самуэль) (название стало боевым кличем крестоносцев) было невозможно без воинского сопровождения. При наличии эскорта купцы и пилигримы могли путешествовать в Иерусалим и обратно. Слишком поздно египтяне и сирийцы осознали важность этой дороги между Иерусалимом и Яффой, и время было упущено. На протяжении следующих шести лет (1099–1105) мусульманские нападения на Рамлу и окружавшие ее районы опустошали всего лишь центральную часть страны. Тем временем крестоносцы продолжали получать подкрепления из Европы. Их было меньше, чем ожидалось, но достаточно для того, чтобы предотвратить падение латинских поселений.

Могло показаться, что накануне крестовых походов имели укрепления только побережье Палестины и его приморские города. Вдобавок несколько замков охраняли главный путь из Дамаска в Моав и Идумею, который соединялся с дорогой в Мекку в Хиджазе в Аравии и дорогой через пустыню Синая. Среди гор и холмов Палестины, в которую входили Иудея, Самария и Галилея, по-видимому, не было каких-то крепостей и оборонительных сооружений.

Поняв, что внутренние области страны были почти беззащитны, Танкред повел своих воинов на север и взял Наблус в Самарии и Бейсан, там, где река Иордан пересекает Йизреэльскую долину[5]. Продвинувшись далее к северу, он захватил Тиверию на берегах Тивериадского озера. Так, одним ударом, он создал вдобавок к королевству новое княжество Галилея. Танкред попытался овладеть Хайфой (в то время небольшим портом, хотя здесь и располагалась известная верфь Фатимидов), чтобы иметь выход к морю для своего княжества. Его намерениям воспрепятствовал Балдуин I, король Иерусалима, который даровал лен Хайфа в 1100 г. одному из своих приближенных. Потерпев неудачу на западе, Танкред попытался компенсировать ее на востоке. Отважный норманн из Сицилии, имея под своим началом не более 80 рыцарей, пересек Иордан и проник на плодородное плато на южной оконечности Ливанского хребта. Предприняв оттуда несколько вылазок в поисках фуража, он оказался в итоге в южной житнице Дамаска. Не имевшая защиты сельская местность, богатая зерном и скотом, постоянно подвергалась грабительским набегам. В сирийской метрополии резко поднялись цены на продовольствие и появились первые признаки его нехватки. На этом никем не обороняемом поле битвы Танкред добился главной политической, если не военной, победы. Правители Дамаска были вынуждены признать, что новая власть на Ближнем Востоке крепнет и намерена там остаться. Им пришлось вступить в переговоры с франками и пойти на необычное соглашение. Голан, то есть земли, находившиеся к востоку от Тивериадского озера и к югу от Дамаска, стали частью некоего кондоминиума. Обе стороны согласились не строить укрепления в этой области, но поделить получаемые здесь доходы: треть шла Дамаску, треть – франкам и еще одна треть – феллахам, то есть крестьянам, обрабатывавшим землю. Это соглашение, несмотря на то что его несколько раз нарушал Дамаск, который даже постарался захватить Моав и Идумею, расположенные на юге, оказалось наиболее длительным среди всех франкских договоренностей. Дамаск со временем понял, что иметь своими соседями франков гораздо безопаснее, чем мусульман, которые постараются «спасти» его от неверных, чтобы самим стать хозяевами. К двадцатому году существования Франкского королевства соглашение, принятое под давлением, стало краеугольным камнем политики Дамаска. Довольно любопытно, что оно оставалось в силе, даже когда в середине столетия Дамаск пал в результате объединительной политики Нур-ад-Дина и вплоть до разгромного поражения крестоносцев в битве при Хаттине в 1187 г. Основание княжества Галилея было результатом индивидуального предприятия. Его быстро присоединил к своим владениям Балдуин I, когда Танкред оставил страну, чтобы принять на себя обязанности регента на время нахождения в плену своего родственника Боэмунда, князя Антиохии.

Тем временем крестоносцы продолжали наносить удары по прибрежным плацдармам. Яффу и Хайфу франки захватили еще до восшествия на престол в 1100 г. Балдуина I. Побережье было просто усеяно городами. Одни из них, такие как Арсуф, были не более чем простыми рыбацкими портами; другие, как Кесария, уже потеряли свою былую славу. Были расположены здесь также и важнейшие центры торговли, как Тир и Акра с искусственными гаванями, построенными еще во время правления династии Тулунидов в IX в. Естественный залив Акры имел надежную якорную стоянку, что было важно, потому что на побережье страны не было гаваней. Город лежал на перекрестье дорог: одна шла с севера на юг вдоль берега моря, вторая вела к Йизреэльской равнине и в Галилею и Трансиорданию.

Завоевание побережья оказалось трудной задачей для королевства, которое заполучили конные рыцари и пешие воины. У них не было практически никаких осадных средств для захвата этих приморских городов, в которые по морю можно было бы поставлять продовольствие и подкрепления из Египта и Тира. Но тут вмешались в военные действия крепнувшие морские республики Италии. Некоторые из них, как Амальфи, имели давние связи с Восточным Средиземноморьем. Ее купцы часто заходили в порт Александрии и посещали городские базары. В третьей четверти XI в. они даже построили для себя церковь и странноприимный дом в Иерусалиме. Но начинался закат Амальфи, особенно явно это проявилось со времени завоевания ее норманнами. Молодые города шли на смену республикам, и самыми важными среди них были те, что не были прежде связаны с Левантом. Венеция, наполовину союзник и наполовину враг Константинополя, и частый гость в Александрии, колебалась вступить в опасную войну, которая могла бы подорвать прибыльную торговлю с мусульманским Левантом. Но Генуя и Пиза, чьи корабли курсировали вдоль побережья Западной Италии и у берегов Южной Франции, с надеждой смотрели на Восток, обещавший новые рынки сбыта и источники снабжения. Иногда отдельные предприимчивые купцы снаряжали корабли для торговли с Левантом; чаще строительство и снаряжение флота было делом совместных усилий горожан и церкви. Христианская вера, страсть к приключениям и обладанию невиданными богатствами имели своим следствием строительство крупных флотов, суда которых разворачивались в направлении Святой земли. Были заключены договоры между Латинским королевством и Пизой и Генуей, обещавшие последним богатые трофеи и особые привилегии в будущих завоеваниях. Немногим позже Венеция, которая обладала самым мощным флотом, связала свою судьбу с новыми государствами крестоносцев. Город Святого Марка не был равнодушен к пробирному клейму серебра.

Сотрудничество с итальянскими флотами склонило чашу весов в пользу крестоносцев. Египетский флот, который мог вполне успешно сражаться с европейцами, хорошо зная свои моря, побережья и ближайшие порты, так и не предпринял каких-либо серьезных действий. Его спорадические появления говорили об отсутствии решимости, и все немногие стычки на море заканчивались тем, что египтяне уходили на свою базу в Аскалоне. Подобная тактика была большой ошибкой египтян, которая стоила мусульманам восточного побережья и помогла окончательному установлению власти франков.

Каждый год, между Пасхой и поздней осенью, когда итальянские корабли приплывали из Европы (зима была опасным периодом для навигации), франкские армии начинали очередную кампанию и наносили удар по одному из портов, в то время как пришедшие итальянские суда блокировали его с моря. Через несколько недель осады города сдавались; их отдавали на разграбление, а население вырезалось. Только во втором десятилетии существования королевства произошли значительные изменения в подобной политике. Франкская знать, которая ожидала получить во владение свой феод в результате завоеваний, старалась предотвратить грабежи и резню горожан. Дворяне предпочитали обзавестись уцелевшими после осады городами вместе с их купеческим и ремесленным населением, а не грудами тлевших развалин.

Около 1 100 г. все побережье за исключением двух городов было в руках франков. Тир на севере, с великолепной гаванью, держал осаду вплоть до 1 124 г. На юге египтяне превратили Аскалон, постоянно угрожавший Иерусалиму, Рамле и Яффе, в неприступный оплот. Аскалон оставался мусульманским до 1 153 г.

В середине 1120-х гг. крестоносцы, видимо, определили свои военные цели и стратегическую политику экспансии и выхода на природные границы. Палестинские реки, как правило, не служили границами. Даже Иордан можно было легко перейти в нескольких мелководных местах, а южные и юго-восточные части страны, сожженные солнцем и крайне засушливые, вообще не имели рек. Крестоносцы избрали в качестве естественной границы пустыню. За исключением северо-запада, где дорога между морем и горами Ливана связывала королевство Иерусалим с франкским графством Триполи, и запада, где стеной служило море, крестоносцы провели свои границы по линии, разделявшей пахотные и населенные земли и пустыню. Как уже упоминалось, земли между Тивериадским озером и Дамаском, библейские Голан и Башан, оставались демилитаризованной без всяких укреплений территорией, которая находилась в совместном владении франков и Дамаска. На юге крестоносцы нашли союзников среди местных христиан и заложили основы Франкского княжества, манор Трансиордании. Предусмотрительно укрепив древние города и построив новые оборонительные сооружения вблизи источников вдоль известной дороги, они превратили все земли от Аммана до Акабы во франкские владения. Вклинившись между Дамаском и Египтом, они стали серьезным, а возможно, и непреодолимым препятствием для прямых связей между Сирией и Египтом. В то же время новые франкские замки контролировали один из основных транспортных и торговых путей в исламском мире.

С основанием манора Трансиордания франкские границы приблизились к самой пустыне, тем самым препятствуя сосредоточению мусульманских войск на восточном фланге. Сложная система замков и гарнизонов, построенных франками, была нацелена на создание надежной границы, которая могла защитить от любой попытки вражеского нападения с востока. Со временем сложился своеобразный образ жизни в этих отдаленных и пустынных районах востока. Франки нисколько не желали препятствовать торговле и паломничеству. Они предпочитали извлекать доход, обеспечивая безопасность прохождения мусульманских караванов и выделяя для них вооруженное сопровождение.

В то время как продвижение на восток и создание там укрепленных границ было делом довольно простым, поскольку этому не было активного вооруженного сопротивления, на юго-западных границах страны сложилась иная ситуация. К югу от Яффы прибрежные дюны продвинулись вглубь суши на значительное расстояние со времени ухода византийцев. Там не было ни одного значительного поселения. Далее к югу продолжали существовать только древние города Аскалон, Газа и Рафах. Они жили за счет узкой полосы плодородной земли, расположенной за дюнами, прибрежной торговли и прибыли от прохождения караванов в Египет и в обратном направлении по северному пути через Синай. Месяц спустя после завоевания Иерусалима Аскалон едва не взяли франки. Напуганные одним видом армии франков, жители уже были готовы капитулировать; но тут между вождями крестоносцев вспыхнула ссора, и это придало новые силы оборонявшимся. Незначительный разлад стоил франкам 50 лет борьбы, чтобы поставить Аскалон на колени. Аскалон был на протяжении двух поколений занозой в теле королевства. Египтяне правильно понимали его значение. Это был населенный и хорошо укрепленный город у Синайской пустыни и вполне мог служить плацдармом, нацеленным против Латинского королевства. Запасы провианта и различного снаряжения, гарнизон и небольшая флотилия, базировавшаяся в порту города, делали его неуязвимым при скудных ресурсах крестоносцев. Египтяне приложили все свои силы, чтобы удержать город. Три или четыре раза в год они меняли гарнизон, привлекая свежие части для защиты мощных стен. Каждый родившийся в городе ребенок ставился на военное довольствие, гарантируя стабильность населения. Более того, Египет ежедневно снабжал Аскалон продовольствием, потому что постоянные набеги франков мешали ведению сельского хозяйства. Несколько франкских приступов провалились, хотя мусульмане оставили Газу и Рафах.

Существование мусульманского Аскалона давало о себе знать самым чувствительным образом. Хеврону и Вифлеему на юге грозила постоянная опасность быть захваченными. Равнина Рамлы на дороге из Иерусалима в Яффу стала ареной противостояния между Аскалоном и франками. Египтяне редко решались вступить в бой. Для них в худшем случае поражение означало потерю армии. Для франков каждая битва требовала привлечения всех имевшихся в наличии сил, оставляя Иерусалим, где оставалось духовенство, старики и старухи, на волю случая. Разгром означал потерю королевства.

Во время борьбы за Аскалон франки разработали новую стратегию. Непрестанные нападения франков на город разоряли сельские окрестности, но не могли заставить город ни капитулировать, ни поставить египетскую армию на колени. В итоге франки выработали новую стратегию, настолько же эффективную, как и необычную. Их основной целью было покончить с опасными мусульманскими рейдами на территории франков. Для этого они систематически блокировали все основные дороги из Аскалона на север и восток. Несколько замков взяли город в кольцо. Место древнего Элевтерополиса (Бет-Гуврин или Бейт-Джибрин Талмуда) было выбрано для строительства небольшой крепости (около 1136 г.), которая перекрывала дорогу из Аскалона в Хеврон и Вифлеем. Затем в 1141 г. были построены укрепления в Явниэле, известном по Талмуду, который французы назвали Ибелин. Эта новая крепость закрыла дорогу из Аскалона на равнину Рамлы и в Яффу. В следующем году (1 142) был возведен замок в Тель-эль-Сафи, переименованном в Бланшгард (Белая Гвардия), который перекрыл другую дорогу, которая шла из Аскалона в северном направлении. Укрепленные города Яффа, Лидда и Рамла и более мелкие замки Шато-Маэн (Бейт-Дажан) и Шато-де-Плен (Язур) между Рамлой и Яффой охраняли юго-западные рубежи королевства и ужесточали каменную хватку Аскалона.

Однако строительство изолированных замков в безлюдной местности создавало проблемы логистики. Крестоносцы решали их оригинальным способом. Они селили франкских фермеров в деревнях, построенных под защитой новых укреплений. Фермеры трудились на земле, снабжая гарнизоны продовольствием. Одновременно они несли воинскую повинность, и им была обещана часть военной добычи в случае боевых действий с мусульманами. Впоследствии эти укрепленные деревни стали самодостаточными образованиями, охранявшими полную опасностей границу и которые предоставляли людей для вторжения на вражескую территорию.

Падение Аскалона было, казалось, вопросом времени. К тому же в Египте возникли внутренние разногласия, которые парализовали все попытки спасти город. Осада Аскалона длилась восемь месяцев, и наконец город капитулировал в 1153 г. на условиях свободного выхода гарнизона и жителей. Египетский плацдарм пал, и теперь только пустыня отделяла Латинское королевство от Египта. Еще раньше франки укрепили свою оборону на этой границе, построив замок (в 1149 г.) на месте древнего и оставленного города Газа, где они и поселились. Позднее был возведен замок (1 168) на окраинах пустыни в Даруме (Дейр-эль-Балах), который стал самым южным форпостом королевства. Франкский гарнизон охранял границу, и франкские чиновники взимали пошлины с караванов, шедших из Египта. Крестоносцы иногда совершали вылазки в пустыню, разрушив деревню в оазисе Эль-Ариш на дороге в Египет. Деревня была восстановлена, но не была укреплена, став ничейной землей между христианством и исламом. Великая пустыня, так франки называли пустыню между Газой и Акабой, оставалась самым верным стражем южных границ. Ту же роль играла пустыня, располагавшаяся к востоку от Пути пилигримов в Трансиордании.

Завоевание Аскалона и продвижение юго-западных границ непосредственно к самой границе пустыни являлось не только завершением периода завоеваний, но и апогеем территориальной экспансии королевства.

Прошло 50 лет между завоеванием Иерусалима и падением Аскалона (1099–1153). Взятие Аскалона в середине XII в., важный сам по себе факт, был не более чем запоздалый эпизод в эпической истории завоеваний. Латинские учреждения на Востоке пустили глубокие корни на сирийской и палестинской почве, сформировалась социальная структура и политический режим. Балдуин III, четвертый король Иерусалима (1 143–1 162), мог с удовлетворением взглянуть на свои границы, которые совпадали с границами Святой земли. За границами лежала пустыня, самая надежная из всех границ.

Но в то время, когда королевство достигло своего наивысшего могущества, в мусульманском лагере появились ростки нового. Громовые раскаты в безоблачном небе предвещали шторм, который разразился над королевством спустя поколение.

Нашей задачей не является пересказывать историю крестовых походов. Последующие страницы книги отражают основные события в истории королевства и служат хронологической подсказкой для освещения нашей основной темы – описания и анализа сообщества крестоносцев, его экономики, общественных институтов и культуры.

Королевство имело самую большую территорию при Балдуине III. В то же время мусульмане начали собирать свои силы на севере и вскоре стали угрожать границам и самому существованию латинского присутствия на Востоке.

Пререкания между мусульманами спустя два поколения ушли в прошлое, и единство было достигнуто под знаменем джихада, священной войны против неверных христиан. Попытки договориться предпринимались неоднократно и раньше. Их инициаторами выступали халифы Багдада, но в большей мере это было заслугой сельджукских эмиров Мосула. Нерешительные попытки объединить эмираты Месопотамии и Сирии заканчивались ничем, и все намерения создать общий фронт мусульман на севере и Египта Фатимидов на юге терпели провал. Многие из эмиров рассматривали призыв к священной войне как прямую угрозу собственной независимости, а не как серьезную попытку нанести поражение крестоносцам.

Чтобы осуществить джихад, о котором многие поколения до 1-го Крестового похода имели смутное представление, ислам нуждался в возрождении и в интеллектуальной и духовной подготовке, которые сделали бы призыв действенным. Эмир Мосула Имад ад-Дин Занги заложил основы движения, но только наследовавший ему Нур ад-Дин Махмуд Занги пожал плоды этого начинания.

Эмиру Имаду ад-Дину Занги (убит в 1 146 г.) удалось взять верх над некоторыми эмиратами Верхней Месопотамии, прибегнув к силе, коварству и убеждению, а затем овладеть и эмиратами Сирийского плато, граничившими с княжествами крестоносцев на севере. Алеппо и Хомс открыли свои ворота, и после ряда боев крестоносцы отошли на левый берег реки Оронт. Мосул и Алеппо стали двумя ключевыми позициями в борьбе с крестоносцами. Однако не вся мусульманская Сирия была готова перейти под власть Занги, чему препятствовал Дамаск. Сирийская столица предпочитала «освобождению» союз с Латинским королевством. Несмотря на угрозы и интриги, Дамаск противостоял Занги почти на протяжении поколения (1130–1154). Это предотвратило конфронтацию на юге с Латинским королевством, но не помешало Занги захватить Эдессу в 1 144 г., первое княжество, созданное христианами на Востоке еще до того, как участники 1-го Крестового похода достигли Иерусалима. Попытка отбить Эдессу (1 146) была неудачна, и Нур ад-Дин Занги, преемник Занги, усилил давление на восточные границы Антиохии и Триполи. Так называемый 2-й Крестовый поход (1 147–1 149), который возглавили французский король Людовик VII и король Германии Конрад III, не только не смог восстановить Эдесское графство, но нарушил соотношение сил, сложившееся за пятьдесят лет существования королевства. Ошибочное решение атаковать Дамаск (1148), единственного союзника крестоносцев среди мусульман, заставило его перейти на сторону Нур ад-Дина, который тем самым укрепил свои позиции от Месопотамии до Сирии и до южной оконечности Ливана на северной границе Латинского королевства.

Несмотря на территориальные потери и утрату чрезвычайно важного союзника, деятельность латинских учреждений не стала менее интенсивной. Положение северных княжеств стало более ненадежным, и вторжение Мануила Комнина поставило их на краткий период времени под управление Византии, но вот на юге открылись новые возможности. Завоевание Аскалона (1153) значило больше, чем разрушение последнего египетского бастиона в Святой земле. Египет, ослабленный внутренней смутой, стал добычей своих соседей мусульман и христиан. По просьбе визиря крестоносцы под началом короля Амори I (1 163–1 174) вторгались в Египет пять раз. Они никогда не проигрывали сражения, но проиграли войну. Знамена крестоносцев развевались над Каиром (1164), и франкские фискальные чиновники собирали подати и репарации, но все предприятие кончилось катастрофой. Нур ад-Дин, который был призван одной из соперничавших египетских партий, вступил в игру после некоторых колебаний. Крестоносец и сириец, каждый из которых имел своих сторонников, теперь соперничали в «освобождении» Египта. Исход был ясен. Крестоносцы, которые могли управлять Египтом хотя бы временно, не рассчитав своих сил, приняли решение завоевать страну. Даже самая решительная победа не могла бы гарантировать владычество франков на Ниле.

Неудачные попытки завоевать Египет стали поворотным пунктом в истории Ближнего Востока. Египетская авантюра ослабила франкское королевство, которое потеряло свою атакующую силу и даже политическую и военную инициативу. Более того, на Ближнем Востоке сложилась иная политическая и религиозная обстановка. Сирийские «освободители» Египта стали его хозяевами. Военачальник Нур ад-Дина курд Саладин положил конец шиитскому халифату Фатимидов (1171), и Египет попал под власть суннитского Багдадского халифата. Полная перемена политической сцены имела еще большее значение. Саладин тяготился своим положением сюзерена Нур ад-Дина, и напряженность в их отношениях порождала пассивность его действий, когда были предприняты половинчатые попытки наступления на королевство из Сирии и Египта. Смерть Нур ад-Дина Махмуда Занги (1 174) предупредила открытый разрыв между сирийским сюзереном и его могущественным египетским вассалом. Саладин отправился из Египта в Сирию и укрепил свою власть, постепенно избавившись от всех родственников и бывших сателлитов Зангидов. Спустя почти десять лет новая династия Айюбидов уже контролировала всю Сирию. Дамаск был взят в 1174 г., но Алеппо держался до 1183 г.

Приход Саладина к власти в Египте (1 169) ознаменовался началом разрозненных попыток атаковать королевство крестоносцев, которые играли скорее пропагандистскую роль, нежели настоящие военные мероприятия. Трансиорданские замки подверглись кратковременной осаде, и было проведено несколько незначительных рейдов против королевства. Единственное серьезное наступление Саладина в 1177 г. закончилось его полным поражением в сражении при Монгизарде (библейский Гезер), но тогда Саладин был еще посредственным командующим. Его величие заключалось в том, что ему принадлежали сердца верных ему воинов.

Но время работало в его пользу. Укрепление его власти в отдельных областях Месопотамии, Сирии и Египте – и даже в отдаленных Судане и Йемене – предоставило в его распоряжение большие армии, в которых часто проводилась замена личного состава. В противоположность этому, иммиграция в Латинское королевство уменьшилась после 2-го Крестового похода, прекратился рост населения, и даже наметился его спад. Каждый военный поход требовал почти тотальной мобилизации всех имевшихся в распоряжении сил, и одно проигранное сражение могло закончиться потерей всей армии и гибелью королевства.

Тем не менее не следует преувеличивать опасности. Несмотря на поддержку пацифистских кругов общества и больших масс народа, Саладин не в полной мере мог распоряжаться материальными ресурсами исламского мира. Да и его оборона не была уж столь непроницаемой. Доказательством чему послужили успешные попытки франков пройти через Синай и вторгнуться в приграничные области Египта или рискованный поход Рено де Шатильона к Красному морю (1183) вплоть до Мекки и Медины. Именно внутренние события в Латинском королевстве подталкивали противника к вторжению. Противостояние различных фракций и гражданские распри ослабили власть центрального правительства, в то время как набеги Саладина (начиная с 1 183 г.) становились все более частыми и набирали силу и привели к роковой битве при Хат-тине близ Тивериадского озера (июль 1 187 г.).

Не было ничего необычного в этой известной кампании. Войска под командованием Саладина были, вероятно, более многочисленными, чем обычно, но и франки, которых возглавлял Ги де Лузиньян, были тоже сильны. Даже стратегия была стандартной: перейти Иордан и атаковать в центре. Целью в этом случае была Тиверия. Мелкие отряды начинали опустошать сельскую местность. Ответом франков было решение предпринять необходимый маневр, чтобы армия могла занять позицию удобную для лобовой атаки, основной ударной силой которой была тяжелая кавалерия. Предлагалось также сконцентрировать свои силы на направлении главного удара и заставить мусульман отойти или рассеять их. Накануне битвы франки вначале избрали второй вариант, но потом, последовав чьему-то ложному совету, решили выдвинуться к высотам Тиверии. Во время перехода армия попала в ловушку, и битва закончилась ее полным уничтожением. Около 1200 рыцарей и 15 тысяч пеших воинов были убиты или взяты в плен. Армии не стало, а вместе с нею и королевства.

Мобилизация, предшествовавшая битве при Хаттине, была настолько полной, что в прямом смысле слова не осталось людей для защиты замков и городов. Когда Саладин обещал христианам свободный выход из осажденных крепостей, большинство открыло ворота немедленно или после краткого сопротивления. Иерусалим капитулировал 2 октября 1187 г. после 88-летнего правления христиан. Небольшие очаги сопротивления оставались в Галилее, но они постепенно исчезли, и к концу 1 189 г. ничего не осталось от королевства, кроме Тира. На севере Антиохия, Триполи и Маргат были единственными франкскими островами в море ислама.

3-й Крестовый поход (1 189–1 192) восстановил Латинское королевство. Падение Иерусалима потрясло Европу, которую снова призвали освободить Гроб Господень. Армии из Франции, Англии и Германии, ведомые Филиппом II, Ричардом Львиное Сердце и Фридрихом I, набранные со всей Европы, высадились в Тире и в заливе Акры, двигались сюда через Балканский полуостров. Их мощь значительно уменьшилась, когда германская армия, шедшая после Балканского полуострова через Малую Азию, случайно потеряла своего командующего, старого императора Фридриха I Барбароссу[6]. Прибывшие войска присоединились к отрядам Ги де Лузиньяна, отпущенного Саладином, и осадили Акру. На протяжении трех лет (1 189–1 191) Акра оставалась в фокусе событий на Ближнем Востоке и в какой-то мере в Европе. Голод вынудил оборонявшихся сдаться, и Ричард Львиное Сердце отправился в поход на юг. Его храбрость и упорство помогли отвоевать для франков некоторые части побережья. Христиане и мусульмане были готовы заключить мир, что и было сделано в Рамле (2 сентября 1 192 г.). Узкая полоса побережья от Тира на севере до Яффы на юге стала новой границей королевства.

В сравнении с невероятными усилиями, которые предприняли европейцы, результаты 3-го Крестового похода были разочаровывающими. Более того, надежда на приток иммигрантов в королевство так и не оправдала себя. Основной проблемой оставалось не наличие в достаточном количестве войск, чтобы разгромить противника в битве (в чем крестоносцы были мастера), а нехватка рабочих рук для освоения захваченных земель, людей, готовых пустить здесь свои корни. Это сыграло негативную роль в условиях резкой смены мусульманской стратегии. Во время 3-го Крестового похода Саладин избрал тактику выжженной земли, которой придерживались в дальнейшем его преемники в Дамаске и Египте. Все замки и города, захваченные у франков, систематически разрушались. Необходимы были время и деньги для их восстановления при постоянной угрозе нападения мусульман. С другой стороны, только массовая иммиграция могла вдохнуть жизнь в города и замки и восполнить потери поражения при Хаттине и в 3-м Крестовом походе. Но миграция не зависела от крестоносцев. Ей управляли в не меньшей степени, чем духовные и эмоциональные связи христианства со Святой землей, местом своего рождения, демографические и хозяйственные процессы в Европе.

В каждом последующем походе крестоносцы старались отвоевать потерянные земли. Несмотря на то что зачастую все сводилось к отдельным набегам, крестоносцам удалось овладеть отдельными утерянными областями королевства. Так, поход 1197 г. обеспечил связь южного побережья с графством Триполи после захвата Бейрута. Во время крестового похода 1204 г. был взят Сидон на севере и обеспечен полный контроль над Рамлой и Лиддой, который до этого осуществляли совместно мусульмане и франки.

Половинчатые результаты крестовых походов, наряду с проблемой контроля внутренних областей страны, объясняют отклонение более поздних маршрутов крестоносцев от основного направления на Святую землю и прямые атаки на Египет, главную мусульманскую державу на Ближнем Востоке. Дважды, в 1218–1221 гг. и во время похода Святого Людовика (короля Франции Людовика IX) в 1248–1250 гг. (он оставался в Святой земле до 1254 г.), казалось, что крестоносцы на полях сражений в Египте отвоюют Святую землю и восстановят свое королевство. Дважды повторилось блестящее начало, победа крестоносцев и согласие Египта уступить франкам все бывшее королевство (за исключением Трансиордании), и все закончилось катастрофой и эвакуацией из Египта.

Чего не удалось добиться на поле битвы, было достигнуто в результате благоприятно сложившихся обстоятельств: произошел распад империи Айюбидов после смерти ее основателя Саладина (1193). Вслед за этим началось соперничество между правителями отдельных областей бывшей империи, номинально подчинявшихся султану Египта. Прибегнув к коварной политике угроз и предложений о союзе, Латинское королевство дважды добивалось восстановления некоторых своих прежних владений, хотя оно никогда и не вышло к своим прежним границам.

Известный крестовый поход (1228–1229) Фридриха II Гогенштауфена, хотя многие и не признают его заслуг, закончился мирным договором в Яффе (1229). Владения франков приросли новыми землями, в частности Назаретом и частью Иерусалима; также были установлены два коридора, связавшие побережье с новыми приобретениями в Галилее и Иудее. Иерусалим вновь стал христианским, хотя не более чем на 15 лет (вплоть до 1244 г.), когда город был захвачен хорезмийцами.

Франки были изгнаны из Святого города, и здесь больше не было христианского правителя вплоть до того дня, когда после отступления турецкой армии в город в 1917 г. вошел генерал Алленби. Тридцать лет спустя (1947) половина города стала столицей государства Израиль, а вторую половину оккупировал Абдулла, король Трансиордании. Двадцать лет спустя после этих событий в результате Шестидневной войны (1967) весь Иерусалим стал израильским.

Границы королевства, раздвинутые Фридрихом II в 1229 г., снова были перенесены в 1240–1241 гг. после походов графа Шампани Тибо, а затем графа Корнуолла Ричарда, брата английского короля Генриха II. Граф Тибо заключил договор с Дамаском, который был крайне необходим для христиан, объединившихся против Египта. Был заключен договор о сотрудничестве и союзе, и он принес крестоносцам Сидон и Бофор и совместное управление в Галилее с ее столицей Тиверией. Земельные владения значительно увеличились годом позже после похода Ричарда Корнуоллского (1240–1241), в результате которого мирный договор с Египтом признал за крестоносцами право на все прежние и вновь приобретенные земли. Вся Галилея отошла к крестоносцам, как и Иерусалим, Вифлеем и коридор через Рамлу и Лидду до Яффы. Более того, примыкавший анклав был расширен после присоединения к нему Бейт-Джибрина и Аскалона на побережье. Новые границы стали самыми протяженными в XIII в. При сравнении территории с первым королевством сразу же бросается в глаза потеря Трансиордании, Голана, Северной Иудеи и Самарии, которые оставались под властью мусульман.

Эти новые границы могли дать гарантию для существования королевства, но не способны были поддерживать его жизнедеятельность. Будущее зависело от желания и возможности закрепиться на новых отвоеванных землях. Были предприняты определенные усилия, но достаточно было прочитать описание укреплений в Сафете (1240), чтобы понять, какие суммы требуются на их восстановление. Возвращенные земли обезлюдели, замки были разрушены, и только прибытие мигрантов могло спасти положение. Но на это не было никакой надежды. Невозможно было надеяться и на новые походы, подобные тем, которые предприняли Святой Людовик и принц Эдуард (будущий английский король Эдуард I). После них в Святой земле осталось мало поселенцев.

Прибытие хорезмийцев[7], которых пригласили египтяне (1244), привело к тому, что они отняли у крестоносцев Иерусалим и стали первыми в числе многих бед, постигших европейцев. Святой Людовик IX, чьи войска завязли в топкой илистой почве дельты Нила, пришел к здравому решению: остаться на четыре года на побережье и приложить все усилия для строительства городских укреплений, откуда могла начаться европейская реконкиста, если на то будет воля христианской Европы.

Прибрежные города и замки были укреплены довольно быстро благодаря тому, что Египет не вмешивался и безмолвно наблюдал за тем, как мамелюки (мамлюки) захватывают власть у ослабевших Айюбидов (1250). Кроме того, вторжение монголов, что стало одной из самых больших катастроф в истории Азии и Европы, докатилось и до Ближнего Востока. Это случилось поколение спустя после того, как Чингисхан создал новую систему политических взаимоотношений. Завоевание монголами Персии (Ирана)[8] и возникшая с их стороны угроза Месопотамии и Сирии бросала вызов гегемонии на Ближнем Востоке не только Египта, но и ислама.

Святой Людовик IX, как и все крестоносцы, рассматривал новую силу в качестве возможного союзника. Среди монголов были принявшие христианство племена и командиры-христиане, что было заслугой несторианских миссий, действовавших в Центральной Азии. Монголы перешли в наступление на халифат, и приближался час прямого столкновения с главной мусульманской державой.

Джихад середины XIII в. означал не только борьбу с еще уцелевшими христианами, но и священную войну с монголами. Попытки крестоносцев вступить в союз с монголами провалились, и во время решительного столкновения крестоносцы были не только пассивными наблюдателями великих событий, которые решали судьбу Ближнего Востока. Человек, который возглавил джихад и определял судьбы ислама, был Бейбарс, мамлюкский правитель Египта. Это был человек выдающихся способностей и основная фигура на Ближнем Востоке в третьей четверти XIII в. Победитель монголов в битве при Айн-Джалуте (1260) и в последующих с ними сражениях в Сирии, Бейбарс (умер в 1277 г.) уничтожил последние учреждения крестоносцев в Сирии и Палестине. За три года (1263–1266) Бейбарс подорвал власть крестоносцев в Галилее и затем обрушился на сильно укрепленные замки и города на побережье. Захваченные города уничтожались, чтобы не дать восстановиться власти крестоносцев, что стало бы кошмаром для мусульман.

Падение последних твердынь крестоносцев было только делом времени. В 1291 г. аль-Малик аль-Ашраф Халиль осадил Акру (5 апреля – 18 мая), и город пал после героической 44-дневной обороны. Жители Тира и Сидона были эвакуированы, потом пришла очередь Бейрута и Хайфы. 14 августа 1291 г. храмовники (тамплиеры) оставили Шато-Пелерин, последний оплот крестоносцев в Святой земле, и отплыли на Кипр.